Текст книги "Любовь не терпит отлагательств (СИ)"

Весна набирала обороты, а вместе с ней и стремительный роман Глеба и Аси. Что ни день – они вместе шмыгали в его машину и исчезали. Посещали кафешки, кино, бродили по парку. Типично студенческая форма досуга. Не хватало лишь ночных клубов в этом списке, но Глеб, который взял моду изливать передо мной эмоции, уверял, что ей там делать нечего. Уж больно целомудренная девушка попалась. А в клубах, к тому же, они могли встретить многочисленных знакомых Глеба, которые враз могли рассеять его загадочную зрелость в ее глазах фразами, вроде: «Ну че, пошли травкой затянемся?» или «А помнишь, как мы на прошлой неделе тут бухали и каких телок сняли? Что творили!..»

В то же время я заметила, что он старается не слишком тратиться на девушку, предпочитая прогулки по городу посещению ресторана. Поэтому я не верила, что у них это серьезно. Она была ему нужна, чтобы, отдавая совсем мало, чувствовать себя покровителем. Ася и впрямь оказалась из бедной семьи, поэтому довольствовалась киносеансами и поп-корном, даже не представляя, что от парня можно и нужно потребовать чего-то большего.

До постели у них дело тоже никак не доходило, и я лишь пожимала плечами, удивляясь, как это такой любвеобильный парень как Глеб обходится поцелуями. Марина тоже твердила, что дело нечисто. Но и в дела Глеба мы не вмешивались – в конце концов, и он, и она достаточно взрослые люди, чтобы понимать всю соль данного положения. Что я, нянька, что ли этой Асе? Мы и не знакомы с ней.

– Ну собирайся живее, чего возишься! – зашипела на меня Марина, припрыгивая в прихожей. – Что ты там, ресницы клеишь?! Или ноги забыла побрить?!

– Да иду я, иду! – проворчала я, понимая, что она не сердится, а просто подгоняет меня, чтобы поскорее поехать в клуб.

У подъезда нас ждало такси с двумя нашими одногруппниками, один из которых – Леха – до поросячьего визга нравился моей подружке, а второй – Женя,– который давно питал ко мне чувства, пригласил меня на свидание. Чтобы все выглядело более непринужденно, мы решили собраться вчетвером, надеясь, что вечер приобретет более неформальную атмосферу.

В клубе мы поболтали о том – о сем, выпили легкого вина, чтобы развязать язык, и пошли танцевать. Медляк в ночном клубе – большая редкость, но нам повезло. Однако Женины руки на моей талии оказались почти невесомыми, и я подумала, как можно встречаться с таким неуверенным человеком, который, не смотря на то, что мы давно друг друга знаем, стесняется обнять меня ПО-НОРМАЛЬНОМУ? Разве это мужское прикосновение?! Я не чувствовала на себе мужских рук со дня лишения невинности, но четко представляла себе, как это должно быть: как минимум это не должно походить на объятия пушистых кошачьих лапок!

Я уж приготовилась внутренне сетовать на излишне робкого кавалера до конца танца, как мое внимание привлек знакомый силуэт, пробиравшийся между столиками у стены. Ошибки быть не могло: это был Глеб, ведущий за руку высокую, до зеленой зависти стройную, девушку в мини-платье и с кричаще вульгарным макияжем на глянцево-ярком лице. И это была не Ася. Направлялись они так поспешно… к туалетам. Ну, это и дураку понятно, что они там не рубашку застирывать собираются.

Я тревожно поискала глазами Марину и обнаружила ее в паре с Лехой, но все ее внимание также было приковано к двери, за которой только что скрылись голубки. Мы переглянулись.

Не смотря на различие во взглядах на учебу и модель поведении, и даже на наши частые ссоры, в одном мы были солидарны: Глеб заигрался.

Мы беспокоились. В последнее время он не мог обходиться без «косяка» после пар, но в то же время твердил, что становится лучше рядом с Асей. То, что они не пара, мы поняли сразу, но стремясь сохранить дружбу с Глебом, почти ничего ему не говорили по этому поводу. Лишь давали советы по красивому ухаживанию за девушкой-барышней.

Не знаю, насколько нас волновали предполагаемые душевные травмы Аси, но мы очень переживали за Глеба, опасаясь, как бы он не наделал глупостей, однажды забыв надеть маску терпения и хороших манер перед встречей с девушкой. Он и раньше шел по скользкой дорожке, но сейчас, однажды причинив серьезную боль другому человеку, мог потерять свою личность и стать беспринципным подлецом, потерянным для общества и для нас…

Он и прежде был самоуверенным и наглым «мажором». Никогда не был однолюбом. Всегда получал от людей то, что хотел. Но играть на чувствах слабого – это низко.

