Текст книги "Когда замирает сердце"

Автор книги: Сюзан Ричард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

4

– Лори! – тревожный голос Дирдре Рэнсом заставил меня отвести руки от лица. – Лори? – Я услышала, как распахнулась дверь моей спальни, и на пороге появилась Дирдре. – Девочка, где ты?

– Ложитесь! – выкрикнула я в тревоге, стараясь сдержать дрожь. – Кто-то на балконе с пистолетом! Не входите… – Я съежившись ждала следующих выстрелов… но кругом было тихо. Можно ли доверять этой тишине?

– Мадам, что случилось? – В мою гостиную вошел Фредерик. Так быстро, ведь его комната над гаражом?

– Ты разве не слышал выстрелов? – резко спросила Дирдре и снова повернулась ко мне. – Лори, ты в порядке?

– Да, миссис Рэнсом… – Я с трудом, держась спинку кровати, поднялась на ноги. При тусклом свете луны обнаружила свой халат и надела его. Кто-то включил в гостиной настольную лампу.

– Мадемуазель? – раздался низкий голос Фредерика. Может, это он был там, на балконе? Туда можно попасть очень легко из соседних комнат, а я понятия не имела, кто в них жил. Возможно, стрелял Фредерик. – Мадемуазель, – повторил он, – пригнитесь…

– Что это было? – раздался встревоженный голос Адель Уокер из коридора. – Элен, что тут происходит, черт побери? Могу поклясться, я слышала выстрелы.

– Где стреляли? – послышался испуганный голос Элен. – Может быть, в квартире мамы?

– Я здесь, в комнате Лори, – спокойно сообщила Дирдре.

– Уже все в порядке, – уверила я, входя в гостиную, – того, кто стрелял, спугнули.

Дирдре, с взъерошенными после сна волосами, поплотнее запахнула халат вокруг своей обширной талии.

– Слава Богу, ты не пострадала. Фредерик, пойди и посмотри, – приказала она. – Но будь осторожен…

– Там уже давно никого нет, – холодно заметил шофер, входя в спальню.

– Мама, с тобой ничего не случилось? – В дверях возникла Элен в халате и при полном макияже. Я вспомнила, что она ездила в ночной клуб с Уокерами, и, видимо, вернулась домой совсем недавно.

– Я в порядке, – сухо ответила миссис Рэнсом. – Я еще читала в постели, когда услышала эти выстрелы…

Фредерик зажег в моей спальне свет. Мы все осторожно двинулись к двери. Фредерик, пригнувшись, подбежал к окну. Он внимательно рассматривал что-то, подобранное им с пола.

– Петарды, – возвестил шофер с отвращением. – Кто-то бросал петарды в спальню мадемуазель. Глупые шутки, – добавил он презрительно.

Зачем кому-то бросать петарды ко мне в спальню? Напугать меня и заставить уехать из этого дома? Но это же просто смешно, подумала я с растущим негодованием. Или это предупреждение? Если так, то от кого? Маделин Скотт? Что-то не видно этой дамы, несмотря на необычный шум. Довольно ясный намек на то, что мне лучше убраться с виллы подобру-поздорову. Если бы эти петарды оказались пулями, я бы уже была мертва.

Я снова легла, предварительно закрыв окна и заперев их. Я понимала, что это трусость, но все же оставила включенной лампу в гостиной, чтобы в спальне не было слишком темно.

Уже около трех, заметила я, взглянув на часы. Через час небо начнет розоветь. Господи, как же мне хочется, чтобы поскорее наступило утро!

Я напряженно лежала без сна, прислушиваясь к малейшим шорохам в ночи, и каждая минута казалась мне двадцатью. Наконец я совсем по-детски обрадовалась, заметив, что темнота за окном уже не такая плотная. Только тогда я смогла немного расслабиться и снова уснуть. Мне снились кошмарные сны, и, проснувшись, я немедленно вспомнила события этой ночи.

Теперь спальня была залита солнцем. Я села в постели и перебрала в уме все случившееся. Вдруг на полу я заметила какой-то предмет – и вздрогнула. Остатки петарды! Возможно, она и не могла причинить вреда, то напугать напугала, ведь я прекрасно понимала, что все это значит. Петарды были предупреждением.

