Текст книги "Белоснежка в трауре(СИ)"

Автор книги: Светлана Емельянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Емельянова Светлана Васильевна
Белоснежка в трауре полная версия

Емельянова С. – «Белоснежка в трауре».

Я ещё издали заприметила эту нелепую маленькую фигурку в белом. Она металась по проезжей части, среди грязных автомобилей, нагло сигналящих ей на все лады. Весенняя слякоть придавала нелепости картине. Я дала по тормозам, плавно вывернула на обочину, и уставилась на девицу, бешено кидающуюся на огромный «Геленваген».

"Сумасшедшая! – пронеслось у меня в голове. – Нет, пьяная", – поспорил со мной внутренний голос.

Я заглушила двигатель и выбралась из машины. Надо идти выручать бестолковку, а то сейчас заметут либо в психушку, либо в "обезьянник". Я, как дурочка, поскакала на проезжую часть, и теперь уже сигналили мне. Краем глаза я заметила, что из остановившегося "Мерседеса", важно переливающегося серебристыми сытыми боками, вылезает огромный бритый бугай с красной мордой.

"Дело плохо", – подумала я и в несколько прыжков добралась до чумазой уже "Белоснежки". Обняв её за талию, я постаралась отвести её в сторону, но не тут-то было! Она с молниеносной скоростью повернула ко мне своё чумазое перекошенное лицо и с чувством прокричала:

– Убей меня!

"Психическая, – вяло подумала я, – это плохо. "Пьяница проспится, дурак – никогда", – вспомнилась мне крылатая поговорка!

Девица посмотрела на меня диким взглядом, поняла, что убивать её я не собираюсь, и кинулась дальше таранить своим маленьким щуплым тельцем огромные четырёхколёсные машины. Она кричала, требуя задавить её на месте, переехать, растоптать. Чтобы её больше не было на этом свете. Такого я ещё в жизни не видала. Самым странным и абсурдным в этой ситуации было то, что девушка была одета в свадебное платье. Фаты, естественно, на голове уже не было, да и немудрено. Невеста вертелась, как вошь на гребешке, пытаясь броситься под очередной автомобиль. Светлые волосы растрепались и свисали уже нечёсаными неопрятными прядями, платье было грязным, весь подол оборван. Не совсем чистыми пальцами с остатками дорогого маникюра, она цеплялась за капоты машин, рыдая от бессилия. За несколько секунд я охватила взглядом всю эту картину и приняла решение, как буду действовать дальше. Я решительным шагом подошла к сумасшедшей и, перехватив её поперёк туловища, взвалила себе на плечо. Только не удивляйтесь и не смейтесь. Я понятия не имею, откуда у меня взялись силы, только бритый бугай уже был на подходе, и я, почти что из под его носа, утащила эту психическую. А она от неожиданности замерла, видимо, соображая, выгоден ли для неё такой поворот событий. Потом решив, что её тащат, чтобы убить, она прокричала:

– Убей меня! Я не хочу больше ничего видеть и чувствовать!

