Текст книги "Найди меня, мама (СИ)"

Автор книги: Светлана Титова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Глава 41

Дарья

Автомобиль остановился, и я открыла глаза. Оказывается, пока ехали, я задремала. Сказалась бессонная ночь накануне. Часа отдыха хватило, чтобы свинцовая тяжесть в висках прошла и жизнь показалась сносной.

Мы въехали на территорию поселка. На КПП немного задержались – у Риттеля дотошно проверяли наши пропуска. Я не смотрела по сторонам, раздумывая о том, что зря не заехала на городскую квартиру за своей одеждой. Но может быть я не задержусь в новом доме Шалого, то и жалеть нечего.

Поражала тишина, нарушаемая непрекращающейся работой автомобильных дворников. Снег валил и валил не переставая. Я поежилась в осеннем пальто, представляя, как буду пробираться по сугробам в легких кроссовках.

– Сергей Алексеевич звонил, но не стал тревожить, узнав, что вы заснули прямо в машине, – сообщил адвокат, снова неприятно блеснув стеклами.

Странно, солнца не было, но неяркий блеск стекол жутко раздражал. Или не он, а сам Лев Маркович, при взгляде на меня растягивающий губы в неприятной усмешке.

– Извините, – я поправила волосы. – Ночь выдалась бессонная.

Мы покатили по недавно расчищенной улице, где по обеим сторонам засыпанные снегом дремали роскошные особняки.

– Трудно вам пришлось, – кивнул Лев Маркович, подпустив в голос фальшивого сочувствия. – Сожалею. Женщине лучше не проходить через такое.

– Лучше не проходить, – эхом повторила я. – По обвинению в наспех состряпанному делу, мне еще на допросе стало ясно, что через меня давят на шефа. Я пешка, а значит, захотят – уберут не задумываясь. СИЗО почти идеальное место. Всегда можно списать смерть на спонтанную агрессию сокамерников. И расследовать не станут. Правду сказать, было страшновато.

Мы катили по одному из самых престижных поселений страны. Мужчина в дорогой одежде, роскошный автомобиль настраивали на другой лад. Разговоры и мысли о тюрьме казались неуместными и странными. Я уже и сама не верила, что провела ночь в КПЗ, глядя на роскошные «замки» высящиеся по сторонам.

– Может, стоит подумать о себе, сыне и уволиться, пока не случилось настоящей трагедии, – вдруг произнес он.

Я удивленно уставилась на Льва Марковича, не понимая, то ли он сочувствует мне, то ли предупреждает о чем-то, то ли пугает.

– О чем вы, Лев Маркович?

Машина свернула несколько раз и остановилась у засыпанных ступенек, ведущих к коттеджу, прячущемуся за заснеженной изгородью из красиво обрезанного кустарника. Адвокат с шумом выдохнул, откинулся на спинку сидения. На пару секунд повисло молчание. Он продолжил, сдерживая себя, стараясь говорить ровно. Видно, что тема его очень взволновала.

– Против Шалых ведется грязная игра. Методы чем дальше, тем бесчеловечнее. Вы уже стали разменной пешкой в чужой игре, – он заглушил мотор, снял очки и строго посмотрел на меня. – Для Шалых компания всегда будет на первом месте. Вами пожертвуют, если не будет выбора. Вы же понимаете, о чем я?

– Понимаю, – кивнула я, чувствуя, как внутри поднимается раздражение. Вроде бы Риттель пытался меня предупредить, прямо говоря об опасности. Но оставалось неприязненное ощущение, что он не искренен, и преследует свои интересы. – Спасибо, Лев Маркович, за предупреждение.

– Не за что, Дарья Александровна. Пока не за что, – он надел очки снова и кивнул мне. – Вы все-таки подумайте над моими словами. То, что случилось – это еще не самое страшное из того, что может случиться. Стены даже самого элитного жилья не смогут защитить. Не прощаюсь, Дарья. Еще загляну вечером к Сергею Алексеевичу.

Я вышла, проводила взглядом тут же тронувшийся с места автомобиль, пока он не скрылся за поворотом. Поднялась по ступеням и замерла, не зная, что делать дальше. Вокруг белое безмолвие. Никто ко мне не спешил. Похоже, меня не ждали.

