Текст книги "«О» - значит омут (ЛП)"

Автор книги: Сью Графтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Компания, должно быть, не рвалась предоставить профессиональных педагогов и воспитателей, но они нашли людей, которые присматривали за детьми, а зарплату им платили родители. Нахождение с детьми под одной крышей стоило того.

Я улыбалась про себя, когда зазвонил телефон.

– Что это за хрень я слышал, что ты разворошила дело Мэри Клэр Фицжу? Не могу поверить, что у тебя хватило наглости влезать в дела полиции...

Мужчина орал так громко, что мне понадобилась минута, чтобы понять, кто это.

– Лейтенант Долан?

С лейтенантом Доланом мы были знакомы много лет. Проблемы со здоровьем заставили его уйти на пенсию, но он до сих пор был в курсе всех полицейских слухов. Сталкиваясь лбами в начале, мы сумели прийти к пониманию, которое основывалось на взаимном восхищении и уважении. Я должна была привыкниуть к его временами резкому тону, но он всегда заставал меня врасплох.

– Кто же еще, черт побери?

– О чем ты говоришь?

– Ты прекрасно знаешь, о чем. Ты странно себя ведешь, пошли разговоры.

– Это хорошо, разве нет?

– Только не с точки зрения миссис Фицжу. С нее достаточно придурков, которые заявляли о ребенке в течение всех лет.

– Ты можешь просто сказать мне, что ты слышал и от кого?

– От Чини Филлипса. Он сказал, что разговаривал с парнишкой, который думает, что видел, как закапывали тело Мэри Клэр. Он посылает парня к тебе, а ты собираешь полицейских в ажитации, думая, что совершила прорыв. Оказалось, что все фигня, и ты виновата.

– Хочешь послушать мою версию?

– Нет, не хочу! Почему я звоню тебе, когда это ты должна звонить мне? Ты должна была все рассказать мне в первый же день.

– Почему?

– Потому, что это было мое дело! – выпалил он. И ворчливо добавил: – По крайней мере, до того, как вмешалось ФБР.

– Откуда мне было знать?

– Потому что все знали.

– Я тогда училась в школе. Мы встретились намного позже.

– Разве Чини не упомянул мое имя, когда посылал Саттона к тебе?

– Нет. Если б я знала, что ты этим занимался, то стояла бы у тебя на пороге, выпрашивая информацию. Я тут работаю в одиночку и была бы рада помощи.

– Ты не знала, что я был ведущим детективом?

– Чини не сказал ни слова. Первый раз слышу.

– Ты слепая? Это все есть в материалах дела.

– Материалы засекречены. И даже если бы не были, полиция не собирается мне докладывать.

– Ну.

– Вот именно, ну.

– Может быть, я поторопился.

– Разумеется. Ты должен извиниться.

– Считай, что извинился.

– Я хочу, чтобы ты это сказал.

Я слышала, как он затягивается сигаретой.

– Ладно. Извини. Этого хватит?

– Не совсем, но я дам тебе возможность искупить вину.

– Как?

– Пригласи меня в гости. Мы с тобой и Стэси можем посидеть и вспомнить старые времена, пока я буду рыться у тебя в мозгах.

Последовала пауза, пока он сделал еще затяжку.

– К чему ты уже пришла?

– Не скажу без приглашения.

Мертвое молчание.

– Приходи в три, – буркнул Долан и повесил трубку.

23

В пятницу днем,

15 апреля 1988

Дом Кона Долана находился на узенькой боковой улочке в восточной части города. Мне не приходило в голову, что у него может быть полезная информация. Чини Филлипс не упоминал о нем и, поскольку Долан был на пенсии, я понятия не имела, что он занимался этим делом.

Я остановилась перед большим бунгало, обшитым вагонкой, с открытой верандой, сводчатыми окнами и широкими карнизами.

Долан появился в дверях, с сигаретой в руке, одетый в комнатные тапочки и мешковатые штаны и футболку под фланелевым халатом. Он поманил меня в дом, и я зашла. Я никогда не была у него и потихоньку изучала обстановку.

– Извини, что накинулся на тебя, – пробормотал Долан.

– Не думай об этом. Я уже забыла.

Друг Долана, Стэси Олифант, сидел в гостиной, с маленьким вентилятором на батарейках, который он направил в сторону сигареты Долана.

