Текст книги "Папа, мама и Джейми"

Автор книги: Сюзанна Кэри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В первую ночь, проведенную в лагере для сборщиков фруктов, Шерри и Майк не думали о любви, но Шерри спала, положив голову мужу на плечо и уютно прижавшись к нему под одеялом из грубой шерсти – единственной «постельной принадлежностью», выданной им. Неужели наша первая брачная ночь так и останется незавершенной? – думала Шерри сквозь полудрему. Она уже почти заснула, несмотря на свою уверенность, что спать в этом сарае невозможно. Почему же он не хочет меня?.. другим мужчинам я нравилась – была ее последняя мысль.

Утро и вместе с ним новая жуткая реальность обрушились на Майка и Шерри с какой-то невероятной внезапностью. Казалось, только что их усыпила бархатная ночь, и вдруг она взорвалась криками детей, требующих поесть, грохотом музыки «рок» и «мариачи», рвущейся из нескольких приемников, звоном кастрюль, перебранкой и перекличкой людей, говорящих с самыми разными акцентами, которые указывали на то, что люди эти прибыли с острова Гаити, с Аппалачских гор, из Мексики. Чуть повернувшись на бок, Майк достал часы из кармана джинсов (куда их предусмотрительно спрятал) и взглянул на циферблат: пять двадцать одна утра. Его жена, пребывающая в этой роли всего пятый день, спокойно спала, и ее легкое дыхание слегка щекотало его грудь, покрытую темной порослью волос.

Майк нежно потрогал ее за плечо.

– Вставай, querida, – прошептал он.

Но Шерри спала слишком крепко, чтобы уловить ласковое слово. Во сне, который ей снился, ее окружали Майк, Джейми и покойная сестра. Наконец Шерри удалось выбраться из глубокого колодца, в который ее погрузило сновидение, она открыла глаза и пробормотала:

– Где мы? Даже не верится…

– Боюсь, придется поверить, – ответил муж. – Собирайся, моя дорогая, иначе грузовик уйдет без нас и нам придется топать пешком до самой рощи. Да еще вычтут часть зарплаты за нашу лень.

Хотя они и нанялись сюда не ради денег, перспектива взысканий со стороны Ральфа, Керли и их пособников заставила Шерри вскочить с жесткого ложа. В какие-то секунды она оделась и расчесала волосы, спутавшиеся за ночь. Глотая непривычно ранний завтрак – черствый хлеб, помазанный маслом, – и запивая его водой, добытой Майком с вечера, Шерри снова увидела «интерьер» их жилища, и оно показалось ей еще непригляднее, чем вчера. Пол трейлера прогнил, «светильником» служила голая электрическая лампочка.

Не раскисай из-за мелочей, приказала себе Шерри, все это не навсегда. И помни, что ты сама сюда напросилась. Сбегав в ближайший туалет, Шерри вскоре уже влезала вместе с Майком в грузовик, ожидавший около лавки.

Сбор апельсинов оказался настоящей каторгой для девушки, привыкшей к совсем другой работе – она была в своей жизни косметичкой, маникюршей и секретарем. А здесь ветки хлестали по лицу, сок раздавленных плодов стекал по рукам до самого локтя; не прошло и двух часов, как на ее руках появились обещанные лавочницей волдыри. Пытаясь спасти руки, Шерри стала работать медленнее и тут же получила замечание от одной из надзирательниц, высказанное в далеко не вежливой форме.

Более опытные сборщики привезли с собой пакеты с едой, у Майка и Шерри такового не было. К тому времени, когда наконец появился фургончик, торгующий газировкой, бутербродами и горячими сосисками в булке, Шерри чуть не умерла от голода и жажды.

– Хот-дог и бутылочка газировки – это был бы настоящий пир, – сказала она Майку. Стоя вместе с ним в очереди, она старалась размять уставшие мышцы.

– Не терпится узнать, сколько с нас сдерут за это «угощение», – ответил муж.

Шерри, всегда очень бережливая в смысле денег, с ужасом узнала сумму, которую им записали в долг за их скудный, отнюдь не питательный завтрак: она равнялась почти что четверти дневного заработка.

– Если так пойдет дело, – прошептала она мужу, – у нас не останется к концу недели ни гроша.

