Текст книги "Неукротимые удовольствия (ЛП)"

Автор книги: Сюзанна Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Повернувшись к нему лицом, Мила сказала:

– Люди сами ответственны за своё счастье. И мне кажется, что твоя мать не хотела быть счастливой.

Доминик запустил пальцы в кудри Милы.

– Ты права, она этого не хотела. И, уходя, она приговорила свою пару. Она даже не оставила записки. Не предупредила. Просто собрала свои вещи и ушла. Мой отец не смог выдержать расстояние от неё, и поэтому его волк превратился в изгоя. Насмерть растерзал двух человек, прежде чем его альфа и бета прикончили его. А потом остался только я.

Нет, подумала она, до этого очень долго был только он. Его родители никогда не давали ему почувствовать себя частью семьи. У неё болело сердце при мысли, что он провёл своё детство, подавляя до чёртиков гнев на эмоционально отсутствующих родителей, которые заставили его заменить их идеального ребёнка – у Доминика никогда не было шансов.

Он никогда ни для кого не был особенным. Никогда не принадлежал. Никогда не чувствовал себя в полной безопасности. Он понял, что неразумно ожидать многого от людей.

Неудивительно, что он создавал имидж игрока, чтобы избегать отношений. Многие люди так делали. Притворялись, что у них все это есть, делали вид, что у них нет долгов, делали вид, что их отношения идеальны. Многие обращались к таким вещам, как азартные игры, наркотики или алкоголь, чтобы заглушить свою боль. Но Доминик не пытался заглушить свою боль, он скрывал её. Прятал за маской беззаботности. При этом он изолировал себя.

Но, действительно, кто мог винить его? Будь она на его месте, пусть даже только подсознательно, спросила бы себя, какой смысл обнажать душу, если чувствовала, что её никогда по-настоящему не полюбят такой, какая она есть. Она чувствовала, что лучше сдерживаться, чем любить, доверять и зависеть от кого-то.

– Спасибо, что рассказал мне об этом, – сказала Мила, зная, что это было нелегко. У него была возможность уйти, но он этого не сделал. Он остался. И, что более важно, он поделился.

Он поцеловал её в лоб.

– Я колебался минуту назад.

– Я знаю.

– Не отказывайся от меня. Я не привык… Я никогда ни в ком не нуждался, Мила. Никто никогда не имел для меня такого значения, как ты.

Он положил её руку себе на сердце, добавив:

– Я думал, что буду контролировать, как и когда ты сюда попадёшь, но оказалось, что это не так. Ты проложила свой собственный путь туда, и это осознание сбило меня с ног, но я снова на ногах.

Боже, он сделал невозможным злиться, когда говорил подобные вещи. Теперь, когда он рассказал ей о своём воспитании, она понимала его лучше. Поняла, что его прежняя потребность уйти была вызвана не столько трусостью, сколько чувством уязвимости и неуверенности. И, чёрт возьми, если ей не хотелось плакать по одинокому маленькому мальчику, которым он когда-то был.

Её родители всегда давали ей почувствовать себя любимой, ценной и в безопасности. У него этого никогда не было. И теперь, когда в жизни появилась та, которая хотела заставить его почувствовать все эти вещи, инстинктивно он хотел держать её на расстоянии. Но он подавил этот инстинкт и остался. Открыл дверь. Раскрыл больше себя. Признался, что заботился о ней, даже когда чувствовал себя уязвимым. Это потребовало огромного эмоционального мужества, и оно растопило каждую капельку раздражения, которое она чувствовала. И было бы только справедливо отплатить ему тем же.

– Если это поможет, Доминик, ты не единственный, кто борется. Ты проделал несколько дыр в моих защитных стенах. Пробрался внутрь. Я думаю, что заботиться о ком-то должно быть страшно. Паниковать – это нормально. Так много неопределённости, и меня постоянно мучают вопросы. Сработает ли это в долгосрочной перспективе? Тебе наскучит всего одна женщина в твоей жизни? Ты действительно сможешь взять на себя обязательства, которые, кажется, хочешь дать?

– Тебя действительно все это интересует?

– Да. Заботиться о тебе ужасно. Осознание того, что я на самом деле не имею такой власти над своими эмоциями, как я думала, так же страшно. Но испытывать такие сильные чувства к кому-то, когда они так тесно связаны с твоей жизнью, тоже может быть совершенно особенным делом. Если ты позволишь этому быть. Но если тебе нужно пространство…

– Мне не нужно пространство. – Доминик притянул её к себе и заправил волосы ей за ухо. – Я на минуту испугался, но мне не нужно пространство. Я не смог бы выйти за эту парадную дверь, детка. Чёрт возьми, сомневаюсь, что смог бы её даже открыть. Я именно там, где я хочу быть.

Положив подбородок ему на грудь, Мила погладила его.

– Я верю тебе. Но если ты в какой-то момент почувствуешь, что тебе нужно пространство…

– Этого не будет, это было просто колебание, – пообещал он ей. – Хотел бы я сказать тебе, что никогда больше не буду вести себя так чёртовски глупо, но легко оступиться, когда не видишь, к чему ведёшь. Вот каково это для меня. У меня никогда раньше не было отношений. Я нахожусь на совершенно новой территории и делаю все возможное, чтобы ориентироваться на ней. Я прислушиваюсь к твоим советам, надеясь, что не облажаюсь.

Он тяжело вздохнул.

– Но я причинил тебе боль. Прости меня за это. Прости, что я вёл себя как мудак. Ты последний человек, которому я когда-либо хотел причинить боль. – Он обхватил её лицо руками и коснулся губами её рта. – Думаешь, ты сможешь простить меня?

Она глубоко вздохнула.

– Да.

Доминик сглотнул. Не было никаких «но», никаких раздумий, никакого сдерживания своего гнева ради этого, никаких угроз о том, что произойдёт, если он снова все испортит. Она просто приняла его извинения, поверив, что он не врал. И он чертовски обожал её за это.

– Ты меня поражаешь. – Погладив её по затылку, он слегка сжал его. – Клянусь, детка, это единственное место, где я хочу быть. Я никогда ничего не хотел, никогда не нуждался ни в чем так сильно, как в тебе. Я должен был знать, что ты сделаешь себя настолько важной для меня. Должен был предвидеть это. Ты милая, забавная, стервозная, красивая и такая чёртовски сильная. Лучшее, что есть в моем мире. Никто никогда не будет, никто никогда не сможет быть, тем, кем ты являешься для меня. И у меня нет ни малейшего намерения когда-либо отпускать тебя.

Он завладел её ртом, проникая языком внутрь, изливая себя в него, в неё. Он хотел действовать медленно, чтобы успокоить, утешить и обнадёжить её. Но он быстро обнаружил, что впивается в её рот.

Чувство собственничества захлестнуло его, заставляя брать все больше и больше. Она вцепилась в его рубашку, притягивая его ближе, давая ему то, в чем он нуждался. Он пировал, насиловал и доминировал, проглатывая каждый дымный, возбуждающий стон. Плотский голод опустошал его внутренности и горячил кровь.

Ему нужно было прикоснуться к ней. Почувствовать её. Восстановить связь. Нужно было знать, что она все так же сильно его хочет.

Он потёрся носом о её нос.

– Такая красивая. И вся моя. Не так ли?

– Твоя.

– Тогда дай мне хорошенько взглянуть на то, что принадлежит мне.

Потянув низ её топа, он снял его, обнажив её грудь. Прежде чем он смог поймать ртом один из этих твёрдых сосков, она заскользила вниз по его груди, проводя тугими бутонами по его коже. Устроившись между его бёдер, она взялась за ширинку. Его сердце заколотилось о ребра, и его член практически прыгнул ей в руку.

– Мила.

Обхватив рукой основание его члена, она облизала головку, слизывая жемчужины спермы из щели. Мышцы его бёдер напряглись. Вместо того, чтобы дразнить его член, облизывая и покусывая, она проглотила его.

Сжимая в кулаке её волосы, Доминик застонал, когда жар её рта поглотил его.

– Чёрт, детка. – Крепко держа, она глотала его член, посасывая так сильно, что её щеки ввалились. – Вот и все, обхвати этими губами мой член красиво и крепко. Ты не представляешь, сколько раз я представлял, как сжимаю эти кудри в своих руках, пока ты отсасываешь мне.

