Текст книги "Лицо ангела"

Автор книги: Сюзанна Форстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Она взялась за дело основательно.

Первая лампа никак не зажигалась, а ее дрожь затрудняло зажигание остальных, но когда Анджеле все-таки удалось зажечь некоторые из них, она остановилась на минуту, чтобы набраться сил. Ее силы быстро таяли, что затрудняло задачу прятать свое состояние от него, ведь он неотрывно следил за ней. Слава богу, жалюзи быстро поддались, но во входной двери не было ничего основательного, кроме примитивной цепочки.

– Воспользуйся стулом из кухни, – посоветовал доктор, – и подопри дверь.

Его голос казался сердитым, но спор отнял бы чересчур много сил. Ей нужны были силы на другие более важные вещи.

– И зажги те желтые свечи на книжной полке. Их запах отпугнет насекомых.

Она сделала и это тоже.

– А где же та еда, про которую ты столько болтала?

– Уже на подходе.

Она говорила уж слишком воодушевленно. Анджела вернулась из кухни, неся огромное блюдо с экзотическими фруктами и овощами, которые нашла в холодильнике, мягкими кукурузными лепешками с кусочками мяса и небольшой банкой ароматных черных бобов. Она также обнаружила острый мексиканский соус и кувшин вина. У кого-то сегодня будет праздник, и точно не у зверей. От лихорадки пропал аппетит, но она не ела уже более 24 часов, поэтому она должна испытывать голод.

Доктор был голоден. Анджела специально поставила блюдо со снедью на пол прямо перед ним, а когда он увидел это, то сглотнул, и от этого у него выступила слюна на кончике губы. Он просто умирал от голода, поняла она. Его рот непреднамеренно наполнялся слюной, и она слышала, как урчит у него в животе.

Анджела почувствовала угрызения совести, и даже посочувствовала ему, но тут же одернула себя. Кто-то научил ее и этому: как получать информацию, не смотря на то, что для этого могло потребоваться, даже если кто-то мог пострадать.

«В таком деле второй возможности может и не представиться», – говорили они ей. Необходимо действовать при первой возможности. Это и был ее шанс. Ему было нужно то, что есть у нее, и этим она могла его сломать. Пикантный запах мексиканских специй и чили витавший над блюдом, возбудил голод Анджелы, не смотря на вялость. Ей отчаянно захотелось пить, а вид спелого сочного фрукта наполнил рот слюной. Там были манго, кроваво-красные апельсины, бананы и экзотические дыни. Она надорвала кожуру апельсина и жадно слизала сок, прыснувший из мякоти. Сильно сладкий сок достиг ее жаждущих уст и наполнил рот. Она высосала оставшийся сок и попыталась съесть то, что осталась на кожуре. Ее тело содрогалось; она была настолько увлечена едой, что едва сдерживалась, она никогда не пробовала ничего вкуснее. Мякоть дыни тоже была очень сочной. Тоненький ручеек потек вниз по ее руке, когда Анджела откусила медовый кусочек. Она могла есть только небольшими кусочками, и было невозможно съесть сразу все. Буквально через секунду ее жаждущий рот переполнился, и сок потек изо рта, она не успевала слизывать его языком. Ее губы чуть подрагивали, когда она слизывала с них сладкий сок, и Анджела почувствовала, что прохладная струя поползла по ее подбородку. Она быстро вытерла ее пальцами и обнаружила, что сок уже течет по шее и по ложбинке на ее груди.

Она посмотрела вниз, не зная, что теперь делать.

Это было неэстетичное зрелище. Ее блузка испачкалась и теперь спадала с плеч. Из-за жары Анджела не надела лифчик, и теперь одна часть тонкой кофты прилипла к груди, обрисовывая ее, а другая часть непристойно приоткрылась. Насколько она помнила, в кофте была только одна пуговица, которая удерживала ее полы вместе, а ее рука была мокрой и липкой до самого локтя.