– Они как раз этого и добиваются, – ответил Майк, с аппетитом жуя тощую сосиску в булке, которую он обильно полил острым соусом.

К тому времени, когда кончилась почти двенадцатичасовая смена, очереди в душ были невыносимо длинными. Майк и Шерри решили протереться мокрыми губками у раковины, прямо в своем жилье. И не успели они сесть за свой скудный ужин – опять хлеб, масло и вода, – как на пороге трейлера появился надсмотрщик Керли. Раздевая Шерри взглядом, он сообщил им, что Майк выполнил свою дневную норму, а Шерри – нет.

– Сожалею, лапочка, – криво усмехнулся он, – но мне придется наполовину срезать твою почасовую плату. Так велел Большой босс.

– Не может этого быть! – возмутилась Шерри, хотя Майк показал глазами: не связывайся.

Керли вздохнул, притворно сочувствуя.

– Но это так. Ва-а-ще я нашел бы тебе работу получше, чем рвать апельсины. Ты мне только свистни…

Сразу догадавшись, на что он намекает, Шерри густо покраснела и обернулась к Майку. У того лицо исказилось от отчаяния: оружия никакого нет, и совсем ни к чему доводить до того, чтобы на них с Шерри спустили сторожевых собак. Он смолчал, только обнял ее за плечи.

– Я не хотел затевать драку, – объяснил Майк, когда Керли удалился. – Если бы он позвал на помощь или натравил на нас псов, я не поручился бы за нашу жизнь.

Напуганная и оскорбленная наглыми намеками надсмотрщика, Шерри начала понимать, каково приходится в этих лагерях женщинам-работницам.

– Я согласна с тобой, – сказала она, – постараюсь быть тише воды, ниже травы.

– Вот и хорошо. – Майк снова обнял и слегка прижал ее к себе. – Что ты скажешь насчет наших опросов, – может, примемся? Чем скорее мы покончим с ними, тем скорее уберемся отсюда.

Несмотря на свое храброе выступление на правлении, теперь Шерри колебалась, стесняясь общения с совершенно незнакомыми людьми. Но, конечно же, ей хотелось поскорее покинуть лагерь.

– Давай начнем прямо сейчас, – сказала она.

Сборщики фруктов, несомненно измотанные долгим рабочим днем в апельсиновой роще, все же предпочли вечером быть на воздухе, а не в грязных жилищах. Одни женщины с удовольствием сплетничали, сидя на ободранных плетеных креслах у входа в хижины, другие бродили босиком по тропинкам, протоптанным в высоком бурьяне, буйно разросшемся между трейлерами и домиками. Дети играли, молодежь флиртовала, мужчины сидели за картами и выпивали. Все были чем-то заняты. Разделившись, чтобы охватить побольше народа, Майк и Шерри стали подходить к разным группам людей. Представившись как вновь прибывшие, они спрашивали, каковы здесь условия – хотя ясно было, что условия ужасны, – и как обращаются с людьми надсмотрщики. Ни Майка, ни Шерри не удивило то, что рабочие внимательно их слушали и отвечали. И хотя муж и жена не могли открыто записывать услышанное, они запоминали мужчин и женщин, готовых в будущем свидетельствовать в суде.

Благодаря ее заботе о племяннике, у Шерри был наметанный глаз, что касается детей, и она довольно скоро заметила, что многие из них здесь нуждаются в медицинской помощи. Было ясно, что они получают ее очень редко или не получают совсем. Они не были избалованы даже вниманием собственных родителей: слишком изматывала тех работа на плантации.

Образование было роскошью, о которой лучше бы и не вспоминать. Шерри поняла, что формально оно существует: ежедневно школьный автобус ждет у ворот лагеря детей, посещающих местную школу. Однако чаще всего дети десяти-одиннадцати лет от роду работают на сборе фруктов рядом с родителями. За что получают гораздо меньше, чем взрослые. Есть и такие дети, которые не хотят посещать школу, потому что слишком плохо говорят по-английски, а взрослых, способных в этом помочь, здесь не найти.