Ведь он нам как брат! Разве можем мы потерять близкого родственника?

Вот я и перестала гадать, как ему удается сдерживать свою молодецкую силу. Он просто нашел себе «асезаменитель». Но изменяя ей – зачем ему эти отношения? Охотничий азарт? Удастся ли ему приручить пугливую лань? Только в этом и заключается вся постановка, где Глеб выступает в роли состоятельного графа?

Я настолько уже привыкла к нему, к тому, что мы всегда можем обсудить самые сокровенные мысли и переживания, посмеяться над мелкими неудачами, поплакать на дружеском плече и искренне порадоваться за успехи друг друга, что я не представляла, смогу ли и дальше прямо смотреть ему в глаза после этих перемен. Я сама боялась потерять к нему уважение. А мое обостренное чувство справедливости и не слишком лояльное отношение к мужскому полу вполне могло перебросить меня на защиту Аси.

Остается только надеяться, что Ася не узнает об измене. Все-таки мне бы хотелось, чтобы у них все сложилось наилучшим образом. например, чтобы Глеб исправился под ее влиянием и завязал с разгульной жизнью. Да и ему было бы полезно влюбиться – по-настоящему влюбиться, – чтобы ему и в голову не приходили мысли об измене, конопле и алкоголе… и воровстве.

Ох, я еще не говорила об этом Марине. Да, наверное, и не буду. Он сам мне недавно рассказывал, как сливал бензин с друзьями на одной заправке, – забавы ради. А я своими глазами дважды замечала, что он не платит по счету в пиццерии. Я бы еще нашла ему оправдание, если бы он был беден. Но деньжата у него всегда водились. Причем место работы он по-прежнему держал в тайне. И я теперь ломала голову – а не грабитель ли он? Не вор? Не мошенник?

На мое лицо набежали грозовые тучи. Я и сама не заметила, что не танцую, а стою на месте, а Женя пытается воззвать к моему вниманию:

– Ир, ты чего? Что-то не так?

– Что? – я словно очнулась, и из темноты передо мной вынырнуло его лицо. – Ой, да, конечно! – невпопад ответила я. – Задумалась слегка!

Я обворожительно улыбнулась, и мы продолжили танец.

Середина мая ознаменовалась рождением малюсенькой хорошенькой Кристиночки. Люба показала мне ее по скайпу. Счастливый отец порхал и кудахтал вокруг жены и дочки, предупреждая любые их прихоти. Я налюбоваться не могла на такую идиллию, и каждый раз посылала воздушные поцелуи этой замечательной семье.

– Ну так что, – весело вопрошала Любаня, держа на руках спеленатую Кристину. – Ты приедешь? Будешь крестной?

– Ну конечно! Конечно! – смеялась я. – Я тебе уже это третий раз говорю.

– Вот минут сорок дней – и сразу в церковь. Так что готовься.

– Не вопрос. У меня и сессия уже закончится к тому времени. Не волнуйся, как закончу учебу – сразу к вам. Еще и Вовку с собой приволоку.

– Вот и здорово, – улыбалась Любаша. – Я и маме звонила, но у нее спину сильно хватает. Радикулит, наверное.

– Ох, бедная! Но что-то мне подсказывает, что тетя Маша обязательно подлечится и приедет ради такого случая.

– Ну да. И она так же вот храбрится.

– Ой, Любаш, давай завтра поболтаем! – вдруг вспомнила я. – Мне еще курсовую надо до ума довести, а то в сроки не уложусь. Это же будет катастрофа! Я же на красный диплом иду!

Сессию я сдала, как всегда, с блеском. На следующее утро состоялась церемония вручения дипломов выпускникам – среди них и наш Глеб. В тот же вечер была запланирована большая вечеринка дома у Глеба, родители которого часто отсутствовали, предоставляя сыну полную свободу действий. Туда набилось столько людей, что и протолкнуться нельзя было: почти весь пятый курс выпускников и мы с Маришкой. Гам стоял невообразимый. Музыка разрывала барабанные перепонки, спиртное лилось рекой, квартиру наполнял туман от выкуренных косяков, все кричали, галдели, смеялись; кого-то уже рвало в ванной, кто-то спал на родительской кровати, кто-то танцевал, подпевал, прыгал, устраивал соревнования за титулы крутости в различных номинациях: кто плюнет дальше всех; кто выпьет за четыре секунды пол-литровую кружку пива; кто разобьет головой тройной стеклопакет…

К двенадцати стало поспокойнее. Большая часть гостей разъехалась по клубам, а мы – я, Глеб, и еще пятеро его однокурсников – остались у него, развалились на полу в подушках и курили кальян.

