Текст книги "«О» - значит омут (ЛП)"

Автор книги: Сью Графтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

24

Уокер Макнэлли

Понедельник, 18 апреля 1988

Уокер уселся у задней стены маленького конференц-зала в городском общественном центре.

Туда вела отдельная дверь сбоку здания, чтобы предоставить анонимность. Меблировка была скромная – складные стулья расставлены рядами, кафедра снята с помоста и поставлена на пол. Деревянные столы сдвинуты в угол, чтобы не мешали. Присутствовали около двадцати человек, большинство оставляли между собой и другими стул или два.

Это была третья встреча анонимных алкоголиков, которую он посетил. В воздухе пахло бумагой и клеем. Дети, которые занимались здесь после школы, вырезали несколько силуэтов деревьев и прикрепили на доску. ЭТО МОЕ СЕМЕЙНОЕ ДЕРЕВО было написано под каждым. Ветки были покрыты вырезанными листьями ярких цветов, на каждом из которых большими печатными буквами было написано имя. МЭТЬЮ, ДЖЕССИКА, КРИСТОФЕР, ЭШЛИ, ДЖОШУА, ХИТЕР. Уокер видел листья с именами братьев и сестер, один или два листика для мамы и папы, в зависимости от их брачного статуса. Поколение бабушек и дедушек красовалось выше ближайших родственников, а прабабушки и прадедушки были на самом верху. Он сомневлся, что младшие школьники могут задуматься о более отдаленных предках.

Его поручителем был мужчина по имени Леонард, с которым он познакомился в Епископальной церкви, куда они с Каролин иногда заходили. Он знал, что Леонард не пьет.

У них было несколько общих знакомых и они иногда пересекались на вечеринках. Жена Леонарда, Шэннон, была эффектной женщиной, умной и веселой, и Каролин хотела, чтобы они вчетвером подружились. Уокер отверг эту идею. Водить компанию с Леонардом, это все равно, что находиться в обществе «рожденного заново». Уокер предпочитал держать его на расстоянии вытянутой руки.

После того, как Хершел выдвинул требование, чтобы Уокер вступил на праведный путь, он позвонил Леонарду и попросил помощи. Леонард согласился быть его поручителем, и они часто разговаривали по телефону. Уокер начал испытывать к нему гораздо более теплые чувства. Ему хотелось вернуть свою жизнь, и Леонард полностью понимал, где он находится, даже его раздвоенность перед лицом отчаяния.

Уокер должен был признать демократичность алкоголизма, который затрагивал людей любого возраста, расы, социального статуса и финансового положения. Пока что он не сталкивался со знакомыми, но был готов к такой возможности. После выписки из больницы он пришел в отделение полиции со своим адвокатом и сдался властям. Процесс оформления был формальным, за что он был весьма благодарен. Уокер изо всех сил старался сотрудничать с полицией, чтобы продемонстрировать, насколько он выше всех остальных, которые проходят через их руки. Это был показатель того, как низко он пал, что считал их мнение важным.

Позже, на предварительном слушании, он заявил о своей невиновности и теперь ждал даты суда. Полицейские отобрали у него права, так что он был вынужден нанять машину с водителем, чтобы возить его по городу.

Решение транспортной проблемы предложила Бетти Шеррард, вице-президент банка. Ее сын , Брент, жил дома до начала занятий осенью. Ему было двадцать лет и он подрабатывал в супермаркете. Ему были нужны дополнительные деньги, и он смог приспособить свое расписание к нуждам Уокера. Уокер платил ему пятнадцать долларов в час, плюс прогон запасной машины его матери, «тойоты» 1986 года. Это было неудобно, но у него не было выбора.

Женщина, стоявшая впереди, рассказывала о траектории своих алкогольных несчастий, спираль, неумолимая, как спущенная в туалете вода, судя по ее рассказу. Сначала вмешалась семья, что побудило ее вести себя хорошо.Она была трезвой год, а потом умерла ее мать, и она начала снова пить в день похорон. Через три месяца она опять поклялась не пить, но потом последовали бесконечные падения, каждое хуже предыдущего. Муж развелся с ней. Ее лишили родительских прав. Она стала озлобленной алкоголичкой, и друзья начали избегать ее. Однажды она проснулась утром в своей машине, которая стояла перед торговым центром, в сотнях километров от дома. Она понятия не имела, как там оказалась.