Сексуальные домогательства со стороны надсмотрщиков оказались обычным явлением на фоне всеобщего бесчеловечного отношения к рабочим. К сожалению, хоть несколько женщин и сознались в том, что пострадали от какого-то босса, ни одна не решилась назвать его имени и фамилии или обвинить в чем-то конкретном. Если я пожалуюсь, говорили эти женщины, то над моим мужем (отцом, женихом) будут издеваться. Тех, с кем компания рассчитывается через местную лавку (как с Майком и Шерри), просто-напросто увольняют. Тех же, кто не пользуется услугами этого «магазина», просто бьют или штрафуют за каждую безделицу.

Шерри переходила от группы к группе, говорила то по-английски, то по-испански, что ей давалось без труда, и выслушивала любую женщину, готовую с ней беседовать. Несколько раз, однако, Шерри отвлекло общение Майка с другими работницами: она поняла, что незамужние и «незанятые» предпочитают вертеться возле ее мужа.

Шерри не заметила, что за ней пристально наблюдает Керли. И когда она вышла из трейлера, расположенного недалеко от их с Майком жилища, он внезапно преградил ей дорогу.

– При-и-ятно провела вечер? – спросил он, стоя так близко, что она невольно дышала застарелым потом, которым от него несло, да еще и спиртным перегаром. Он пьяно заикался.

Шерри невольно отступила назад.

– Неплохо.

– Я смотрю, ты по-к-ка-лякала со многими.

Девушка в ужасе оглянулась, ища глазами Майка: он бы наверняка выручил ее из беды.

– Хочу знать, с кем я работаю.

– Но я тоже один из них, ц-цы-поч-ка.

Вокруг сгущалась темнота. Керли легко мог бы затащить ее в заросли бурьяна между трейлерами. Если кто-то попробует за нее заступиться – приобретет себе врага в лице надсмотрщика. Что же делать?

– Прошу вас, не говорите со мной так. Я замужем, – попросила Шерри.

Упрек, таящийся в ее словах, вызвал у Керли только презрительный смех.

– Много тут есть таких… з-за-мужних. Я вот тоже женат. Моя половина целый день смотрит тел-л-лек, а ночью храпит как паровоз. У тебя есть муж, «мокрая спина». Ну и дальше что? Хочу знать: ты думала про то, что я пред-д-лагал? Не так часто сюда залетает птичка в-р-ро-де тебя. Хочешь вернуть потерянные деньги? Тогда я у тебя пер-р-р-вый клиент.

Лицо Шерри пылало, она попыталась пройти мимо него. В ответ надсмотрщик заулыбался во всю физиономию и стал похож на фонарь из тыквы, с прорезями для глаз.

Майк, беседовавший с группой мужчин невдалеке от Шерри, моментально понял, в чем дело. Извинившись, он оставил собеседников и подошел к жене.

– Что происходит, Керли? – спросил он с сильным испанским акцентом.

На лице надсмотрщика широкая улыбка сменилась хмурой гримасой. Он как бы измерял на глаз силу этого мужчины и нашел ее достаточной.

– Я для тебя мистер Керли Таннер, шваль, – угрюмо ответил он. – Просто я объясняю твоей прекрасной половине, что ей лучше подтянуться, или ты сам будешь работать за нее по вечерам. На днях как раз уволился парень, который чистил уборные. И мы ищем ему замену.

Хотя Шерри очень обрадовалась присутствию Майка, поставившего надсмотрщика на место, однако ей показалось, что муж слишком вежлив с ним. Их разговора не услышал бы никто из лагерной своры – зачем же миндальничать?

У Майка тоже мелькнула похожая мысль: Шерри думает, что я не могу за нее заступиться, но это не так. Возникни необходимость, я быстро положил бы Керли на обе лопатки. Но дело в том, что нас со всех сторон окружает опасность, и нужно играть свою роль осторожно. И еще: если я позволю Шерри всегда искать у меня защиты, это снизит ее «боевой дух» в борьбе с Керли. Надо воспитать в ней уверенность в себе, чтобы она могла отбрить этого негодяя, даже если меня не будет поблизости.

– Ты хочешь, чтобы нас… отсюда вышвырнули? – тихо спросил он у жены, когда Керли удалился.

