Текст книги "Папа, мама и Джейми"

Автор книги: Сюзанна Кэри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Когда на следующее утро, после бесконечной езды на автобусе, Шерри вошла в офис ССФ, она увидела, что босс уже в своем кабинете и совещается с членами правления. Заметив ее сквозь открытую дверь, он улыбнулся и сделал рукой знак: присоединяйтесь.

– Захватите блокнот, – сказал он.

Шерри уже научилась понимать оттенки его настроения – не зря же вчерашний вечер она провела в раздумьях. Сначала она с восторгом повторяла себе, что лучистые глаза Джейми совсем такие же, как глаза его отца. Потом явилась горькая мысль, что, играя с ребенком, Майк довольно быстро догадается об их родстве. Она сознавала, что они с Майком перешли своего рода Рубикон в отношениях – об этом говорили его дружелюбие, отсутствие всякой официальности. Пригласив его в дом, показав ему Джейми и познакомив с бабушкой, Шерри волей-неволей перенесла их отношения совсем в другую плоскость. Если раньше ее задачей было «раскусить» его, то теперь ей придется стать к нему ближе, а значит, и страдать от этой близости.

Присоединившись к заседающим, Шерри сразу разобралась, о чем шла речь: они планировали провести на следующий день, после обеда, пикетирование фабрики по обработке фруктов в Лейкленде. Эта фабрика регулярно получала цитрусовые от нескольких мелких плантаторов, известных своим безобразным отношением к рабочим-иммигрантам: законы для них не существовали. Майк уже несколько раз призывал руководство фабрики к тому, чтобы оно отказалось принимать фрукты у этих производителей, но безрезультатно. Теперь Майк решил перейти к делу. То есть прежде всего связаться со средствами массовой информации, а потом повести к стенам фабрики демонстрантов с плакатами и транспарантами. Демонстранты также будут разбрасывать листовки, призывающие рабочих фабрики к участию в движении протеста. Майк надеялся, что к месту демонстрации подъедут репортеры с телевидения или из газет.

– Ты не хуже меня знаешь обстановку на этой фабрике, – заметил седой мужчина в очках, – автостоянка для персонала находится на ее территории, значит, чтобы раздать рабочим листовки, нам придется как бы проникнуть в частное владение. Ведь, проезжая в машине мимо нас, никто не остановится, чтобы взять листовку.

– Оскар прав, – поддержала его коренастая женщина, которую Шерри уже видела на других собраниях. – Тебя почти наверняка арестуют, вот увидишь.

Майк только пожал плечами:

– Ну что ж, не впервой. – Видимо, он не услышал ничего нового.

Стенографируя выступления с опущенными глазами, Шерри думала о том, как это трудно – любить такого человека. Даже если отвлечься от его отношения к женщинам, напоминающего игру в «салочки» – прикоснулся и убежал, – та, которая его полюбит, будет в вечной тревоге за него – из-за его привычки влезать в самые трудные, опасные ситуации.

Хладнокровие Майка было явно не по вкусу седовласому мужчине.

– Кто с тобой поедет? – допытывался он. – Обычные твои люди?

Судя по ответу Майка, список был коротким: Эктор, Фрэнк Суарес, брат механика Джерри, сестра Майка Сандра, если сможет уйти с работы.

– Как всегда, я постараюсь держать Сандру вне опасности, – пояснил Майк, – в данном случае за воротами фабрики. Если администрация вызовет полицию и нас заберут, Сандра сможет за нас поручиться.

Наступило короткое молчание – видимо, члены правления обдумывали его слова. Потом седовласый подвел итог:

– Ну что ж, Мигуэлито, делай как знаешь. Ты ведь всегда поступаешь именно так.

Остальные члены правления быстро с ним согласились.

Когда они пожимали руку Майку и расходились, он кивком головы попросил Шерри задержаться.

– Как чувствует себя бабушка? – спросил он с неподдельной заботой, кладя свою красивую загорелую руку Шерри на плечо. – Надеюсь, она сегодня будет лучше смотреть за вашим парнишкой.

Шерри могла бы возразить против этого жеста, но не стала. Нельзя было счесть это фамильярностью, впрочем, от прикосновения его руки мурашки пробежали по ее спине, а щеки покрылись румянцем. Она успела заметить, однако, что Майк Руис прикасался ко всем, с кем разговаривал. Да и слова были настолько добрыми, что вызвали у Шерри лишь чувство вины и жалости к себе.