Этот дом совсем не был похож на арендованную квартиру Стэси, куда я заходила, когда он лечился от рака. Ему сказали, что он умирает, и он собирался очистить квартиру. Я застала его за выбрасыванием части своих вещей и упаковкой остальных для отправки в Армию Спасения. Когда я вошла, он уничтожал семейные фотографии, что заставило меня вскрикнуть. Это показалось мне кощунством, и я умоляла отдать фотографии мне. Я все равно не знаю большинства своих родственников, так что его могут подойти. Я забрала их, как свои собственные, странный набор неизвестных лиц прошедших времен.

После того, как он избавился от всего имущества, намерением Стэси было покончить с собой, до того, как рак поставит его в положение, когда не будет выбора. Кон Долан энергично возражал против этого плана, отчасти потому, что его жена, Грэйс, выбрала такой же путь, до того, как болезнь скосила ее.

Но Стэси была дана отсрочка, которая вычеркнула предмет из планов на обозримое будущее.

В настоящее время они с Доланом поселились вместе, что подходит им обоим, несмотря на периодические перебранки.

В прошлом году они пригласили меня поработать с ними над старым делом, потому что их физические возможности были ограничены болезнями. В то время я познакомила Стэси с фастфудом, которого он никогда в жизни не ел. Соответственно, я провела его от Макдональдса к Вендис, потом к Арбис, потом к Джеку в коробке. Венцом моих достижений стало представление Стэси бургера «In-N-Out”. Его аппетит улучшился, он набрал вес, который потерял за время болезни, и к нему вернулась радость жизни. Доктора до сих пор чешут в затылках.

Долан взял мой блейзер и повесил его на подставку для шляп, которая уже была заполнена несколькими викторианскими шляпками.

Мы спустились на две ступеньки в гостиную.Пространство было открытым, с разницей в уровнях, которая выделяла отдельные комнаты. Если бы там вообще были двери, они были бы застекленными и двухстворчатыми, так что любое помещение могло быть расширено, включив в себя прилегающие.

Весь интерьер был темным – потемневшее дерево, включая стены, карнизы, оконные рамы и низкий потолок. Меблировка была причудливой. В дополнение к верхнему освещению были установлены лампы Тиффани на мраморных подставках. Стулья куплены в дешевых магазинах. Картины выглядели как оригиналы, не обязательно шедевры, но интересная смесь

абстракций, пейзажей и портретов, в стилях от фотореализма до импрессионизма и примитивизма Бабушки Мозес.

При быстром взгляде на кухню я увидела плиту 1920х годов и окно, заполненное выставкой стеклянной посуды времен Великой депрессии на стеклянных полочках. Мерные чашки, вазочки, канделябры, чаши и кувшины отбрасывали мягкий зеленый свет на линолеум пола.

Безголовые манекены в винтажной одежде стояли там и сям, как гости, прибывшие на вечеринку слишком рано. Все пропахло сигаретным дымом.

Стэси сидел в гостиной в чем-то, похожем на кресло фирмы Стикли. Он тоже был в халате, и его волосы цвета имбиря были покрыты ярко-зеленой вязаной шапочкой. Он показал пальцем на фен:

– Я это делаю для самозащиты. Садись-садись. Где твои манеры, Долан? Принеси девочке пива. Мы сто лет не виделись.

Я поставила сумку на пол и уселась.

– Лучше воды, пожалуйста. От пива я усну.

Долан сходил на кухню, вернулся с кофейной чашечкой воды из-под крана и поставил ее на подлокотник моего кресла, который был достаточно широк, чтобы служить столом.

Я переводила взгляд с одного на другого.

– Вы что, больше не одеваетесь?

Стэси улыбнулся.

– Конечно, иногда одеваемся. Когда идем куда-нибудь. Мы не наряжаемся для компании. Мы слишком старые.

– Прекрати это, – отмахнулась я. – Я так понимаю, с вами все в порядке. Выглядите хорошо.

– Мне лучше, чем я смел надеяться. Я знаю, что мои дни сочтены, но пока что, все хорошо.

Мы много путешествуем. Мы ездили на север вдоль побережья и рыбачили, где только могли.

– Мы еще пили много пива и ели все дерьмо, какое могли достать, – добавил Долан. – Здоровье Стэси улучшается, а мое ухудшается. Последний раз, когда я делал анализ крови, мой холестерин был выше крыши. Я стал меньше пить и курить. Это лучшее, что я могу сделать.

– Расскажи мне о своем доме. Не знаю, что я представляла, но только не это. Он выглядит, будто его построил Фрэнк Ллойд Райт.

