Текст книги "Стервятница (СИ)"
Автор книги: Светлана Воинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Глава 5
Вывеска вегетарианского ресторана горела разноцветными огнями. Швейцар у дверей оценил ее не совсем подобающий для вечера туалет, но, повинуясь обреченному блеску глаз Моники, пропустил. Столкнувшись с гарсоном в белом жилете, она нежно попросила:
– Проводите меня к столику господина Валентино Монти.
– Одну минутку, фройляйн.
Официант подвел ее к администратору зала, тот, не глядя в журнал, заулыбался:
– Столик заказан, но сеньор Монти еще не подошел.
Моника вся просияла: ее расчет оправдался.
– Я подожду, – улыбнулась она.
Ее провели в дальний конец зала, за роскошно сервированный стол: серебряные приборы, хрустальные бокалы, орхидеи в миниатюрных корзинках, тонкие салфетки с искусной вышивкой. Здесь собирались устроить настоящий пир, а не просто поужинать. Что он празднует? События дня, переживания не давали сосредоточиться. Неужели только утром они с этим Вегетарианцем встречались? Казалось, прошла неделя. Моника заглянула в меню: мясо «по-кайзерски» отведать не удастся. Так сегодня здесь устраивается что-то вроде поминок по усопшему Альберто Монти? Мило.
Когда в зал вошла компания щегольски одетых итальянцев, Моника напряглась. Сколько их? Пятеро. Пятеро здоровенных мужчин, кровожадных убийц. Она представила, как ее убивают спицей: прокалывают грудь и сердце.
Впереди шел он: высокий, черные волосы старательно уложены с помощью бриолина и разделены безукоризненным пробором, гладкая кожа немного вытянутого лица чисто выбрита. За тридцать пять, определила Моника возраст. Костюм продуман до мелочей: высокий крахмальный воротничок, дорогой сюртук облегает очень подвижную, энергичную фигуру, желтые перчатки. Взгляд прямой, оценивающий вас целиком, и голодный… Несмотря на ужасы, которые Моника знала о Валентино Монти, она призналась себе, что этот мужчина нравится ей.
Он приближался, его взгляд не отрывался от ее лица, и, тем не менее, не узнавал ее.
– Чем могу быть полезен, фройляйн…?
– Моника Каттнер.
– Ваш голос… Да, теперь я узнал вас, – он был совсем близко, уже напротив, в его глазах – голод.
Она вдруг поняла, сделала для себя маленькое открытие: упавшая без чувств женщина тоже не узнала ее. А если бы Моника заговорила? В ее голове раздался истерический вопль: «Это она, она! Держите ее! Это она обворовала мою сестру! Украла ее платье!» Впрочем, Моника всегда знала, насколько ее лицо заурядно. На улице мужчины никогда не оборачивались ей вслед. Неприятно? Конечно. Но сегодня ее спасло только это. Пока ее рот закрыт, она невидимка.
– Да, утром ваш голос просто пленил меня. Что вас привело сюда?
– Хотела встретиться с вами, господин Монти.
Этот простой ответ вызвал у Валентино океан эмоций. Эта девушка, другого круга, светская, образованная… И он привлек ее. Она открыто это признает.
– Как насчет небольшого ужина?
– Я голодна, – улыбнулась Моника.
Спагетти под грибным соусом, запеченные в сыре овощи, салаты, мороженое… Она с аппетитом вкушала незнакомые блюда, стараясь не выглядеть напряженной. Но платье, выбившиеся из прически пряди, румянец выдавали ее с головой.
– Как можете вы, итальянец, обходиться без мяса? – с интересом спросила она.
– Просто я привык заботиться о своем здоровье. Спорт, особая диета, отсутствие вредных привычек – залог прекрасного самочувствия и здорового потомства.
– Должна признать, что вы в прекрасной форме, даже по сравнению с моими друзьями, которые намного моложе вас.
– Любое соревнование с этими мальчишками я выиграю в два счета! – рассмеялся Валентино.
– Я уверена в вашей победе. Вам любое дело по плечу? – ее голос играл оттенками от мягкости до зрелой женственности.
– Любое, где можно добиться успеха с помощью собственных сил и, конечно, денег.
– Я могу подкинуть вам одну задачу, – задумчиво проговорила Моника, и Валентино сразу уловил смену настроения. – Моих друзей арестовали сегодня днем. Могли бы вы освободить их?
Так вот зачем она пришла! Валентино разочарованно усмехнулся. Что она знает о нем, если решилась обратиться именно к нему? Ее появление здесь, такое приятное вначале, могло обернуться неприятностью. И он заказал вина.