Ее сумка была украдена, и ей пришлось идти до ближайшей станции обслуживания, где она выпросила деньги, чтобы позвонить, и умоляла свою бывшую золовку приехать за ней.

В ожидании она наконец поняла, что не может справиться сама. Теперь она уже пятьдесят один день чиста и трезва, чем заслужила продолжительные аплодисменты.

Уокер подумал, что его обстоятельства были еще сравнительно приличными. Правда, Каролин выставила его из дома, но он был уверен, что она смягчится. Он по-прежнему мог видеть детей при любой возможности, и у него до сих пор была работа. Он здорово облажался, но его проблемы не шли ни в какое сравнение с тем, что он слышал здесь.

Это была кочка на дороге, звонок будильника. Конечно, он споткнулся, но теперь исправляется. Все эти истории о людях, которые потеряли все и жили на улице? Он сочувствовал, но его положение было совершенно другим.

Один парень сохранял трезвость пять лет, два месяца и пять дней. Лучшее, что мог предложить Уокер, это семь дней, что даже не заслуживало хлопка в ладоши. Он бы чувствовал себя дураком, если бы поднялся и поделился этим. С опозданием он осознал факт, что совершенно забыл об убитой им девушке.

Сидя там, он почувствовал, как просыпаются его демоны. Это не было желание выпить, само по себе. Это была возможность выпить, от которой ему было трудно отказаться. Он хотел верить, что когда-нибудь в будущем, через пять или десять лет, он сможет наслаждаться коктейлем или бокалом вина. Как много событий придет и уйдет, когда он будет потягивать газировку или диетическую колу, оторванный от компании? Не пить до конца жизни было слишком суровым наказанием. Конечно, он вернет себе привилегию, как только научится управлять своим потреблением.

Каролин сказала бы, что он обманывает себя, но это было не так. Он боролся со своей, так называемой, проблемой, и старался, как мог. Чего еще большего она могла ожидать?

Ему хотелось выпить. Он признавал это, особенно сейчас, когда это другое дело на подходе.

Предмет был, как треснувший зуб, который он щупал языком, проверяя, не увеличилась ли трещина.

Он посмотрел на часы. Еще полчаса. Все, о чем он мог думать – какое бремя он нес. Годами ему досаждало чувство вины, и теперь облегчение наступало только в тот магический момент, когда спиртное попадало в горло, и тепло распространялось в его груди, развязывая узлы и ослабляя петлю на его шее. Он терял способность переносить тяжесть беспокойства, которое одолевало его день ото дня. Как он будет жить с такой червоточиной в душе?

Прошла вечность, когда собрание закончилось, и комната опустела, с хлопаньем стульев, которые складывали и ставили у стены. Уокер почувствовал прикосновение к плечу, что заставило его подскочить.

– Интересно встретить тебя здесь.

Он обернулся. Эвис Джент стояла рядом, в языках пламени темно-рыжих волос, от нее пахло виски. Черт, подумал он, она что, пришла на собрание пьяная? Его правая рука еще была на перевязи, так что он не делал попытки пожать ей руку.

Ее глаза расширились при виде его лица.

– О, мне нравится такая смесь лилового и желтого. С подбитыми глазами ты похож на енота.

Тебя здорово приложило.

– Думаю, что ты слышала об аварии.

– Я и все остальные. Весь Хортон Рэвин жужжит.

– Спасибо. Я чувствую себя гораздо лучше, поговорив с тобой.

Уокер не видел Эвис с их встречи на Виа Джулиана, этого кошмара патрульных машин, полицейских, и слухов о мертвом ребенке. Он не читал ни слова об этом происшествии, если только статья не появилась, когда он был в больнице и без сознания.

Эвис выглядела неважно. Раньше он находил ее привлекательной, но флуоресцентное освещение ее не красило. Ее глаза не могли сфокусироваться, и она так сильно покачивалась, что Уокеру пришлось протянуть руку, чтобы ее поддержать.

– Ух! – сказала Эвис.

– Надеюсь, ты не приехала сюда на машине, в таком состоянии.

– Я приехала на такси. У меня отобрали права. Вот блин. А ты?

– У меня есть парнишка, который возит меня по городу.