– Ох и вечерок выдался! – расслабленно вздохнул Глеб, полулежа подле меня и опираясь на один локоть. – Вот я и вырвался из универа. Без отличия, правда, как некоторые метят, – он игриво ткнул меня в бедро. – Но устроиться кой-куда могу.

На его лице блуждала блаженная полуулыбка.

– Поздравляю, – еще раз произнесла я, хотя еще днем, после награждения бросилась ему на шею в числе первых поздравляющих. – Уже есть идеи?

– Идеи всегда какие-то да есть, – заявил он менторски. – И перспектив куча. И подработка никуда не денется.

– Ты так и не хочешь признаться, где работал все это время? – улыбнулась я.

Я сидела на подушке, а он полулежал рядом, и мне то и дело приходилось скашивать на него взгляд.

– Нет, Ирусь, я хочу остаться для тебя загадкой, – сверкнул он белозубой улыбкой.

– Твое право, – пожала я плечами, на самом деле не слишком интересуясь этим вопросом. – Да, скучновато теперь будет без тебя в универе.

– Но это же не значит, что на этом наша дружба оборвется! – серьезно посмотрел Глеб на меня, задрав подбородок. – Я этого не допущу, и не надейся вот так влегкую от меня отделаться. Наоборот, я думаю, наша дружба окрепнет и повзрослеет. Мы теперь будем гулять не как молодежь, а как взрослый, умудренный сединами мужик и глупая малолетняя студентка.

Я засмеялась и хлопнула пальцами его по руке, а он продолжал с издевкой ухмыляться.

– Разве я тебя брошу? – снова серьезно заговорил он. – Я несу за тебя ответственность. Я всегда примчусь на помощь по первому зову, так и знай. На нас наши разные роды занятий не повлияют, я уверен.

– Это хорошо. Я к тебе ужасно привыкла за эти месяцы.

– И не говори. Такое ощущение, словно мы с детства вместе чудили.

– Я за всю свою жизнь ничего не вычудила, – с улыбкой возразила я.

– Ну и зря. Живи сегодня. Ты кроме учебы ничего не видишь и не воспринимаешь. В твоем возрасте и при твоей внешности нужно брать от жизни все.

– И это все я возьму посредством работы и самодисциплины, – кивнула я, как всегда упираясь, чтобы отстоять свою точку зрения.

– Да что ты там возьмешь! – безнадежно махнул он рукой. – Зависть старых обрюзглых жаб в растянутых шерстяных кофтах и бифокальных очках, которые сидят в ученом совете и ждут, пока перед ними не появится глупая молодая муха, развешивающая ватманы с графиками и статистикой, чтобы ее проглотить с потрохами?!

– Ого! – только и сказала я.

– В сорок лет ты оглянешься вокруг себя и поймешь, что за усердной работой не нажила ни друзей, ни близких, ни семьи, ни мужа, ни детей, ни собаки, ни хомяка в клетке с колесиком!

– Я понимаю и принимаю твои доводы, – хмуро сказала я. – Но сейчас карьера – смысл моей жизни. У меня нет времени на свидания и поездки на Казантип с друзьями. Хотя весной я все же попыталась встретиться с одним парнем, но ничего хорошего из этого не вышло. Зато видела, как ты «берешь от жизни все»! Например, длинноногую «вешалку» в клубном туалете!

Глеб на мгновение задумался, но тут же расплылся в самодовольной ухмылке:

– Я надеюсь, ты имеешь в виду девушку, а не настоящую вешалку! Неужели ты меня с ней застала?

– С кем? С девушкой или с вешалкой? – окончательно растерялась я.

– Да с любой из них! – громко рассмеялся он.

– Ты меня запутал! – взвизгнула я, приложив ладонь ко лбу.

Сидящие в кругу вокруг кальяна ребята не обращали на нас внимания.

– Это ты меня с Ликой видела, – сказал Глеб.

– С кем?