Как только она осознала, в каком находится виде, веки Анджелы закрылись, чувство тяжести и усталости пронзило ее. Она покачнулась и поймала себя на мысли, что ей страшно открыть глаза, от страха, что комната закружится. Ей был просто необходим душ, но казалось, она не может даже пошевелиться – все вокруг уже вертелось. Дынный сок подействовал, как спиртное. Анджела могла только ждать, когда пройдет слабость, и молиться, чтобы она прошла. Она слышала какие-то звуки, не понимая, настоящие ли они или это плод ее воображения. Звук походил на стук дождя по крыше или на стаю птиц. Ограниченная в своих действиях, она попыталась облизать липкие пальцы. Кошки же моются языком, не так ли? Конечно, кошки не едят дынь. Захватить воды она не догадалась, да и ту воду, которая была в хижине, скорее всего, пить небезопасно. Анджела опустила руку в кувшин с вином, догадываясь, что он, скорее всего, наблюдает за ней.

И наблюдал все это время.

Она также забыла захватить салфетки. Анджела вытащила руку из кувшина. И что прикажете делать с мокрыми пальцами, как не вытереть их об свою одежду или облизать? К тому же одежда и так была мокрой. Казалось, он не понимает ее состояние. По правде говоря, его горящий взгляд сфокусировался на ее мокрой руке, и Анджела не знала, что теперь с ней делать. Разочарование поразило ее, и она поняла, что это ему трудно говорить. Перед глазами все поплыло, и она попыталась остановить это. Может, это было лишь игрой ее воображения, но он походил на тех хищников за пределами хижины, и, пожалуй, с ними она бы чувствовала себя в большей безопасности. Его челюсти были крепко сжаты, а его горло работало так, как будто он глотал фрукт, и этим фруктом была она. Но это был непростой голод. Она пробудила в нем другой аппетит. Она уже наблюдала такое свечение на экране своего монитора при сканировании его мозга, который фиксировал сигналы мощных страстей и эмоций. Она была свидетелем его самых личных побуждений, и если она правильно их расшифровала, то его центральная нервная система, являющаяся центром возбуждения, в данный момент должна гореть, словно в огне.

Это захватывало ее. Он ее очаровывал, хотя его темные намерения были абсолютно противоположны ее желаниям.

Казалось, воздух вокруг наэлектризовался. Напряжение сквозило в его плотно сжатой челюсти, в том, как бугрились его бицепсы. Все чувства Анджелы были обострены: она смотрела на него, чувствовала его вкус у себя во рту, ощущала его запах.

– Это и есть твоя особенность, не так ли? Превращать мужиков в слюнявых идиотов?

Его голос был грубым и обвиняющим. Ей даже не стоило волноваться, чтобы он захотел то, что было у нее. Он этого очень хотел. Если он и был голоден, то этот голод могла удовлетворить лишь женщина с липкими пальцами и в мокрой кофте. Он уже мысленно пожирал ее, но он не выглядел так, как будто вкус приносил ему хоть какую-нибудь радость. Ему все это очень не нравилось, вот только остановиться он уже не мог. Анджеле уже приходилось видеть, как мужчины пытались совладать со своими примитивными инстинктами. Она наблюдала это всю свою жизнь. Это было своего рода проклятием. Мужчин, хотевших ее, разрывали противоречия, а когда они не справлялись со своей одержимостью, то делали козлом отпущения ее. Отчим всегда пытался сделать ее ответственной за все, даже за ту боль, которую он причинял другим. Это всегда поражало ее, что общество поддерживало особей мужского пола, которые домогались молодых и невинных, и даже если это переходило границы, все равно виноватой оставалась жертва.

«А что нам еще оставалось?» – говорили они. – «Она же была так неотразима».

Неотразима. Это чертово слово было ее крестом. Возможно, они и видели ангела, но в их фантазиях она-то была шлюхой, а наказывали ее и за то, и за другое. Ей пришлось измениться. Она уже просто не знала, как еще избавится от своего лица, своей судьбы, с которой она родилась.

А сейчас он смотрел на нее так же, как и все остальные. Что он видит?