За легкомысленным тоном беседы Моника пыталась скрыть страх:
– Отсутствие вредных привычек не означает отказ от спиртного?
Напускное веселье не обмануло его, и Валентино строго вымолвил:
– Красное вино полезно для сердца. Конечно, в умеренных количествах. Один бокал в день не помешает. Расскажите мне об аресте.
Его интересовало лишь одно, связан ли арест с уничтожением тела брата. Успели ли они избавиться от него?
– Это произошло по вине одной дамы. В витрине салона мод она узнала платье своей сестры, которая умерла полгода назад и попала к нам в контору. Она обратилась в полицию.
– И вы хотите, чтобы я их освободил? С какой стати мне идти наперекор закону и вытаскивать из тюрьмы чужих для меня людей, мошенников?
– Не такие они вам и чужие. Ромео ваш друг.
– Ромео? Я не знаю никакого Ромео!
– Извините, я оговорилась. Энрико Леоне!
– Ах, Рики. Тюрьма ему послужит наукой, как быть осторожным. Выставили платье мертвеца на витрине в центре города! Это же надо! Поразительно!
– Хорошо, господин Монти. Попробуем по-другому. Я приведу еще один аргумент, почему вам необходимо освободить моих друзей. Они знают вашу тайну. И могут в полиции проговориться.
– Что вы имеете в виду? – его черные зрачки впились в нее.
– Убийство Альберто Монти, которому спицей проткнули грудную клетку и сердце. – Моника залпом осушила бокал вина. Живительная влага теплом разлилась по горлу, наполняя голову спокойствием.
Напряжение в лице Валентино Монти пропало.
– Вы что же… сохранили доказательство?
– Нет.
Вегетарианец еще больше расслабился.
– Их словам грош цена. Пустозвонство не сможет навредить мне.
Вино как-то странно подействовало на Монику. Она опьянела тут же от одного бокала. Все плыло перед глазами. Вилка выпала из нетвердых пальцев.
– Мой последний аргумент. Я могу встать и крикнуть всем, что это вы убили своего брата! Ресторан полон почтенной публики. Их заинтересует мое сообщение. Возможно, здесь находится кто-нибудь из прессы. Завтра в газетах первые заголовки будут посвящены вам! – голос Моники звенел, гипнотизировал. Валентино затрясло. Он готов был пообещать все, что угодно.
Тут Моника опрокинулась на спинку стула, голова ее склонилась на грудь.
– Подействовало. Спит, – тяжело вздохнул Валентино. Он оглянулся на товарищей. Капли пота выступили на бледных лицах, в глазах – облегчение и ужас.
– Слава богу, сеньор Монти, что вы тут же подсыпали ей снотворное.
– Ведьма, сирена! – жаловался второй.
– Я был просто парализован, – отдувался третий.
Валентино распорядился:
– Немедленно в машину ее.
Глава 6
Лучи утреннего света пронзили шелк занавесок и утонули в пушистом ворсе ковра, и словно в ответ на призыв солнца дом наполнили нежные звуки вальса.
Облачась в голубой с серебром халат и проигнорировав домашние туфли на лебяжьем пуху, она прошла в перламутровую раковину ванной. У зеркала лежала ее пудреница. Какой чужеродной, варварской она казалась среди изысканной простоты. Моника не воспользовалась электрическим звонком для вызова слуг, а вышла в коридор. Никого. Справа маленькая лесенка вела вниз. Девушка бесшумно спустилась по ступенькам в обилие света: огромные окна позволяли солнечным лучам сиять на голубой воде бассейна, окруженного колоннами и кадками с пальмами. Тонкие занавески поднимались к потолку от ветерка, врывавшегося в раскрытые ставни.
Моника опустила ножку в воду, прохладную и приятную, и пробежала к двери. Звуки музыки угасли, заглушаемые стуком сковородок, ножей, шипением масла. Запахи стряпни наполнили коридор. Впереди находилась кухня. Моника юркнула туда. В окружении кастрюль стояла женщина, итальянка. На вопрос Моники она приветливо улыбнулась:
– Сеньор там, в беседке.