Девушке не хотелось сознаваться в том, что Лилиан уже не сможет ухаживать за Джейми, как раньше. Вчера, когда Майк заходил к ним, бабушка не была способна ни на что, и он, конечно, это заметил. А у Шерри нет денег, чтобы кого-то нанять. Где же выход?

Проблема заставляла Шерри еще острее чувствовать свое одиночество. С тех пор как родился ребенок, а Лайза умерла спустя всего лишь два месяца после родов, никто не пожалел Шерри и не сказал: «Какая ноша свалилась на твои плечи!» Как-то само собой подразумевалось, что Шерри ее выдержит. Никто не выразил сочувствия по поводу забот и тревог, выпавших на ее долю.

Первые слова сочувствия она услышала от отца, бросившего этого ребенка, – какая горькая ирония! Осознай он свою ответственность, она не билась бы как рыба об лед. А ведь именно у него придется искать помощи: фигурально выражаясь – положить ему голову на грудь и рыдать так, что промокнет его рубашка. Тоже парадокс.

– По правде говоря, – сказала Шерри, – бабуля чувствует себя так же. Я знаю, что ей не следует засыпать, когда она остается с Джейми, – это опасно… и понимаю, что она совсем не сможет за ним смотреть, когда он начнет ходить и бегать. Но я не могу оплачивать няню. Или отдать его в платные ясли. В общем, я… просто не знаю… что делать.

Всем сердцем жалея девушку, Майк снова подумал: а кто же отец? Почему он не предлагает алименты? Может, она не обратилась в суд, чтобы получить их легально? Непробивная особа, насколько он успел заметить. Она борется в одиночку, значит, на это есть серьезная причина.

– Давайте посоветуемся, – предложил Майк, слегка пожав ей руку. – Вы хоть и работаете у нас меньше недели, проявили себя ценным работником. И если мы начнем думать вместе, может, и найдем какой-то выход.

Он вел себя настолько благородно, что ей было трудно справиться со своими чувствами. Она колебалась, закусив губу. Какое-то время спустя появился механик Джерри Суарес (она увидела его в окно) и с помощью тягача потащил ее машину в ремонт – Шерри не пришлось даже пальцем шевельнуть.

– Он хоть сказал, сколько будет стоить ремонт? – спросила Шерри.

Майк широко улыбнулся:

– Запросил двадцать долларов плюс кое-какой хлам, накопленный моим отцом в сарае. Если вам трудно отдать деньги сразу – выплачивайте постепенно.

Лихорадочно подсчитав, что эти деньги она кое-как сможет вырвать из бюджета, Шерри ответила, что цена ее устраивает.

А что за хлам?

С большой неохотой Майк пояснил, что это не совсем уж хлам, а доски, совсем новые, полученные Майком в качестве платы за адвокатскую помощь.

Невероятно, подумала Шерри. Наглец, бросивший своего ребенка, разбивший сердце любовницы, ведет себя как деревенский доктор, берущий плату натурой с бедняков, не имеющих денег.

– Я не могу позволить вам оплачивать мои долги, – запротестовала Шерри.

Он отмахнулся от ее слов.

– Это же временно! И потом – Джерри строит игровой домик для своего сынишки, а мой отец давно уже ворчит, что эти доски занимают весь его сарай. Так что всем хорошо.

Теперь в душе у Шерри воцарилась еще большая сумятица, чем раньше. Вопреки ее ожиданиям Майк не только неотразимый мужчина, но еще и просто хороший человек. Или кажется таким… Он готов поддержать любого, попавшего в беду. Должность адвоката, такую выгодную, он обратил на помощь сельхозрабочим, основав для них свой союз.

На следующее утро Шерри приехала на работу раньше босса. Едва открыв дверь, она услышала, как верещит его личный телефон.

– Союз сельхозрабочих Флориды, – ответила Шерри, едва переведя дыхание. – Доброе утро.

– Привет, Шерри, – отозвалась Сандра Руис; у нее, как и у брата, был мягкий, приятный голос. – Боюсь, у меня плохие новости. Я не могу сегодня ехать в Лейкленд и присоединиться к вашему пикетированию, у нас на работе возникло серьезное дело. Передайте Майку мои извинения, идет?

– Обязательно, – сказала Шерри, размышляя, кто же возьмет на поруки Майка и его друзей, если их арестуют.

– А может, вы поедете туда вместо меня? – спросила Сандра, словно подслушав ее мысли.