Затем, обмякла у меня на плече, повиснув тряпичной куклой. Я доволокла её до своей машины под удивлённые взгляды водителей-мужчин. Так и хочется это "мужчины" написать с восклицательным знаком, чтобы передать всю комичность ситуации. Маленькая хрупкая женщина на глазах у здоровых мужиков тащит ненормальную девчонку, и никто из них не поможет! Забросив девицу на заднее сиденье, я ей строго приказала сидеть и не рыпаться, мол, везу убивать, так что радуйся. Она немигающим взглядом смотрела на меня, видимо, переваривая услышанное. Потом вдруг повалилась ничком на сиденье и закрыла глаза. Я поняла, что бузить она больше не будет, поэтому спокойно обошла машину и уселась на водительское сиденье. Руки у меня тряслись. Я едва смогла завести двигатель и тронуться в путь. Пробка постепенно рассосалась, и мы спокойно покатили по проспекту. Я просто поверить не могла, что я это сделала. Как мне удалось дотащить это хоть и тщедушное, но тяжеловатое для меня существо, до машины. Нет, конечно, физически я была довольно сильна, ходила в тренажерный зал и имела отличную накачанную фигуру. Говорю это без лишней скромности, потому что это действительно так. Мне положено быть сильной и красивой. Профессия обязывает. Со своей работой я уже совсем стала игнорировать платья и юбки и перешла на очень удобные джинсы. Туфли тоже были с позором изгнаны из моего гардероба. Их превосходно заменила спортивная обувь, в частности, кроссовки. После истории с моим похищением я крепко задумалась о своей безопасности и начала посещать спортзал. Даже ходила на рукопашный бой, и у меня это неплохо получалось. А самое главное, что с такой физической подготовкой меня с радостью приняли в Службу спасателей. И теперь я помогаю людям, попавшим в беду. Экстренно помогаю, забыв про себя, то есть, жертвую. А что ещё остаётся? Меня бросили, как ненужную вещь. Взяли и выбросили вон из своей жизни два горячо любимых мной человека – мой муж и мой сын. Я так и не поняла до конца, чем же я так провинилась перед ними, что после моего возвращения практически с того света, они перестали со мной общаться. Как же мне тогда было плохо. Я точно так же, как эта девчонка, бросалась дома на стены, плача и ненавидя эту жизнь и этот жестокий мир. Я это пережила и она переживёт, что бы там у неё не случилось. Наверное, с женихом на свадьбе поцапались, вот и ударило в голову. Это пройдёт, ещё у Соломона на кольце написано было, что всё проходит.

Припарковавшись у своего подъезда, я вышла из машины. Белоснежка даже не пошевелилась. Я открыла заднюю дверь и попыталась выудить её наружу. Она отрешённо посмотрела мне прямо в глаза и внятно сказала:

– Я не хочу это видеть.

– И не будешь, – ответила я, успокаивающе гладя её по голове.

– Я не хочу ничего, я не хочу жить, – твердила она, вылезая из машины.

– И не надо! Никто и не заставляет. Только я тебе сейчас кое-что покажу, и ты после этого сама решишь, жить тебе или нет, о кей?

– О кей, – вяло согласилась чумазая невеста и, свесив голову, поплелась за мной в подъезд.

Я позвонила в семнадцатую квартиру, находившуюся на первом этаже, и через некоторое время дверь распахнулась. Белоснежка стояла, понурив голову. Её вообще не интересовало, куда и зачем мы пришли.

– Здравствуй, Таня, – поздоровался со мной хозяин квартиры и, аккуратно посторонившись, пропустил нас внутрь. Невеста, ничего не видя перед собой, прошла за мной след в след, как индеец, даже не обратив внимания на хозяина.

"Эх, и нелегко же будет вернуть её к жизни", – пронеслось у меня в голове.

– Чай будете? – спросил Никита, молодой обитатель квартиры.

– А наливай, Никитос, – весело проговорила я, хлопая парня по плечу. Он немного смутился от такого панибратства, но простил меня, понимая, что ситуация у нас нестандартная.

Так, вереницей, следуя друг за другом, мы потащились на кухню. Только на кухне наша новобрачная подняла на нас свои безумные голубые глаза. Меня она уже видела и без интереса мазнула по моему лицу взглядом. А вот Никита на какой-то коротенький миг вызвал у неё непонятную эмоцию. Я на это, честно говоря, и надеялась. Никита был в инвалидном кресле. Он вообще уникальный парень с огромной жаждой жизни. Врачи не давали ему ни единого шанса, а он выжил. Его несколько часов не могли достать из покорёженного автомобиля, пострадавшего в страшнейшей аварии. Ему было всего двадцать два, и он очень хотел жить. Его воля к жизни помогла ему не только выжить, но и вернуться к вполне полноценной жизни, хоть и в инвалидном кресле. Ему никто не помогал, он выкарабкался сам. Любимая девушка, узнав, что он практически не жилец, отказалась от него сразу после аварии и с тех пор больше не появлялась на его горизонте, родных у него не было. Я помогла ему обменять квартиру, чтобы он мог бывать на улице. Жил он в блочной девятиэтажке на шестом этаже с постоянно ломающимся лифтом, в который он, к тому же, самостоятельно не мог заехать. А наши жильцы с первого этажа давно искали обмен. Не нравилось им, что дверь в подъезде постоянно хлопает, да ещё им было холодно жить на первом этаже. Поэтому они с большой радостью поменялись на Никиткину квартиру, порешив, что никто никому не будет доплачивать, так как обмен практически равноценен. Никита жил в центре, хоть и в блочной девятиэтажке, а я жила на окраине города, но в новом доме, где цены на жильё были немного дешевле. Поэтому никто, вроде, не прогадал. Никита получил почти новую двушку на окраине города, где воздух свежее и подъезд оборудован специальными пандусами, а мои прежние соседи по подъезду очень хотели жить в центре и не хотели жить на первом этаже.