– Повезло тебе. Сколько собраний? Это твое первое?

– Третье.

Она улыбнулась.

– Умно. Стараешься показать себя с хорошей стороны, когда будет слушаться твое дело. Я сама так делала.

Ее тон был шутливым, но самодовольным, что непомерно раздражало Уокера.

– Как держится Каролин? – спросила Эвис, с расширенными от сочувствия глазами.

– Прекрасно. Она очень меня поддерживает, как стена.

Эвис состроила рожицу.

– Ну, это меня удивляет. Не думала, что она такая понимающая. Она разрешила тебе остаться дома?

– Не сейчас. Я живу в «Пеликане» в Монтебелло, в двух кварталах от банка, что облегчает жизнь, в какой-то степени. Я вижусь с детьми.

Эвис оглядела комнату, которая была пуста, кроме них двоих.

– Ты случайно не подбросишь меня до дома? У меня мало наличных, а такси стоит двадцать баксов. Мы можем выпить по-быстрому.

– Боже, Эвис. Ты можешь успокоиться?

Она засмеялась.

– Я пошутила.

– Не смешно.

– Ой, перестань! Это не конец света.

– Спасибо, что подбодрила. Приятно было увидеться. Пока.

– Пока. Если передумаешь, знаешь, где меня найти. Второй дом справа, как свернешь на Алита Лэйн.

Он прошел мимо Эвис к выходу, зная, что она провожает его взглядом. Четверо мужчин среднего возраста стояли во дворе и курили, с большими стаканчиками кофе в руках.

Это жизнь, которая ждала его, бесконечные чашки кофе и облако сигаретного дыма.

Эвис, все еще пьяная, представляла другой конец спектра, который был не более привлекательным, чем тот, который он видел перед собой.

Как он попал в такой ад на земле?

Брент ждал его в машине на другой стороне улицы. Уокер помахал, и он отъехал, чтобы обогнуть квартал и подобрать его. Уокер сел на заднее сиденье. Сидеть впереди, вместе с Брентом, было слишком по-приятельски на его вкус. К счастью, Брент был благоразумным и знал свое место. Они с Уокером обменивались только самыми необходимыми ремарками.

Уокер не хотел быть приятелем Брента и был уверен в том, что Брент тоже в этом не заинтересован. Это было деловое соглашение, и Брент, кажется, понимал, что Уокер не хочет слышать его замечания или мнения. Брент держал себя так, будто он был невидим, доставляя Уокера из одного места в другое без комментариев.

Уокер смотрел в окно, пока Брент вез его через центр города, поднимаясь по Капилло на вершину холма. Там он повернул направо, на Палисад. Дорога спускалась к Харлейс Бич и снова поднималась вдали. Она привела их к заднему въезду в Хортон Рэвин, обозначенному каменными столбами. Раньше, днем, он позвонил Каролин, чтобы спросить , не возражает ли она, если он заедет после собрания АА, чтобы забрать свою одежду. Он упомянул анонимных алкоголиков вроде бы случайно, но знал, что Каролин это отметит, и, возможно, он заработает несколько очков.

Насколько возможно, он избегал мотель, в котором поселился. Он предпочел бы более приличное место, его первым выбором был отель Эйджуотер, но он решил выглядеть скромнее в глазах Каролин. Ей и так не нравилось, что он платит Бренту, но что ему оставалось делать, пользоваться общественным транспортом? Он не мог представить себя в городском автобусе.

Мотель «Пеликан» стоял на холме, возвышавшемся над главной дорогой, поэтому место получило название «Верхняя деревня» в Монтебелло. В облике здания было что-то унылое, подходящее место для кающегося грешника. Не хватало только вериг и девятихвостой плетки для самоистязания.

Брент остановился у его дома. Уокер вышел из машины, размышляя, какое впечатление произвел дом на Брента. Дом выглядел хорошо. Ему никогда не нравилось слово «очаровательный», но это то, что сейчас пришло ему в голову. Этот дом был запретным местом, пока он не ответит за свои действия. Каролин охраняла врата.

Ему придется унижаться до конца жизни, чтобы вернуть ее доброе расположение.

Он почувствовал себя усталым от одной идеи – притворство, осторожно выверенное поведение, фасад добродетели, когда ему нужна была только жизнь, которая была до этого.

Плюс стаканчик, подумал он.