Она не была неотразима. Анджелу воротило от собственной внешности, но еще меньше она могла представить, что он нашел в ней что-то привлекательное. Ее кожа была липкой от сока, а одежда прилипла к телу. Темные волосы были в беспорядке. Она выглядела так, будто только что выползла из ночных джунглей. Хотя, возможно, ему нравились именно такие женщины? Анджела понимала, что хочет чересчур много: что он увидит, кем она является на самом деле, не смотря на внешность, и скажет, что он верит ей. Она не могла убить тех врачей. Такие зверские порывы были не свойственны Анджеле Лоу. Она никогда никого не обижала. Исключением был лишь ее отчим. Она так хотела, чтобы он сказал, что верит ей, и, что он действительно имеет это в виду. Но он не сказал. Она почувствовала разочарование, хотя это, по крайней мере, не имело смысла. Она понимала его так хорошо, даже, возможно, лучше, чем он сам себя. Как она вообще могла усомниться, что он не обвинит ее, как все остальные?

Поднос с едой чуть не перевернулся, когда она отодвинула его. Ее опять обвинили в том, что она пользуется своей внешностью, хотя, она еще даже не приступала. До сих пор она не использовала свою внешность, но сделает это сегодня.

– Тебе лучше прикончить меня сейчас, – сказал он, – потому что, если я освобожусь…

Анджела отдернула влажную кофту от своего тела, и вялая улыбка появилась на ее губах. Она дрожала всем телом. Анджела слизала терпко-сладкое вино с пальцев: она засунула их в рот и вылизала язычком, представляя, будто это тающее мороженное в вафельном рожке. Она чувствовала вкус дыни и апельсина на коже; было что-то еще, что одурманивало ее, возможно, это было вино. Ее рот постоянно наполнялся слюной, странная медлительность закралась в ее движения. Она решила перестать бороться и сдалась, медленно, словно кошка, покачав головой. Ощущения, пожалуй, были приятными, и было уже так легко отправиться в мир сновидений. Она снова окунула пальцы в вино, подбадривая себя. Она была похожа на кошку, собирающуюся вздремнуть.

– Что, черт тебя дери, ты делаешь?

«Кошка» проигнорировала вопрос и моргнула. Внутри коготков было немного липко и этим следовало заняться, чтобы потом продолжить чистить шею и грудь. Разве он не знает, что кошки очень разборчивые животные? Только после того, как она закончила, она встретила его взгляд. Анджела вздрогнула, когда взгляд доктора обжог ее. Это же то, что он и ожидал, не так ли? Так пусть и получает сполна. Пусть сам разбирается, как знает, хоть до потери пульса. А ведь это будет больно, она ведь еще не закончила с ним.

Анджела расстегнула единственную пуговицу на блузке и дала ей сползти с плеч. Она почувствовала прикосновение прохладного ночного воздуха к коже и абсолютную бесшабашность своего поступка. Через минуту она подобрала блузку и отжала ее. Свет керосиновых ламп отражался на ее груди.

– Лучше не развязывай меня, – пригрозил он зло.

Девушка хотела надеть блузку обратно, но теперь передумала. Неукротимая энергия струилась между ними; ее руки ослабли, как будто она была тряпичной куклой. Она наблюдала, как он свирепо посмотрел на нее, конвульсивно сглотнул, и его голова отклонилась назад.

Она представляла, какая внутренняя борьба происходила в нем сейчас. Он был словно человеком, приговоренным к электрическому стулу. Мышцы на его шее поддергивались, как струна под напряжением, а выдохи были прерывистыми. Кожа побелела от напряжения, но он никак не хотел сдаваться. Он варварски разглядывал каждый миллиметр ее голого тела, сделав ее совершенно беззащитной. Капля пота скатилась меж грудей, и она остановила ее пальцами.

– Ни за что не развязывай меня, – прорычал он. – Ни за что.

Глава 16

Анджела пошатнулась, уверенная, что упадет в обморок.

Возможности избежать его угрозы не было. И ответить она тоже не могла. Ей было жарко и очень хотелось пить. Ужасно жарко.