Его контроль ослабевал, когда она продолжала сосать, постоянно переключаясь с медленного и ленивого на быстрый и жёсткий темп. Как раз тогда, когда он думал, что она не сможет взять его глубже, она проглатывала ещё немного. Наблюдать, как его член исчезает в её горячем рту, было само по себе раем.

Ощущения захлестнули его с головой – её горло сжалось вокруг него. Её язык щёлкнул по местечку под коронкой. Её свободная рука умело обхватила и перекатила его яйца. Прошло совсем немного времени, прежде чем он почувствовал красноречивое покалывание в основании позвоночника.

– Я близко, детка.

Она замурлыкала вокруг него, и, Господи, вибрация прошлась по его члену. Крепче сжимая её волосы, Доминик двигал бёдрами и трахал её рот.

– Проглоти это.

Его яйца напряглись, когда волна за волной наслаждение захлёстывало его, и он кончил в её рот, рыча её имя.

Тяжело дыша, Доминик покачал головой.

– Чёрт, ты смертельно опасна. – Она села, и он бросил взгляд на её шорты. – Сними их.

Пока она снимала шорты и стринги, он разделся сам. Затем схватил её за талию и потащил на кровать, расположив её влажную сердцевину над своим лицом. Его член дёрнулся, возвращаясь к жизни, когда пьянящий аромат её желания проник в его лёгкие.

– Уже скользкая для меня.

Опёршись коленями по обе стороны от его головы, Мила вцепилась в железные перекладины изголовья кровати, пока тёплые руки, поглаживающие её задницу, удерживали её на месте. Её кошке нравилась вся эта непринуждённая сила, ей нравилось, как он твёрдо и смело обнимал Милу именно так, как он хотел.

Её веки затрепетали, когда он провёл языком по её складочкам и обвёл им клитор, оставляя за собой огненный след. Господи, это было так приятно.

Он издал одно из своих маленьких рычаний.

– Я чёртовски люблю есть тебя.

Мурашки побежали по телу Милы, когда он потягивал, дразнил и пил из неё. Он был безжалостен с этим ртом. Использовал свой язык, зубы и губы, чтобы усилить трение внутри неё, пока ослепляющее желание не коснулось её разгорячённой кожи.

Она могла бы обхватить ладонями свои ноющие груди и пощипать болезненно напряжённые соски, если бы осмелилась отпустить спинку кровати. Это удерживало её на протяжении всей бури ощущений, которой он её подвергал. На самом деле, он не дал ей отсрочки – обхватил губами её клитор, прикусил зубами складочки, лизнул расщелину, погрузил язык в её насквозь влажное лоно. Дрожь начала сотрясать её тело и…

У неё перехватило дыхание, когда он притянул её ближе ко рту, погружая язык глубже. Этот невероятно умный язык умело пронзал, кружил и дразнил. Её бедра задрожали, а стенки затрепетали, когда подступило освобождение.

Чёрт. Она кончила жёстко, её позвоночник выгнулся дугой, голова запрокинулась, бедра задрожали, когда оргазм, такой мощный, что это было почти невыносимо, обрушился на неё. Она прислонилась лбом к железным перекладинам, пытаясь отдышаться.

Не в силах сопротивляться и, не видя причин, почему он должен, Доминик укусил её за внутреннюю поверхность бедра достаточно сильно, чтобы оставить отметину. Его волк издал довольное рычание.

– Это было что-то вроде «Доминик был здесь»? – спросила она, тяжело дыша.

Он ухмыльнулся.

– Нет, это было «это моё тело». – Он опустил её на кровать, расположив над своим членом. – Оседлай меня, Мила.

Его член, снова налившийся и тяжёлый, запульсировал в её руке, когда она схватила его за основание.

– Учитывая, что я лизал тебя, а ты сосала меня, как пылесос, у нас обоих было преимущество. Итак… как ты думаешь, кто кончит первым?

Она выгнула бровь, проведя головкой его члена между своих складочек, дразня их обоих.

– Я слышу вызов?

– Думаю, я смогу продержаться дольше тебя.

– Я серьёзно сомневаюсь в этом.

– Да?

Доминик схватил её за бедро и прижал к своему члену, насаживая её полностью. Он стиснул зубы, когда её адски горячее лоно стиснуло его. Она была чёртовски совершенна. Такая чёртовски его. И так очень, очень зла на него прямо сейчас, подумал он с внутренней улыбкой.

– Я думаю, ты будешь той, кто корчит первой.

Мила уставилась на него.

– Правда? – Она крепко сжала свои внутренние мышцы вокруг него в отместку, улыбаясь, когда он выдавил резкое ругательство. – Сомнительно.

– Думаю, скоро мы увидим, кто прав.

Небрежно положив руки на железные перекладины изголовья кровати, Доминик сказал:

– Трахни себя, детка.

Он наблюдал, как она несколько раз насаживалась на его член, её лицо раскраснелось, груди подпрыгивали. Она была такой чёртовски тугой и горячей, когда она жадно втягивала его обратно снова и снова.

– Люблю видеть, как мой член весь блестит от твоей смазки.

Она встретилась с ним взглядом, пронзив его сексуально-безумным взглядом, от которого у него сжались яйца. Приподняв бедра, чтобы встретить её нисходящие толчки, Доминик обхватил ладонями её груди и сжал их как следует.

– Мой член в тебе, мои метки по всему телу, моя сперма в твоём животе. Да, я бы сказал, что ты принадлежишь мне.

– Это так?

– Это определённо чёртовски так.

Мила жёстко двигалась на нем, наслаждаясь ощущением его длинного, толстого члена, пронизывающего её. Он ущипнул её за соски, посылая раскалённые искры отчаяния прямо к её клитору. Чёрт, она бы долго не протянула, если бы он продолжал в том же духе. Решив, что он кончит первым, она провела ногтями по его твёрдой груди, снова крепко сжимая его член своими внутренними мышцами, вызвав у него ещё одно грубое ругательство.

Он приподнял бровь.

– Это все, что у тебя есть?

Наклонившись вперёд, Мила улыбнулась.

– Конечно, нет.

Она провела зубами по его шее и почувствовала, как его член пульсирует внутри неё.

– Хочешь, я снова отмечу тебя? – Это был шёпот. – А ты? – Она сильно прикусила. Его член набух, запульсировал.

Зарычав, он схватил её за волосы и откинул голову назад.

– Подлая маленькая кошечка.

Пора начинать игру, подумал он. Схватив её за бедро свободной рукой, он начал дёргать её вниз, каждый раз толкая вверх, грубо пронзая её. Её сердцевина стала невероятно горячей и тугой, и он знал, что она близко.

– Давай, детка, кончай за мной.

Крепче сжав её волосы, он притянул её к себе и впился зубами в её шею. Он стиснул зубы, толкаясь сильнее, быстрее, глубже. И он почувствовал, как это произошло. Почувствовал, как она задрожала, когда достигла кульминации…

Её когти полоснули его по груди, потекла кровь, оставив неизгладимое клеймо. Вот так, его член взорвался, выпуская струю за струёй спермы внутри неё, в то время как её внутренние мышцы пульсировали вокруг него.

Совершенно опустошённый, он лежал, прижав её к своей груди, безвольный, как лапша. Он слабо погладил рукой её спину.

– Говорил тебе, что я продержусь дольше.

– Ты был первым, – пробормотала она.

– Нет, ты.

У неё вырвалось ленивое, насмешливое фырканье.

– Полное дерьмо.

– Да, ты такая. – Он вздрогнул, когда её коготь царапнул его сосок. – Может быть, мы кончили одновременно.

– Хм. Возможно.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

По воскресеньям Мила часто просыпалась от ощущения рта Доминика, исследующего некоторые очень интересные места на её теле. В то воскресное утро она проснулась от того, что он прижимался к ней, когда она лежала на животе, а его пальцы рисовали узоры у неё на спине. В его ленивых, небрежных прикосновениях не было ничего соблазнительного. И все же в них было так много жадности и собственничества. Даже когда грубые подушечки его пальцев слегка касались её, они ясно говорили «Моя».

Её кошка выгнулась от его прикосновения, замурлыкав. Она была удивительно жизнерадостной. Как правило, кошка не вела себя жизнерадостно.

Мила открыла глаза и обнаружила, что он смотрит на неё в ответ, светясь мужским удовлетворением и… это было беспокойство? Она не могла точно сказать.

– Доброе утро.

– Доброе утро. – Он поцеловал её в плечо, проводя пальцем по изгибам позвоночника. – Ты знала, что часто хмуришься во сне?

Она моргнула.

– Хмурюсь?

– Это почти как твоё обычное выражение лица во сне. Мой волк находит это милым. – Доминик снова поцеловал её в плечо, его губы изогнулись в загадочной улыбке.

– Ты выглядишь довольно самодовольным. – Она прищурила глаза. – Что? Почему ты ухмыляешься? У меня такое чувство, что я что-то упускаю.

Он провёл языком по маленькой россыпи веснушек у неё на плече.

– Ты пахнешь моим ароматом. А я ношу твой. Ты знаешь, что это значит. Началось запечатление.

Хотя Доминик немного беспокоился, что она может не прийти в восторг от этого, он не мог не чувствовать себя таким же самодовольным, как и его волк.

Теперь она больше не была просто женщиной, о которой он заботился, она была его парой. Для него не имело значения, что они не будут официально считаться парой, пока не связь полностью не сформируется – у него не было намерения отпускать её. Любой перевёртыш, с которым она столкнётся, мгновенно почувствует на ней запах Доминика и поймёт, что она занята. Когда связь сформируется, его запах навсегда останется на её кожу.

Понимая, что он был прав, Мила улыбнулась.

– Неудивительно, что моя кошка в хорошем настроении. Что ты об этом думаешь?

– Самодовольство. Счастье. Испытываю облегчение. До этого момента я не позволял себе по-настоящему понять, как сильно я этого хочу. А как же ты?

– Счастлива. Удивлена. Раздражена, что я не почувствовала этого сразу. – Она нахмурила брови. – Я думала, так я буду чувствовать себя в большей безопасности.

– Это не так?

Она запустила пальцы в его волосы.

– Пытаться удержать тебя было бы все равно что пытаться устоять против ветра. Все, что я могу сделать, это надеяться, что ты решишь остаться.

Боже, если бы он мог надрать себе задницу за то, что заставил её усомниться в нем, он бы это сделал. Доминик прижался к ней теснее.

– Тебе не нужно бояться, детка. У тебя есть я. Я никуда не собираюсь.

– Ты так говоришь сейчас. И я верю, что ты это серьёзно, но…

– Мила, мне не нужно говорить тебе, что я знал много женщин в своё время. Ни одна из них не привлекла моего внимания так, как ты. Ни одна из них не вызвала у меня желания большего, чем немного веселья. Я никогда не мечтал о них. Никогда не был одержим ими. Никогда не отмечал их. Никогда не заботился о них. Запечатление – это огромное дело для любого, но для кого-то вроде меня это ещё важнее.

– Я хочу этого. Я хочу тебя как свою пару. Чёрт возьми, если бы это сошло мне с рук, я бы прямо сейчас поставил тебе на шею постоянную метку, хотя мы ещё не запечатлены полностью, но я знаю, что ты на это не пойдёшь. – Он обхватил ладонями её затылок. – Ты слышишь меня, Мила? Нет никакой опасности, что я уйду от тебя. Никакой.

Мила глубоко вздохнула.

– Хорошо.

Доминик почувствовала облегчение. Просто хорошо. Всего одно слово. Но в нем было огромное принятие и вера. Она доверяла его слову в этом, хотя его богатое событиями сексуальное прошлое могло свидетельствовать о том, что он не был готов к обязательствам.

Она ни разу не бросила его прошлое ему в лицо. Ни разу не осудила его за это – даже когда женщины пытались попытать счастья с ним прямо у неё на глазах. Ей было бы легко выместить это на нём, обвинить в той боли, которую она почувствовала, но Мила никогда этого не делала.

Она не могла представить, как много значило для Доминика то, что она не разочаровалась в нем после того, как он облажался и причинил ей боль прошлой ночью. Его родители всегда находили в нем недостатки. Всегда критиковали и отчитывали его за малейшее нарушение. Мила не осуждала его. Не вышвыривала его за задницу, не наносила словесных ударов в ответ и не отталкивала его. Вместо этого она предоставила ему либо уйти, либо расхлёбывать беспорядок, который он устроил. А затем, выслушав, как он делился своими секретами, она продемонстрировала уровень понимания и сострадания – не жалости, которую он не мог принять, которого ему никто никогда не давал.

Он понял, что это была одна из чёрт Милы, которая всегда заставляла его чувствовать себя комфортно рядом с ней. Она принимала людей такими, какие они есть – принимала их хорошие и плохие стороны. Никогда не ожидала, что они будут какими-то другими. Никогда не ожидала совершенства. Никогда не ждала от них большего, чем они могут дать.

Доминик нуждался в таком принятии. Иметь кого-то, кто заботился бы о нем таким, какой он есть… у него никогда не было такого раньше. Он хотел крепко держаться за это.

– Поцелуй меня, – прошептал он.

Она открыла ему рот – без колебаний, без вызова. Поцелуй был мягким, глубоким, одурманивающим. И вскоре он уложил её на спину, широко раздвинув для него ноги. Он брал её медленно и жёстко, не давая ей отсрочки. Когда они оба были близки к срыву, он прорычал:

– Пометь меня ещё раз, Мила. На этот раз у меня на горле, где каждый может это увидеть. – В тот момент, когда её зубы сомкнулись вокруг его плоти, он кончил, прорычав её имя.

Её родители заскочили проведать Милу как раз перед тем, как она и Доминик собирались отправиться на территорию стаи Феникса. И Валентина, и Джеймс были рады увидеть, что процесс запечатления начался, и Мила могла сказать, что они намеревались полностью приписать себе заслугу того, что она и GQ были вместе. Да, маленький заговор её родителей, безусловно, окупился.

Когда все четверо выходили из её квартиры, Джеймс достал свой мобильный, чтобы позвонить Ингрид и сообщить новости. И, увидев, как быстро её мать взбежала по лестнице в свою квартиру, Мила просто поняла, что Валентина намеревалась позвонить своей собственной матери.

– Ингрид – довольно болтливая кошка, – сказала Мила Доминику, когда они спускались по лестнице. – Так что пройдёт совсем немного времени, и весь прайд узнает, что мы частично запечатлены.

Он сжал её руку.

– Хорошо. Чем раньше все узнают, тем лучше.

– Как, по-твоему, отреагирует твоя стая?

Он поджал губы.

– Зависит от…

– Чего?

– О того, делали они ставки, когда это произойдёт: быстро или позднее. Им не нравится проигрывать пари. Тем не менее, они будут рады за нас.

Её брови нахмурились.

– Эй, они не стали бы ставить на что-то подобное.

– Стали бы, – Доминик замолчал, когда до них донёсся знакомый неприятный запах. И затем, когда они повернулись, чтобы спуститься по следующей лестнице, они увидели Джоэла, идущего к ним. Волк Доминика выпрямился во весь рост, его верхняя губа скривилась.

– Привет, Мила, приятно видеть, что ты…

Ноздри Джоэла раздулись, и он резко остановился, очевидно, обнаружив, что Мила и Доминик носят запахи друг друга.

Джоэл посмотрел на Доминика и вздохнул.

– Наверное, я ошибался, думая, что ты относился к ней несерьёзно. – Его взгляд остановился на Миле, и выражение его лица смягчилось. – Я рад, что был неправ. Ты заслуживаешь счастья.

– Означает ли это, что теперь ты начнёшь вести себя вежливо по отношению к Доминику? – спросила его Мила.

Рот Джоэла скривился.

– Давай не будем просить чудес. Я предполагаю, это означает, что ты не переезжаешь в Россию.

– Она никуда не уезжает, – вмешался Доминик. Он был слегка обеспокоен, но это был только вопрос времени, когда они полностью запечатлеются друг на друге.

Джоэл коротко кивнул.

– Хорошо. Что ж, я вижу, вы куда-то собрались, так что я пойду. Позаботься о ней, волк.

Протиснувшись мимо них, он побежал вверх по лестнице.

Откровенно говоря, потрясённый тем, что кот не высказал никаких возражений, Доминик нахмурился, когда они с Милой продолжили спускаться по лестнице. Он подождал, пока Джоэл отойдёт подальше, прежде чем сказать:

– Я этого не ожидал.

– Он не одобрял тебя только потому, что думал, что ты такой же игрок, как мой бывший, – объяснила Мила. – Теперь, когда он знает, что я важна для тебя, он не против.

Какой-то части Джоэла нужно было знать, что о его избраннице будут заботиться. Доминик понимал. И все же…

– Я ожидал ревности.

– Он предан Адель. Все, что он чувствует ко мне, чисто платоническое. Я знаю, может показаться странным, что кто-то не испытывает ничего романтического к своей истинной половинке, но, проще говоря, любовь, которую он испытывает к Адель, и обязательства, которые взял, в значительной степени делают нашу возможную связь недействительной.

И Мила наконец-то смогла сказать это, не почувствовав ни намёка на обиду. Внезапно она поняла, что её кошка даже не зашипел на Джоэла.

Доминик медленно кивнул.

– Я понимаю.

Он не мог представить, что кто-либо, даже его избранница, может когда-либо уменьшить то, что он чувствовал к Миле. Это было слишком сильно. Слишком глубоко. Таким образом, не было причин, по которым для Джоэла все было бы иначе.

– Но я собираюсь быть занозой в твоей заднице из-за этого.

– Из-за чего?

– Я могу смириться с тем, что у него нет к тебе романтического интереса. Но мне никогда не понравится, что этот маленький ублюдок находится рядом с тобой. Мне никогда не будет хорошо, если вы с ним будете гулять вдвоём или что-то в этом роде.

– Я бы и не ожидала другого от тебя. – На его месте Мила чувствовала бы себя точно так же.

– Я не просто имею в виду, что мне это не понравится, я имею в виду, что я этого не разрешу. Мой волк тоже никогда бы этого не потерпел.

Мила и её кошка стрельнули в него прищуренными глазами.

– Использование слова «разрешить» было ошибкой, GQ. Не делай этого снова.

Спустившись на первый этаж, она добавила:

– Что касается Джоэла, я не намерена проводить время с ним наедине, так что просто расслабься.

Доминик открыл входную дверь здания и осмотрел территорию. Удовлетворённый тем, что никто не задерживается поблизости, он потянул Милу к своему внедорожнику.

– Просто хочу убедиться, что мы на одной волне.

Она наклонила голову.

– Ты же не волнуешься, что я тоскую по нему, не так ли?

Он бросил на неё недоверчивый взгляд.

– Кто бы стал тосковать по кому-то другому, когда у них есть я?

– Верно, – сказала она, подавляя улыбку. – Глупый вопрос.

– Да. Я имею в виду, да ладно, такие члены, как у меня, не растут на деревьях, ты же знаешь.

Вздохнув, она покачала головой.

– Ты такой безнадёжный.

– Меня это возмущает.

Взглянув на небо, она нахмурилась при виде пенистых серых облаков.

– Надеюсь, твоя стая на этот раз не устраивает пикник на открытом воздухе. Наверняка будет дождь.

– Я не метеоролог, – начал он с озорной ухмылкой, садясь во внедорожник, – но я бы сказал, что сегодня вечером можно ожидать роста на несколько дюймов.

Она застонала, пристёгивая ремень безопасности.

– Я должна была это предвидеть.

– Кстати, о грядущем…

– Веди, GQ. Просто веди.

Смеясь, он развернулся задом наперёд. Он по-хозяйски держал одну руку на её бедре на протяжении большей части поездки на свою территорию. Припарковавшись на скрытой стоянке у подножия горы, он повёл её вверх по лестнице на склоне утёса. С неба начали падать мелкие капли дождя, но им удалось проникнуть в пещеры до того, как начался лёгкий моросящий дождь.

Держа Милу за руку, он потащил её по туннелям. Он нашёл большую часть стаи в гостиной, они бездельничали, разговаривали и смотрели телевизор.

Тарин просияла, глядя на них.

– Привет, вы двое. Надеюсь, вы голодны, потому что Грейс готовит что-то бомбическое на кухне. – Она подошла к ним. – Мы собирались устроить барбекю, но погода… Боже мой.

Трей бочком подошёл к своей паре.