Неожиданно мне расхотелось оставаться в постели да и вообще в комнате. Я резко откинула одеяло, подошла босиком к окну и распахнула его, чтобы впустить все еще прохладный утренний воздух.

Услышав шорох шин по гравию, я с любопытством выглянула в окно. У входа остановился серый «роллс-ройс». Фредерик вылез из машины и открыл заднюю дверцу. Великий Боже, Фредерик улыбался! Кому же предназначалась его улыбка? Но тут пассажир вышел из машины, и мое сердце пропустило удар.

Я и без подсказок поняла, что этот высокий, темноволосый мужчина с золотистым загаром и красивым, резко очерченным лицом – Дик Рэнсом. Я сразу решила, что он чересчур красив, но моя реакция оказалась настолько сильной, что я смешалась. Я до сих пор еще ни в кого серьезно не влюблялась. Теперь же меня как молнией поразило.

Я не могла заставить себя отойти от окна и не отрывала взгляда от его лица, которое улыбка делала совсем мальчишеским. Эта улыбка просто околдовала меня. Я поняла, что погибла, погибла безвозвратно…

– Фредерик, отгони машину в гараж, я сам возьму чемодан, – голос Дика оказался неожиданно для такого молодого человека низким. Сложный характер, как и у его бабушки, решила я.

– Не беспокойтесь, я позабочусь о ваших вещах, месье Рэнсом, – твердо сказал шофер, и я поняла, что он обожает своего хозяина.

– Ладно, Фредерик. – Дик сдался легко, шутя. – Нет, посмотрите, кто нас встречает…

Дик Рэнсом наклонился, все еще держа кейс в одной руке, и подхватил сиамскую кошку матери, приблизившуюся к нему с высоко поднятым хвостом и приветственным мяуканьем. Он посадил кошку на плечо и легко взбежал по ступенькам. В последний момент он взглянул вверх, возможно, ощутив на себе мой напряженный взгляд. Наши глаза встретились, он слегка улыбнулся и вошел в дом. Я так и стояла дрожа, не смея пошевелиться, пока он не исчез из вида.

Уф! Даже на расстоянии я почувствовала, какой притягательной силой обладает этот человек. Или здесь роль играет обстановка? Все кажется превосходным на таком фоне, но я понимала, что не только в этом дело. Повстречай я Дика Рэнсома в супермаркете, он произвел бы на меня не меньшее впечатление. Теперь я уже не так враждебно относилась к Маделин Скотт, я ее поняла.

Открыв шкаф, я долго выбирала, что надеть, четыре раза меняя свое решение, пока не остановилась на легком платьице в цветочек. Я раздумала надевать джинсы. Дик Рэнсом мог посчитать такой наряд слишком фривольным для учительницы своей бабушки. Я слегка подкрасила свои и без того темные ресницы – красилась я обычно лишь в самых торжественных случаях.

Расчесывая волосы, я изучала свое отражение в зеркале, думая о тех блестящих женщинах, которые, судя по прессе, добивались внимания Дика Рэнсома.

Послышался голос Дирдре, громко приветствующей своего внука. Их голоса хорошо были слышны сквозь открытые окна. После громких восторгов на минуту наступила тишина, и вдруг разговор возобновился на повышенных тонах: старуха настаивала, чтобы Дик отослал меня. Мне не хотелось подслушивать, и я виновато направилась к двери, надеясь остаться незамеченной.

– Заплати девочке, Дик, – убеждала внука Дирдре. – Но не пытайся меня мучить, заставляя изучать французский! Ничего не выйдет, мальчик. Мне семьдесят три! Оставь… меня… в покое!

Я поспешила вниз по лестнице, слушая гулкие удары своего сердца. Внук против бабушки. Кто победит? К своему огорчению, я боялась, что победа достанется Дирдре.

Я интуитивно догадывалась, что Дирдре Рэнсом мечтает убрать меня с виллы вовсе не потому, что ей не хочется учить постылый язык. Нет, тут явно что-то другое… Но что?

Может быть, она подозревает меня в каких-либо амурных планах относительно Дика, ведь она сама рассказывала мне, сколько за ним бегает женщин? Но меня вовсе не интересуют его деньги, мне и в голову не приходило стремиться в светское общество. Не стану отрицать, Дик произвел на меня впечатление. Но бегать за ним я не буду, мне гордость не позволит.

Я бы никогда не поверила, что меня может так тянуть к человеку, которого я видела всего мгновение. Так в чем же дело? Мне понравилось, как он улыбается? Или меня поразила та нежность, с которой он поднял на плечо кошку? Черт, просто наваждение какое-то! Я поежилась. Ведь я этого парня совсем не знаю!

Я прошла по нижнему этажу на террасу. Попавшаяся мне навстречу улыбающаяся Джанин поинтересовалась, что я желаю на завтрак. Девушка смотрела на меня с любопытством, и я поняла, она знает, что Дик Рэнсом вернулся, и интересуется моей реакцией.

– Только кофе и тост… или эти замечательные булочки, которые печет Клодин, – попросила я. – Что-то не хочется есть. – Я заметила понимание в ее глазах: она уже знала о событиях предыдущей ночи. Мадам Жене, которая, как я запоздало сообразила, так и не вышла из своей комнаты, должна была слышать ночную суету и рассказать остальным, жившим не в доме, а в комнатах над гаражом.

– Que, мадемуазель, – мило улыбнулась Джанни. – Клодин уже печет булочки.

Я откинулась в кресле, стараясь сосредоточиться на красотах природы, что в другое время далось бы мне легко. С террасы я могла видеть Женевское озеро и белые паруса яхт на его бирюзовой глади. За яхтами шел колесный пароход. А наверху – и я не могла отделаться от этой мысли – решалась судьба моего лета в Европе.

Время от времени доносился стук машинки Маделин. Знает ли она, что Дик приехал? Ждала ли она его? Может быть, это Маделин бросила мне в окно петарды? Или Фредерик? Я не могла решить, кого больше подозревать.

Джанин принесла мне мой завтрак: кофейник ароматного, горячего кофе, тарелку обжигающих булочек прямо из духовки и запотевший стакан с апельсиновым соком – хотя я сок не просила.

– Что-то еще, мадемуазель?

– Спасибо, нет.

Горничная ушла, с любопытством оглянувшись через плечо. Неужели все на вилле ждут, что я немедленно поддамся чарам Дика Рэнсома? Так вот, не дождетесь…

Я допивала кофе, чувствуя себя не в своей тарелке, когда появился все такой же угрюмый Фредерик и сообщил:

– Мадемуазель, месье Рэнсом вернулся. Он просит вас зайти для разговора к мадам Рэнсом. – Фредерик слегка нахмурился. – Немедленно.

– Хорошо, спасибо. – Раздраженная столь величественным указанием, я нарочито медленно допила последний глоток кофе, чем вызвала явное неодобрение шофера.

Ну, сейчас все и произойдет, предупредила я себя, отодвигая стул и направляясь на третий этаж. Я решила пойти по лестнице, мне не хотелось пользоваться лифтом. Ведь из него мне придется выйти прямиком в ее гостиную. Я старалась как могла отодвинуть решающее объяснение.

Если Дик Рэнсом велит складывать вещички и предложит компенсировать мне зарплату, я приму деньги лишь за одну неделю, решительно пообещала я себе, и потрачу их на поездку в Париж. Но вряд ли это путешествие доставит мне много радости, поскольку я буду знать, что все мои планы на лето рассыпались в прах и удалось оттянуть возвращение домой только на одну неделю.

Я несколько запыхалась, добравшись до третьего этажа. Потеряла форму, укорила я себя, хотя и понимала, что мое дыхание участилось скорее от волнения, чем по чисто физическим причинам. Я поколебалась у двери миссис Рэнсом, набираясь мужества, потом легонько постучала, уже заготовив смущенную улыбку.

– Входи, – ответила Дирдре на удивление спокойным тоном, если учесть недавнюю перепалку с внуком.

Я открыла дверь и вошла, все еще улыбаясь. Дик сидел в гостиной в уютном большом кресле у круглого деревянного стола.

– Попьешь с нами кофе, – распорядилась Дирдре. На ее лице не было видно никаких следов недавних волнений. Значит, бабуля выиграла, огорчилась я. – Как насчет блинов? Не эти хитрые штучки Клодин, настоящие блины, какие пекут в Новой Англии, а? – Дик в это время с энтузиазмом расправлялся со стопкой румяных блинов. – Скушай, не пожалеешь…

– Спасибо, я только что позавтракала, – быстро сказала я. Как можно сидеть и есть, когда меня ждут плохие новости?