Только наполовину осознавая, что делает, Анджела обмакнула пальцы в сангрию и начала омывать себя. Прохлада на пылающей коже заставила ее задрожать. Какое облегчающее ощущение для тела, которое почти кипело. В глазах ее помутилось, но она все равно чувствовала что доктор наблюдает за ней. Выражение его лица почти физически удерживало ее. Любопытствуя, она взглянула вниз, чтобы посмотреть, на что он так отреагировал. Сангрия текла и капала ручейками по ее груди. Она была похожа на сирену, поднявшуюся со дна моря, и это было удивительно прекрасно.

Услышав его стон, она подняла голову, чувствуя головокружение.

Джордан отвел глаза, отказываясь смотреть на нее, а звук, который вырвался у него, напоминал и гнев, и мучение. Она победила? Он достиг переломного момента? Пришло время действовать, впрочем, внутри нее и так все бурлило.

Анджела подняла тарелку и поставила ее перед ним, предлагая еду, предлагая себя.

Попробуй дыню, подумала она. Попробуй и узнай настоящее значение слова "не устоять".

Она отломила кусок от фрукта и почувствовала, как сок потек по ее руке. Откусив раз, он не смог бы остановиться и она бы выиграла. Девушка предложила ему кусок, и горло его сжалось. Джордан пытался отказаться, но не смог. Он был голоден. Все его нервные окончания кричали, чтобы он поел.

– Стерва, – прошептал он.

«Ангел» – подумала она. «Ангел… попробуй фрукт и увидишь».

Он так и сделал. Из ее рук. Схватив маленькую порцию зеленоватой дыни зубами, он закрыл рот, поймав ее пальцы губами. Анджела почувствовала, как в горле рождается звук, но он так и не вышел наружу. Но она и не отстранилась, хотя желудок ее сжался. Это было так странно и невероятно интимно – кормить мужчину, ее пальцы у него во рту. Он тяжело сглотнул и Анджела поняла, как больно ему было. Вероятно, ему попало немного больше, чем просто сок, но он был голоден и жаждал большего. Он хотел всего. Она почувствовала острые края его зубов, легкое посасывание и ее окутало тепло. Его язык тщательно работал, пытаясь достать каждую каплю. Боже, какие ощущения это вызывало внизу ее живота. Он мог укусить ее, но не стал. Вместо этого он слизал сок с ее пальцев, а затем со своих губ.

Пришло время остановится. Сейчас, пока он хочет большего.

Его челюсть сжалась, когда она отняла пальцы. Он смотрел на нее пылающими глазами, но снова открыл рот. Он хотел еще!

Она отломила еще один кусочек дыни. Рука дрогнула. Нет, Анджела! Съешь это сама. Не давай ему. Съешь и выйди. Пусть будет в отчаянии, желая большего. Пусть умоляет. Она разрывалась между желанием покормить его и сломать, и частью этого конфликта была неуверенность. Она больше не понимала, что было удовольствием и что было пыткой. Разницы не ощущалось. Но голос в ее голове подавлял другие мысли. Тебе нужно, чтобы он сотрудничал, глупая. Давай пищу его воображению, а не телу. Удовлетвори его желание. Ты точно знаешь, что делать. Она сдавила дыню между пальцами и жидкость потекла по ее руке. Она слизнула сок языком и услышала его безумный стон.

Недостаточно. Этого недостаточно. Иди до конца!

Анджела посмотрела на блюдо с едой и опустила палец в горку черных бобов, которые оказались такими острыми на вкус, что у нее вспотела верхняя губа. Фрукты оказались более разумным выбором, решила она, перебирая шершавые апельсины и гладкие манго… пока ей на глаза не попались бананы. Она вынула один из связки, понюхала и потерла о щеку, чувствуя его твердость и прохладу.

Анджела намеревалась очистить его, но когда начала, поняла, что вокруг стало тихо.

Даже обезьяны-ревуны замолчали.