Через стеклянную дверь столовой она увидела беседку и завтракающего Валентино, но к встрече с ним Моника еще не была готова. Воспользовавшись малочисленностью прислуги, шаг за шагом она стала обследовать дом: гостиные, бильярдную, уютную комнатку для игры в карты. В библиотеке она задержалась – ей не доводилось встречать подобного собрания книг. Произведения, прошедшие испытание временем и возведенные в ранг классики, не занимали почетное место на полках. Там властвовали творения современников: Эмиль Золя, Марсель Пруст, Конан Дойл, Жюль Верн, Оскар Уальд… Возможно, именно это являлось изюминкой дома. Здесь не осталось угла для антикварных ценностей, культурных достижений прошлого: ни в литературе, ни в живописи… На стенах царствовали картины Поля Сезанна, Анри Матисса, Жоржа Брака. В мебели – ничего от декаданса прошлого века. Валентино был последователем футуризма, отвергающего художественное наследие прошлого и славящего современность. Вот почему здесь столько книг Филиппа Моринетти. [2]2
Филипп Моринетти, итальянский поэт, заложил основы футуризма.
[Закрыть]
Моника вернулась в столовую и через стеклянную дверь босиком вышла на росистую траву лужайки. Раскиданные тут и там шезлонги и показавшийся за живой изгородью теннисный корт навевали тоску по безделью, по бестолковому времяпровождению.
– Доброе утро! – улыбнулась она Валентино, его волосы были влажными после купания в бассейне. – Яичницы с ветчиной мне, я вижу, не светит.
– Это намного вкуснее, – его изучающий взгляд потеплел. Она не осознает опасности, находясь рядом с ним? Что заставляет ее вести себя так непринужденно? Прекрасные манеры? Стальная воля?
Фруктовый салат, блинчики, сок и кофе. Но что заменит сигарету? Моника уселась в плетеное кресло.
– Глядя на вас, я вспоминаю знаменитые имена итальянцев: да Винчи, Микеланджело, Казанова, Макиавелли и Мария Медичи… В характере итальянца, по-моему, сплелись талант, авантюризм и коварство.
Валентино рассмеялся.
– Вы считаете коварным то, что я привез вас в свой дом?
– Скорее авантюризмом – когда не знаешь, что тебя ждет…
– Я предпочитаю называть это талантом – заранее видеть полезные стороны любого человека. Вы по-прежнему хотите свободы для ваших друзей?
Моника кивнула.
– Я предлагаю вам сделку. Мне нужно сегодня продать этот дом.
– Этот дом?! – она удивленно воззрилась на Валентино.
– По вашей реакции вижу, он вам понравился. Сегодня вы сможете почувствовать себя его хозяйкой. Утренняя газета уже напечатала мое объявление о продаже, задействована контора по продаже недвижимости. Видите ли, Моника… Вы правы, думая, что ваши друзья, находясь в тюрьме, могут навредить мне. Поэтому я вынужден быстрее продать свой дом, чтобы полиция до него не добралась. Вы должны будете сыграть мою жену и помочь мне в продаже.
– Для чего же понадобилась жена?
– Покупатели, скорее всего, окажутся семейной парой. Запомните главное правило: вы продаете не дом, а продаете счастье в этом доме. Покупатели муж и жена, следовательно, мы продаем семейное счастье. Будьте примерной супругой!
Монике сильно захотелось курить.
– Верните мои сигареты и мундштук.
– Ни за что! Курение – болезнь, но я берусь излечить вас, – Валентино взял круглую бутылку черного стекла и наполнил маленькую хрустальную рюмку. Орехового цвета жидкость источала горьковатый аромат.
– Если это яд, то, несомненно, я излечусь не только от курения, но и от жизни.
– Выпейте. Это горький бальзам придворного врача императорской семьи. Он появляется исключительно на столе у Габсбургов. И честь для меня с вами почувствовать его чудодейственную силу. В состав входит более сорока целебных трав, собранных по всему свету.
Моника медленно поднесла рюмку к губам, на языке появился вкус экзотической смеси трав и специй.
– Как же вы достаете лечебный настой, которым потчует императорский лекарь своих царственных пациентов?
– Это достаточно сложно, учитывая, что рецепт засекречен. Придворный врач знает все компоненты наизусть, но на всякий случай оставил описание состава у архиепископа.
Моника сделала маленький глоток.
– Жаль, он быстро заканчивается, хоть я берегу его и экономно использую. Осталось всего две бутыли. А следующую партию я получу лишь через два месяца, да и это сопряжено с огромным риском. Так вы согласны помочь мне?
После завтрака ее перепоручили заботам со вкусом одетой итальянки, та занялась ее прической, лицом, руками. Эти хлопоты немного отвлекли от предстоящего. В зеркале отразился ее новый облик: голова, покрытая кудрями, подведенные угольным карандашом глаза, платье морковного цвета, облегающее фигуру. На туалетном столике в беспорядке смешались щипцы для завивки, пудра, помада, булавки, шпильки.