– Как ты верно заметила – вешалка из модельного агентства. Классная телка, – причмокнул он губами. – Но в голове муссонные ветры свищут. Зато что она в постели творит! – он закатил глаза. – Никакого ума не надо! Пусть хоть вешалкой будет, хоть табуреткой! В сексе ей вообще равных нет. Мне и делать ничего не надо было – только молчи и удовольствие получай! Правда, она недели три назад в Европу укатила работать, но ничего. Не она первая, не она последняя!

– А… Ася? – нерешительно и тихо проговорила я.

– А что Ася? Она мне не давала три месяца, должен же я был куда-то свою неуемную энергию сбывать!

– Ты хочешь сказать, что встречался с ними двумя одновременно?

– А что тут удивительного? – вытаращил он на меня честные и невинные глаза. – Сводил девочку в парк на аттракционы, проводил до дома, и с чувством выполненного долга – в койку к красивой и готовой на все подстилке.

– Глеб, это отвратительно.

– Ой, ну все мужики так делают, че ты! Лика потом уехала – я аж расстроился: опять новую профуру искать.

Я даже отшатнулась при этих словах.

Но Глеб не обратил на это внимания и с ухмылкой продолжал:

– А смотрю: Аська пообвыкла уже со мной. Сама меня трогать стала, посмелее. Я и склонил ее к сексу. Зря ждал, что ли? Сколько трудов было положено!

Он немного помолчал. Я вообще не знала, что сказать, – и нужно ли? В любом случае это было бы что-то неприятное.

– А вышло, что и не стоило того, прикинь! – продолжил он снова. – Такого скучного секса у меня еще в жизни не было! Да, я удовлетворил интерес, азарт. Добился трофея. И узнал, как это вообще – с целкой. В этом плане оно, конечно, хорошо. И на будущее буду знать, что овчинка выделки не стоит.

Я отвернулась, чтобы Глеб не заметил брезгливого выражения на моем лице.

– А что с Асей?

– Да что с Асей-то?! – взвился он внезапно. – Ничего с Асей! Названивала мне еще до конца экзаменов, я трубку не брал. А после экзаменов, видно, домой уехала. И тишина. О чем мне с ней разговаривать? Объяснять, что с ней было хреново? Что она бревно?

– Зачем тогда водил ее за нос столько времени?! – резко вскинулась я. – Я тебя предупреждала, что, если она для тебя ничего не значит, так и будет!

– Да что ты взъелась-то? Подумаешь, поплачет немного. Умнее станет.

– Вот тут ты прав! Пусть знает вам, мужикам, цену! – зло рявкнула я.

– Ты чего? – уставился он на меня.

Лицо у него от внезапного волнения вытянулось.

– Ничего! Просто я очень надеялась, что ты до такого не опустишься! И ты моих надежд не оправдал. Я была о тебе гораздо более высокого мнения – до последнего! – я уже вскочила на ноги.

– У тебя на этой почве с кем-то личные счеты! – скорее утвердительно выказал он догадку.

– Нет! – воскликнула я слишком поспешно и зло. – Просто много навидалась, и понимаю ее! Ты просто невероятно меня разочаровал!

Я развернулась и бросилась в прихожую. Быстро впрыгнула в босоножки, пытаясь удрать от выскочившего за мной Глеба.

– Ира! Постой! Что случилось? – в панике вытаращил он глаза. – Что тебя так разозлило?

– Знаешь, – посмотрела я ему в глаза, обернувшись в дверях. – Вовка, мой брат, никогда бы так не поступил. Нельзя играть с людьми в кошки-мышки. Ты знаешь о моем детстве. Я боюсь людей, способных на подлость. Я боюсь эгоистов. И не могу находиться рядом с такими людьми. Извини, я знаю, что это никак не касается нас с тобой, но я не хочу больше никогда подобного видеть и знать. И готова убегать и прятаться в свою скорлупу от людей и от мужчин хоть всю свою жизнь! Извини, Глеб, но нам не по пути.

Я шмыгнула на площадку и побежала вниз по лестнице.

– Ира! – закричал мне вслед перепуганный Глеб, не обращая внимания на подтягивающихся за его спиной любопытствующих гостей.

Я, не оборачиваясь, бежала и бежала, пока не достигла автобусной остановки. К моему невероятному везению, ночная маршрутка подоспела сразу же. Но, не смотря на то, что она ехала почти пустая – кроме меня еще два пассажира – я не села, а стояла, прислонившись лбом к холодному поручню.

Да, Вовка знает. Знает что хорошо, что плохо. Он не обидит человека. Потому что знает эту боль. Боль, которая сильнее, чем та, что могут причинить мужчины…

На лето я, как обычно, вернулась в Новочеркасск. Но Вовка встретил меня словами:

– Билеты я взял. Собирайся, завтра вечером выезжаем.

Билеты – на поезд, выезжаем – в Москву.

Там нас ждет Любашка, Виталик и крохотная, но уже подросшая и окрепшая Кристинка – по сравнению, конечно же, с тем, какую Люба показывала мне по скайпу.

Дорога выдалась долгой и утомительной. Приехав в Москву на Казанский вокзал, я была совершенно дезориентирована и с трудом воспринимала обступившую меня внушительную Белокаменную. Даже не могу сказать, что была поражена столицей после привычных улочек своего маленького городка.

Виталик встретил нас, погрузил наш багаж в свою недавно купленную «Мазду». Я села на заднее сиденье и бессмысленно пялилась в окно, пока Вовка с Виталиком болтали, обмениваясь новостями после долгой разлуки.

Наш старый друг и впрямь стремительно взлетал вверх. Он устроил нас в гостинице, чтобы мы пришли в себя и отдохнули с дороги. Гостить в их квартире было немыслимо, поскольку разместиться четырем взрослым и младенцу в двухкомнатной квартире – это на грани фантастики.

Родственники пригласили нас на ужин. И дом, и подъезд, и обстановка в квартире не впечатляли: простая многоэтажка, не слишком чистый лифт, добротная, новая, но не эксклюзивная мебель. Все со вкусом, уютно, «как у людей». Главное, все свое, честно нажитое. Да и не достигла еще карьера Виталика своего пика. Загородный дом и личная охрана еще впереди, – с улыбкой думала я.

И снова мы собрались вчетвером, как раньше. Только еще Кристинка периодически шуршала в своей кроватке пеленками. Мужчины обсуждали свои мужские дела – работу, машины и фондовый рынок, мы с Любаней поболтали о моей учебе, о ее самочувствии в новом качестве, и переместились к кроватке ребенка.

Я взяла на руки крохотный и совсем легкий сверток. Кристина лишь смотрела на меня круглыми голубыми глазами и покряхтывала и гикала, когда я ее покачивала. Какая это была замечательная малышка! Мое сердце тут же окутало тепло. Я с умилением смотрела, как она крепко хватает мой палец и держит, держит, держит… Долго, не выпуская. Пока Люба убирала со стола и мыла посуду, я долго рассказывала маленькой Кристинке все, что в голову приходило, что видела за окном поезда, рассказала несколько сказок и смотрела неотрывно на ее голубые ясные глазки, торчащие из-под чепчика светлые редкие волоски и крошечный беззубый ротик, который на моих глазах учился улыбаться. Сама не зная отчего, я заплакала и тоже улыбнулась ей в ответ.

Неужели детки бывают такие маленькие? Какая же она была, когда родилась? Еще меньше? Разве это возможно?

Я смеялась сквозь слезы и делала ей козу-дерезу, а малышка все улыбалась и улыбалась, глядя на меня.

На следующий день, когда Виталик уехал на работу, прихватив с собой Вовку – для ознакомления с рабочим процессом, я на такси отправилась на встречу с Любой и Кристиной. Мы целый день гуляли по скверу, на обед зашли снова к ним домой, с трудом втащив коляску в подъезд. Как Люба сама справляется – ума не приложу. Вот только молока у Любашки не было, кормила она ребенка из бутылочки. Вернее, в этот день кормила ее я. И вообще при первой возможности я брала Кристину на руки и забавлялась с ней, после чего она крепко засыпала. День мы провели в приятных хлопотах. Люба была рада, что может переложить заботы о ребенке на меня, а сама получила возможность спокойно похлопотать по хозяйству и приготовить закуски на завтра.

На завтра – то есть на крестины.

Утром мы поехали в Церковь, где я и Вовка окрестили ребенка, а затем поехали домой к Виталику с Любой, обедать. Снова гуляли, и снова я возилась с крохой, моей крестницей.

К сожалению, в связи с Вовкиной работой мы не могли долго задерживаться в Москве, и уже на следующий день снова сели на поезд: я – под впечатлением от Кристиночки, Вовка – в предвкушении своего скорого возвращения сюда, на работу и ПМЖ.

Глава 7.