От нечего делать разглядывала новое приобретение Сергея Шалого. Минуя пост охраны, я остановилась на минуту, оглядывая «домик», что прикупил себе Шалый. Навскидку тысячи две квадратных метров, не меньше. О стоимости страшно подумать. Снег не чистили с ночи, и я любовалась настоящей сказкой. Новый дом шефа – комплекс из нескольких двухэтажных домов темного кирпича, объединенных застекленными переходами, составляющих единый архитектурный ансамбль. Архитектор постарался – здание идеально вписывалось в ландшафт. Перед домом устроили фонтан, сейчас похожий на снежную горку. На территории вокруг теснились зеленые и голубые ели, засыпанные снегом.

Охрана так и не появилась. Подъездные дорожки засыпало снегом, но никто не торопился их чистить. Пристально взглянув на пустые, огромные окна, мне показалось, что дом нежилой. На секунду в мыслях мелькнул страх. Показавшийся мне немного странным адвокат, в лучших традициях триллеров предупредивший об опасности, завез меня в очередную ловушку? Обругала себя за трусость. В роскошном коттедже ни намека не было на опасность. После жизненных перипетий и коллизий нервы совсем расшатались, и я переживала из-за любой малости. Незнакомое теперь внушало опасность.

Сейчас, обогнув заснеженный фонтан, стоя перед ступенями крыльца, чувствовала себя Золушкой, приехавшей впервые на бал. С той разницей, что Золушка приоделась, щеголяя в роскошном платье, а я была похожа на прислугу, пришедшую наниматься в дом. В общем-то, прислугой я и была, а потому тряхнула волосами и смело пошла вперед. Темное стекло декора входной двери отразило блондинку, запорошенную снегом и настороженно поглядывающую по сторонам. Сжала пальцы руки в кулачек, подышала, пытаясь отогреть, перед тем, как взяться за ручку.

– Дарья Александровна, как ваше ничего? – я не успела коснуться двери, как рядом чертиком из табакерки появился Роман.

Вздрогнула, одернула руку от бронзовой ручки и отступила от двери на шаг назад.

– Рад встречи, – Роман бегло оглядел меня. – Выглядите потрясающе… С учетом всего с вами произошедшего.

– Роман Алексеевич, день добрый, – решила поддержать его официальный тон и «выканье», – взаимно. Сами вышли меня встретить… Как приятно.

– Да, вот вышел, – смахнул с плеча кожаной куртки пару снежинок. – Как чувствуете себя? Похоже, ничто вас в жизни не сможет вышибить из седла, – то ли он похвалил, то ли насмехался. – Впечатлен.

Я отметила странный вид Шалого: черные кожаные брюки, высокие сапоги с пряжкой и кожаная теплая куртка. Выбор одежды для него был, по меньшей мере, неожиданным. Но скидывал ему лет десять точно.

И куда он собрался в таком виде? Или эта краса вся для меня?

– Спасибо. Вашими стараниями, – не могла не подпустить яду.

– Вас ведь Риттель привез, – он вопрошающе уставился на меня.

Роман не обратил внимания на мой тон. Он язвил и шутил, но заметно было, что беспокоился о чем-то. Очень беспокоился. Одновременно говорил и думал.

– Да, Лев Маркович был любезен, – кивнула я, снова отогревая озябшие кулачки дыханием. – Вы чего это! Пустите!

Роман перехватил обе мои ладони горячими пальцами и засунул себе в боковые карманы. Его пальцы нежно потирали мои, разминая окоченение. Если бы не мое крайнее удивление его бесцеремонностью, застонала бы он счастья. В его ладонях пальцы начали отогреваться. Я терпела и ждала продолжения, понимая, что просто так он бы меня не остановил. Роман резко высвободил руки, прихватил меня за плечи и передвинул, пряча под козырек входа, спасая от снегопада.

– Нам нужно поговорить. Лучше здесь, на улице. Дома ушей много, – пояснил свое странное поведение Шалый. – Я не задержу надолго. Замерзнуть окончательно не успеешь.

– Хорошо. Говорите, – я с тоской глянула на недосягаемую теперь ручку двери.

Планы согреться, помыться и съесть горячего летели крахом.

– О чем с вами говорил Риттель? – он сразу же приступил к допросу. – Может было что-то странное? Или он задавал какие-нибудь вопросы… нетипичные? Вспомните, Даша, это важно.

– Он предупредил меня о грозящей опасности и посоветовал держаться от компании и вас подальше, – припомнила слова адвоката.

– И все? – он недоверчиво сощурился.

Можно подумать, этого мало. Мне более чем достаточно.

– Намекнул, что похищение и сфабрикованное дело – это только начало. Дальше будет хуже.