Брент сопроводил его к двери. Уокер вежливо позвонил, чувствуя себя торговцем-разносчиком со своим учеником и чемоданом товара.

Каролин открыла дверь, едва взглянув на него. Она сказала : – А, это ты, – как будто ждала кого-то другого и была разочарована. Он подумал, что неплохо было бы поздороваться любезней, некоторое проявление доброй воли, ради детей. В настоящее время они были в детском саду, и Каролин не демонстрировала ничего подобного. Брент не имел прав ни на какие приветствия, а Уокер должен сказать спасибо, что она вообще разговаривает с ним.

Она повернулась и проследовала по коридору, говоря ему через плечо:

– Я буду на кухне. Скажешь, когда закончишь. Я положила почту на стол. Напомни, чтобы я рассказала тебе о телефонном звонке.

Уокер раздумывал, стоит ли Каролин усилий, чтобы выиграть ее обратно. Сейчас ее позиция была неизмеримо выше. У нее была вся власть, а он был просителем, который умоляет разрешить ему видеться с детьми, выпрашивает аудиенцию у королевы, умоляя о внимании, которого, она решила, он не заслуживает. В обмен на крохи она хочет полную оплату – чек, помещенный на ее счет. Она давала ему подачку – несколько баксов каждую неделю, недостаточно для кутежа, но скромную сумму, с которой, как она говорила, он может делать, что захочет.

Может, ему обратиться к пастору в их церкви, ссылаясь на христианское всепрощение? Ха.

Как будто это поможет.

Он поднялся наверх вместе с Брентом. У Уокера до сих пор болели ребра, и ему нельзя было ничего поднимать, поэтому Бренту пришлось следовать за ним, как собаке.

Уокер зашел во встроенную гардеробную и прошелся по вешалкам со своей стороны. Левой рукой он вытащил спортивные куртки, четыре костюма, плащ и кожаную куртку, передавая их Бренту, который складывал все на кровать, пока Уокер заглядывал в ящики комода, доставая трусы, носки и футболки. Ему нужно было позаимствовать чемодан или спуститься на кухню и найти бумажный мешок, чтобы унести все вещи. Он вышел в коридор и поискал в чуланчике, пока не нашел вещевой мешок, куда запихал кипу своих вещей.

Он отстраненно размышлял, что бы случилось, если бы он просто вышел из всей ситуации.

Нагрузил бы машину, отменил кредитные карточки, опустошил банковские счета и покинул штат. Пока Каролин поймет, что его нет, он будет вне досягаемости.

Он представил себе ее в магазине, дорогие покупки навалены у кассы, и кассирша возвращает ей карточку.

– Извините, миссис Макнэлли, но она отклонена.

– Отклонена? Это, должно быть, ошибка. Мой муж полностью оплачивает счета каждый месяц.

– Хотите попробовать другую карточку?

Она достает свою Визу или Мастеркард, ее смущение растет, когда их отклоняют одну за другой.

Без него, вкалывающего, как лошадь, чтобы хранить закрома полными, ее жизнь покатится под откос. У нее нет ни пенни своего. Она зависела от него во всем. Проблема была в том, что, наказывая ее, он накажет своих детей. Он не хотел, чтобы Флетчер и Линни пострадали, что значило, что он привязан к Каролин навечно.

Брент сделал пару ходок к машине, относя одежду Уокера. Уокер спустился в кухню, где Каролин разгружала посудомоечную машину, работа, которую, как она всегда настаивала, он должен был разделять с ней. Он стоял и наблюдал, не делая попыток помочь, жест, который она заметила, но воздержалась от комментариев.

Глядя на нее без фильтра привязанности, он понял, что она больше не красавица и прибавила в весе. Она раздобрела посередине и ее брюки задирались.

Может быть, потеря брака и не была такой ужасной, после всего. У него были богатые клиентки, которые ясно давали понять, что он их интересует. Он был смущен их вниманием, но он может стать более восприимчивым теперь, когда остался один. Где Каролин найдет себе мужика, который согласится взять толстую немолодую женщину с двумя детьми?

Он наклонился к Каролин.

– Ты что-то сказала насчет почты?

– Она на столике в холле. Ты прошел мимо.

– Ладно. Что насчет телефонного звонка?