– Ты почему в кресле? – Белоснежка почти осмысленно посмотрела на Никиту, хриплым голосом задав свой вопрос.

– Ходить не могу, – спокойно глядя ей в глаза ответил парень.

– А я вот жить не хочу, – опять взялась за своё безумная невеста.

– Ну и зря, – ответил ей Никита, – ты ещё не знаешь, какая она, эта жизнь, а уже убежать от неё хочешь.

– Ошибаешься, – прошептала Белоснежка, – я сегодня так её узнала, жизнь эту, что как дальше жить и не знаю.

– Как тебя зовут? – спросил Никита, решив сменить тему.

– Алёна, будь она проклята, – непонятно ответила девушка. А я почему-то подумала, что она могла быть либо Беллой, либо Снежаной. В общем, ерунда какая-то на ум пришла. Ну не всегда же она в белом ходит, а Алёна, вполне современное женское имя.

– А вот и чай, – нарочито громко произнёс Никита, – девушки, присаживайтесь к столу, я сейчас.

Никита проворно налил в чашки кипяток, достал чай в пакетах, конфеты в красивой хрустальной вазочке, и с чувством выполненного долга подкатил своё инвалидное кресло к столу, расположившись между нами. Белоснежка, то есть, Алёна, опять отключилась от происходящего. Она сидела, не двигаясь, уставившись своими большими голубыми глазами в окно. А за окном светило яркое весеннее солнце. Просто красота. Только Белоснежку этот факт ещё больше расстроил, и она, отведя взгляд от окна, посмотрела на меня растерянно, будто мысленно спрашивая: "Почему?".

– Почему так? – спросила она уже вслух. Губы её тряслись, из глаз потекли два ручейка слёз, оставляя на лице грязные дорожки.

– Почему я живу, а его уже нет, а? И солнце есть, и всё вокруг не изменилось, а его нет! – последнюю фразу Белоснежка выкрикнула срывающимся каркающим голосом.

Мы с Никитой растерянно посмотрели друг на друга, не зная, как реагировать на слова девушки.

– Алёна, расскажи нам всё по порядку, спокойным, но твёрдым голосом произнесла я. Обычно так я разговаривала с потерпевшими на работе. Ведь основной моей функцией было разговорить человека, успокоить его. Я была в штате психологом, но в экстренных ситуациях наравне со всеми вытаскивала и спасала из завалов и покорёженных автомобилей потерпевших. Андрей был врачом, Коля водителем, ещё был командир нашей бригады и Костя. Но основная наша функция заключалась в одном, как можно быстрее вытащить человека из беды и доставить его туда, где ему окажут специализированную помощь. Случаи бывали разные. Сегодняшний я рассматривала, как часть своей работы.

– Я сегодня замуж выходила, – посмотрев на меня несчастными глазами, произнесла Алёна, – за Вовку.

И что было потом? – спокойным и ровным голосом спросила я, боясь спугнуть её откровенность.

– А потом Вадик пришёл прямо в ЗАГС и сказал, что если я не передумаю здесь и сейчас, он убьёт себя.

– Так и сказал? – не удержалась я.

– Так и сказал, – подтвердила Белоснежка. Слава богу, она не сбилась с повествования и продолжила:

– Он сказал, что любит меня и жить без меня не сможет. Ещё сказал, что без меня ему и жить-то незачем.

Алёна закрыла лицо маленькими грязными ладошками и горько разрыдалась.