Она была в нескольких дюймах от полностью возбужденного мужчины. Он находился достаточно близко, чтобы можно было дотронуться до него, так близко, что можно было сломать его одним прикосновением, и, о Боже, она этого хотела. Она хотела победы, которую могла принести только его капитуляция. Он был сильным и упорным противником, но сейчас он связан. Она могла делать все, что хотела, полностью воспользовавшись ситуацией. Но ее удержало выражение сердитого отчаяния на его лице. И это было отчаяние. Она не могла видеть такой волнующий беспорядок и не реагировать. Ее несчастное маленькое сердце билось так сильно, что голова снова закружилась. Кровь закипела и девушка качнулась вперед. Она протянула руку, чтобы опереться на что-нибудь.

Прохладная. Его кожа была приятно прохладной. Она тронула его за руку?

Анджела вздрогнула и придвинулась к нему на дюйм, так близко, чтобы можно было положить голову ему на плечо. Он был такой гладкий и обнаженный как камни в реке…или ей все снилось?

Джордан издал грубый, гортанный звук, но она едва это заметила.

Слишком приятно. Он был как прохладное вино, а она горела подобно пламени. Анджела потерлась о его грудь, проводя раскрасневшимися щеками туда и обратно. Ее груди коснулись его бицепса, тоже прохладного на ощупь. Как чудесно было бы купаться в этом серебристом бассейне, плавать в нем как рыба.

– Чего ты хочешь? – проскрипел он. – Какого черта тебе нужно?

Он был готов сотрудничать, но Анджела не была уверена, что у нее хватит сил пройти через это до конца. Она тоже была на пределе. Ей нужна была только информация и сотрудничество, особенно последнее. Она отчаянно нуждалась в сотрудничестве с ним. Но в самом деле, был ли у нее шанс получить это? Он ей откажет, или еще хуже – посмеется над ней. Она ничему не удивится, учитывая то, что он, кажется, ненавидел ее.

«Прекрати пороть чушь», разозлился внутренний голос. «Тебе не нужна любовь и преданность этого мужчины. Тебе нужна от него только помощь».

Ветер стих и воздух в хижине стал жарким и влажным. Девушка отодвинулась от Джордана и глотнула воздух, словно воду. Ей бы только немного кислорода в мозг, возможно, это сняло бы сонливость.

Ничто больше не заботило ее в этот момент, она просто хотела лечь и поспать. И хотя ей казалось, что она может никогда не проснуться, это было бы блаженством. Блузка ее промокла и была холодной как лед. Анджела все равно натянула ее, не переставая дрожать.

– Кто послал тебя сюда? – спросила она. – Как ты узнал, что я в Мексике?

Его молчание подтвердило ее опасения. Это будет нелегко.

– Ты работаешь с Сильвер? Она помогла тебе меня подставить?

Он даже не взглянул на нее, что могло означать только одно.

– Не могу поверить, что Сильвер это сделала, – прошептала она. – Она участвует в заговоре? – Анджела произнесла это слово вслух. Против нее плели заговор, люди, которые желали ей смерти, только она не знала, сколько их было, и кто они.

Она слишком устала и была подавлена, чтобы скрывать свои чувства. Хлынули слезы, а ее горло горело огнем, и она резко выдохнула.

Это прозвучало так, будто она ударилась, и доктор посмотрел на нее.

– Вы с ней замешаны в этом? – повторила она.

– Анджела, если так я должен тебя называть, я не знаю никого по имени Сильвер. И я, черт возьми, понятия не имею о заговоре с целью убить тебя.

– Тогда почему ты здесь?

– Потому что у тебя есть список убийств, и я есть в нем. Ты убиваешь врачей.

Она бы встала, но не могла подняться.

– Кто бы тебе это ни сказал – он соврал. Нет никакого списка!

– И я должен тебе поверить?

Его презрение опустошало. Вынуло все из нее.

– Они сказали тебе, что я стерла собственную память, не так ли? Ты упомянул, что это было в досье. Я для них угроза. Они хотят избавиться от меня, потому что я что-то знаю.

Ответа не последовало, и Анджела наклонилась к нему, несмотря на странный треск в ушах. Кто-то щебетал и истерично смеялся, но она не понимала, были ли это звуки джунглей или какое-то безумное существо у нее в голове. Она и голоса слышала. С ней кто-то говорил, с ней всегда кто-то говорил.