– Понятно, – задумчиво проговорил Роман, делая какие-то свои выводы. – Он звонил кому-нибудь при вас? Может, ему звонили?

– Да, ему звонил Сергей Алексеевич… несколько раз, – припомнила я. – Я заснула на обратном пути. Могла не услышать.

– Зачем к вам утром приезжал мой Максим? – резко поменял тему разговора Роман, словно пытался сбить меня с толку.

«Мой Максим»– мысленно поправила его, чувствуя, как при мысли о моем мальчике потеплело в груди. Отпираться и темнить, больше не было смысла. Лучше сразу признаться, что я знаю маленькую тайну Шалых.

– Максим признался мне, рассказал правду, – снова бросила тоскливый взгляд на дверь и уставилась на заснеженный газон с фонтаном и елями перед домом.

За дверьми, сколько не прислушивалась, царила тишина. Ни Денис, ни мальчики не встречали меня. Ладно, мальчишки, но Денис…!

– В чем признался? – Шалый вздернул удивленно две брови, слегка подавшись ко мне.

Полы куртки распахнулись, в нос ударил неприятный, резковатый аромат туалетной воды. Быстро выдернула руки из его карманов и отступила назад, пытаясь сохранить первоначальную дистанцию. Чувствовала себя, как на допросе. Вопрос – ответ. Но лучше сказать как есть, Роман не отстанет, пока не получит ответы на вопросы.

– Его мать перед смертью призналась, что он приемный и рассказала обо мне, уверяя, что я буду его искать и приду сама, – я перестала дышать, глядя на Шалого, боялась пропустить смену эмоций на лице.

Пару мгновений он осмысливал сказанное, хмыкнул и уставился на меня насмешливым взглядом. Смотрел долго, точно выжидал чего-то. По красивому лицу мужчины пробежала легкая тень.

– Ты ведь рада, что это он? Так? – легко перешел на «ты».

– Рада, – не стала отпираться, поняв, что он о моем сыне Максиме. – Очень рада… очень…

– Ну, еще бы… Умненький, послушный. Мечта всех мамочек вроде тебя, – Шалый продолжал насмешливо улыбаться. – Поверила пацану? Даша, Даша… – он снова покачал головой. У меня оборвалось сердце. Роман, единственный, кто знал о подмене, не подтвердил слова Максима. Я уже сама не знала, чему верить. По большому счету, мне уже было все равно, так я устала догадываться и вычислять. – Ладно, я обещал тебе признание, – Роман посмотрел на меня так, точно я признание у него выклянчила, доставая нытьем не один день. – Будет тебе признание… У моей Юли выявили онкологию. Она прошла успешный курс химии, но… В общем, все дело в Максимке. Он рос слабым и болезненным. Перенес операцию, только родился, – он тяжко выдохнул. – У обоих мальчишек начались проблемы еще в роддоме. У Вадьки легкие раскрылись не полностью, задыхался, но обошлось. У Максима проблемы сердцем. Моя Юля боялась, что болезнь заберет ее раньше времени, пожалела его, потому так ему сказала. Хотела, чтобы он меньше переживал. Берегла его сердце, – он уставился на запорошенный белым газон. – Она вообще всех берегла, даже сестру Беллу. Все ей прощала. Даже то, что нельзя. Потом уже призналась, что не сама упала с лестницы, а Белла помогла. Хорошо не высоко было, – он потер подбородок и прикрыл глаза, точно винил себя в мягкосердечии бывшей жены. – Уверен, в аварии, где Юлька погибла, не обошлось без Беллы. В тот день Юля с сестрой собирались покататься на лошадях. Мы с Сергеем не должны были ехать вообще, но загорелись идеей. В последний момент, Белла отказалась. Я помню ее странный взгляд на Сергея. Она еще что-то сказала ему, пытаясь задержать…

– Она призналась мне, что убила Юлиного новорожденного мальчика, – не выдержала я.

Замерла, понимая, что сейчас он скажет правду. И ждала, чувствуя, как испуганно трепещет сердце, его ответа. Мороз пробирался под полы легкого пальто, но я не чувствовала, как коченели ноги и тело, вся превратившись в ожидание. Вокруг стояла оглушающая тишина, звеневшая в голове одной до предела напряженной струной.