– А Вадик, он кто? – осторожно поинтересовалась я.

– Мы с ним с детства дружили, – глухо проговорила Алёна, не отрывая рук от лица, – пожениться хотели, когда вырастем. В школе за одной партой десять лет, затем в институт один поступили, и вдруг я Вовку встретила.

Алёна зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону. Никита подъехал к ней поближе, подставив девушке своё худенькое, но надёжное плечо. Она с благодарностью приняла опору и, размазав слёзы по грязному лицу, наконец-то посмотрела на нас осмысленным взглядом.

– Понимаете, я влюбилась. Вовка, он такой необычный, он лучше всех! – Глаза девушки на мгновение засветились от счастья, но быстро вспомнив о том, что счастливой ей уже быть нельзя, она опять сникла.

– А Вовка как к тебе относится? – Осторожно поинтересовалась я.

– Вовка, он прекрасный! – Воскликнула девушка. – Он меня на руках носил, цветы постоянно покупал! – Алёна недоуменно посмотрела на наши вытянутые лица.

– Ну, правда! Вы что мне не верите?

– И где он сейчас, Вовка твой? – Аккуратно поинтересовалась я. Никита сидел молча, лишь иногда с уважением поглядывая в мою сторону. Смешно, конечно, временами я сама тряслась, как осиновый лист, боясь, что девушка в любой момент закроется и не станет с нами разговаривать. А мне надо было срочно узнать фамилию и координаты Вовки или кого-либо из родных Белоснежки.

– Не знаю, – с удивлением посмотрела на меня Алёна, – Вадик ушёл сразу после того, как нас объявили мужем и женой. Представляете, он всю церемонию выслушал, затем подошёл к нам и сказал: "Будьте же вы счастливы, если сможете, – а прозвучало это, будто он проклял нас. И ушёл. А через пять минут позвонил на сотовый. Он у мамы был, телефон мой. Она мне передала трубку, я ответила на звонок. Мы уже на улицу вышли, по машинам рассаживаться собирались. А там Вадик. Говорит так спокойно, посмотри, мол, на соседнюю девятиэтажку...

Девушку начал бить озноб, видимо в воспоминаниях мы подобрались к самому страшному и окончательному финалу. Я знала, что сейчас ни в коем случае нельзя успокаивать и поддерживать девушку, иначе начнётся истерика, не остановишь.

– Я посмотрела, – продолжила девушка, немного успокоившись, – а там, на крыше человек на краю стоит, а в трубку Вадик мне говорит: "Видишь меня? Я ещё живой, тёплый, а через мгновение меня уже не будет, поняла?". И смеётся прямо в трубку, страшно так. Он таким не был никогда. Я ему кричу, что не надо этого делать, а он взял и прыгнул. В трубке только такой оглушительный удар услышала и всё. Телефон, видно, тоже разбился.

– Что было дальше? Алёна, говори, – тихо, но настойчиво произнесла я.

– Суматоха началась, крики, визг, ужасно.

– А ты? – С нажимом спросила я.

Белоснежка посмотрела на меня удивлённо, будто сама хотела у меня спросить, а что же дальше-то было.

– Я? Я убежала, – растерянно произнесла она, – было страшно очень, я вообще чуть не умерла там же, на месте, но, почему-то, убежала. И всё. Дальше не помню ничего.

Я сопоставила расстояние от ЗАГСа до того места, где я нашла её. Получилось несколько километров. Как и сколько она бежала, чтобы добраться туда и бросаться под машины. Это немыслимо. Да её уже давно бы куда-нибудь определили, если бы она всё это расстояние от ЗАГСа до места нашей встречи бросалась бы под машины.

– Он ведь умер, да? – Белоснежка посмотрела на меня такими глазами, что у меня сердце защемило.

– Умер, – сама себе ответила она тихо и опять заплакала, тоже тихо, беззвучно. Слезы, не переставая текли из её глаз, лицо сделалось одутловатым и непривлекательным. Сейчас, глядя на Алёну, с трудом верилось, что из-за неё погиб какой-то там парень. И является ли правдой вся эта история. Может у девчонки весеннее обострение, и она сама всё это придумала.