– Я могла убить тебя в любой момент, – доказывала Анджела. – Могу убить и сейчас, но вместо этого сижу и все тебе объясняю. Разве это не доказывает, что я не серийный убийца?

Он пристально разглядывал ее: как она сидела, наклонившись над скрещенными ногами, как моргала, как ее грудь прилипала к блузке.

– Ты не хочешь меня убить, ты хочешь меня контролировать. Этого ты хочешь – контроля.

Ты ошибаешься, подумала она. Я хочу, чтобы ты мне поверил. Хочу, чтобы помог. Мне нужен такой как ты, на моей стороне.

Больше никого нет.

Кто-то однажды сказал ей, что если хочешь сделать другого уязвимым – нужно сначала показать свою незащищенность. Если хочешь откровений – откройся сам.

Только секунду назад она думала, что Сильвер предала ее и не смогла скрыть боль, а он отреагировал. Поможет ли он, если она покажет настоящую себя, эту кровавую бойню, этот ужас? Нет! Он подумает, что ты ненормальная. Он уже думает, что ты ненормальная. Все они так думают. Боже, кто кричит? Почему она не может дышать? Кажется, будто ее жгут на костре. Кожа на теле пузырится и она не понимает, что происходит, просто хочет лечь и уснуть.

Она закрыла глаза и вспомнила, каким он был прохладным и сильным. Его плечо было ей подушкой и девушке хотелось снова на нем отдохнуть.

Анджела покачнулась, но устояла.

– В чем дело? Тебе плохо?

Она видела его нечетко. Он продолжал двигаться, размываясь в нереальные образы.

– Где ты? – позвала она.

– Анджела, ради Бога, развяжи меня. Я врач. Я могу помочь. У тебя очень высокая температура, это опасно. Нужно сбить ее как можно скорее.

Он использует твою слабость против тебя! Ты предашь себя сама!

– Мне нужно к реке, – дрожала она. – Мне нужны камни.

– Нет! Не выходи. Развяжи меня! Анджела…

Но она уже с трудом поднялась на ноги и стягивала одежду.

Ее подстегивало ощущение безумия от попытки выжить. Это был последний выброс энергии. Промокшая блузка упала на пол, с рывком молнии упали шорты, затем ее трусики. Одежда лежала на пороге, пока она убегала в кричащую ночь.

Кто-то кричал на нее, но она не обратила внимания.

Нужно добраться до реки. Она умрет, если не доберется.

***

ОНИ выстроились в линию напротив стены, шесть футов высотой мужчины со стального цвета волосами, все без рубашек и с повязками на глазах. Это была команда для расстрела и оружие было у нее. Затрещали пули и воздух пропах порохом. Падали тела. Будто кто-то задувал свечки на торте. Она отчаянно хотела попасть во всех, пока еще могла дышать! Но как только она застрелила последнего пленника, его повязка упала с глаз и Анджела увидела, что это была женщина. Все они были женщинами.

Мертвые тела на земле – это была она.

Тери Бенсон резко проснулась и медицинский журнал, который она читала, упал на пол. Ее грудь сдавило, а желудок сжался, когда она выпрямилась. Беспокойный сон, размышляла она, вероятно, вызванный стрессом. Возможно, она просто много выпила кофе, вот только она не употребляла кофеин. И редко испытывала стресс, несмотря на то, что каждый хирург в ординатуре наблюдал за ней, как стервятник, надеясь, что она сломается под их давлением.

Карманный пейджер надрывался. Она отстегнула его от пояса, удивленная, что проспала предыдущее сообщение, секундой раньше. Такого никогда не случалось прежде, но возможно пиканье вызвало выстрелы в ее сне. Уже полночь и согласно электронному дисплею, ее вызывали в Травматологическое в первый раз за ночь. Но не в последний, она была уверена.

Большинство сердечных приступов случается в ранние утренние часы. В это время ночи это, возможно, было несчастным случаем от жаркого секса, автомобильной аварии или наркомана с передозировкой. Неподходящие случаи для улучшения карьеры. Не операция на сердечном клапане. Не коронарное шунтирование. Вряд ли.