– Проходите и садитесь, Лори, – приказал Дик спокойно и дружелюбно. – Я – Дик Рэнсом. И не спорьте с моей бабушкой. Это напрасный труд. Еще никому не удавалось ее переспорить.

– Дик покупает мне кленовый сироп для блинов в Майене, – довольно сообщила Дирдре, направляясь на кухню. – Он знает, я люблю не всякий сироп.

– Я не пробовала настоящего кленового сиропа с последнего Рождества, – призналась я, сразу затосковав по дому.

На последнее Рождество я ездила на каникулы к тете Лотти. Весной же она уговорила меня поехать к Салли и посмотреть Нью-Йорк. Салли постоянно приглашала меня последние три года, к тому же я понимала, что стоит нам окончить колледж, как наши пути разойдутся. Тетя Лотти настаивала, чтобы я поехала к подружке, потому что не хотела, чтобы я видела, как она умирает.

– Лори, никакой работы до понедельника, – распорядился Дик и улыбнулся так, что у меня упало сердце. Этот парень полагает, что любая девушка немедленно в него влюбится, как только увидит, подумала я неприязненно, решив оставаться спокойной, но когда смысл его слов дошел до меня, я просияла. Значит, все в порядке, меня не отошлют домой! Словно прочитав мои мысли, Дик усмехнулся: – Моя бабуля – крутая старушенция, – с любовью сказал он, – но она поняла, что ей на пользу, а что нет. – Он знал, что миссис Рэнсом уже изложила мне свою позицию.

Хоть Дирдре и смирилась, довольной она явно не выглядела. Это чувствовалось по тому, как она переворачивала блины. Но воспитание заставляло ее делать хорошую мину при плохой игре. Я вспомнила, что она поклялась сделать все от нее зависящее, чтобы убрать меня из этого дома. Я никак не могла выбросить из головы ее слова.

Дик делал вид, что спокойно отдыхает, но я заметила, что он пару раз тайком взглянул на часы. Большой человек, насмешливо подумала я, каждая минута на счету.

Дирдре внесла миску с пухлыми, золотистыми блинами и пустую тарелку для меня.

– Рестораны ресторанами, – самодовольно заявила она, – но моему внуку все равно больше нравятся бабушкины блины. – Она игриво хлопнула Дика по руке, когда тот потянулся к блинам. – Я же учила тебя хорошим манерам. Сначала предложи блинов дамам.

– Не имеет значения, – засмеялась я. Трудно было поверить, что сидящий передо мной за маленьким столом мужчина, с нескрываемым удовольствием раскладывающий блины, воротила европейского финансового мира.

– Как долго ты на этот раз пробудешь дома, Дик? – спросила Дирдре.

– Два-три дня. Если повезет, четыре. – Он примирительно улыбнулся. – Выдержишь меня так долго?

– Ты мать видел? – укоризненно спросила Дирдре.

– Шутить изволишь? – удивился он. – С каких это пор мамочка встает раньше полудня?

Я увидела, как потемнели глаза Дика. Бедняжка Элен, подумала я, ее отношения с сыном оставляют желать лучшего. Значит, Дирдре и Дик против Элен, поняла я. Элен упустила время, она была слишком занята своей карьерой, оставив маленького сына на попечение бабушки.

Теперь мне стало ясно, почему бабушка и внук так близки. Подобные отношения сложились и у меня с тетей Лотти, после того как я трагически потеряла родителей. Но тем не менее мне было жаль Элен, такую потерянную, так жаждущую привязанности.

– Кого ты на этот раз привезешь сюда? – миролюбиво спросила Дирдре, деловито поливая блин кленовым сиропом. – Мой двадцатисемилетний внук, – поддела она Дика, – обычно развлекается в обществе финансистов, кинозвезд и манекенщиц. – Тот слегка нахмурился, намек не пришелся ему по душе. Я понимала, что Дирдре рисует такую картину преднамеренно: не питай, мол, пустых надежд насчет Дика, девочка, ничего кроме страданий это тебе не принесет. – В двадцать один он стал хиппи. Бросил колледж на последнем курсе и шатался без дела по Европе. А сейчас, – она довольно ухмыльнулась, – он крадет поварих из иностранных посольств. Знаешь, едва не случился международный скандал, когда Клодин перешла работать в наш дом.

– Ба, можно подумать, что тебе хочется, чтобы я снова спал в палатке на крыше жуткого отеля в Стамбуле или шатался в трущобах Рима, – пошутил Дик. – Я вернулся в круг приличных людей. Ты должна мною гордиться.

На какое-то мгновение в его глазах мелькнула боль. Вот это да! Оказывается, все не так просто, как я думала. Что заставило его вернуться?

– А в данный момент, – добродушно укорила внука Дирдре, – тебе не терпится усесться у телефона и озадачить. Маделин перепечаткой дюжины писем. – Бабушка тоже заметила его взгляды на часы. – Ладно, кончай с этой стопкой блинов и убирайся работать.

– Ба, нам явно не хватает тебя в Вашингтоне, – хмыкнул Дик, но с готовностью отодвинул свой стул. – Лори, если моя бабушка вас тоже начнет пилить, приходите ко мне. Мы что-нибудь придумаем. – Но Дик уже победил, я осталась.

Он поспешно вышел. Дирдре проводила его взглядом до лифта, затем решительно направилась на кухню за кофейником, чтобы наполнить еще раз наши чашки.

– Ты не поверишь, Лори, шесть лет назад у Дика вряд ли бы нашлось двадцать долларов в кармане. В этом году к моему дню рождения, – а он не забыл ни об одном, – с гордостью добавила она, – Дик попросил приятеля нарисовать Босфор, а рамку сделал сам. А теперь, – шутливо заметила она, – он выписывает мне учительницу французского из Штатов, самолетом возит бутылки кленового сиропа и бифштексы из модного ресторана в Нью-Йорке. Наверное, мне следует гордиться…

– Разумеется, – не удержалась я и покраснела. Почему я не могу оставаться спокойной, как Маделин Скотт? Ведешь себя как впечатлительная школьница, выругала я себя.

– Да, шесть лет назад Дик был никем, – печально повторила Дирдре, – но он был добр, горд и любил мир.

– Это немало, – тихо согласилась я. Дирдре Рэнсом хотелось говорить о Дике, а мне хотелось слушать.

– Он ведь пацифист, знаешь ли… хотя он редко об этом говорит. Приятель Дика оставил сына в Стамбуле, потому что самого его призвали в армию. Через пять месяцев приятель, которого звали Джо, погиб в случайной перестрелке. Дик ужасно переживал, отказался возвратиться домой. Слава Богу, его так и не призвали, ему повезло. Но он не мог забыть Джо.

– И он направил все свои усилия на бизнес? – предположила я.

– Ну, он от легких удовольствий не отказывается, – сухо заметила Дирдре. – Но, к собственному огорчению, я убеждена, что вряд ли Дик в ближайшее время сделает меня прабабкой. Ни одна девушка никогда не сможет заарканить его. Дик намеревается идти далеко, и пока красного света на его пути не видать.

– Он из тех людей, кто всю жизнь посвящает карьере? – спросила я, стараясь не слишком явно проявлять свой интерес. – Только работа, работа и работа, а семья ему не нужна, так что ли? – Тут я виновато замолчала. – Кроме вас, конечно, миссис Рэнсом, – быстро поправилась я. – Ведь вы сами прекрасно знаете, как много для него значите! Он вас просто обожает!

А вот мать значит для него очень мало, это я сразу поняла. И это делает ее несчастной.

Я могла бы влюбиться в Дика Рэнсома. Ладно, я уже влюбилась в Дика Рэнсома, втюрилась по самые уши, что уж тут говорить, но я с этим справлюсь. Я знаю, что тут мне ничего не светит. Может быть, старая дама не так уж и ошибается, может быть, мне не стоило приезжать в этом дом… Но ведь теперь так трудно уехать от Дика.

5

На следующее утро по приглашению Дирдре я снова сидела в ее уютной гостиной и слушала рассказы о доме в Штатах, думая о том, что прежде чем мы начнем заниматься, мне следует установить для себя какое-то расписание, чтобы компенсировать время, потерянное за эту неделю. Не могу же я просто сидеть на террасе и греться на солнышке или читать, или болтать с Дирдре. Я рвалась в бой.

Я чувствовала, что Дирдре приятно мое общество. Я была человеком ее круга, подругой, с которой она могла говорить и которую могла опекать. Мне неожиданно пришло в голову, что Дик выписал меня не только для уроков французского, но и чтобы скрасить одиночество пожилой леди.

– Лори, ты должна иногда по вечерам ужинать со мной, – предложила миссис Рэнсом. – Не очень-то радостно готовить только лишь для себя. Ты любишь жаркое в горшочке по-американски? – Она довольно улыбалась.

– Обожаю, – с энтузиазмом подтвердила я.

– Тогда завтра вечером, – решила она с довольной улыбкой. – А завтра днем я велю Фредерику снова отвезти нас в город. Ты поможешь мне сделать кое-какие покупки и немного погуляешь. Ты ведь еще фонтан не видела – тот самый, который обязаны видеть все гости Женевы, – вспомнила она.

– Ну, я ведь не завтра уезжаю, – сказала я и ощутила холодок в сердце, заметив тень испуга на лице Дирдре.

– Не увидеть фонтана, значит не увидеть Женевы, – сделала Дирдре попытку пошутить. – Струи воды поднимаются на огромную высоту. И так с мая по сентябрь.

По просьбе Дирдре я немного посидела с ней на балконе. Мы сидели в шезлонгах, наслаждаясь солнцем, и она рассказывала мне о детстве Дика. Она гордилась его финансовыми успехами, но что-то ее беспокоило, будто ей казалось, что это может со временем встать между ними.

Она призналась, что ей совсем не нравится Маделин.

– Я знаю, она удивительно трудолюбива и способна, но я терпеть не могу ее гонора, – заявила Дирдре с отвращением. – Мне кажется, она единственная, к кому в этом доме с симпатией относится миссис Жене, да и еще ее обожает Элен. – Она проницательно посмотрела на меня. – Небось, считаешь меня противной старой сплетницей?

– Ничего подобного, – решительно возразила я. – Я тоже не выношу Маделин. И мне думается, что это у нас взаимное, – добавила я, рассмеявшись.

Я припомнила ночку с петардами. Я все еще подозревала Маделин. Верно, человек невиновен, пока его вина не доказана, но какое-то седьмое чувство говорило мне, что с этой дамочкой надо быть все время начеку.

– Маделин положила глаз на Дика, но она зря старается, пора бы ей это сообразить. – Внезапно Дирдре опечалилась. – У меня все время тяжелое предчувствие, Лори, что в нашем доме произойдет что-то ужасное. И не смей смеяться, – сурово остановила она, не зная, что у меня нет никакого желания смеяться. – Дик всегда над моими опасениями шутит, но я довольно часто… оказываюсь права. Некоторые люди рождаются с таким даром. Вот и я. Я знаю, что-то случится, и это меня пугает.

– Миссис Рэнсом, это все ваше буйное воображение, – сказала я. – Вы слишком много времени проводите тут в одиночестве.

Дирдре хмыкнула.

– Беги вниз и развлекайся. Ты на сегодня свое доброе дело сделала, так что убирайся. Но помни, завтра мы едем в город, а потом вечером едим жаркое.

Я спустилась вниз и вышла на террасу. Элен провожала Уокеров до «роллс-ройса», за рулем которого восседал мрачный Фредерик.

– Как жаль, что вы так скоро уезжаете, – взволнованно говорила Элен, – с вами так весело.

– Дорогая, почему бы тебе не прилететь в Сан-Тропез? – спросила Адель Уокер, и не в первый раз, судя по ее тону. – Оттуда мы могли бы отправиться на Арубу и хорошо повеселиться.

– Я пообещала сыну оставаться на вилле, – сообщила Элен с притворной веселостью. – Я тут застряла до конца года.

Я взяла газету, пытаясь сосредоточиться на новостях, напечатанных на первой полосе, но слова Элен продолжали звучать в моих ушах. Столько лет прошло, а Дик все еще не может смириться, что родители когда-то бросили его в угоду карьере. Как жестоко с его стороны настаивать, чтобы мать все время торчала на вилле. Он наверняка мог позволить ей делать, что заблагорассудится, поехать туда, куда хочется. Или Элен должна присматривать за бабушкой в его отсутствие?

Я отказалась от попытки читать, устроилась поудобнее в шезлонге и приказала себе наслаждаться потрясающим видом. Как же здесь спокойно! Тишину лишь иногда нарушал телефонный звонок. В офисе Дик что-то диктовал Маделин. Я слышала его голос, но не могла разобрать слова.

– Лори! – Это была Элен, она говорила тихо и неуверенно.

Мои глаза открылись. Я не расслышала, как она подошла.

– Здравствуйте, миссис Рэнсом, – приветливо поздоровалась я.

– Элен, – поправила она, расцветая от моего дружелюбия. – Я ненавижу формальности. Мне подумалось, тебе захочется осмотреть виллу, ты ведь еще многих комнат не видела, а это такой чудесный дом.

– С превеликим удовольствием.

– Тогда пошли, – весело приказала она. Требовалось так мало, чтобы она улыбнулась.

Элен водила меня из комнаты в комнату, с гордостью показывая все самое интересное. Однако я удивилась, когда она привела меня в оружейную. Разве Дирдре не говорила, что Дик пацифист?

– Дик все грозится закрыть эту комнату. – Казалось, Элен прочитала мои мысли. – Видишь ли, он ненавидит оружие. Но это вроде страницы истории. Некоторые экземпляры сделаны в тринадцатом веке.

– Надо же. – Мне с трудом удавалось изображать интерес. Я тоже ненавидела оружие.

– В Швейцарии стрельба по мишени – один из любимейших видов спорта, – продолжила Элен. – У нас есть специальное стрельбище вон за теми высокими кустами.

Я засмеялась.

– Без этого вида спорта я вполне обойдусь.

– Это у вас общая черта с Диком, – сказала Элен. Неужели у нее появились какие-то романтические идеи насчет меня и сына?

– Думаю, что не я одна ненавижу убийство, – беспечно добавила я, хотя сердце забилось сильнее.

– А вот этот коридор ведет в кабинет. Дика, – показала она. – У него прекрасный конференц-зал Пару веков назад там принимали членов королевской семьи…

Внезапно мы остановились. В конце коридора на стуле сидел Фредерик и читал газету. Как часовой, подумала я, только в больно уж вольной позе. Заслышав наши голоса, он поднял голову, и в глазах засветилось привычное раздражение.

– Мы не собираемся беспокоить Дика, – поторопилась объяснить Элен. Мы слышали, как Дик горячо спорит с кем-то по телефону. – Я лишь показываю мисс Стэнтон виллу. – Она коснулась моей руки, разворачивая меня в обратном направлении.

Мне почему-то запал в память вид сидящего у дверей кабинета Фредерика. Я вспомнила его улыбку в день прибытия Дика – он улыбался только ему.

Я заметила, что Дику и Маделин обед подали в кабинет. Ливень, прошедший после солнечного утра, прогнал меня и Элен с террасы в столовую. За обедом Элен была грустна. Я почувствовала ее беспокойство и с удивлением сообразила, что она так и не видела Дика после его возвращения, что она все еще ждет, когда сын появится.

– Фредерик очень предан Дику, – сказала она. – Я иногда думаю, что даже чересчур. Понимаешь, я не посмела войти и поздороваться с сыном, потому что этот шофер преградил мне путь! Когда Дик дома, Фредерик всегда рядом – словно верный пес.

– Удивительно, что Фредерик может быть кому-то предан, – заметила я с большим сарказмом, чем хотела.

– Мне кажется, у Фредерика до встречи с Диком была сложная жизнь, он находился не в ладах с законом. Дик вроде спас жизнь Фредерику в Риме, того кто-то собирался убить. – Ее передернуло. – Но я не люблю говорить о таких неприятных вещах.

После обеда Элен извинилась и ушла. У нее болела голова, и она хотела прилечь. Дождь кончился, и я пошла погулять вместе с одним из котят, Жозефиной, коричнево-бежевой красоткой с фарфоровыми голубыми глазками. Я шла наобум, вдыхая запах свежескошенной травы и беседуя с Жозефиной.