Эхом по комнатам разнесся звонок, заставивший Монику вздрогнуть. Покупатели прибыли, а она сама не видела и половины дома! Бегом она бросилась вниз по лестнице, обогнула бассейн, минула гостиную и наконец, запыхавшаяся, очутилась в прихожей.
Гости снимали шляпы. Валентино, сама элегантность и очарование, приветствовал их: представившись, жал руку добродушному толстяку и целовал затянутую в перчатку пухленькую кисть его жены, простенькой хохотушки. Заметив Монику, выглядывающую из дверной щели, Валентино вытащил ее на середину прихожей:
– Моя супруга, Моника.
Монти, видимо, старался приспособиться к провинциальной простоте гостей. Назвал ее только по имени. Но оценят ли деревенские обыватели всю оригинальность дома? Моника вспомнила его совет – они продают не дом.
– Герр и фрау Кнапп, – знакомил их Валентино.
– Очень рада, – она улыбнулась и протянула холодную, как мрамор, ладонь для пожатия.
«Возьми толстяка под руку!» – шепотом скомандовал Валентино, и они разделились по парам.
Моника впервые находилась в передней, ее взгляд скользил по стойке для зонтиков, вешалке для шляп, каменной мозаике пола, возвращаясь к дубовой лестнице с лаковыми ступенями, уносящейся на второй этаж. Они завернули в гостиную, во врата тропиков с тигровыми шкурами на бархатных креслах и янтарно-черным ковром, что уводил к пальмам и оазису бассейна.
Власть ее голоса превращала Кнаппа в послушного кролика, а обаяние и комплименты Монти заставляли фрау Кнапп заливаться смущенным смехом. Осмотрев бассейн, кухню, столовую, процессия двинулась в другое крыло. Гостиная с роялем пришлась по вкусу фрау Кнапп, а ее муж остался в восторге от бильярдной и маленькой комнаты для игры в карты.
Моника на минуту окунулась в воспоминания о собственном доме: мебель из смоковницы, покрытая толстым слоем краски в подражание египетской старине, с позолоченными фигурками крылатых змей. Здесь же царствовала классическая простота, упрощение декора. В этом и был особый шик: ничего лишнего, все целесообразно и логично, без пошлой вычурности. И Валентино нравилась такая обстановка и обозначающие ее модные словечки: «конструктивизм, функционализм, баухаус, югендстиль, эклектика…». Библиотеку Монти гостям не показал, провел их по лестнице наверх, в кабинет. На письменном столе соседствовали телефон, блокнот и футляр для визиток. Чистоту стиля нарушал сейф, не скрытый в стене ни картиной, ни панелью дорогого дерева. Как ни странно, он оказался гордостью хозяина, Монти с нескрываемым удовольствием демонстрировал замок с двойной комбинацией.
– Шифр состоит из определенного слова и набора цифр. А металл не разрежешь ни одним инструментом.
В соседствовавшей с кабинетом спальне Валентино пристроил фрау Кнапп к мужу, а сам обвил стан Моники.
– Здесь мы провели много чудесных мгновений, – Валентино прижал ее к себе, и Моника почувствовала на затылке его поцелуй. В отведенной самому себе роли он явно перебарщивал.
– Милый, мне жаль расставаться с нашей спальней! Где еще нам будет так хорошо?! – воскликнула она и процедила шепотом: – Может, откажемся от продажи нашего гнездышка?
Герр Кнапп закашлялся, и Валентино поспешил увести посетителей дальше по коридору мимо череды спален для гостей. Наконец их взору предстал зал с начищенным воском узорчатым паркетом. Моника подбежала к граммофону и опустила мембрану на пластинку. По дому разлилась знакомая мелодия Штрауса, и в такт ей девушка закружила доброго толстяка, весело отбивающегося и неуклюже наступающего на носки ее туфель. Валентино подхватил хохочущую фрау Кнапп и умело вальсировал с ней, не отрывая взгляда от кружащейся в вихре танца Моники.
Пригласив Кнаппов на чай в беседку, Монти рассчитывал в непринужденной беседе услышать окончательный ответ, согласие на приобретение дома. Трава отдала солнцу влагу и нежный запах, колючие стебли царапали ноги Моники. Полдень. Мальчики все еще томятся в тюрьме, оплакивая потерянный мир.
– Но как вы можете расстаться с таким чудом? – восклицала фрау Кнапп.
– Мы с мужем великие непоседы, – улыбнулась Моника. – Не можем усидеть долго на одном месте. Каждый год мы возвращаемся сюда, но проводим в доме не больше трех месяцев, снова пускаясь в очередное путешествие. Недавно мы возвратились из Египта и поняли, что содержать целый год пустующий дом слишком накладно.