К тому времени, как она дошла до этажа дежурной палаты, она завязала свои средней длины волосы в хвост, наложила немного пищевой соды на зубы и протерла их языком. Она держала коробку соды марки «Arm & Hammer» рядом к кроватью, вместе с тюбиком вишневой гигиенической помады «Chapstick», потому что она была приятна на вкус и потому что кондиционеры в больнице сушили ее губы. Тери не снимала туфли, но всегда вешала халат, перед тем как лечь, разглаживая складки на нем, даже если была очень уставшей. Это был вопрос не только гигиены, но и профессионализма.

Тяжелая связка ключей забряцала на ее поясе, когда она выскочила из комнаты, закрыв за собой дверь. В последнее время она проводила столько же времени в дежурной палате, сколько и в своей маленькой квартирке, так что в палате она держала огромную холщовую сумку со всеми своими земными пожитками. Кроме того, это был единственный способ сохранить неприкосновенность личной жизни. У нее не было намерений рассказывать стервятникам, каковы были ее планы. Статья в журнале, которую она читала, описывала последние достижения в восстановлении сердечного клапана и его замене, при использовании революционных методик Джордана Карпентера. Но подборка журнала «People», которую Тери нашла и которая описывала его изменчивое прошлое, была намного интереснее. Соседская девочка тинейджер предположительно покончила жизнь самоубийством из-за него, после того, как он разорвал их отношения; а в годы учебы в медицинской школе, у него была вражда с богатым одногрупником, но причины этого не приводились. А теперь он исчез. Карпентер все еще не появлялся, и так как они не смогли перенести замену клапана на следующий день, Тери будет ассистировать Стиву Лойду, который намекал, что может доверить ей операцию. Она хотела подготовиться.

В коридоре Тери захватила больничная суета. К тому моменту, как она добралась до холла, ведущего в Травматологическое отделение, она оттолкнула двух интернов и начала бежать. Ее беспокоило, что она заснула. Ей редко было нужно больше, чем два часа сна, и это только после того, как она много читала. Ей не нравилось испытывать внезапный стресс или усталость, и совершенно точно не нравилась идея о каких-либо ограничениях. Это все для обычных людей.

. – В чем дело? – спросила Тери, когда влетела в палату, залитую голубым цветом.

Стивен Ллойд был уже там, одетый и готовый оперировать, если потребуется.

– Кардиостимулятор отказывает, – прокричала сквозь шум операционная медсестра.

Пока ординатор выявлял у пациента основные жизненные показатели, а респираторный техник прижал кислородную маску к его лицу, Тери осмотрела мужчину, которому было около сорока лет. Цвет лица был сероватым и по его дыханию было слышно, как жидкость накапливается в его легких. Давление падало, но пациент, совершенно очевидно, был атлетичным, с худощавым строением тела, как у бегуна. Но сердцу все равно, знала Тери. По ее опыту, оно могло свалить стройного и гибкого также часто, как и тучного человека.

– Я вызвала доктора Гаррета, – объявила медсестра, которая сбросила сообщение на пейджер дежурному анестезиологу. – Он уже идет.

– Я пойду обработаю руки перед операцией, – сказала Тери, все еще изучая пациента.

Ее халат почти сполз, но каким-то чудом держался.

С мужчины снимали одежду, чтобы подготовить его к операции, но они что-то упустили. У него была серьга, украшенная круглыми черными штучками. Они выглядели как металлические жемчужины, а цепочка была в дюймах от его плеча, куда обычно имплантировали большинство регуляторов сердечного ритма.

Доктор Гаррет ворвался в палату и Ллойд быстро рассказал ему о состоянии мужчины. Ни один из них не заметил Тери, но она наблюдала за обоими.

– Он уже на мониторе? – выкрикнул Стив Ллойд. – Подключите же его, пожалуйста!

– Пульс скачет, – откликнулся кто-то. – Это тахикардия!

Ллойд начал делать непрямой массаж сердца.

– Приготовьте электроды, двести джоулей! Продолжайте давать ему кислород, – приказал он респираторному технику.

Гаретт уже говорил медсестре, чтобы она начала вводить капельницу, когда Тери закричала сквозь шум:

– Подождите! Сначала снимите с него серьгу!