Шерри покусывала губу. Ты никогда бы не разговаривал так с Лайзой, мысленно упрекнула она мужа, и не позволил бы какому-то Керли обращаться с ней подобным образом. Поскольку нервы у Шерри были натянуты из-за переживаний, выпавших на ее долю за последние недели, она решила, что поведение Майка подтверждает то, что она и раньше о нем думала.

Волдыри на ее руках саднили, усталость была такой, что хотелось умереть. Продолжая держать дистанцию, установленную ею в первую брачную ночь, Шерри умылась, почистила зубы и легла спать, не сказав Майку даже «спокойной ночи».

Боже, как бы мне сейчас хотелось оказаться дома, рядом с Джейми, думала она, прижать к себе это теплое тельце. Мне так мало нужно: быть рядом, чтобы праздновать его успехи, утирать слезы обиды, ну хотя бы до тех пор, пока ему не исполнится лет двадцать. В таком случае совместная жизнь с Майком оправдала бы себя. А полюбит он меня в конце концов или нет – не так уж и важно.

Майк не размышлял о том, какие мысли бродят в голове Шерри, он записывал разговоры с рабочими при свете голой лампочки, свисавшей с потолка на ободранном шнуре. Выясним отношения позже, вернувшись в Тампу, решил он, а сейчас займемся делом, это важнее.

Ему вдруг страшно захотелось курить, хотя он бросил эту привычку лет десять тому назад. Откуда же взялась эта пытка? – удивился он. Он получил ответ, что называется, из самого нутра, словно высказалось его внутреннее «я». Курение вознаградило бы его за нечто такое, что отнимают. Он просто возжелал свою жену. Но ты не можешь получить ее пока что, сказал он себе. Ты слишком благороден, чтобы овладеть ею в таком хлеву.

Шерри, лежавшая к нему спиной, не шевельнулась. Наконец Майк покончил со своими записями. Нужно было поспать, потому что утро настанет, как всегда, неожиданно. Отложив бумагу и ручку, он выключил свет, снял рубашку и потертые джинсы. Улегся на жесткий топчан в трусах, стараясь быть поближе к краю.

Несколько минут они лежали рядом, но ни один не спал. Майк поднял руку, приготовившись погладить плечо жены и объяснить свое поведение, грубое на первый взгляд. И услышал шорох: кто-то подбирался к окну. Не исключено, что Керли. Секунду спустя надсмотрщик остановился у окна и свистнул тихим, призывным свистом.

Догадываясь, кто свистит, Шерри одеревенела. А когда он позвал ее – вздрогнула.

Отвращение и неприязнь к надсмотрщику, скопившиеся в душе Майка, готовы были взорвать его изнутри, как бомбу. Однако ему удалось сдержаться. Но тут инстинкт подтолкнул его к Шерри, и он обнял ее.

– Я не позволю ему прикоснуться к тебе, детка, – прошептал он. – Даже если придется свернуть ему голову.

Чувство облегчения охватило Шерри, и она прильнула к мужу. Через минуту-другую Керли удалился, а Майк еще крепче обнял жену.

– Если хочешь, я пошлю к чертям все это «расследование», – продолжил он.

Отрицательно покачав головой, Шерри еще крепче прижалась к нему.

– Я так хочу тебя… Разве ты не догадываешься? – прошептал Майк. – Чувствуешь, как?..

– Наверное, так же, как я тебя.

В то же мгновение исчезли грязные стены, обшарпанная мебель – вся окружавшая их нищета. Исчезли, рухнули всяческие барьеры. Словно свыше упал прозрачный занавес и окружил Майка и Шерри со всех сторон, создав для них островок безопасности и комфорта. Внутри этого мира тюфяк, изобилующий буграми, превратился в королевское ложе; грубошерстное одеяло стало вдруг нежным, как соболий мех. Но, стремясь слиться воедино, они отбросили его прочь. Им казалось, что они теперь вольны ласкать и ублажать друг друга сколько захотят – даже всю ночь напролет.