Шерри не стала давать обещаний, пробормотав что-то насчет того, что кто-то должен остаться в офисе. Но мысли ее понеслись вскачь, как только она положила трубку. Ведь я хочу поехать, думала она. Не ради того, чтобы помочь ему лично или околачиваться рядом с ним, а просто чтобы участвовать в благородном деле. Опять же, я хочу видеть Майка в трудной ситуации. Это очень поможет его оценить.

Когда Майк вошел в контору, вид у Шерри был серьезный – идеальная секретарша, занятая своим делом без излишней суеты. Передав сообщение Сандры и убедившись, что оно Майка повергло в раздумье, Шерри выпалила:

– Если хотите, я ее заменю.

– Вы… вы, Шерри?

Это застало его врасплох. Пронзая ее своими черными выразительными глазами, он думал: что ею движет? Каждый раз, когда он пытается понять, могут ли они значить друг для друга больше, чем сослуживцы, она воздвигает между ними невидимый барьер. Это особенно ярко проявилось в тот день, когда он отвез ее домой, напросился в гости и познакомился с ее бабушкой. Шерри была вся на нервах, держала его на расстоянии. И хотя между ними явно пробегал ток, который она тоже чувствовала – он мог поклясться, – Шерри его подчеркнуто отвергала.

А теперь она вызвалась помочь, притом в ситуации, которая уж точно заставит их сблизиться. В чем же дело?

Девушку не смутил этот испытующий взгляд.

– А почему бы и нет? – спросила она. – Приведите хоть один довод против. Вам ведь действительно понадобится помощь.

– Один довод против, говорите вы? А как насчет Джейми? Кого-то из нас наверняка арестуют. Не можем же мы допустить, чтобы ребенок плакал, пока его мать будет сидеть в каталажке.

Когда Шерри на что-то решалась, ей не так легко было противоречить. Даже притягательность Майка, вызывающая опасное, какое-то животное влечение к нему, не остановила Шерри. В ней проснулась отвага, схожая с желанием спуститься на парашюте в тыл врага, согласно полученному заданию. Он подумает, что я за ним бегаю, – ну и пусть! На это есть причина: я должна узнать его получше.

– Вы сказали вчера на летучке, что Сандра должна остаться за территорией фабрики и, если придется, взять вас на поруки. Это сделаю я.

Она меня прижала к стенке, подумал Майк. Да я и хочу видеть ее рядом, если уж на то пошло. Может, она и не в моем вкусе, эта худенькая, скрытная, самостоятельная шатенка. Но меня к ней тянет, этого не станешь отрицать.

Сознание, что она будет рядом, наполнило его душу теплотой и нежностью.

– Ну что ж, если вы это серьезно, – ответил он, – мы отправляемся в Лейкленд около двух часов дня. Там уже будут Эктор и Фрэнк Суарес, брат механика, который возится с вашей машиной. Я провезу вас мимо чиновника, берущего денежный залог за тех, кого отпускают на поруки. Вы будете знать, куда обращаться.

Потом Майк стал сам обзванивать редакции газет и телевидения, вместо того чтобы поручить это Шерри. Может, потому, что большинство репортеров, с которыми он разговаривал, были его друзьями. Со своего места в приемной Шерри слышала, как он смеется и обменивается кое с кем рискованными шуточками. Это, видимо, Мэри Мерчисон, ревниво отметила Шерри, блондинка с одиннадцатого канала ТВ. Как она на нем виснет! Может, они успели и переспать. Вполне вероятно, что Мэри со своей командой окажется у фабрики в Лейкленде.

Шерри было не легче оттого, что Мэри очень похожа на Лайзу, правда, у этой дамы свой стиль и большая самоуверенность. Впрочем, ревность к Лайзе тоже не совсем прошла. Шерри чувствовала, что предает сестру, завидуя тому короткому счастью, которое та испытала.

Шерри так и не смогла отделаться от чувства вины, когда садилась в «мустанг» Майка, чтобы отправиться в Лейкленд.

Господи, дай мне сил, молилась Шерри, я хочу обратить против него всю мою неприязнь. Я не хочу замечать его обаяние и эту очаровательную ямочку на щеке, не хочу мечтать о прикосновении его губ.

Ничего из этого не получалось. К счастью или несчастью для Шерри, Майк Руис был человеком из тех, что встречаются на пути женщины всего один-два раза в жизни: добрейшая душа, он был готов помочь всякому, кто попал в беду. А может, он настолько пылкий любовник, что душа моя будет взлетать к небесам? – думала Шерри. Что касается бессердечности и эгоизма, описанных Лайзой, их пока в нем она не обнаружила.