– Ой, да. Это было на прошлой неделе, извини, что сразу не сказала. Вылетело из головы.

Звонила женщина, спрашивала тебя. Кто-то, с кем ты учился в школе. Сказала, что она частный детектив и ищет твоего отца.

– Отца?

– Это то, что я сказала. Она хотела с ним связаться.

– Для чего?

– Не знаю. Она говорила, но у меня в одно ухо вошло, в другое вышло. Это не показалось чем-то важным и срочным.

– Что ты ей сказала?

– Я ничего ей не сказала. Повесила трубку.

Уокер немного подумал.

– Что мог часный детектив хотеть от папы?

– Почему ты спрашиваешь меня? Понятия не имею.

Он смотрел на нее, пытаясь понять смысл сказанного.

– Ты запомнила ее имя?

– Фамилия Миллоун. Имя забыла, какое-то странное.

– Кинси?

– Ты ее помнишь? Я думала, она все врет.

– В последнем классе мы посещали один и тот же урок, – сказал он, растерянно. – Еще раз, чего она хотела?

– Уокер, я только что тебе сказала. Понятия не имею. Что-то про собаку. Больше ничего.

Пол ушел у него из-под ног. На мгновение он подумал, что это землетрясение. Он вытянул левую руку и схватился за стол под удивленным взглядом Каролин.

Он пробормотал извинение и покинул дом, впоследствии даже не помня, как добрался до машины. Он чувствовал, будто шел, глядя в другую сторону, пока не впечатался в дверь.

От шока кровь отхлынула от головы, заставив давление понизиться. Тело покрылось липким потом и появилась тошнота. Свежий воздух помог. Он облокотился о машину, чувствуя себя потрясенным до основания.

Брент захлопнул багажник.

– С вами все в порядке, мистер Макнэлли?

– Все нормально. Поехали, если не возражаешь.

– Конечно.

Уокер уселся на заднее сидение. Брент включил зажигание и собирался отъехать, когда Каролин окликнула их из дверей и потом подошла к машине. Уокер опустил стекло.

– Ты забыл почту. С тобой все в порядке? Ты так удирал, что я подумала, ты увидел привидение.

Уокер приготовил уничижительный ответ, но рядом сидел Брент, и ему не хотелось устраивать сцену. Он взял почту и бросил на сиденье.

– Пошла ты, – произнес он беззвучно. Он поднял окно, так что Каролин пришлось кричать через стекло.

– Ладно. Извини, что спросила.

Брент проехал по Оушен Вэй до каменных столбов на выезде из Хортон Рэвин.

– На обратном пути в «Пеликан» я хочу заехать к отцу, – сказал Уокер. – Он живет в Вэлли Оукс. Я расскажу, куда ехать.

– Нет проблем.

Уокер взглянул в окно и понял, что они проезжают мимо дома Джона Корсо. Джон до сих пор жил в неуклюжем двухэтажном сером монстре, который его отец и мачеха купили, когда ему было шестнадцать. Уокер не был знаком с Джоном до выпускного класса в школе Санта-Терезы, но слышал достаточно об Изумительной Моне и ее идеальных дочках. Джон признался, что трахнул всех трех, до того, как они уехали в колледж. Теперь сестры были замужем и жили на восточном побережье с кучей детишек. Два года назад, когда Лайонел умер от инфаркта, Мона собрала вещи и переехала в Нью-Йорк, чтобы быть поближе к девочкам и внукам. Она унаследовала дом и все состояние Лайонела. Джону досталось десять тысяч и пожизненное право пользоваться квартирой над гаражом.

После дела с Мэри Клэр Джон настоял, чтобы Уокер соблюдал дистанцию, так что они никогда не обсуждали эту тему. Несмотря на это, Уокер точно знал, что Джон до сих пор подшучивает над жалкой суммой, которая ему досталась. Он зарабатывал ошеломительные суммы от продажи своих книг, так что это было не из-за денег. Это было оскорбление, финальная пощечина от отца. Игра, сет, и гол в пользу Моны. Она была совершенно согласна и довольна тем, что Джон жил в доме. Соглашение привязывало его к ней. Уокер был готов поспорить, что Мона до сих пор использует это против него, как может.

В конце концов, она выставила дом на продажу, но пока что это было хорошее место, чтобы провести отпуск, когда она или девочки хотели совершить увеселительную поездку на западное побережье.