Под бархатным покровом ночи, ласкаемые прохладным, влажным ветерком, задувавшим в окно, они, во власти жаркого желания, не замечали ничего, кроме того, что они вместе. Теперь невинность Шерри казалась Майку не недостатком, а наградой – той, которой он не заслуживал, но которую примет с благодарностью. А Шерри предлагала себя так скромно, с такой застенчивостью. Хотя его желание вырывалось из-под контроля, пока он срывал с нее футболку, а потом ласкал нежные округлости, заполнившие его ладони, он дал себе клятву действовать медленно и осторожно, чтобы Шерри наслаждалась с ним в унисон.

Она уже чувствовала, как окрепшее доказательство его страсти прижимается к ней.

– Трусики, Майк, пожалуйста… – прошептала Шерри.

Он ответил, назвав ее по-испански, потому что этот язык всегда был для него языком любви:

– Я все сделаю, preciosa[13]13
  Драгоценная (исп.).


[Закрыть].

Стаскивая мешающий предмет туалета, Майк гладил ее бедра изнутри, он вкладывал в ласки всю нежность, на которую был способен, безмерно счастливый тем, какой оказалась его жена. Она слегка вздрагивала от удовольствия, а это распаляло его еще больше. Я буду ласкать ее всю, с головы до ног, думал Майк, не оставлю без внимания ни одного уголка ее тела. Она будет вся в моей власти. И он ласкал ее губы, шею, ее маленькие груди и гладкий изящный изгиб живота.

Не сон ли это? – спрашивала себя Шерри, ослепленная возбуждением, какого не знала раньше. Неужели мы с Майком увлекли друг друга за пределы возможного – туда, куда устремлялись мужчины и женщины всех поколений с незапамятных времен? Туда, где сливались воедино плоть с плотью? Я так хотела его, думала она, с той самой минуты, когда увидела впервые, и вот теперь, кажется, приближаюсь к этому обладанию.

Между тем Майк кончиками пальцев пробирался все дальше, поглаживая низ ее живота, раздвигая светлые завитки, а потом начал жадно, но любовно ласкать ее языком. Тот, как бы проведя разведку, остановился на клиторе и стал осторожно его поталкивать. Эти неритмичные движения возбуждали Шерри еще больше, желание вспыхивало в ее недрах огненно-красными вспышками. Ощущения в ее затвердевших сосках моментально соединялись с теми, что возникали во влажном, темном месте, сберегаемом только для него.

– Майк, как я хочу тебя… – выдохнула Шерри, – о Майк…

– Ты меня получишь, всего-всего…

Она хотела, чтобы он проникал внутрь все глубже – как только сможет.

– Сними же свои трусы, – подсказала Шерри.

Он выполнил эту просьбу с затуманенным взором, предвкушая самое главное.

И вдруг его что-то остановило.

– Я не взял ничего предохраняющего, – произнес он виновато.

Но в этот миг Шерри была уже в том состоянии, когда не рассуждают. Ну и пусть она забеременеет! Она хочет родить ребенка от Майка, именно от него. Все ее существо, душа и тело, жаждет этого.

Джейми будет в восторге, если получит маленькую сестренку или братика.

– Я не боюсь, – ответила она.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Воспламенившись оттого, что Шерри желает его настолько, что не боится забеременеть, Майк отбросил всякую предосторожность. Хотя он недавно и приобрел почти годовалого сына и успел его полюбить, при воспоминании о той, что была матерью Джейми, сердце его сжималось до сих пор. Все будет совсем иначе с Шерри. Она никогда ему не изменит, не оклевещет его, как это сделала Лайза. Если Шерри забеременеет, он станет радостно сообщать об этом всем и каждому, а пока она будет вынашивать плод, Майк станет оберегать ее, как настоящий ангел-хранитель.

Раздвинув ей ноги, он устроился между ними, возжелав ее, женщину, больше, чем когда-либо за всю свою жизнь.

– Может, остановимся на том, что я делал раньше? – спросил Майк.

Ответив ему глазами, сверкающими в лунном свете, она покачала головой: нет.

Его первое проникновение доставило ей легкую боль, и Шерри слегка поморщилась. Но это продолжалось недолго. Она обхватила его талию своими ногами, побуждая его проникать еще глубже, не позволяя отступать. Наконец-то ты мой, думала она в полузабытьи, предвкушая завершение. Наконец-то я твоя.