– Все так думают, но это был архитектор, представлявшийся братом Райта, Фредом. Фамилия была та же, но кроме этого, никакой связи. Люди заглядывали в его портфолио и приходили к ошибочному заключению. Он демонстративно отрицал связь, но делал это с подмигиванием и подталкиванием локтем, заявляя, что поссорился со своим «партнером», который украл большинство его идей. После этого он упоминал имя Фрэнка Ллойда Райта таким тоном, который подразумевал, что они постоянно обмениваются телефонными звонками, причем чаще Фрэнк спрашивает его совета, чем наоборот.

– Умно.

– Ну, для него это срабатывало. Его уловкой было спрашивать клиентов, что им нравится в домах Райта, а потом он рисовал планы, заимствуя некоторые элементы. Поскольку его цены были невысокими, будущие домовладельцы чувствовали, будто покупают настоящий товар за полцены.

– Давайте поговорим о похищении ребенка, пока не наступила моя сиеста, – сказал Стэси.

– Я сейчас как малое дитя. Еще полчаса разговора, и впаду в кому.

Я рассказала обо всем, начиная с Майкла Саттона, и включая доктора Макнэлли и других, с кем я говорила по ходу дела.

Когда я закончила, Долан сказал:

– Ты знаешь, Деборе и Патрику сильно досталось, за то что не пришли к нам, когда похитили Рейн. Когда они дали нам описание, Грег, Шелли и школьный автобус были уже далеко. Призывная комиссия наступала Грегу на пятки, так что, скорее всего, он уехал из страны. Швеция или Канада. Наверное, последняя. В Канаде было несколько групп поддержки для уклонявшихся от призыва. Студенты, Объединенные для Мира. Иммиграционные службы облегчали людям въезд отовсюду.

– Дебора знает об этом? Я встречалась с ней вчера, и она не сказала ни слова.

– Им с Патриком, наверное, было стыдно. В глазах большинства консерваторов уклонявшиеся от призыва были преступниками.

– Вы беседовали с Рейн, после того, как она вернулась?

– Три раза. Унрихи настояли на своем присутствии, мы не возражали. Нам не нужны были разговоры о том, что ребенка научили говорить что-либо, или обидели. После второй беседы мы не услышали ничего нового.

– Ничего полезного вообще?

– Ничего, что бы вело куда-нибудь. Она рассказывала о рыжем котенке, которым ее заманили с самого начала. Она сказала, что спала в большой картонной коробке, из которой сделали домик, с прорезанными окошками. Когда она просыпалась, то играла с котенком, или с бумагой и карандашами, которые ей оставили.

– Дебора говорила, что один из похитителей был одет, как Санта Клаус.

– Рейн нам говорила то же самое. Она сказала, что их было двое, один был толстый, с длинной белой бородой. У другого были очки с бумажными глазами и приклеенный большой нос.

– Что, наверное, было куплено в дешевом магазинчике.

– Именно. Мы показали ей очки из местного магазинчика, и она сразу их узнала. В магазине не было данных о недавней продаже, но такое можно было заказать или купить где угодно.

– Она была напугана?

Долан помотал головой.

– Она сказала, что ей нравился Санта Клаус. Она сидела у него на коленях раньше. Когда она спрашивала, где ее мама, он отвечал, что она скоро придет, и давал Рейн лимонад, выпив который, она снова засыпала. Спала она недолго, и по ее рассказам, она много прыгала.

– В коробке?

Долан кивнул.

– Они устроили для нее кроватку. Говорили, что это домик специально для нее.

– Как насчет одеяла? Дебора сказала, что они нашли девочку в парке, укрытую одеялом.

– Не помогло. Такие одеяла, упакованные в пластик, кладут на сиденья в самолетах.

Их там тысячи. Пан Американ, если тебя интересует авиакомпания. Больше ничего.

– И никаких отпечатков пальцев?

– Единственный отпечаток мы нашли на обороте требования выкупа, после того, как похитили Мэри Клэр. Провели его через базу десять раз и ничего не нашли.

– Как насчет подозреваемых? Вы должны были положить глаз на кого-то.

– Педофилы и другие зарегистрированные преступники на сексуальной почве, бродяги, временные работники по соседству, и любой, кто мог видеть кого-то приходящим или уходящим. Мы говорили с друзьями и знакомыми обеих семей. Миссис Фицжу говорила, что видела парня с феном для листьев на соседнем дворе. Она думала, что его вызвали, чтобы привести в порядок двор, но люди, живущие там, были на работе, а потом сказали, что никого не вызывали. Хозяин делал всю работу во дворе сам.

– Вы нашли фен для листьев?

– Никаких следов. Газонокосилка была вытащена из гаража и стояла на дорожке, но парень, должно быть, был в перчатках, потому что отпечатков не было.

– Как он попал в гараж?

– Двери в дом были заперты, но не двери гаража. Почти всегда они были открыты. Слишком хлопотно выходить из машины и закрывать их.

– Никаких лаявших собак?

– Нет.

– Интересно, что миссис Фицжу видела парня.

– Издали. Она сказала, что он был в комбинезоне, и, поскольку у него был фен для листьев, она приняла его за садовника.

– Как похитители добрались до Мэри Клэр? Я думала, что двор был закрытым.

– Они пробрались через ограду за ее домиком для игр.Они, наверное, прятались там, пока девочку не оставили одну. Мы не уверены, как они выбрались оттуда. Никто не видел никого с ребенком. Есть шанс, что они воспользовались дорожками для верховой езды. Их там целая сеть. Тогда их никто и не увидел, разве что какой-нибудь наездник, но никто об этом не сообщал. Мы знаем, что Рейн не поднимала шума, так что, наверное, Мэри Клэр тоже.

Маленькие девочки обычно послушные, и Рейн говорила, что с ней обращались хорошо.

– Так что Рейн не кричала и не отбивалась.

– Не было необходимости. Дядя предложил ей поиграть с котенком, и она пошла за ним. Дети в таком возрасте доверчивы. Скорее всего, они проделали то же самое с Мэри Клэр.

– Чем ее кормили?

– Ничем особенным. Сэндвичами с арахисовым маслом и фруктовым желе.

– И, насколько она знала, она не встречалась с ними раньше?

– Нет. Или они были умнее, чем мы думали, или они самые удачливые сукины дети на планете.

– Ты считаешь, что их было только двое?

– Это было бы оптимально. Один говорит с матерью по телефону, пока другой забирает ребенка. Если было бы вовлечено больше людей, у нас было бы больше шансов для прорыва.

Когда парней трое или четверо, кто-то может проболтаться или начать сорить деньгами.

Следующие двадцать минут мы поддерживали разговор на плаву, как волан от бадминтона, перелетающий туда-сюда над сеткой. При правильном сочетании умов перебрасывание идеями может быть продуктивным, не говоря уже о бесконечном удовольствии.

– Дебора сказала, что Патрик сделал фотокопии купюр и пометил их, перед тем, как отдать.

– Нам она тоже говорила. Мы сделали фотокопии с его фотокопий и разослали по банкам и магазинам.

– Они могли использовать деньги где-нибудь в другом месте.

– Или они могли не потратить ни цента. Выкуп оказался радиоактивным, не буквально, конечно.

– Понятно. Я пока не говорила с миссис Фицжу, потому что не хотела ее беспокоить. Думаешь, я должна с ней связаться?

– Она, возможно, сама свяжется с тобой. С чего все и началось. Все прошедшие годы она звонит мне раз или два в год, узнать, нет ли чего-нибудь нового. Я сказал ей, что, насколько я знаю, ничего нового, но я спрошу у Чини Филлипса и перезвоню. Тогда я и узнал, что приходил Майкл Саттон, и Чини послал его к тебе.

– Как насчет этого Саттона? Насколько надежно его заявление? По мне, это полный бред, – сказал Стэси.

Я пожала плечами.

– Ну, не такая уж это и натяжка. Он играл на участке, принадлежавшем семье по фамилии Керкенделл, выше на холме, недалеко от дома Унрихов. Как говорил Долан, через это место проходят тропинки для верховой езды. Оттуда, где он видел копающих парней, недалеко до Виа Джулиана.

– Ты ему веришь?

– То, что он говорит, имеет смысл. Он видит двух парней, а они видят его, так что они знают, что попались. Они не могут рассчитывать на то, что маленький ребенок будет молчать, так что подменяют тело девочки собакой. В таком случае, даже если он правильно определит место, все будет выглядеть так, будто он ошибся.

– Почему они выбрали это место?

– Меня это тоже интересует. Это может быть попыткой обвинить Шелли и Грега. Унрихи были убеждены, что все – дело рук этой парочки, потому что общая сумма, которую они требовали за два похищения, была сорок тысяч – ровно столько, сколько дед оставил Грегу в трастовом фонде.

– Эта деталь кажется мне странной, и занимает меня все годы, – сказал Долан. – Кто требует выкуп в пятнадцать тысяч? Даже сорок тысяч маловато. Почему не сто? Или лучше – полмиллиона? Зачем рисковать оказаться на электрическом стуле ради такой мелочи? Кто, похитив ребенка, требует так мало?

– Я скажу тебе, кто, – сказал Стэси. – Дилетанты, вот кто. Поэтому они и не попытались сделать это снова. Второе похищение не удалось, и это был конец. Профессионалов это бы не остановило. А я пошел. Придете к чему-то хорошему, можете меня разбудить.

– У меня вопрос, пока ты здесь, – сказала я. – Кто-нибудь из вас знает частного детектива из Ломпока по имени Хэйл Бранденберг?

– Конечно, я знаю Хэйла, – ответил Стэси. – Он начал работать примерно в то же время, что и я, только был моложе на несколько лет.

– Ты думаешь, он до сих пор там?

– Кажется, да. Ты хочешь с ним поговорить?

– Очень хочу. Не об этом деле. Это кое-что другое.

– Ладно. Я сделаю несколько звонков, и посмотрим, смогу ли я выйти на него.

– Спасибо. Я буду очень благодарна.

В субботу я проспала до 8 утра, роскошь для меня. Мы договорились позавтракать с Рейн в 9.00, что давало мне время побездельничать над газетой и первой чашкой кофе. Приняв душ и одевшись, я прошла два квартала до бульвара Кабана и два квартала вниз.

На пляже были видны веревки водорослей, вынесенные прибоем на песок. Прилив спадал, волны набегали и откатывались, унося серо-зеленые листья обратно в глубину. Ветер крепчал, и на гребнях появились белые барашки. В заливе мачты парусников качались из стороны в сторону в своем собственном ритме. Бесчисленные чайки сформировали дымчато-серое облако и опустились на пляж, две из них дрались за брошенный целлофановый пакет с остатками чипсов. Общественный открытый бассейн был еще закрыт на зиму и детская площадка пуста.

У входа в кафе я остановилась. Там была только одна девушка за столиком в одиночестве.

Она помахала мне рукой, опеределив меня тоже методом исключения. Я дала знать хозяйке, что присоединяюсь к подруге. Скользнула в обитую искусственной кожей кабинку и уселась напротив Рейн. Окликнула проходившую мимо официантку с кофейником, она перевернула в правильное положение мою кружку и наполнила ее.

Рейн подвинула ко мне металлический кувшинчик с молоком, и я добавила достаточно, чтобы сделать кофе бежевым. Мы официально представились друг другу, а потом болтали ни о чем, что давало ей возможность изучать меня, пока я изучала ее.

У нее был свежий облик юности. Чистая кожа, тонкие черты лица. Губы, как у Бетти Буп и волосы, как платиновое облако, подстриженные до уровня ушей. Небольшие жемчужно-бриллиантовые сережки ловили свет. На ней были джинсы и тончайшая белая рубашка поверх белой кружевной камисоли – комбинация более элегантная, чем я могла себе представить. Через две кабинки уборщик, вытиравший столик, не сводил с нее глаз, как будто она могла быть знаменитостью.

– Вы уже заказали? – спросила я.

– Я ждала вас.

Вернулась официантка с блокнотом в руках. Я заказала томатный сок, ржаной тост и яйцо всмятку. Рейн заказала специальный завтрак. Когда принесли еду, я смотрела, как она управлялась с апельсиновым соком, яичницей, жареной картошкой, беконом, сосисками и булочками с клубничным джемом. Хотя она ела с такой же скоростью, я закончила первой, оставив ее с двумя булочками.

– Сколько вам лет? – спросила я.

– В июле будет двадцать пять, а что?

– Пожалуйста, скажите мне, что вы едите так, а потом не отправляетесь в туалет и не спускаете все в унитаз.

– И зря потратить всю еду? Мне такое не придет в голову.

– И никаких слабительных? Рвотного корня? Пальца в глотку?

Рейн засмеялась. – У меня метаболизм, как у птички.

– Так говорят худенькие актрисы, чтобы скрыть свои пищевые расстройства.

– Только не я. В подростковом возрасте меня мучали мигрени, и я наблевалась на всю оставшуюся жизнь. Признаю, что я в этом преуспела, но еда – слишком большое удовольствие.

– Можно спросить о бизнесе вашего отца? Дебора сказала, что вы взяли на себя руководство после его смерти.

– Да. Вообще-то, он был моим дедом, что вы, конечно, знаете, но я звала его папой, кем он и был для меня. Он владел фабрикой по производству спортивной формы в Лос-Анджелесе.

Позже он создал линию одежды и аксессуаров для плохой погоды – плащи, шляпы, анораки, куртки, зонтики...

Я уставилась на нее.

– Вы говорите о Рейн Чекс?

– Да.

– Вы шутите. Вы – «Рейн» из Рейн Чекс?

– Ага.

– Как ему пришла в голову такая идея, когда в Калифорнии так мало дождей? Сколько, пятнадцать дней в году?

– Он был умницей. Когда-то он работал на компанию, которая делала спортивную одежду.

Он много ездил, в основном, на северо-запад, в штаты Орегон и Вашингтон. Он смог увидеть нишу. У людей были плащи, зонтики и сапоги, но это была всякая мешанина, ничего стильного. Он решил ухватить высокий рынок, где соперниками были только Барберри и Лондон Фог. Теперь мы продаем нашу продукцию во всех роскошных и дорогих магазинах – Бергдорф Гудмэн, Блумингдэйлс, Нейман Маркус. По всему миру тоже. Лондон, Рим, Прага, Токио, Сингапур.

– Вы знаете, как управлять бизнесом?

– Я учусь.

Рейн положила в рот последний кусок булочки и вытерла пальцы салфеткой.

– После папиной смерти я поменяла специальность с социальной работы на бизнес и получила диплом бизнес-администратора. У меня есть команда экспертов, котрые водят меня за ручку, и пока все идет неплохо. Постучу по дереву.

– Я просто поражена.

– Не только вы. В любом случае, я знаю, что вас, в основном, интересует история с похищением.

– Меня интересует ваш опыт.

– Это было неплохо. Правда. Мне было четыре года. Я не знала, что происходит, так почему бы мне пугаться?

– Никаких неприятных ассоциаций?

– Совершенно никаких. Ребята были хорошими. Мне дали поиграть с очаровательным рыжим котенком. Единственное, что меня огорчило, что мне не разрешили забрать котенка себе, когда все кончилось.

– Их было двое?

– Я видела двоих. Один был Сантой, а другой – таким дурачком, который носил очки с нарисованными глазами и большой пластмассовый нос. У него был парик, ярко-рыжий.

Может быть, там был кто-то еще, но я сомневаюсь.

– Ваша мама рассказывала, что они сделали для вас домик из картонной коробки.

– Это было здорово. Они положили кучку одеял вместо кровати и прорезали окошки вдоль одной стороны, так что я могла выглядывать. Там я спала, хотя спала я недолго. Они пытались меня усыпить лимонадом, куда было что-то добавлено. Я делалась сонной, но ненадолго. Что бы это ни было, оно оказывало противоположный эффект. Вместо того, чтобы быть усталой, я возбуждалась. Чем больше мне давали, тем больше я заряжалась энергией.

– Последствий не было?

– Никаких.

– Что это была за коробка? Такая, в которой доставляют домашнюю технику или кухонное оборудование?

– Думаю, да. Недостаточно большая для холодильника или плиты. Я была маленькой, но даже тогда коробка не казалась гигантской. Размером примерно с этот столик. Подлиннее, но такой же ширины.

– Вы не скучали без мамы?

– Чуть-чуть, но они говорили, что мама хочет, чтобы я была хорошей девочкой, совсем немножко, а потом они отведут меня домой.

– И они оставались с вами все время?

– Один из них, да. Обычно не оба вместе. Думаю, поэтому они и хотели, чтобы я спала – чтобы облегчить им работу. Один присматривал за мной, пока другой уходил, может быть, чтобы позвонить моим родителям.

– Вас потом не мучали кошмары?

– Нет. Если честно, во всем этом не было ничего травмирующего. Как ни странно, я хорошо провела время.

Ее выражение лица изменилось, когда она посмотрела на меня.

– Что?

– У меня никак не получается согласовать ваш опыт с исчезновением Мэри Клэр. Ясно, что эти ребята не были отморозками или закоренелыми преступниками. Я не могу поверить, что они были детоубийцами, по крайней мере, судя по тому, что вы рассказали. Выходит, что им нужны были деньги, и не так уж много. Что-то их напугало и заставило отказаться от двадцати пяти тысяч, что было больше, чем они получили за вас.

– Вы думаете, что что-то пошло не так?

– Я не могу вообразить другое объяснение для факта, что вас отпустили, а она исчезла навсегда.

– Я чувствую себя виноватой. Если и есть что-то отрицательное в моем опыте, это сознание того, что я спаслась, а Мэри Клэр нет. Ей не повезло, и смотрите, какую цену она заплатила.