Они ехали в молчании. Иногда Брент поглядывал в зеркало заднего вида. Уокер прислонил голову к спинке сиденья. Он знал, что Брент за ним наблюдает, но ничего не говорил. Не Бренту объяснять его сложную семейную жизнь.

Как это случилось? Все было в порядке. Все было хорошо, а потом, одним махом, он понял, что идет на дно. Невидимая сила, неуловимая и безжалостная, застала его врасплох, и теперь его влекут к открытой воде, и назад пути нет.

Он попытался порассуждать сам с собой, чтобы побороть страх. Нет никакой причины думать, что Кинси Миллоун говорила с его отцом. Как бы она это сделала? Каролин сказала, что не дала ей никакой информации. Конечно, нет способа, чтобы она смогла его найти.

И даже, если нашла и спросила о собаке, что может помнить его отец? Он был старым. Он был на пенсии много лет. За свою практику он видел сотни животных. Разве она могла быть угрозой?

Уокер наклонился вперед, когда они въехали в Вэлли Оукс.

– Эта улица направо. Номер 17. Можешь заехать на парковку и подождать. Полчаса, или около того.

Брент остановился, и Уокер вышел. Он не виделся с отцом после аварии, и хотя боялся предстоящего разговора, у него не было другого способа узнать, преуспела ли Кинси Миллоун в своих поисках. Уокер видел, что отец смотрит на него из окна, когда он шел по дорожке. Уолтер открыл дверь и стоял, поджидая сына. Казалось, он избегает смотреть на синяки на его лице, о которых Уокер предпочел забыть.

– Не ожидал тебя увидеть.

– Извини, папа. Надо было позвонить, но я был по соседству и решил заехать. Я хочу кое о чем спросить.

– Заходи, заходи, – сказал Уолтер, отступая. – У тебя есть время на чашку кофе?

– Думаю, что есть, если тебя не затруднит.

– Не затруднит. Пошли в большую комнату, располагайся там. Как Каролин и дети?

– Хорошо, спасибо. Кстати, я только что из дома. А ты как?

– Терпимо. Боль в бедре почти прошла, и я увеличил прогулки. Теперь прохожу по три километра.

Уокер уселся на диван и наблюдал, как отец готовит кофе, аккуратно наливает воду, добавляет шесть ложечек молотого кофе, перепроверяет все, прежде чем нажать кнопку кофеварки.

Отец вернулся к нему.

– Кофе будет готов через минуту.

Уокер не знал, что отвечать. Он прикидывал, как перейти к теме аварии и всех сопутствующих ужасов. Отец прочистил горло.

– Не думаю, что должен объяснять тебе, как я огорчен твоими последними делами. Каролин приходила и рассказала мне. Она специально пришла, потому что не хотела, чтобы я узнал об этом от третьих лиц.

– Я ценю ее заботу. Я бы сам рассказал тебе, но я лежал без сознания.

– Да.

Ответ казался нелогичным. Уокер надеялся на помощь, чтобы преодолеть неудобство разговора.

– Я был в ужасе, как ты можешь вообразить.

– Разумеется. Если бы твоя мать была жива, это разбило бы ей сердце.

– Ну, думаю, мы оба должны быть благодарны, что она этого избежала, – сказал Уокер. Неверный тон, подумал он. Попробовал еще раз.

– Я понимаю, как ты огорчен, но меня это совсем пришибло. Как ты думаешь, я себя чувствую, зная, что несчастная девушка погибла из-за меня?

– Каролин сказала, что ты ничего не помнишь.

– У меня было сотрясение мозга. Я был без сознания. Доктор сказал, что амнезия часто встречается в подобных случаях.

– Каролин думает, что у тебя было затемнение сознания, вызванное алкоголем, а это лошадка другого цвета.

– Это смешно. У меня не было затемнения сознания.

– Может быть. Я подумал, что это похоже на правду.

– Ну, я рад, что вы так хорошо поговорили на мой счет.

– Она имеет право на свое мнение.

– Она едва ли главный эксперт...

– Сынок, умнее будет не ерничать. Она прекрасная женщина, и тебе повезло, что она рядом.

– Не знаю, с чего ты взял, что она «рядом». Она со мной едва говорит.

– Я уверен, что она передумает. У вас есть дети, о которых нужно подумать. Будет жаль, если эта трагедия разрушит их жизни, так же, как и ее.

Кофе был готов, и отец пошел за чашками и блюдцами. Он поставил на поднос сахарницу, сливочник и две ложки. Пока он был занят, Уокер обдумывал, как лучше перейти к Кинси Миллоун. Не успел он о ней подумать, как взглянул на кофейный столик и увидел ее визитку, прислоненную к цветочному горшку. Он взял ее, прочел адрес офиса и номер телефона. Ничего не было написано насчет круга дел, которыми она занимается.

Уокер крутил карточку в пальцах.

Отец вернулся с подносом, чашки побрякивали на блюдцах, пока он шел. Он поставил поднос на стол и передал чашку Уокеру.

– Я забыл, с чем ты пьешь кофе. Я – с молоком.

– Черный подойдет. А это что такое?

– Что?

– Это то, о чем я собирался тебя спросить. Каролин сказала, что звонила частный детектив и искала тебя. Согласно моему адвокату, ты не должен разговаривать с этой женщиной.

– Я уже с ней встречался, и тебе не о чем беспокоиться. Причина, по которой она приходила, не имеет к тебе никакого отношения. Она приходила несколько дней назад и спрашивала о собаке, которую я лечил когда-то.

– О собаке?

– У нее были вопросы о правилах усыпления животных. Я рассказал ей, что мог, и она оставила визитку, на случай, если я вспомню что-нибудь еще. Это очень приятная молодая женщина. Мы поговорили немного о том, о сем, а потом она ушла. Она была здесь не больше получаса.

– Она упоминала, что мы вместе учились в школе?

– Я об этом не знал. Она была здесь совершенно по другому вопросу.

– Что ты ей рассказал?

Отец не донес чашку до рта.

– Ты знаешь, я в состоянии сам вести разговоры, без твоего наблюдения.

– Извини. Я не хотел вмешиваться. Я просто не хочу, чтобы она использовала наше прежнее знакомство.

– Твое имя не упоминалось. Она сама меня разыскала, хотя это не твоя забота. Я бы посоветовал тебе навести порядок в твоем собственном доме и дать мне самому заботиться о моем.

Уокер не продолжал, уязвленный упреком. Беседа длилась, спотыкаясь, пока он не почувствовал, что прошло достаточно времени, чтобы извиниться и вернуться в машину.

Отец не стал провожать его до двери.

Уокер с трудом осознавал дорогу домой. Он опустил окно и впустил в машину свежий воздух, который охлаждал лицо и трепал волосы. Распустил узел галстука и расстегнул воротничок рубашки. Брент послал ему взгляд в зеркало. Уокер не чувствовал, что должен что-то объяснять. Ему жарко. Какое дело Бренту до этого?

Те же мысли упрямо атаковали его. Кинси знала о собаке. Он не мог понять, каким образом она оказалась у дверей его отца. Каким окольным путем она связала отца с останками собаки? Уокер видел ее на раскопках, и в течение недели она оказалась в шести шагах за его спиной и догоняла.

К тому времени, когда Брент высадил его у «Пеликана», комбинация кофеина и беспокойства вызвала что-то вроде приступа паники. Уокер запер за собой дверь и пошатываясь добрался до кровати. Сердце колотилось с такой скоростью, что он вспотел и тяжело дышал. Это было как передозировка «спида», который он пробовал дважды за свою жизнь, связанную с алкоголем и наркотиками.

Он сидел на краю кровати, схватившись за грудь, боясь встать, чтобы не потерять сознание.

Он умирал. Он умрет. Ужас будет нарастать, пока не раздавит его своим весом.

Семь трезвых дней. Он не знал, возможно ли продержаться хотя бы еще час. В двух кварталах есть коктейль-холл. Он представил себе быструю ходьбу, поблескивающие ряды бутылок за барной стойкой. Свет будет приглушен, и он вряд ли встретит знакомых. Одна порция успокоит его. Одна порция приведет его в порядок до следующего дня. В любом случае, по утрам было легче, хотя день тянулся перед ним, как вечность.

Все, что нужно было сделать, это встать, пересечь комнату и пройти два квартала до бара.

Его руки начали трястись.

Он снял трубку и позвонил Леонарду.