Специально об этом не заботясь, он принял позу, которую можно было бы назвать «в замке»: Майк лежал на жене сверху, прижимаясь к ней так плотно, что Шерри зарылась лицом в его грудь. Контакт был таким тесным, что им казалось, они не вынесут этого наслаждения. Почти сразу его движения устремили ее к кульминации.

Позже Шерри ни за что не сказала бы, как долго продолжалось это взаимодействие, при котором два разных человека стремятся к одной цели… к одновременной кульминации. Шерри предчувствовала, что завершающий этап превзойдет самые смелые ее фантазии.

Сотрясаемая страстью, обуреваемая ощущениями полного единения с любимым, совсем новыми для нее, она стала приближаться к наивысшей точке. Пути назад не было. Опыт не мог помочь Шерри: она не знала этого опыта. Полагаясь на один только инстинкт, она приготовилась к кульминации: приподняла нижнюю часть тела над постелью и уперлась в нее ногами для устойчивости.

Словно со стороны она услышала свой собственный стон, когда какая-то сила начала ритмически приподнимать и опускать ее; этот стон издавало нечто первобытное в ней – из самого ее нутра. Точно настроенный на ее волну, Майк ускорил темп. Шерри дрожала от возбуждения.

Мысли о крайности, на которую она согласилась, о последствиях подстегнули ее.

– О… о… о!.. – кричала Шерри, двигаясь резкими толчками в полном забытьи. Тело ее покрылось гусиной кожей от озноба, который сменился волной жара, возникающего изнутри, словно в раскаленной печи. Слезы экстаза потекли по ее щекам.

Как только Шерри пришла к концу, Майк через секунду последовал за ней: здесь он зависел от нее. Обессиленные, размякшие, как бы бескостные, они лежали неподвижно, чувствуя, как усталость уходит прочь, а в души проникает успокоение. Они замерли, обвив друг друга руками. Шерри лежала под Майком удовлетворенная, не чувствуя его тяжести.

Но вот Майк шевельнулся. Снаружи влетел ветерок, и Майк поднялся, чтобы прикрыть Шерри и себя одеялом.

– Какая ты красивая, просто само совершенство, – прошептал он, вытянувшись на спине и привлекая жену к себе.

Он не говорил о любви, и Шерри решила, что сейчас это неважно. Она лежала рядом с ним со спутанными волосами, и аура любовной страсти все еще витала над ними обоими.

– Это ты… ты красив, – возразила Шерри.

Через минуту они крепко спали.

За легким дуновением ветерка последовала гроза, хотя ее и не предсказывали метеосводки. Проснувшись через полчаса от шума дождя, Шерри поняла, что они с Майком во сне придвинулись друг к другу – спина к спине. Наши тела соединились подсознательно, подумала она.

Повернувшись лицом к мужу, она уже была готова прижаться к нему, но поняла, что он говорит во сне: видимо, что-то ему снилось. Большую часть слов она не смогла понять, но одно из них прозвучало убийственно ясно:

– Лайза…

Настало утро, и уже некогда было вертеться с боку на бок от мрачных мыслей. Шерри решила не делать поспешных выводов и поцеловала Майка в ответ на его поцелуи. Несколько ласковых жестов с его стороны немного успокоили ее душевную боль. Но, увы, не смогли заглушить ее сомнения до конца. Смотри правде в глаза, говорила она себе: он любил Лайзу. С этой мыслью она влезала с Майком в грузовик, чтобы вместе с другими рабочими отправиться в апельсиновую рощу.

Но может, еще есть надежда? У нас общий ребенок и будут другие дети, если наши совместные усилия принесут плоды. Ведь мы уже сейчас дарим друг другу такое наслаждение, такую полноту чувств, – может быть, на этой почве возникнет любовь?

Наступил второй день работы.

Начав собирать апельсины, Шерри поняла, что приобретенные вчера волдыри очень ей мешают. А когда солнце было уже в зените и началась, плюс ко всему, страшная жара, Шерри еще и обгорела. Прямо как в той народной песне, подумала она, где работяга, перебросав лопатой шестнадцать тонн угля, только постарел и еще больше задолжал хозяину. Абсолютно совпадает с моим положением.