– Скажи, а какая фамилия у Вадика? – спросила я.

– Головин. – Ответила девушка.

– А твоя фамилия? И адрес? – Я решила "ковать железо, пока горячо" и выудить из девчонки всю информацию.

– Я Литвина была. Теперь у меня вроде как Вовкина фамилия – Сорокина, – Алёна все ещё плакала, но её тихая истерика уже подходила к концу, и она уже сама, наверное, хотела побыстрее оказаться дома среди близких ей людей. Поэтому, не сопротивляясь, назвала свой домашний адрес и телефон.

Я вышла из кухни, набрала номер, продиктованный Алёной, и услышала громкое беспокойное "алло".

– Ольга Леонидовна? – Спросила я, предполагая, что к телефону подошла мама девушки.

– Оля, Оля, иди скорей сюда, – закричали из трубки, – там тебя спрашивают. Раздался грохот, треск и чей-то обморочный голос тихо произнёс:

– Да, алло.

– Вы мама Алёны? – Стараясь, чтобы мой голос звучал как можно вежливей и спокойней, спросила я.

– Да, я. Говорите же, что с Алёной? Где она? – Слышно было по голосу, как волновалась эта женщина.

– Алёна у меня. – Я не стала вдаваться в подробности, что она не совсем у меня.

– Диктуйте адрес, мы сейчас приедем, – сказала женщина, и уже громче добавила, – Алёна нашлась! – видимо для тех, кто был рядом с ней.

Сейчас уже поздний вечер, я сижу на своей кухне и спокойно пью кофе. Но из головы так и не идёт вся эта ужасная история. Пресса постаралась на славу. В каждом выпуске новостей показывали сюжет про случай у ЗАГСа. Парень, Вадик, что сиганул с крыши, умер мгновенно, от удара об асфальт. Может быть, это у парня не всё в порядке с головой было. Следствие будет разбираться.

За Алёной приехала целая толпа народу. Все были в праздничных костюмах и платьях, люди ведь на свадьбу пришли, а тут такое. Только Вовки среди приехавших не было. Я схватила за рукав какого-то мужчину, спросив, где жених. Он, пожал плечами, и печально посмотрев на меня, сказал, что Владимир ушёл. Прямо от ЗАГСа и тоже в неизвестном направлении.

– Скажите, а Вы видели, как убегала Алёна? – Спросила я.

Да, видел. Она металась среди машин на дороге, не зная, куда бежать, и тут какая-то серебристая иномарка всосала её внутрь, быстро открыв дверцу.

Я вспомнила бугая на серебристом мерсе, и всё стало более или менее ясно. Этот мужик зачем-то довёз её до того места, где я её и подобрала. Вот ведь люди! Зачем ему это было надо? А потом зачем отпустил в самую гущу машин. Может она стала рваться наружу и выскочила из машины прямо на проезжую часть. Потому что я, если честно, не помню, ехал ли он в потоке или уже был там, просто видела краем глаза, что притормозил и начал выбираться наружу, не сводя с Алёны глаз. Мне он показался опасным, вот я и поднатужилась, как можно быстрее утащив девушку в свою машину.

Да... Ужасная история, дикая просто. В голове не укладывается, как восемнадцатилетние сопляки додумываются вообще до такого, чтобы с крыши сигать из-за несчастной любви. Да у них ещё и не одна любовь может, будет, только вот Вадик, например, уже никогда об этом не узнает. А Вовка от Алёны отказался. Я даже не ожидала, но мне вечером позвонила Ольга Леонидовна и всё рассказала. Вовка, оказывается, никуда не пропал, а всё это время сидел у себя дома. Его родители метались по всему городу, разыскивая парня и переживая за его жизнь, а он просто сидел дома. Видимо в Вовкиных мозгах что-то перевернулось, но он тоже вбил себе в голову, что никакой счастливой жизни у них теперь с Алёной не будет. Я предложила Ольге Леонидовне, если будет нужно, поговорить с парнем. Она пообещала узнать у родителей, как он себя чувствует, и перезвонить. Ещё просила к Алёне приехать. А я и сама не поняла, как ввязалась во всё это. Да ещё так крепко, что теперь сеансы психотерапии на дому буду устраивать.