Уже с утра было пасмурно и сыро, а когда подъезжали к Лейкленду, пошел дождь. Майк показал ей контору чиновника, принимающего от поручителя залог. Потом они присоединились к Фрэнку и Эктору – за пределами территории фабрики, которую собирались пикетировать. На пути в Лейкленд Майк высказал предположение, что к их приезду ворота фабрики будут крепко заперты. Это может случиться, если кто-то из репортеров встретит управляющего и, попросив разъяснений, невольно предупредит его о готовящейся акции. К счастью, этого не случилось, и они свободно проникли на территорию.

– Будьте здесь, – приказал Майк, оставив Шерри рядом с «мустангом», припаркованным на общей стоянке. – Если нас арестуют, сейчас же отправляйтесь к чиновнику и отдайте ему деньги вот в этом конверте. Он знает, что делать дальше. Ни в коем случае не въезжайте на стоянку фабрики.

Мрачно глядя ему в глаза, Шерри проговорила:

– Ладно.

– Не бойтесь, все будет хорошо, – успокоил ее Майк, пытаясь угадать, что ее тревожит: может, думает, что на пикетчиков спустят собак? Во всяком случае, приятно, что она беспокоится.

Было почти что три часа дня. К фабрике плотным потоком стали стекаться рабочие вечерней смены. А из ворот стала выходить дневная смена, еще более многолюдная.

Прислонившись к заднему крылу «мустанга», Шерри наблюдала за тем, как развивается акция протеста. Удивительно, но ее спутники прошли на территорию без всяких проблем и расположились напротив входа на фабрику, как и планировали. Фрэнк развернул плакат, призывающий бойкотировать обработку фруктов, купленных у «рабовладельцев», а Майк и Эктор стали раздавать листовки, призывающие рабочих к солидарности. Это было ее, Шерри, творение.

Многие рабочие взяли листовки, хотя сначала и смотрели на демонстрантов с подозрением. Листовки брали работники и дневной, и вечерней смены. Почти одновременно к месту действия прибыли противоборствующие силы: бригада телевизионщиков, во главе с Мэри Мерчисон, и представитель фабричной администрации. Репортеры как раз успели заснять тот момент, когда представитель администрации приказал Майку и его сподвижникам убираться с территории.

Как и следовало ожидать, они не сдвинулись с места. Последовала сцена, которая позже стала кульминацией шестичасовых новостей: нос к носу стояли упрямые пикетчики и представитель администрации, едва сдерживающий свою ярость.

Через какое-то время прибыла еще одна телекоманда и несколько газетных репортеров; к этому моменту представитель администрации уже убрался внутрь здания – видимо, чтобы звонить в полицию. Нисколько не смущаясь тем, что их ждет, Фрэнк и Эктор продолжали раздавать листовки, а Майк стал отвечать на вопросы газетчиков и телевизионщиков. Сейчас начнутся аресты, подумала Шерри, чувствуя, как у нее засосало под ложечкой. Майк подробно изложил репортерам суть и цели организованной им акции. Почему бы им всем не смотаться до прибытия полиции? – терзалась Шерри.

Ответ на этот вопрос она знала не хуже, чем Майк. Если он сдастся без борьбы, его протест потеряет всякий смысл. Газеты и телевидение найдут среди новостей дня что-нибудь поважнее, но, видя, как полиция уводит его в наручниках, зрители сочтут его мучеником, а средства массовой информации преподнесут это событие как нечто драматическое, не забыв о героизме его участников.

Довольно скоро завыли сирены приближающихся полицейских машин; к моменту, когда они въехали на территорию фабрики, вой этот достиг невыносимой громкости. Прибыла полиция округа.

Шерри видела со своего поста, как из здания фабрики снова появился член администрации в окружении своих приспешников. Выслушав его жалобу, помощник шерифа обратился к Майку, потом жестом указал на вывеску: «Вход на территорию запрещен». Майк начал возражать и тут же был заключен в наручники. Полицейские забрали плакат и листовки пикетчиков, пошвыряли их в мусорный контейнер, после чего руки Эктора и Фрэнка тоже «украсили браслетами». Получив поддержку полиции, представитель администрации приказал репортерам вслед за демонстрантами убираться с территории. Троих мужчин потащили к полицейским машинам; за арестованными бежал фоторепортер местной газеты, а телеоператоры катили свои камеры в том же направлении, то есть к выходу. Лицо Майка (еще не упрятанного в фургон) было довольным – он добился как раз того, чего хотел.