Но, несмотря на физическую боль, мрачные мысли о работе, да еще и терзавшие ее воспоминания о том мгновении, когда она услышала вылетевшее из уст Майка имя Лайзы, утро для Шерри было удачным. Женщины дружелюбно с ней разговаривали, а Керли вообще не показывался. Потом Майка отозвали в сторону: нужно было разгрузить небольшую, доверху заполненную фруктами платформу, которую притащил трактор-тягач. И Майк ушел.

Вот тут-то и появился Керли.

Шерри надеялась увернуться от него, поскольку как раз в это время старший просигналил свистком, что можно бросать работу – прибыл фургончик с продуктами. Шерри и Майк не взяли с собой ничего, поскольку буханка белого хлеба покрылась плесенью, а арахисовое масло уже не лезло в глотку. Однако, как ни голодна была Шерри, ей не хотелось платить дикие деньги за то, что привезли рабочим. Впрочем, она встала в очередь вместе с другими, чтобы избежать встречи с Керли. Но он, неторопливо подойдя к Шерри, обнял ее за плечи.

– Что думаешь по поводу enchilada[14]14
  Энчилада – блинчик с острой мясной начинкой.


[Закрыть]? Заплатишь поцелуем, – поддразнил Керли.

В это время Майк, закончив разгрузку, показался из-за ближнего ряда деревьев. При одной мысли, что Керли посмел прикоснуться к его жене, он рассвирепел. Майк бросился на надсмотрщика, и не прошло и секунды, как они уже тузили друг друга.

Шерри хотела кинуться на помощь Майку, но опасалась, что только помешает ему. Она могла бы радоваться: Майк заступился за нее, как и обещал. Но это могло дорого им обойтись. В начале драки Майк побеждал, потому что был сильнее и умел увернуться от удара, как боксер. Стоя вокруг драчунов, сборщики фруктов болели за него молча, боясь обнаружить свои пристрастия.

Везение Майка кончилось, когда на «ринге» неожиданно появился Большой босс – начальник Керли и друг хозяина плантации.

– Я знаю тебя! – воскликнул босс. – Ты заступаешься за рабочих-бродяг, ты их объединяешь! Я видел тебя в телевизоре. Помнишь, Джо? Это он агитировал на фабрике в Лейкленде!

Обменявшись всего лишь взглядом, босс и его приятель влезли в свалку; разняв дерущихся, они вдвоем держали Майка, а в это время «обожатель» Шерри проверял, все ли зубы у него на месте.

– Ладно, – сказал он, убедившись, что выбитых зубов нет. – Теперь я до тебя доберусь.

– Нет!!! – закричала Шерри, отбросив всякую осторожность. Она вцепилась в голую руку Керли, хотя это было трудно сделать почти без ногтей. – Ты первый начал! Если ты его поранишь, я тебя в тюрьму упеку!

Керли отмахнулся от нее, словно от назойливой мухи, и двинул Майку в челюсть.

– Тебе не стоит на все это смотреть, – сказала по-испански какая-то женщина. – Хочешь, чтобы Керли тебя изнасиловал? Он это проделывал уже не раз. Пусть твой мужик сам за себя постоит.

Керли осыпал Майка ударами, и тот не мог даже прикрыться, а в это время мексиканка по имени Роза утащила Шерри с места драки. Рискуя наказанием и тем, что ее вообще выгонят, она пошла провожать Шерри, считая, что девушке лучше побыть в жилой зоне.

Пока шли через рощу, Шерри спотыкалась, не видя дороги от слез. Она боялась худшего: они же могут убить Майка!

Роза затащила Шерри в развалюху, в которой жила с мужем и пятерыми детьми, напоила настоем из трав, каким с незапамятных времен у нее на родине снимают нервное напряжение, и уложила на некое подобие спальной полки под потолком, успев перед этим познакомить с длинным, жилистым подростком.

– Это мой сын Хуанито, он тоже работает сборщиком, но сегодня не пошел, у него голова болит. – Сын ее в это время, не отвлекаясь, слушал дешевый радиоприемник. – Он за тобой присмотрит и, главное, не выдаст. Он ненавидит Керли не меньше тебя.