– Так вы были в Египте?
– А сейчас снова собираемся отправиться куда-нибудь. Все спорим: я хочу в Японию, а Валентино – в Россию.
– Моника, но как смогли вы сохранить кожу такой белой, ведь Египет – это же Африка!
– Именно поэтому я выходила на улицу только по вечерам.
Краем глаза она заметила, как внимательно смотрит на нее Валентино, но не смутилась. Слишком многое поставлено на кон, чтобы тушеваться в ответственный момент.
– Вы очень смелые. Жить в стране дикарей!
– Каир наводнен европейцами. Они окапывают пирамиды, ищут предметы быта древней цивилизации. Сфинкс – безразличный свидетель этих раскопок. Он видел прекрасную Клеопатру и римские легионы Цезаря, Наполеона и его армию, чему он может удивиться?
Голос Моники захватил их воображение, рисуя рубиновый закат и шепот моря, ажурные минареты и кутерьму базаров, томный звон женских украшений и мерное покачивание бедуинов на осликах. Она ненавидела рассказы отца, почему сейчас эти зарисовки всплыли перед взором?
– В вашем доме так мало сувениров…
В ответ Моника вытащила из кармана черную лакированную коробочку с пудрой, на ее крышке был инкрустирован скарабей.
– Маленький подарок из долины Нила, – она протянула безделушку женщине, и та обомлела от щедрости. Моника поняла, что отдала последнее, что связывало ее с прошлым.
– Я готов обсудить цену, – предложил герр Кнапп.
Мужчины оставили их одних и направились вдоль теннисного корта.
– Плохой тон торговаться при дамах, – пошутила Моника.
Ей не хотелось курить, поняла она, хотя был удачный момент для дорогой сигареты. Монике нравилось курить, она находила это красивым, и минута вынужденной пустоты заполнялась ощущениями, которым надо отдаться целиком. Очутившись вне мира, отделенная от окружающего тонкой пеленой дыма, Моника могла погрузиться в тишину внутреннего одиночества и законченности, совершенности этого. Она никогда не искала дополнений, считая себя во всех отношениях полноценной. Не бежала от одиночества и не стремилась к тому, что все называли счастьем.
Мужчины остановились и пожали руки в знак согласия.
Вернувшись, Валентино объявил, что послал за нотариусом, и вскоре они смогут подписать купчую, а пока предлагает господину Кнаппу составить партию в бильярд.
В течение получаса Моника развлекала жену Кнаппа столичными новостями и вскоре пошла в дом узнать, как идут дела. Она как раз застала мужчин за подписанием купчей. Прислонившись к стене, Моника не отрывала глаз от нотариуса. Ее ноги подкашивались. Она уже встречала этого человека среди свиты Валентино. «Нотариус» присутствовал и при похоронах, и на ужине в роли лучшего друга Монти. Только сейчас его нос украшали очки, а костюм был до приторности деловым, конторским. Он уверенно заверял подписи. Неужели вся эта сделка – обман, химера? Боже, что она творит?! Она участвует в спектакле. Но сил не было прервать это гнусное лицедейство. Признанием она обречет друзей, свободу для которых выторговала преступлением.
Шатаясь Моника поднялась по лестнице, добралась до своей спальни и упала на кровать. До ее слуха донеслось гудение автомобиля Кнаппов, устремляющегося к воротам и исчезающего за оградой владений Монти. Но рычание мотора не прекратилось, это Валентино хотел сбежать от ее праведного гнева и садился в свой «фиат».
Моника бросилась к двери, через две минуты она была у гаражей.
– Плата за освобождение моих друзей оказалась выше! Вы обманули не только Кнаппов, но и меня. Я участвовала в подлом фарсе. А с вашей стороны… Выполнено ли ваше обязательство?
В ответ он протянул ей газету. Моника бегло прочитала статью. «Стервятники. Эти птицы питаются мертвечиной. Но мог ли кто предположить, что и среди людей встречаются экземпляры этой породы?!.. До какого цинизма надо дойти, чтобы использовать в своих низменных целях смерть достойных венцев, наживаясь на горе близких и пороча торжественный переход в мир иной!..» Среди пафосных строк Моника нашла и интересующую ее информацию: в качестве преступников были названы только Фред, она и Ромео. Фамилии Патрика и Германа не упоминались.
– Пока я смог освободить только двоих. Садись в автомобиль, мы уезжаем. Этот дом больше не наш.
Моника покорно забралась на сиденье, не выпуская из рук газету. «Фиат» тронулся, покатился в открытые ворота, и суета улицы поглотила его.