– Не смогли доказать, что это сделала она, – Роман скривился и потер лицо. Признания давались ему с трудом. – Сердце матери не выдержало бы такой «новости». Юлька едва очнулась, все время спрашивала о ребенке. В этот день в роддоме остался я, Сереги не было. И хорошо, что не было. Врач предложил… взять твоего больного, – слова Романа точно ударили в грудь. Я пошатнулась, но ухватилась рукой за стену, останавливая падение. Он, не замечая ничего, продолжал:– Рассказал, про мать-одиночку, студентку, у которой нет денег и возможности растить двоих. И поменял детей он только, чтобы спасти твоего мальчишку… – он помолчал, все так же пялясь в жемчужно-серое небо, щедро одаривающее землю снегом, – случись такое, я сделал бы это снова. Я ни о чем не жалею.

Сглотнула сухим горлом, пытаясь осмыслить все, что только что он рассказал мне. Судьба тысячью нитями, что крепче стальных канатов, связывала меня с этими людьми, с этой семьей, частью которой я уже стала незаметно для себя. Радостная обреченность – вот, что я сейчас чувствовала.

– Ты хороший брат, но ты чудовище, – только и могла выдавить из себя я.

– Может быть, – пожал плечами Шалый. Он обернулся ко мне, перехватил ладони и погрел дыханием. Зеленые глаза блеснули насмешкой. – Ты здесь не просто гость. Это и твой дом тоже, Даша. Я желаю вам с Серегой счастья. Он заслуживает такой жены как ты и… – в глазах блеснула насмешка, – дочки.

Легко сбежав с крыльца, Роман, не оглядываясь, уверенно направился в сторону гаража. Я смотрела вслед мужчине, пятнадцать лет назад походя разрушившему мою жизнь… а сейчас, кажется, отстроившему ее обратно.

Глава 42

Сергей

О деле не думается. Вернее думается, но с трудом. Я вчитываюсь в строчки, кричащие о крысах, не так давно промышляющих в моей компании, а перед глазами картинка Даши, гуляющей, знакомящейся со своим новым домом… нашим домом.

Для себя я все давно решил. Именно Даша родит мне наследника. Осталось убедить в этом ее. С ревностью к Заварзину я, конечно, перегнул. Это уже никак не исправишь. Но зато теперь она знает меня всякого. Сюрпризов больше не будет. Если любит после всего мною наделанного, то точно любит. Надеюсь, что ее любовь мне не почудилась. Обижена на меня, конечно, но настоящее чувство сильнее. Я-то постараюсь загладить вину, и для этого мне нужны авторитетные в глазах Даши помощники. Совсем скоро они прибудут, если не уже на месте, и начнут агитацию за мою со всех сторон очень симпатичную кандидатуру.

Я отложил отчет службы внутренней безопасности. Минуту смотрел в окно, где за стеной снега едва различалась панорама делового центра столицы. С трудом отогнал мысли о любимой женщине. Новости неутешительные, но теперь хотя бы ясно, кто из моих сотрудников крыса. Петра Борисыча мы с Романом подозревали давно. Еще до поездки в Бельгию. Все наши договора идут через юридический, потому-то с него служба безопасности глаз не сводит. С недавнего времени Борисыч возглавляет этот отдел, вот и попал под прицел. Я все не мог понять, чем они его зацепили, заставили работать на себя. Когда только сегодня получил от него новость. Сюрприз удался. Что он себе думал, когда скрывал эту информацию? Решил, что служба безопасности никогда не узнает о нем такое?

Я решительно толкнул дверь, игнорируя вскочившую молоденькую секретаршу. Узнав во мне начальство, она придушенно пискнула и застыла соляным столбом. Ну как же. Гора явилась к Магомету. Таких ситуаций одна на миллион. Ей повезло узреть при жизни такое чудо. Обычно замы сами приходят ко мне, но это особый случай. Я язвлю, конечно. Все потому, что служба безопасности нарыла очень интересную информацию на моего юриста.

– У себя? – я кивнул на прикрытую дверь.

Глядя на меня неестественно огромными глазами из-за очков, девушка испуганно кивнула.

Не предупреждая о визите, я сразу же вошел. Петр Борисович раздумывал над бумагами, покручивая золотой «паркер» в пальцах. Приглядевшись, я заметил нездоровую бледность, рыхлость кожи, синяки под глазами, подтверждающими информацию, нарытую СБ в одной из частных клиник. Пару секунд ждал, пока хозяин кабинета обратит на меня внимание. Не услышав привычного голоска секретарши, нахмурив редкие брови, он поднял взгляд, строго взглянув поверх очков.