Шерри села в «мустанг» на место водителя и включила зажигание, потом несколько минут сидела не шевелясь – собиралась с мыслями. Я у руля, думала она, и, если вовремя не внесу залог, Майк проведет несколько дней за решеткой. Рассуждая по-старому, он вполне этого заслуживает: стоит только вспомнить, как он виноват перед моей сестрой и маленьким Джейми.

Если ты хочешь, чтобы он сблизился с Джейми, заговорил в ней внутренний голос, ты не можешь его вот так предать. Шерри не позволила себе задуматься над тем, что звук наручников, щелкнувших на руках Майка, уколол ее в самое сердце.

Приехав в нужную контору, девушка увидела, что других клиентов в ней нет.

– Майк Руис со своими дружками? – переспросил чиновник в ответ на ее робкое заявление. Добродушное лицо его в веснушках расплылось в улыбке. – Конечно, милочка. Я позвоню в главную тюрьму округа и позабочусь, чтобы залог туда дошел.

Доставая из сумочки деньги Майка, Шерри невольно прислушивалась к разговору чиновника и с удивлением узнала, что залог не нужен.

– Вашего ухажера с его дружками освободят и так, – сказал ей чиновник, улыбаясь еще шире. – Пока вы доедете до тюрьмы, они уже будут стоять у ворот.

То, что он не задумываясь назвал Майка ее ухажером, да еще известие, что их всех скоро выпустят, вызвало в душе Шерри смятение. Я не должна позволять себе радоваться за него, твердила она. И в то же время чувствовала, как уходит напряжение, во власти которого она была несколько часов. Минут сорок пять ушло на то, чтобы доехать до тюрьмы и подождать выхода Майка. И вот он появился вместе с Эктором и Фрэнком – выражение их лиц было веселым, победным. Заглянув в машину, Майк попросил Шерри подвинуться, чтобы он мог сесть за руль.

– Управляющий фабрикой, подумав, решил, что не станет брать штраф, – объяснил Майк, пока друзья его влезали на заднее сиденье. – Правда, он опоздал, и это не пойдет ему на пользу: мы получим рекламу, а он прославится как жесткий и в то же время нерешительный человек.

Если мчаться прямо в Тампу, они все равно пропустят шестичасовые теленовости, а Майку хотелось их увидеть.

– А что, если мы заскочим в одну таверну и посмотрим телевизор? – спросил он у Шерри, когда они затормозили у обочины, где Фрэнк оставил свой грузовик. – Вы сможете позвонить бабушке оттуда и узнать, как она и малыш. Кстати, сегодняшние сверхурочные помогут вам оплатить ремонт машины.

Шерри тоже хотелось увидеть, как телевидение отразило их усилия.

– Я не возражаю, – сказала она, в душе оправдавшись тем, что деньги пригодятся.

В ответ он похлопал ее по руке, и у Шерри побежали мурашки по всему телу.

– Эктор, Фрэнк, – окликнул он друзей, – мы будем ждать вас в таверне Фланагана, идет? Ну, до встречи!

Таверна оказалась бедной придорожной забегаловкой на окраине соседнего городка Плант-Сити, но с претензией на ковбойский стиль и с музыкальным автоматом, из которого можно было извлечь музыку «кантри». Когда все собрались, Майк заказал для всех пиво. Шерри чувствовала на себе любопытные взгляды посетителей, а еще Майк то и дело натыкался на ее ногу своей коленкой.

Взгляды, впрочем, Шерри проигнорировала, но вот с коленкой было труднее… Вскоре замелькали новости по телевизору, укрепленному под потолком. К радости всей компании, сюжет про пикетирование оказался почти самым значимым в выпуске. В ответ на вопрос Мэри Мерчисон, чего добиваются пикетчики, Майк до ареста успел изложить свое требование к администрации фабрики – объявить бойкот производителям, издевающимся над сборщиками фруктов.

– Один из представителей администрации позвонил в полицию с просьбой убрать бунтовщиков с территории фабрики, – рассказывала привлекательная блондинка-репортер, – но потом сразу же снял с них все обвинения. – Журналистка вела свой репортаж – с надписью на микрофоне «11-й канал ТВ», – стоя у фабричной ограды. – Когда его спросили, прекратит ли он деловые отношения с данными поставщиками, представитель администрации отказался отвечать.