Ллойд уставился на нее. Гаретт тоже повернулся, и через секунду вся палата смотрела на нее.

Тери протолкнулась сквозь людей, чтобы пройти к пациенту, который в тот момент вряд ли уже понимал, что происходит.

– Магниты, – объяснила она, снимая серьгу и поднимая ее. – Думаю, все дело в магнитах.

Она стояла рядом со стойкой капельницы и послышался стук металла, когда серьга примагнитилась к ней. Казалось, никто в палате не понимал, о чем она говорила, даже Ллойд. Тери не могла поверить в это, но молчала. Она что – единственный доктор в Калифорнийском госпитале, которая отслеживает медицинские исследования? Они чуть не провели ненужную операцию. Показатели пациента уже приходили в норму.

– Магнитное поле может мешать работе кардиостимуляторов и дефибрилляторов, – объяснила Тери. – Даже те безвредно выглядящие матрасы, на которых мы спим. Этому пациенту не нужна операция. Ему бы украшения поменять и провести повторную калибровку стимулятора.

– Кажется, вы очень уверены в этом, доктор Бенсон.

Тери указала на монитор, где линии, отслеживающие сердечную деятельность пациента, шли ровно. Один пример из учебника за другим. Им даже не пришлось давать разряд, чтобы вернулся ритм.

Стив Ллойд сделал строгое лицо, но Тери видела, что он был впечатлен.

– Не могла уснуть, так что немного почитала, – ответила она. – В одном из журналов была статья об этом. Вовремя, я полагаю.

Она засмеялась и притворилась, что это не стоит внимания.

– Вовремя для нашего друга с кардиостимулятором, – заметил Гаретт.

– Думаю, надо это отметить шоколадным пудингом в кафетерии, – невозмутимо произнес Ллойд. – Я угощаю, Бенсон?

Послышались охи и вздохи, когда Тери согласилась.

Ллойд дал команде травматологического отделения указания, как позаботиться о пациенте, и с размахом проводил Тери. Несмотря на показную галантность, он, кажется, обрел к ней новое уважение, и Тери была довольна. Было недостаточно просто физической привлекательности, хотя она воспользовалась бы всем, чем могла.

– Хорошая работа, доктор, – говорил он, пока они шли в кафетерий, – но если бы я был на твоем месте, я бы поменьше читал и побольше спал. Шесть-тридцать наступит рано, а у тебя завтра важный день.

Она улыбнулась.

– Это честь – ассистировать вам, сэр.

Смех плясал в его глазах, делая его более симпатичным, решила Тери.

– Я буду ассистировать, доктор Бенсон, – информировал он ее. – если только вы не хотите впервые проводить операцию замены клапана одна.

– Стив, вы уверены? – Ее голос дрожал, и только отчасти для эффекта. Это конечно не восстановление сердечного клапана, претензия на славу от великого Джордана Карпентера, но это одним шагом ближе. Один огромный шаг, и даже мысль об этом заставляла ее дрожать.

– Это не мне нужно быть уверенным, Тери.

Она дотронулась до рукава его халата.

– Я готова. Я ассистировала на сотнях таких операций. Я была готова месяцами…годами.

– Подозреваю, что так, – ответил он, кажется, довольный тем, что совершил такое необыкновенное открытие.

– Знаете что, доктор Бенсон? Я думаю мы с вами когда-нибудь войдем в историю медицины.

Великие умы, подумала она, вот только ему наверное казалось, что она войдет в анналы медицины как один из членов его важной команды. Но она так не думала. Тери Бенсон ни с кем не поделится своим местом в книгах по истории.

НИКТО ее не остановит. Она не обратила внимания на крики Джордана, когда, шатаясь, вышла из хижины, оставляя след из мокрой одежды за собой. Боже, это было такое зрелище. Никто бы не поверил, если бы он попытался описать обнаженную, светлокожую нимфу, с разлетающимися черными волосами, которая просто исчезла в беспокойной ночи джунглей. Она продолжала бормотать что-то о реке, но он так и не понял, о чем она говорила.