Несколько часов скрывалась Шерри на полке под потолком, борясь со сном, который навевал на нее выпитый настой. Сидя позади груды постельного тряпья, она изо всех сил напрягала слух, но так и не услышала никакого шума. Драка должна бы уже закончиться, думала Шерри. Может, Майка увезли в больницу? А может, лежит где-то в канаве, с переломами и сотрясением мозга?

Дважды пыталась она слезть с полки и пойти на розыски, но пересилила себя. Слишком многие расстались с жизнью из-за таких, как Керли. А если они оба погибнут, у Джейми не будет никого из родителей.

После конца смены Роза вернулась вместе с мужем и кое с кем из приятелей.

– Твоего мужа выбросили из лагеря в плохом состоянии, – доложила Роза.

А муж ее пытался оправдаться.

– Мы хотели заступиться, – говорил он с опущенными глазами, – особенно когда узнали, кто это. Но нам же нужно думать о детях.

В ужасе от этих новостей, Шерри не слышала остального. Она стала лихорадочно надевать туфли: она должна быть с мужем, чем бы это ни грозило! Сейчас она нужна ему больше, чем ребенку.

– Тебе нельзя никуда идти, – уговаривала ее подруга Розы, – и уж совсем нельзя уходить из лагеря. Они же будут тебя искать! А если поймают – используют для того, чтобы заставить твоего мужа помалкивать.

Почти обезумев от тревоги, Шерри спрашивала себя, увидит ли она когда-нибудь Майка или Джейми.

Видя ее растерянное лицо, Роза похлопала Шерри по плечу:

– Ты можешь пожить здесь, с нами. А потом мы куда-нибудь переправим тебя сами или муж придет за тобой. Будешь прятаться на одном из детских топчанов.

Керли и его подручные выбросили Майка в заросшую бурьяном канаву примерно в пятистах ярдах от лагерных ворот. Придя в сознание, Майк пытался понять, где он. На землю упала ночь. На лице его кровоточили многочисленные ссадины, оба глаза распухли так, что почти не открывались, голова кружилась. Ныла ключица, болели ребра. Но Майк надеялся, что жизненно важные органы не задеты.

А между тем случилось то, чего он больше всего боялся: Шерри попала в западню в лагере, осталась там без него. У Керли явно созрел план мести. А Майк – здесь, вдали от телефона, не способный с места двинуться без чьей-либо помощи. Он ломал голову над тем, что делать. Все же придется попытаться куда-то уехать – если он не напугает до смерти водителя своим видом.

Майк попробовал двинуться пешком. Да, долгой будет его одиссея, понял Майк, ведь ему приходилось через какие-то промежутки времени отдыхать и ковылял он точь-в-точь как алкоголик.

Наконец негр-фермер остановил свой пыльный грузовик и стал разглядывать Майка с помощью фонарика.

– Здорово тебя отделали, парень, – заметил он наконец. – А что произошло?

Слова давались Майку с трудом, но он попытался рассказать.

Негр покачал головой с гримасой сочувствия.

– Ну, у этого лагеря та еще слава. Теперь вижу, что он ее заслуживает. Давай, влезай в кабину. Отвезу тебя, куда скажешь.

Он отвез Майка к себе домой, и тот дозвонился до Эктора, а потом до шерифа округа Морган. Через какое-то время Майк находился уже в приемном покое ближайшей больницы.

В это время в лагере Брамптон большинство рабочих семей кончали ужинать. И хотя кто-то еще бродил по территории, занимался своими обычными делами, люди старались держаться поближе к жилью, подозревая, что утреннее побоище будет иметь свои последствия и их не придется долго ждать. То, что Керли не показывал носа, наводило на мысль, что побои ему перепали приличные и он не хочет навлекать на себя насмешки.

Болея душой за Майка, Шерри порывалась встретиться с лагерным начальством и узнать, где ее муж. Ее спасительница Роза Мартинес решительно высказывалась против. В ее семье все еще обсуждали все обстоятельства дела, когда с быстротой пожара разнесся слух: у ворот лагеря – машина с помощниками шерифа. Значит, кто-то им сообщил.

После недолгих розысков полицейские, а вместе с ними и Эктор нашли Шерри.

– Слава Богу, с тобой все в порядке! – воскликнул Эктор, осеняя себя крестом.

Шерри бросилась к нему в объятья. Ее первым вопросом было: