Текст книги "Любовь не терпит отлагательств (СИ)"

Благополучно перебравшись на третий курс, я стала всерьез задумываться о повышении своей ученой степени. Правда, повышать пока было нечего – для этого мне нужно было сначала «дожить» до специалиста… Но кто мне мешает хотя бы строить планы и разрабатывать стратегию? Я лишь смотрю в будущее.

Я с трудом открыла глаза и посмотрела на окно, по стеклу которого потоками струился дождь. Серый пейзаж и шелест обильного ливня так и нашептывали: «Поспи еще… Смотри, как мокро и холодно снаружи, ни к чему тебе месить лапками грязь в такой непогожий день… Универ сегодня и без тебя замечательно обойдется».

«Нет, универ без меня точно не обойдется!» – я резко отбросила одеяло и спустила на пол ступни. – «Уж Наталья Павловна – так точно!»

Я резво поскакала в ванную. Успешно приведя себя в порядок, я громко оповестила Маринку о подъеме:

– Эй, гуляка, вставай! – и взвизгнула, глянув на циферблат настенных часов. – Мы опаздываем!

Растрепанная подружка выпрыгнула из комнаты, и закипела масштабная суматоха.

Все хорошо в моей квартире, кроме необходимости каждый день сломя голову мчаться на маршрутках на лекции вместо того, чтобы поспать лишний часок в уютной постельке. Особенно в такой промозглый, противный ноябрьский дождь.

Но методист Наталья Павловна просила меня помочь с расписанием, поскольку ей требовалось его немного изменить. На то я и староста, хотя иногда чувствую себя смесью лаборанта, курьера и конферансье: я только и занимаюсь целыми днями документами по нагрузке группы, разношу однокурсникам необходимые учебные материалы и объявляю о предстоящих событиях и что для них нужно подготовить каждому из студентов. Ох, иногда мне казалось, что общественная работа меня вконец доконает, но что я за карьеристка буду, если стану складывать лапки при первых же трудностях!

Лекции и приплясывания вокруг Натальи Павловны потекли по накатанной. Но после второй пары – на большой получасовой перемене – меня одолел голод.

Мы отправились в столовую, купили нехитрые закуски и заняли круглый металлический столик.

– К вам можно присоединиться? – подошел темноволосый, совершенно «хипповый» молодой человек с подносом в руках. – Здорово, Мара.

– Падай, – благосклонно кивнула она, лениво моргая глазами, красными после бессонной ночи в клубе. – Что, негде тебе свою скелетину кинуть?

– Да битком все, сама видишь, а из знакомых только ты.

И он посмотрел на меня.

– Это Ирка, – представила нас друг другу Марина. – А этот корявенький парнишка – Глеб.

– Корявенький, – повторила я, приподняв одну бровь и намекая на то, что пояснения были бы кстати.

– Это она завидует! – заявил новый знакомый, обращаясь ко мне. – Просто ей природой не дано исполнять такие коленца на танцполе, какие я исполняю. Вот она и бесится!

Марина расхохоталась.

Их общение, испещренное колкостями, вызывало удивление.

– Глебушка, это тебе под накуркой твои конвульсии в клубе кажутся танцем. Я же смотрела со стороны. Думала, тебе ящерица за шиворот забежала!

– А ты вообще стояла, как британский стражник у ворот Букингемского дворца! – тоже весело рассмеялся Глеб. – Представляешь, – снова обратился он ко мне. – Мару вчера ваще порвало! Встала как столб, глаза квадратные!..

Они вовсю хохотали, вспоминая вчерашние последствия выкуренного «косяка». Было совершенно очевидно, что их шутки друг над другом не вызывали обид и служили лишь способом общения.

Показавшийся на первый взгляд бесцеремонным парень в дальнейшем разговоре оказался не таким уж надоедливым. Говорил он все шутками, но без злости и агрессии.

– Ну что, покурим? – Глеб хлопнул себя по коленям ладонями, когда с едой было покончено.

– Вы идите, – махнула Маринка. – Я догоню.

Я поняла, что ей надо уединиться в «гигиенической комнате» и пошагала на крыльцо корпуса в компании нового знакомого.

Дождь перестал, однако тучи все еще грозно нависали над городом, обещая продолжение излияний.

Переступая лужи, мы встали поодаль от крыльца и закурили.

– Так вы вчера неплохо погудели? – заметила я.

– Да, было малехо, – качнул он головой и досадливо добавил: – Да! Трава дрянная попалась! У шаурмиста одного взяли, у турка. Буду знать теперь, что у него дуст – дерьмо.

Тяжела жизнь студента! Я промолчала, не имея ни малейшего желания сейчас критиковать даже мысленно едва знакомого человека.

– А почему я тебя раньше не видел? – Глеб окинул меня взглядом с головы до пят, прищурившись и затягиваясь сигаретой.

– Да я такие заведения не посещаю, – честно призналась я.

– Что так?

– Учусь. Хочу не с пустыми руками универ окончить. А потом и о кандидатской подумаю.

– Да ладно! – искренне изумился парень, но без особого одобрения.

– Да-да! – улыбнулась я. – Есть в мире еще и другие интересы, кроме ночных рейдов на пивбар!

– Так ты что, уже и диссертацию готовишь?

– Нет, конечно! – рассмеялась я. – Кто ж меня допустит без диплома?

– А с нами не хочешь сегодня в клуб? – предложил Глеб.

– Не могу, работы невпроворот.

– Ну смотри. Если передумаешь – не робей, иди с нами.

– Буду иметь в виду, – подытожила я, не желая ничего ни обещать, ни отказываться напрямую. – Ты на каком курсе?

– Я на пятом, только на финансах.

– Как же вас с Маринкой судьба свела?

– На площади, на концерте. Мы всем курсом ходили… Да что там – всем универом! С ней как-то в толпе разговорились – шебутная девка оказалась, веселая, вот и подружились. С ней перебрасываться гадостями прикольно: она мне, знаешь, как сестра, которой у меня никогда не было, – он рассмеялся. – И которой никогда не хотел!

Я улыбнулась скорее из вежливости. Да, Маринка – она и впрямь не простого характера человек: с ней то весело, то невыносимо тошно от ее периодически проявляющегося желания распалить какой-нибудь конфликт. Хотя, живя в одной квартире столько времени, мы уже как-то «притерлись».

За время отсутствия Марины я выяснила, что у Глеба родители – врачи: мама известный в городе стоматолог, папа – отличный хирург. Сам Глеб, по его словам, «подрабатывал», но где – не сказал. Я и допытываться не стала. Мне-то что?

Одним словом, паренек оказался «мажором среднего разлива». Ездил на купленной недавно «четырнадцатой», деньги на которую – если верить его словам – он заработал сам, балбесничал на лекциях, а по вечерам прожигал в барах свою молодость и отцовские деньги.

Под двойным натиском Маришки и Глеба я стала все-таки ходить с ними в клуб или в бар, на футбол или на концерт какой-нибудь музыкальной группы, – но очень редко: два-три раза в месяц. Мне этого хватало, чтобы немного отдохнуть, и было недостаточно, чтобы втянуться в их образ жизни. Поэтому я общалась с Глебом только на переменах между парами, отдавая предпочтение все же учебе, а не гуляньям.

В феврале мы большущей гурьбой отправились в клуб отмечать день рождения Глеба. Первые тосты были произнесены уже на последней паре – вернее, вместо последней пары. Глеб с однокурсниками и мы с Маришкой прогуляли и пошли на скверик у фонтана опрокинуть по стаканчику вина из пластиковых стаканчиков.

Затем зашли перекусить в какую-то забегаловку. Придавив голод булкой из фаст-фуда, мы пошатались по парку, а затем шумной гурьбой двинулись в клуб, где продолжили наливаться пивом, вином, а кое-кто и водкой. Ну и, конечно, танцевали.

Хорошенько напрыгавшись в толпе потных малолеток, мы с Глебом сидели за столиком, оба изрядно подвыпившие, и разговаривали – как это часто бывало – о жизни. Мы почти всегда обсуждали какие-то серьезные темы и житейские коллизии: учеба, деньги, отношения, дружба, политика, смерть, космос, история, а также курение конопли и ее производных, порно-индустрию, официантку из вчерашнего кафе и беременность одиннадцатилетней девочки из сельской глубинки, о чем недавно сообщали в новостях… Одним словом, предметом разговора могло стать что угодно, так что скучать вместе нам никогда не приходилось.

– Вот ты, Ирка, умная баба, – в полувменяемом состоянии Глеб по-дружески хлопнул меня по плечу. – Почти как мужик… Объясни мне – ик! – почему эти мочалки не доросшие прыгают в ночном клубе, а?

Он обвел рукой толпу танцующих, состоящую, как правило, из студентов. Но сегодня процентов пятьдесят толпы состояло из школьников и школьниц.

– Тут вопрос в другом: куда смотрят их родители? – я подперла щеку рукой, поскольку шея уже была не в силах самостоятельно удерживать голову.

– Э-эх, дуры! А потом… именно такие вот и попадают в проститутки за рубеж.

– Да ну, это уже вышло из моды, – неуверенно отмахнулась я. – Сейчас такое уже, наверное, не практикуется… После всех нашумевших пропаж девушек в девяностых годах ни одна идиотка не купится на объявление о работе за границей.

– Ни фига! – пьяно протянул Глеб со знанием дела. – Девки наши как пользовались спросом у турков и арабов, так и будут пользоваться! Только сгоняй их в стадо, да лаве пожинай… А эти, глянь, сами же напрашиваются!

– Ну да. Или на изнасилование – нашими соотечественниками, как ни прискорбно признавать сей факт.

– А?

– Ну, что и наши пацаны бывают насильниками!

– А… А где их нет? – менторски пробурчал Глеб. – По пивку?

– Нет. Мне кажется, нам пора подышать свежим воздухом.

– Ну ладно. А потом по пивку?

Я засмеялась:

– И даже потанцуем!

Морозный воздух моментально пробрался под пальто и в самые опьяненные закутки мозга. На земле лежал небольшой слой чистого пушистого искристого снега.

Я сделала несколько глубоких вдохов и мгновенно почувствовала себя лучше и трезвее.

– В конце концов, они знают, на что идут, – продолжил Глеб прерванный разговор. – Правда?

– Не думаю, – возразила я. – А ты вообще с чего все это взял? Про проституцию «с младых ногтей»?

– Да так, слышал, – отмахнулся он и отвернулся, отводя взгляд.

– Может, и слышат от взрослых и из сводок новостей об опасности, – добавила я. – Но для подростка это лишь любопытство, новизна и жажда взросления.

Глеб закурил и предложил мне сигарету, но я достала свои – тонкие.

– Как им объяснишь? – пожала я плечами. – В них бушуют гормоны и дух бунтарства.

– Ну, порой это все только на руку, – раскачиваясь вперед-назад на прямых ногах, пробормотал приятель.

Я хотела спросить, что это означает, но мне в глаз попал дым, и я позабыла об этой его фразе.

– Пойдем внутрь, – сказала я, когда мы докурили, и я продрогла до костей.

– Ты иди, а я пойду посмотрю на звезды.

– В такой мороз небезопасно на звезды смотреть! – я рассмеялась. – Иди в помещение: «через окно» посмотришь!

– Да ты представляешь, сколько народу в очереди в «астрономическую комнату» приплясывает? Нет уж, я столько не выдержу!

– Ну, как хочешь, – я пошла греться в жаркий разгоряченный зал, а Глеб скрылся за углом здания клуба.

Пробираясь к нашему столику, я зацепила бедром плечо какого-то бритоголового парня.

– Извините, – походя произнесла я, не взглянув на него и продолжая свой нелегкий путь среди тесно наставленных столов.

– Эй, какая цыпочка!

Он больно ухватил меня за запястье.

– Ты чего! Отпусти! – для меня это было совершенно неожиданно.

– Потанцуем? – бритоголовый худощавый парень осклабился, обнажив серые зубы, среди которых один выделялся желтой золотой коронкой.

На лице серая щетина, да и на голове тоже; сам какой-то серый – с нездоровым цветом лица, в спортивных штанах, зимних кроссовках и кожаной куртке – хотя нет, если чуть присмотреться, сразу становится понятно, что из кожзама; – вылитый зэк.

– Ты че, понты гонишь? – набычился на меня его дружок – одетый и обритый под стать первому. – Садись, выпьешь с нами.

– Я с компанией, – попыталась я уладить это дело миром. – Меня ждут.

Но освободить свою руку мне не удалось.

– Садись! – настойчиво приказал тот, что держал меня за запястье. Я даже скривилась от ощущения его шершавых пальцев. – Не то хуже будет.

– Что вам надо?! – взвилась я.

– Не боись! – оскалился Второй. – Никто тебя не обидит.

– Падай-падай! – «заботливо» поторопил меня Первый. – По счету заплатишь и все.

– Что? По какому еще счету?!

– А сейчас официанта попросим – он предъявит, нет проблем.

– Офонарели?! – я так и не опустилась на стул, и снова попыталась вырвать руку. – С какой радости?!

– А с той, что если не заплатишь, пойдешь с нами, и радости придется доставлять нам совсем другие, – захихикал мерзкий человек, условно обозначенный мною как «Первый».

– Эй, Ир, ты что тут? – раздался спасительный знакомый голос, который в данный момент показался мне самым родным на свете!

– Глеб, помоги! Ко мне пристают! – мне не удалось скрыть свою детскую панику. – Денег требуют и угрожают!

– А-ну граблю свою убери, – зловещим тоном просвистел Глеб, широко расставив ноги и напыжившись, готовый к броску. – Не доводи до греха.

– Ой, это кто тут зевальник расчехлил? – презрительно обернулся к нему Первый, еще больнее сжав мое запястье.

Я вскрикнула от боли.

Внезапно, ничего не говоря, Глеб вмазал ему в челюсть одним точным ударом.

Первый тихо шмякнулся головой на столешницу, нокаутированный.

Почувствовав свободу, я быстро отскочила, удирая с поля боя, потому что Второй вскочил со своего места:

– Ты че!.. – и бросился на Глеба.

Я вскрикнула, за мной стали вскрикивать сидевшие вокруг посетители. Я принялась звать охрану, что в густой толпе и не менее густом гуле голосов и грохоте музыки было непростой задачей. Спустя секунд двадцать подоспели двое крупных охранников и в мгновение ока разняли мутузящих друг друга парней.

Я поспешила прояснить ситуацию, и Глеба отпустили, а мерзких гопников препроводили на выход.

Мы подошли к нашему столику, который сейчас пустовал.

– Спасибо тебе! – искренне сказала я, прижав руки к груди. – Я уж было подумала, что влипла в передрягу. Здорово ты их!.. – я радостно засмеялась. – Я даже не подозревала, что ты так дерешься.

– Да ты не дрейфь, – Глеб похлопал меня по спине. – Я всегда рядом…

В этот момент подоспели наши приятели и налетели с вопросами. Глеб, с удовольствием принимал похвалы. «Только лаврового венка ему не достает!» – подумала я весело. – «Но уж кружку пива в благодарность от меня он сегодня точно заслужил!»

Петушась, он притянул нас с Маринкой за шеи к себе, по-хозяйски положив руки нам на плечи:

– Не понтуйтесь, девочки, – обратился он к нам. – Я своих телочек в обиду не дам!

Правда, спустя три похода в клуб, его геройство слегка померкло, когда я поняла, что он просто любит подраться – в качестве развлекательной программы. Он частенько провоцировал конфликты сам, подпрыгивая от нетерпения и почесывая кулаки. Но ведь это не делает его плохим другом, верно? Зато я знаю, что за меня есть кому заступиться. Он словно стал мне вторым братом.

Март выдался теплый и солнечный, но после снежного конца зимы по асфальту струились целые горные ручьи. Мои новые полусапожки на шпильке, к счастью, не промокли, но, думается, еще пара таких походов вброд – и они совсем расклеятся.

Настроение было просто великолепное. Приход весны и свет солнца всегда на меня так действуют. Я встала во дворике у ступенек нашего факультета, намереваясь покурить перед занятиями. Тем более, перед первой парой мне нужно заскочить на кафедру – а уж оттуда потом не вырвешься.

Сделав пару тяг, я увидела подъехавшую к воротам машину Глеба. Он выбрался из нее, махнул мне рукой и вместо того, чтобы подойти, резво пошагал к молоденькой блондинке, которая вместе с подружкой шла к факультету педагогики со стороны общежитий.

Я смотрела немое кино, где Глеб присоединился к их шествию и весело заговорил с ними, больше распыляя свое мастерство пик-апа на блондинку, очень милую с виду. Она очень стеснялась и смущалась, краснела, не зная, что сказать. Она напомнила мне мое собственное поведение на первом курсе: я так же не умела общаться с парнями. Зато я занимала пост старосты и быстро научилась не только с ними говорить, но и помыкать ими.

Наконец, Казанова вернулся ко мне.

– Здорово, Ириш! – весело поздоровался он. – Ты что одна? Где Мара?

– Загрипповала, – просто ответила я, подкуривая вторую сигарету. – Кто это?

– Это? Моя девушка. Ася, – хихикнул он, как мне показалось, над именем.

– В самом деле? – я удивилась, поскольку он ни разу о ней не заговаривал прежде. – И как давно вы встречаетесь?

– С завтрашнего дня! – рассмеялся Глеб.

– Как так?

– Да так. Окручиваю пока. Она, прикинь, целка! На первом курсе учится. Воспитателем в садике хочет стать – смех! – веселился он, а мне ужасно не понравился его тон. – Вся такая чистенькая, скромненькая. Жеманничает, как монашка! Не могу дождаться, когда раскручу ее на секс.

– Это и все? – я осуждающе глянула на Глеба.

– Ну как все… Предварительно она в меня влюбится! – самодовольно ухмыльнулся приятель.

– Глеб, так нельзя. Она только жить начинает. А ты в этом году заканчиваешь университет. Ты представляешь, как ей будет тяжело? Первая любовь не должна быть отрицательным опытом!

– Да ну тебя! – недовольно отмахнулся он. – Красивая ты девчонка, Ирка, но характер у тебя уж больно крутой! Тяжелый и строгий. Все у тебя должно быть правильно и под линеечку. Никаких зиг-загов. Разве не скучно так жить?

Я вздохнула:

– Я придерживаюсь такого образа жизни, чтобы чего-то в жизни добиться. А ты типичный представитель мужского пола: захотел что-то – взял. И не задумываешься о последствиях для других людей. У тебя так никогда нормальных отношений не будет, а женщины рядом с тобой будут только страдать.

– Да кого это волнует?! Я не нагулялся еще. Мне двадцать три года, а ты мне паришь чушь о серьезных отношениях! Еще скажи, что если я ее трахну, должен буду непременно на ней жениться… – возмутился Глеб. – У меня каждый день новая телка, и ни одна еще не жаловалась на то, что нас связывал только секс!..

– Это «телки»! А девочку ты бы лучше оставил в покое.

– Да ладно, ладно! – Глеб примирительно приобнял меня за плечи. – Я скажу так: я не собираюсь ее сразу же бросать, устроит? Возможно, она мне и понравилась. Просто у меня любовь такая. Не буду ее обижать, так и быть! – прибавил он, наткнувшись на мой строгий взгляд и упершиеся в бока руки.

Мы стали подниматься по ступенькам внутрь здания.

Если начистоту, то меня не слишком устраивало. Но что мне еще оставалось? Я ему не мать, чтобы указывать, как жить. Однако… Я представила себя перепуганной первокурсницей и как бы я себя чувствовала, если бы на меня положил глаз студент пятого курса. Он казался бы мне взрослым и искушенным во всех сферах жизни мужчиной. Это для меня Глеб всего лишь парень – со своими слабостями и сомнениями. У нас-то всего два года разницы и твердый дружеский стаж.

«Пожалуй, Глеб не виноват», – сменила я гнев на милость, даже немного его пожалев. – «В конце концов, он ничем не отличается от своих одногодок, да и вообще мужчин. Авось выйдет когда-нибудь и из него что-нибудь путевое».

Вечером я села за компьютер, намереваясь скачать реферат. Нет-нет, я не упрощаю себе жизнь, сдавая готовые работы, распечатанные прямо с сайта. Я обязательно обрабатываю найденный материал, добавляю много своего и исследую любой вопрос филологии. Но интернет избавил меня от необходимости торчать в библиотеке, – разве не приятно?

Из соседней комнаты доносился Маришкин кашель. Я принесла ей чай, мед, малиновое и смородиновое варенье и таблетки.

– Горло кусучим шарфом повязывать будем? – улыбнулась я.

– Нет уж. А ты решила мне стать родной матерью?

– Нет, к этому я еще не готова. Ты что, целый день телевизор смотришь? – кивком головы я указала на небольшую плазму на стене, мерцавшую сценой какой-то мелодрамы.

– Ну да. А что еще делать больному человеку?

– Давай-ка я лучше молока тебе разогрею, и ты спать ляжешь. А то ты еще долго будешь так выздоравливать.

– Ладно, фильм досмотрю, и буду спать. Только лучше сделай глинтвейн, чем молоко.

Я пожала плечами:

– Без проблем. А пока ешь мед.

Я отнесла грязную тарелку от яичницы на кухню и услышала сигнал вызова по скайпу.

Я села за компьютер и увидела веселое личико Любаши.

В Москве она живет уже почти два года, но связи мы не теряем: общаемся через интернет не реже раза в неделю.

– Как дела? – заверещала она.

– Да ничего, не жалуюсь, – ответила я. Как-то само по себе получается, что она всегда вызывает у меня улыбку. – Учеба в разгаре. Как раз реферат готовлю – в понедельник надо сдать. А по вечерам над учебниками чахну.

– С ума сойти! – засмеялась Любонька. – Я так рада, что уже не учусь – я терпеть не могла ни школу, ни училище.

– Каждому свое, – сказала я, откусывая кусок бутерброда. – Я к поглощению больших объемов информации привычна. Мне не в напряг. Как Москва?

– Стоит, куда ж она денется? – засмеялась Люба. – А вот Виталик получил повышение!

– Вот здорово! – обрадовалась я.

– Он теперь главный менеджер, представляешь?

– Молодец! – искренне восклицала я. – Путь к директору компьютерной фирмы долог и тернист.

– И не говори! – махнула Любашка рукой. – На износ работает. То сверхурочные, то еще что…

– Ничего, прорвется. Я его за это уважаю. В конце концов, для семьи старается!

– И то верно, – улыбнулась сестра и погладила себя по объемистому животу. – На пеленки нам папка зарабатывает.

– Как беременность? Дочка еще не собирается выскакивать на свет Божий? Долго нам еще ее ждать?

– Ох, правда, – вздохнула Люба, садясь поудобнее. – Сил уже никаких нет. Ноги отекают – еле хожу. И спать не могу.

– Почему? – не поняла я.

– То в туалет бегаю, то ребенок пинается. На правый бок лягу – толкается, на левый перевернусь – лягается, на спине устроюсь – на мочевой давит. Поясницу ломит – хоть кричи! А Виталика никогда рядом нет. Знаешь, как обидно? Хоть и понимаю, что работает ради меня и будущего ребенка, да еще роды дорогие впереди, а все равно хочется, чтоб рядом был.

– Ну-ну! Виталик хороший муж, Любаш! Потерпи. Ему надо карьеру строить. Тем более на новом месте. Думаешь, ему легко себе имя нарабатывать?

– Ой, с тобой и не поспоришь! Правду говоришь. А по выходным он, конечно, со мной. Но мне и этого мало.

– Не забывай про гормоны. У тебя такой всплеск, что, конечно, тебе хочется повышенной заботы о себе.

– Угу. И поговорить не кем. Только собака!

Люба имела в виду полугодовалого щенка лабрадора – ласкового и резвого, которого ей подарил Виталик.

– Вообще-то, у нас проблем никаких нет, ты не подумай, – заверила Любаня. – Просто он весь такой занятой, а я вынуждена страдать здесь в одиночку на сносях.

– Когда тебе рожать-то? – поинтересовалась я.

– В мае, в первой половине. Но точнее скажут на последнем УЗИ. Как сделаю – сообщу.

– Хорошо. Ты крепись. Я понимаю, подружек нет и завести их негде – дома сидишь, но все еще впереди. Или в роддоме с кем-то познакомишься, или с коляской будешь гулять…

– Да, конечно! И я не переживаю слишком. Тем более мы с соседкой частенько на чаепитие друг к другу бегаем. Я уж и не знаю, чего мне не хватает.

– Коня в шоколаде? – ухмыльнулась я.

– Его родимого, – кивнула Любаня, повеселев. – Ты-то сама как? Не завела себе кавалера?

– Нет, – отмахнулась я от этой мысли, словно от назойливой мухи. – Нет необходимости. Я хочу поработать плодотворно, а уж потом отношения заводить. Я не хочу мимолетных увлечений. Хочу влюбиться раз – и навсегда! Чтоб человек был достойный, а это можно определить только глядя с высоты прожитых лет.

– Согласна. Но не ждать же теперь до сорока!

– Не до сорока, конечно. Но… Что я могу сказать? Не влюбилась еще! Вот если завтра в маршрутке встречу такого, от которого голову потеряю, совсем другую песню запою, – хихикнула я. – И буду утверждать совсем обратное: что я уже готова к серьезным отношениям, и вот она – любовь! Пришла.

Люба рассмеялась.

– Ты самокритична. И переменчива, как и подобает настоящей женщине. Сейчас думаешь одно, но в связи с какими-то событиями готова пересмотреть свое мнение. Ты как вода: обтекаешь и подстраиваешься под ситуацию.

– Это мне в себе и не нравится. Надо учиться не отступать от своего. Быть тверже, а не торопиться идти на компромиссы с самой собой и с другими.

– Нелегко тебе будет найти такого мужика, который это будет понимать и помогать тебе в этом стремлении.

– Еще бы! – фыркнула я. – Такой мужик – утопический образ…

– …потому что они все как один стараются тебя переделать под себя, – закивав, закончила за меня Любаня. – Честное слово, сколько слушаю разговоров замужних женщин, все твердят одно и то же: в отношениях между мужчиной и женщиной, как на войне – либо ты его, либо он тебя!

Мы засмеялись.

– Вот и я, наслушавшись, не тороплюсь с этим, – подытожила я.

Люба оглянулась куда-то позади себя.

– А вот и мой любимый вернулся. Пойду кормить его ужином.

– Ступай, – закивала я. – Выполняй свой женский долг. Передавай привет свояку.

Мы попрощались, и я вернулась к своему прежнему занятию.

Закончив работу над рефератом, я потянулась и посмотрела на часы. Поздновато, но, думаю, Вовка еще не спит. Я набрала номер, вспоминая, когда мы разговаривали прошлый раз. Ну да, точно. Две недели назад.

С ним общение складывалось совершенно иначе, нежели с Любой. Говорили мы обычно коротко и по делу, обменивались новостями, выясняя, прежде всего, все ли в порядке. На отвлеченные и личные темы мы беседовали редко, хотя, на самом деле, оба питали друг к другу нежные и теплые родственные чувства.

Сейчас Вовке уже двадцать шесть лет. Он работает в компьютерном салоне системным администратором. Таланты у него в сфере компьютерных технологий недюжинные, но в маленьком городе не так уж много перспектив.

Серьезных отношений он тоже не заводил. Не знаю, почему. Возможно, так же как и я, боялся привязываться к кому-либо, а затем разочаровываться. И, скорее всего, виной тому опять–таки наша мать. Хорошая женщина, нечего сказать. Поломала психику и веру в нормальные человеческие отношения, в людей вообще, обоим своим детям, и с чистой совестью смылась в другую страну. Не знаю, в этом ли причина Вовкиного промедления, мы ведь всегда избегали тем о нашем детстве, но факт остается фактом: он по-прежнему не торопится жениться, довольствуясь мимолетными связями. Винить его в ветрености я не могла, поскольку знаю его добрый характер, серьезность и осуждение подобных вещей.