Зайдя за угол дома, я невольно подняла глаза на окна, пока Жозефина играла с ремешком моих босоножек. Сердце мое пронзил холод. У окна офиса стояла Маделин. Меня поразила ненависть в ее глазах, заметная даже на таком расстоянии.

Я постаралась улыбнуться, отвела глаза и наклонилась, чтобы подобрать царапающуюся Жозефину. Значит, Маделин тоже меня ненавидит. Ну и что?

Я одевалась к ужину, когда услышала, что из гаража выехала машина, и с любопытством выглянула в окно. Дик сидел за рулем темно-зеленого «феррари», видимо, направляясь в Женеву. Элен рассказывала, что он любит ночные клубы, а сейчас в одном выступают американские артисты. Кто ждет Дика в Женеве?

Как я и предполагала, ужин прошел скучно. Маделин дулась, скорее всего недовольная моим присутствием, а Элен совсем зачахла от скуки. Это мало походило на интересные вечера на вилле, которые мы с Салли себе навоображали.

Пока мы ужинали, снова хлынул дождь. Гремел гром, вспышки молний освещали столовую, и Фредерику было приказано закрыть окна и задернуть занавески, чтобы хоть немного заглушить небесную какофонию.

Я подумала о Дирдре, сидящей наверху в одиночестве. Она не боится грозы? Но не решилась подняться и спросить.

Элен явно испугалась громовых раскатов, хотя безуспешно старалась скрыть свой страх. Мне показалось, что Маделин гроза нравится. Как только ужин закончился, она извинилась и ушла, а мы с Элен остались сидеть за кофе.

– Я боюсь включать телевизор в такую грозу, – призналась Элен. – Давай посидим в библиотеке и немного поболтаем? – Она поежилась, поскольку заметно похолодало. – Прохладно, верно? Я просила мадам Жене послать кого-нибудь зажечь камин. – Внезапно она прислушалась. – Кто-то едет, не слышишь?

Я тоже прислушалась.

– Не думаю. – Я заметила, как ее напряжение спало. – Пойдемте в библиотеку, в такой вечер камин нам не помешает.

Мы немного посидели в библиотеке перед огнем, разожженным Фредериком. Как часто бывает летом, гроза перешла в моросящий дождь. Элен подробно рассказывала мне о своих звездных днях на телевидении, о внезапной смерти мужа, отца Дика, пять лет назад и о том, как трудно приспособиться к одинокой жизни.

Неожиданно в библиотеку вошла Дирдре.

– Дика все еще нет? – спросила она.

Элен поднялась ей навстречу.

– Мама, я думала, ты давно спишь.

– Так рано? – усмехнулась Дирдре. – Я не ребенок, да и в детство еще не впала. – Она села рядом со мной на диван. – Я всегда беспокоюсь, когда Дик ездит на машине в такую погоду, хотя и знаю, что он прекрасный водитель.

– Уже только моросит, – успокоила я ее.

– Предлагаю выпить здесь по чашке кофе и отправиться спать, – решительно заявила Дирдре. – Фредерик где-нибудь рядом… – Она жестом указала на звонок. – Позвони, Элен. Он никогда не ложится до приезда Дика.

– Мама, ты же знаешь, тебе нельзя пить кофе так поздно, – упрекнула ее Элен.

– Мне многого нельзя. Позвони, Элен.

Фредерик появился на удивление быстро, но не старался скрыть своего недовольства столь поздним вызовом.

– Фредерик, мы хотим кофе, – распорядилась Дирдре, причем блеск в ее глазах показывал, что она понимает, с какой враждебностью будет встречена ее просьба.

– Que, мадам.

Мы еще немного посидели за кофе. Элен без умолку трещала, а Дирдре делала вид, что внимает ей, но определенно ничего не слышала. Потом мы с Элен распрощались с Дирдре у её лифта и начали подниматься в свои комнаты.

– О, вот она, эта негодная Жозефина, – заворковала Элен, когда мы дошли до нашего этажа. – Вечно ей удается сбежать из моих комнат. – Она подхватила мурлыкающую Жозефину, прижала ее к груди и пожелала мне спокойной ночи.

У себя я первым делом закрыла окна и не только из-за холода – чересчур свежи были еще воспоминания о ночи с петардами. Потом разожгла камин. В исходящем от него тепле я переоделась в пижаму и немного посидела с журналом.