Чокнувшись со своими друзьями, Майк произнес тост:

– За наш сегодняшний успех! И за то, чтобы с рабочими лучше обращались. Может, нам удастся еще и покупателей подбить на бойкот, а может быть…

Его эйфория уступила место деловым планам. Он уже молча смотрел на плакат, извещающий о соревновании по бильярду.

– О чем задумался, Мигуэлито? – спросил Эктор.

Майк ответил характерным пожатием плеч. Глядя на этого темноволосого мужчину, Шерри чувствовала, что он все больше овладевает ее мыслями. Вопреки первоначальному мнению о нем…

– Я думаю, хорошо бы нам появиться инкогнито в одном из тех лагерей, где живут сборщики фруктов, – заявил Майк, – чтобы рассказать о безобразиях, которые там творятся. Может, тогда нам удастся добиться каких-то существенных изменений. Пока что мы только вяло произносим требования, которые едва щекочут совесть общества.

Когда до Шерри дошло, что во время такого «эксперимента» Майка могут зверски избить, бросить в тюрьму, а то и отмерить срок, она сразу забыла о своей неприязни.

– Неужели вы это серьезно? – воскликнула девушка.

Эктор и Фрэнк обменялись взглядами.

– Конечно, серьезно, – ответил Майк. – Если хочешь добиться справедливости, приходится рисковать.

На этой невеселой ноте закончилась их пирушка. Фрэнк Суарес спешил в Хилзборо, где преподавал в колледже, на вечернем отделении, и предложил Эктору подвезти его. Шерри осталась с Майком, который обещал доставить ее к самому дому. К этому времени уже стемнело, и Майк даже слышать не хотел о том, что от их конторы она доедет на автобусе.

В дороге разговаривали мало, только когда Майк остановил машину у домишки старой Лилиан, Шерри поняла, что во время пути он что-то обдумывал.

– Шерри, – сказал Майк, – нам нужно поговорить. – Как всегда, он воспользовался своим особенным прикосновением.

О чем? – испугалась девушка. Она даже вздрогнула. Неужели он меня раскусил?

– Это не подождет до утра? – спросила она, берясь за ручку дверцы. – Уже поздно, и мне пора заняться малышом…

– Как раз о нем и пойдет речь, – твердо сказал Майк. Своим властным взглядом он заставил ее сидеть и слушать. – Я думал о ребенке, – продолжал Майк. – Вам нужно работать, а вы весь день волнуетесь, что бабушка с ним не справляется. Куда делся отец? Видно, он не помогает вам?

– Ну, это не ваше дело, – отрезала Шерри, испуганная прямотой его вопроса.

Он ответил спокойным, доброжелательным тоном:

– Может, и не мое, но я за вас переживаю. К тому же я знаю женщину, которая могла бы смотреть за малышом. Ее зовут Марта Рамирес, у нее частный детский садик, совсем недалеко от нашего офиса. Мы с ней знакомы много лет, и, когда я рассказал ей о вас, она согласилась брать за ребенка подешевле.

Шерри пришла в ярость оттого, что он посмел обсуждать ее дела с совершенно чужим человеком. Эта женщина будет оказывать ей благодеяние! Шерри проговорила голосом жестким, как наждачная бумага:

– С чего это вы так обо мне печетесь?

– Просто вы – ценный работник, и еще… Я надеюсь, что… что мы друзья.

Через несколько секунд произошло невероятное. Он наклонился к ее лицу, почти касаясь ее рта своим. Шерри внутренне противилась: она спешила, зная, что бабушка и ребенок заждались. А он раздумывал – стоит ли затевать роман?

После чего со вздохом, как-то беспомощно раскрыл свои губы и прижался к ее губам.

Объятая противоречивыми чувствами, Шерри не могла ни говорить, ни двигаться. До сих пор еще ни один мужчина не пробуждал в ней столько желаний и в то же время не делал ее такой беззащитной. Она была на пороге какого-то ошеломляющего открытия. Никто еще не смог так легко снести поставленные ею барьеры, как это сделал он.

Но ведь это был мужчина, вызывающий в ней неприязнь, вернее, теперь – только недоверие. Нет, нет! – кричал в ней голос, жаждущий мести. Не с ним, не с любовником Лайзы! Это непорядочно!

Однако примитивное женское начало предало Шерри. Та Шерри, что была в его власти, целовала Майка Руиса и таяла, смягчалась душой, заражалась его страстью. Она целовала Майка, которого знала сама, а не то чудовище, которое нарисовала Лайза. С восторгом она уступила неистовству чувств, пронзивших ее до кончиков пальцев, и в то же время боялась, что эта буря страсти испепелит ее.