"Всё, Таня, ты оказала нужную помощь и хватит. Дальше они как-нибудь без тебя разберутся", – сказала я себе, но почему-то внутренний голос имел своё собственное мнение на этот счёт и нашёптывал мне, что всё ещё не так просто в этой истории и ничего ещё не закончилось со смертью Вадика. Было какое-то смутное предчувствие того, что всё ещё только начинается.

Наталия нервно перебегала из угла в угол, иногда останавливаясь и прислоняясь лбом к прохладной окрашенной стене своей комнаты. Она не знала, что делать сейчас и что сделает с ней «это» потом. Она боялась «этого», жутко боялась, не зная, кто это и что это наступает ей на пятки. Меньше всего ей казалось, что «это» может быть человеком, мужчиной или женщиной. Для неё это был какой-то жуткий фантастический и очень жестокий персонаж. Наталия остановилась посередине комнаты, рыжие волосы разметались по плечам, глаза лихорадочно блестели, светлая кожа пошла красными пятнами. В голову вдруг пришла невероятная для Наталии мысль – бежать. Бежать и спрятаться так, чтобы «это» до неё не добралось. Она найдёт такое место, уедет в самую глушь. Наталия вновь начала лихорадочно бегать по комнате, только теперь она искала, что же ей надеть, а что взять с собой на первое время. Была, конечно, ещё одна мысль, продать квартиру и откупиться, пока не поздно. Но от этой мысли она почти сразу отказалась. Сомнительно ещё, что этих денег хватит, а жить они потом где будут? Ну, она-то, наверное, уже нигде, а вот её малолетний брат и бабушка останутся на улице. Господи, ну что это такое? И за что ей это! Она ведь очень тихая разумная девочка. Зубрит предметы с утра до ночи, чтобы на «отлично» сдать сессию, никуда не ходит. Как «это» смогло до неё добраться? Нет, она, конечно, знает, как. Она сама виновата. Не надо было связываться с этим парнем. Но он был таким необычным, и очень ей понравился. Она летала на седьмом небе от счастья, что такой парень предложил ей встречаться. Почему так получилось, в чём же он-то виноват и виноват ли вообще? А ей теперь что делать? Бежать. Бежать. Бежать. Наталия ухватилась за эту мысль, как утопающий хватается за соломину, и хаотично запрыгала по комнате в поисках сумки. Затем она начала складывать в сумку только самое необходимое. Перед этим Наталия всю сумку прощупала руками, убедившись, что в ней нет никаких «жучков». Также она поступила с одеждой, а свой мобильник решила оставить дома. Она не понимала, как «это» её выслеживает, но «оно» предупредило, чтобы глупостей не делала и не смела никуда убегать. Вот и всё. Она с сожалением оглядела свою комнату, будто бы зная, что уже сюда не вернётся, и направилась к двери. У неё есть только сутки. Сутки для того, чтобы спрятаться, а она из дома выходит не замаскировавшись! Да её сцапают в первый же час, когда поймут, что она задумала бежать.

– Нет, точно мозг у меня уже отказывает, – отчаянно подумала Наталия, начав заново копаться в вещах.

Через полчаса она была готова. Ни один мало-мальски знакомый с ней человек не признал бы сейчас в этой маленькой сгорбленной седой старушке Наталию. И сумку-то она поменяла на бабушкину авоську, и парик у бабули упёрла! Бабушка, вообще-то, надевала его на особо торжественные случаи. Он тоже был пепельно-седой, как и старушкины волосы, просто, смотрелся намного лучше, чем бабулина поскудневшая "луковка". Наталия одела длинную хлопчатобумажную юбку на резинке и старую мохеровую кофту. Поверх всего этого великолепия натянула бабушкин заношенный плащ. Довершили образ старушечьи сапоги на сплошной подошве, и, заключительный штрих, это бабушкины бифокальные очки, которые до неузнаваемости изменили лицо девушки. Она вышла из дома и посеменила в сторону остановки. Потихонечку, не спеша, как ходят очень пожилые люди. Авоська болталась в руке. Вещей там было совсем немного, чтобы не привлекать к себе ничьего внимания. Она не разработала план своего побега, поэтому бесцельно брела вдоль дороги, проходя уже четвертую автобусную остановку. Оказывается, спрятаться, это так сложно. Куда бежать, где жить? И кто захочет приютить у себя нищую беглянку. Нет, конечно, кое-какие сбережения у Наталии были. Меньшую часть из них она взяла с собой, а большую часть оставила бабушке и Денису, переживая, как они без неё будут. Стоп. Она споткнулась на ровном месте, и от внезапной догадки, её бросило в жар. Хотя, холодный апрельский ветер продувал её шупленькое тщедушное тельце до костей. Как же они без неё будут и будут ли вообще. Ведь "это", потеряв её, начнёт преследовать их, её близких и дорогих ей людей. Наталия резко развернулась и, перепрыгивая через лужи, с космической скоростью понеслась обратно к дому. Удивлённые прохожие долго смотрели ей вслед.

– Ничего себе, бабуля бегает, – удивился какой-то мужик, – вот это я понимаю! Нас, мужиков, заездили, да так, что мы до пенсии не доживаем, а сами и в семьдесят как лоси носятся! Ничего-то им старым не делается.

Через несколько минут Наталия выдохлась и перешла на более спокойный шаг. Она была в двух остановках от дома, "это" не успело ещё её потерять, потому что срок истекает только завтра. Ровно в полдень она должна предстать перед ним или ней во всей красе и с большими, очень большими, просто огромными, по её понятиям, деньгами. Или без них, но тогда её ждёт что-то страшное, и внезапная смерть будет одним из самых лёгких путей для Наталии. Пандемия. Это слово крутилось у неё в голове. Это болезнь, набирающая обороты, она знает, читала об этом. Это слово произнесло "нечто", говорившее с ней по телефону. Её дружок, по словам этого нелюдя, отделался легче. Ей будет намного хуже. А кто подхватит от неё эстафетную палочку, должен принести ещё больше денег или его ждёт более страшный конец, чем у Наталии. Она была уже третьей в этой безумной цепочке, возможно, были ещё звенья или другие цепочки из жертв. Она знала только их троих. Причём, двоих из них уже не было в живых. И её не будет. Те двое, хотя бы, достали какие-то деньги, а у неё и денег нет. Её ждёт страшный жуткий и неминуемый конец. Наталия посерела от страха и теперь отлично гармонировала с бабушкиным седым париком, враз сморщившись и превратившись в старушку. Завтра всё закончится, только, как это всё пережить. Ей было невыносимо страшно, она видела, что случилось с её друзьями, и не хотела, чтобы это случилось и с ней тоже. Но извращённый мозг этого нелюдя не оставит её в покое. Добравшись до квартиры, Наталия, не раздеваясь, прошла в свою комнату и упала на кровать. Всё. Она так и останется здесь до утра. Даже не пошевелится, ведь она уже умерла.

«Опять проспала!» – это было моей первой мыслью при пробуждении. Будильник показывал половину восьмого, на работе нужно быть к восьми. Десять минут на сборы, три на то, чтобы выйти из подъезда и мало-мальски прогреть двигатель, пятнадцать, чтобы добраться до работы, это если пробок нет. Ну а оставшиеся две, для того, чтобы переодеться. Всё рассчитано точно, как в аптеке, только вот позавтракать она не успевает, а уже через час есть зверски захочется. Ладно, придумаю что-нибудь. Мои верные рыцари – коллеги по работе – не дадут умереть от голода своей единственной даме в бригаде. Костик, наверняка, захватил для меня чего-нибудь вкусненького. Воспоминания о Костике приятно и так своевременно согрели мою душу. Я стояла под ледяными струями, затем переключилась на тёплую воду. Ничего не бодрит так с утра, как контрастный душ. Да, самодисциплина, это серьёзно. Я не хотела давать себе ни малейшего повода расслабиться, иначе, раскисну и превращусь в желе. Я уже давно загнала воспоминания о своих близких в самый дальний уголок своего сердца и строго настрого запретила себе о них думать. И так, большого труда стоило пережить всё это. Я отчётливо понимала, что в любой момент могу сорваться и начать горевать. А потом опять придётся собирать себя по кусочкам. Надо жить дальше. Прошлое я законсервировала в памяти до определённого момента – до момента предательства. Его я пережить так и не смогла. И простить мужа тоже. Быстро же он нашёл мне замену. И даже сын, моя родная плоть и кровь, отказался от меня, предпочитая остаться с отцом и мачехой. А как мы все были счастливы когда-то... Нет, всё! Хватит уже, а то не выдержу. Я со злостью пнула дверь подъезда, она, естественно, не открылась. Спокойно уже нажав на кнопочку домофона и услышав приветливое пиканье, я толкнула дверь плечом и вышла на улицу. Мысли мои вернулись к Костику. Когда, полтора года назад я попала к ним в бригаду, он сразу начал оказывать мне всяческие знаки внимания. А мне было не нужно ничьё внимание. Я установила незримые границы общения между собой и окружающими, и они приняли мои правила. Все, даже Костя. Может быть, в другой жизни и при других обстоятельствах мы могли бы подружиться и даже рассчитывать на что-то большее. Но после всего, что я пережила, мне больше не любить и не растить детей. Не быть заботливой женой и мамой. В общем, не жить полноценной жизнью. И меня всё устраивает. Я спасаю других, спасая себя. Я нужна на своей работе, а большего мне и не нужно. И так будет всегда.

Я подъехала к месту своей работы без трёх минут восемь. Даже на минуту раньше, нежели рассчитала. Войдя в двери офиса, я привычным жестом достала электронный пропуск и прошла через вертушку. Ребята все уже были в сборе. Вроде бы было тихо, но это пока. В последнее время в городе творилось что-то странное и непонятное. Участились случаи суицидов, а ещё ходили слухи, что в городе завёлся маньяк. Было найдено несколько изуродованных трупов мужчин и женщин разного возраста. Маньяк казался от этого ещё страшнее и извращённее, потому что никто не мог понять, по какому принципу он отбирает своих жертв. Полиция пока не связывала все убийства в одну серию, видимо, на то у них были свои причины. Ни одного из самоубийц пока спасти не удалось. Ни Служба спасения, ни скорая помощь ещё ни разу не подоспели вовремя. В городе сохранялась обстановка нервозности. Полиция работала в полную силу, бросив лучшие свои кадры на поимку маньяка, я же хотела застать живым хоть одного из наложивших на себя руки, считая, что серийность как раз здесь.

Я сидела в комнате отдыха и тихонечко отхлёбывала горячий чай, заботливо приготовленный Костей. Он даже плюшку мне принёс. Мою любимую! А сам сидел напротив и разгадывал судоку.

– О чём задумалась, Таня? – спросил он, внимательно глядя мне в глаза.

– Понимаешь, Костя, – я задумчиво посмотрела на него, – что-то у меня внутри поскрёбывает и не даёт мне покоя. А что, не понимаю.

– С чем связано? – Заинтересовался Костик, отодвинув подальше свой кроссворд.

– Вчера я стала участницей необычной ситуации. Девушку, практически, из под колес машины вытащила. Невесту, представляешь! – Я многозначительно посмотрела на Костика, сама не понимая, зачем сделала акцент на этом факте.

– Её жених, что ли бросил? – Выдвинул единственную логичную в этом случае версию Костик.

– Нет, не жених, а эксжених. И не бросил, а убился, прямо у неё на глазах.

– Опять суицид? – Недоумённо произнёс Костя.

Я медленно отхлебнула из чашки уже остывший чай и, посмотрев Костику прямо в глаза, проговорила:

– Вот именно, суицид. Только он вроде замотивированный. Парень всю жизнь любил эту девушку, и она отвечала ему взаимностью. Но потом вдруг всё изменилось. Она встретила Его, и вся прежняя любовь пошла прахом. Парень не смог пережить измену любимой и пришёл к ней прямо на церемонию бракосочетания.

– И самоубился на глазах у всех, – довершил за меня повествование Костик.

– Ну, почти что так. Он вышел из ЗАГСа, забрался на соседнюю высотку и сиганул с крыши.