– Что? Что случилось? – Он взглянул на Милу и Доминика, его ноздри раздулись. – О.

Тарин слегка похлопала в ладоши.

– Это так здорово!

– Что? – спросил Джейми.

– Они запечатлеваются! – Альфа-самка практически взвизгнула. Она протянула руку. – Теперь платите, неудачники.

Некоторые стонали, вручая наличные участникам, которые сверкали торжествующими ухмылками.

Мила склонила голову набок.

– Вы действительно ставили на то, сколько времени потребуется мне и Доминику, чтобы начать запечатление?

Пересчитывая купюры в руке, Маркус пожал плечами.

– Я и ещё несколько человек сказали, что это произойдёт к концу этой недели.

– Я не буду поздравлять, потому что ты ещё не полностью запечатлена, и я не хочу сглазить это, – сказал Макенна.

Игнорируя бормотание Райана о сглазе и логике, она продолжила:

– Но я полностью уверена, что связь скоро сформируется.

Положа руку на сердце, с блестящими глазами Грета подошла к ним.

– Я так рада за вас обоих. – Она обхватила лицо Доминика руками. – Я горжусь тобой, мальчик. Очень горжусь. Самое время одному из вас привести домой достойную женщину, – добавила она, искоса взглянув на других мужчин.

Рони нахмурилась.

– Я думала, я тебе нравлюсь.

– Да, но ты уже собиралась приехать сюда, когда Маркус тебя подцепил, – сказала Грета. – Но Доминик… он отправился туда и нашёл себе достойную женщину. Я не могла быть счастливее. Подожди, пока я скажу Грейс. – Она вышла из комнаты, восхищённо улыбаясь.

Отрыгнув сына, Джейми уставилась на пустой дверной проем.

– Она ничему так не радовалась с момента рождения Кая. В любом случае, как у тебя дела после вчерашнего инцидента, Мила?

Позволив Доминику отвести её к дивану, Мила ответила:

– Просто разозлилась, что мне самой не удалось надрать гепарду задницу.

– Я разговаривал с Винни, – сказал Трей Доминику. – Он сказал мне, что ты причинил изрядный вред этому ублюдку.

Осторожно забрав Хендрикса у Джейми, Доминик опустился на диван рядом с Милой.

– Не было ничего такого, чего гепард не заслуживал, – сказал он своему альфе. Доминик вернулся бы и нанёс смертельный удар, если бы был готов оставить Милу.

– Все ещё не удаётся установить местонахождение твоего брата? – спросила её Рони.

Нежно погладив пухлое лицо Хендрикса, Мила искоса взглянула на волчицу и ответила:

– Нет, но этим занимаются мои дяди. Они найдут его.

В этот момент в комнату вбежали другие дети, за которыми следовали Райли и Тао.

Сиена помахала Миле новорождённой куклой.

– Смотри! Смотри!

Она грубо швырнула куклу на кофейный столик и засунула бутылочку с поддельной молочной смесью в рот куклы.

Макенна поморщилась.

– И именно поэтому мы не позволяем ей держать Хендрикса.

Доминик с улыбкой наблюдал, как Декстер обхватил пальцы Милы и потянул её в угол комнаты, где хранились коробки с игрушками. Другие дети присоединились к ним, показывая ей различные игрушки и споря о том, кому они принадлежат.

Сидя рядом с ним, Данте сказал:

– Итак… ты совсем не паникуешь из-за того, что началось запечатление?

– Нет. Паниковать не из-за чего. Я хочу этого. Я хочу её как свою пару. – Доминик приложил кулак к сердцу, улыбаясь. – Она заполучила меня, Ди. Я потерян для других.

Данте улыбнулся.

– Да, мне знакомо это чувство. – Он протянул руки. – Передай моего мальчика.

Вместо этого Доминик уткнулся носом в голову Хендрикса.

– Я ещё не закончил его обнимать.

– Не будь задницей. Отдай его мне. Он был у меня всего пять минут, прежде чем его забрала Джейми, а теперь ты.

– Ты просто злишься, потому что я нравлюсь ему больше, чем ты.

– Да, я признаю это. Но я все ещё хочу вернуть своего сына.

Посмеиваясь, Доминик передал ребёнка Данте.