– Сергей Алексеевич, случилось что?

Крыса-юрист не выказал ни малейшего испуга или понимания, что я явился по его душу. Так уверен в себе, в своем незыблемом положении. Его начальник, не знаю, за какие заслуги и благие дела, прикрывает от гнева начальства, еще и замом своим сделал. С Гордеевым я еще разберусь.

– Случилось, Петр Борисович, случилось, – не дожидаясь приглашения сел в кресло и огляделся по сторонам.

А ничего себе устроился Борисыч. Светлый, просторный кабинет не намного меньше моего. Креслице кожаное очень удобное, не хуже моего.

Я ревниво оббежал глазами кабинет, фиксируя мелочи. Дорогие, стильные вещички на рабочем столе. Бутылку хорошего, коллекционного коньяка, стоящую на низком столике в соседней комнате для отдыха. На стоянке его поджидал дорогой автомобиль с личным шофером. А домик он прикупил себе рядом со мной в Жуковке.

Что же тебе не хватало, Борисыч, что ты шакалам продался?

– Я слушаю, Сергей Алексеевич, что-то по моему отделу? – так же невозмутимо смотрел на меня жирный крысюк, через квадратные очечки.

Мне жуть как захотелось с одного удара впечатать эти дорогие очечки в его отечную рожу. Аж рука зачесалась. Усилием воли сдержался, и продолжил спокойно, поздравив себя с железной выдержкой.

– Бельгийцы решили отказаться от работы с нами. Не выдвигают своих условий, объяснения какие-то туманные, – я смотрел ему в глаза, вспоминая, сколько лет мы знакомы.

Ждал, наблюдал, чувствуя себя паршивее некуда. Не люблю выводить людей на чистую воду, когда еще пять минут назад учтиво улыбающийся человек, начинает вести себя как последнее гов…

Борисыч еще секунду сохраняет невозмутимость, но быстро сопоставив факты с моим неожиданным появлением, меняется в лице. Досаду и злость сменяет равнодушие. Это и удивляет и настораживает. Резкий негатив был бы уместен и понятен, никому не нравится быть раскрытым, когда, казалось, все на мази, но его равнодушие заставляет задуматься. Единственное, что выдает его нервозность – «паркер», который он крутит в пальцах с возрастающей скоростью.

– Подозреваете меня, – не спрашивает Борисыч, отодвигая бумажные листы в сторону.

– Других вариантов нет. Может, объяснишь, что не так, – я ждал, что он признается сам, выдаст заказчика, и на том закончим. – Признайся, облегчи свою участь. Кто они, и чего хотят?

Ручка выскальзывает из пальцев и летит на стол. В тишине кабинета звук падения неестественно громкий. Я молчу, жду ответов, глядя в сторону. Покрывшееся бисеринками пота лицо напротив вызывает брезгливость до отвращения. Но без ответов я отсюда не уйду.

– Давно меня раскололи? – наконец подает голос юрист.

– Еще до Бельгии, – откинувшись на спинку, сложив руки на груди, жду его откровений.

Своих крыс мы выловим, но мне до жути интересно, какая мразь грязно работает против нас.

– Спрашиваешь кто… – он снимает очки и протирает платком влажное от пота лицо. Прячет мятый батист обратно в карман и крутит в пальцах тонкую золотую оправу, точно не зная, куда ее деть. Маленькие, глубоко посаженные, глазки с короткими белесыми ресницами кажутся беспомощными. – Мне не представлялись, конечно, но намекнули на старый проект в Дубае. Помнишь его?

– Все-таки «Эмпайр», – я подаюсь вперед, расцепляю руки, качаю головой, вспоминая не совсем честную игру против компании-застройщика. – Обид не прощают. Мог бы сам догадаться, что последствия еще аукнутся. Чего они хотят?

– Как обычно. Вывести нас из игры. Создать имидж ненадежных партнеров и компании, находящейся в шаге от банкротства, скрывающей свое положение, – Петр Борисыч шумно выдыхает, глядя перед собой на столешницу невидящим взглядом.

Без очков его глаза выглядят беззащитно. Он сам какой-то непривычный без обычной своей барской вальяжности и самоуверенности. Я медленно покачиваюсь в кресле, разглядывая немолодого, плохо выглядящего мужчину, не проявляющего ни малейшего раздражения из-за сложившейся ситуации. Точно результат его шпионской деятельности его не особо-то волнует. Если мы выкрутимся, он не очень расстроится. Это обстоятельство озадачивает.

– Какие у них следующие ходы? Кто еще кроме тебя замешан?

– Кто пытался подписать компанию на недавний проект застройки в Найроби. Заведомо проигрышный. Да что там, даже Ритталь дышит ядом. Выпады против Дарьи Пименовой его рук дело. Он же любовник вашей… – Борисыч резко замолкает, понимая, что сболтнул лишнее. Но я заканчиваю его фразу, угадав, что сказано о моей бывшей. Он трет ладонями бледное лицо. Признания в предательстве даются с трудом. – Следующий ход такой… Против компании «Интерстройинвест» будет выдвинуто практически аналогичное обвинение в использовании некачественных стройматериалов по сданному недавно проекту в ЮАР.

Нет, только не это! Быть не может! Там же контроль был жесткий. Я сам несколько раз летал с проверкой… Мля-а-а…

– Мрази, мать вашу! – не выдерживаю я. – Это скандал, грозящий потерей деловой репутации! – я сжал с силой кулаки, лежащих на подлокотнике рук.

– На то и расчет, – голос Петра дрогнул. – Эти шейхи-арабы не прощают, вы же в курсе.

– Чем они тебя соблазнили?

– Ничем меня не соблазняли. Пригрозили только… – непонятно выразился Борисыч.

Пригрозили компроматом? Каким? Что сейчас еще сойдет за катастрофу? Люди привыкли ко всему. Если только Борисыч каннибал… или что-то в этом духе.

– Что тебя напугало? Фотки из сауны с бабами? Боишься засветить свой голый зад? – я невесело усмехнулся, не представляя, чем можно взять этого человека.

Он вмиг закаменел телом. Ловлю на себя его быстрый взгляд.

– У меня ВИЧ. Мне пригрозили, если не буду сотрудничать, об этом узнают все, – глухим, точно треснутый хрусталь, голосом произнес Борисыч.

Тихо матерюсь про себя. Такого поворота я точно не ожидал. От кого угодно, но точно не от солидного Петра Борисовича. Служба безопасности сообщила о его посещении подпольного борделя для извращенцев, но такое… Плохо СБ работает. Надо Романа ткнуть носом. Дотаскался наш Борисыч по разным непроверенным бабам. Скорее всего, это была подстава. Подсунули ему черти кого, чтобы заразить и держать на крючке. Но как можно быть таким лохом!

– Ты же под крылышком моего зама. Чего же он тебя не прикрыл? – вспоминаю не по-мужски смазливое лицо своего зама по перспективному развитию Гордеева, у которого благодаря дяде в правительстве очень большие связи. Именно потому я пока не могу и волоска тронуть на его прилизанной модной и пустой головке.

Петр Борисович мнется, смотрит в сторону. Резко встает и уходит в соседнюю комнатку. Слежу за ним взглядом, жду развязки. Предчувствия самые паршивые. Он возвращается с бутылкой коньяка и бокалом. Наливает и пьет как воду, мне не предлагает.

– Он меня заразил, – окончательно добивает меня мой юрист.

– Мать же вашу туда… – я непечатно и крайне грязно матерюсь, уже не сдерживаясь, хотя знаю, что ведется запись. – Вы охренели что ли! Вам сколько лет?! Итит твою налево!

В голове точно гранату взорвали. Все мозги в клочья. Такие известия еще пережить надо. Дальше с Борисычем будет разбираться Роман. Его юрисдикция. Запись нашего разговора ведется скрытыми камерами. Мне же хватило на сегодня откровений. Я не болен ВИЧ, не сплю с начальником, но напиться мне хочется так же как моему теперь уже бывшему юристу.

Резко срываюсь и вылетаю из кабинета. Меня снова встречают перепуганные глаза секретарши. Громко хлопаю дверью и спешно набираю Романа, стараясь сдерживаться. Он отвечает не сразу.

– Ты где?

– Уже выехал. Как прошло?

– Сам послушаешь, а я домой… на квартиру, то есть, – почти бегу по коридору, не обращая внимания на уступающих дорогу, здоровающихся сотрудников. – Закончишь, можешь присоединяться.

– Ладно, буду… – он отключается, и я прячу девайс в карман.

В голове мелькает образ Даши. Разговор с ней откладывается. Придется ограничиться цветами и конфетами. Но может оно и к лучшему. Пусть сначала поговорит с гостем, которого для нее специально доставили в мой дом в Барвихе.