Текст книги "Найди меня, мама (СИ)"
Автор книги: Светлана Титова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Глава 37
Сергей
Чувство вины, сомнения грызли всю дорогу, пока я шел на выход из больницы. Я всегда принимал решения и не сомневался. А тут… сомневаюсь. Из головы не выходил Дашин растерянный вид и голос. Такое не сыграть специально. Она точно не ожидала обвинений. Была уверенна, что все сойдет с рук или не виновата. Как я хочу, чтобы все было именно так. Но факты упрямая вещь.
Охрана вежливо распахивает передо мной двери. Торопливо шагаю по дорожке к выходу с больничной территории. Точно пытаюсь сбежать. С неба срываются редкие снежинки. Пальто нараспашку. Но холодно не от вечернего морозца. Душа застыла от тяжелых мыслей о любимой женщине.
Мой автомобиль подогнали к самым воротам. На выходе меня догоняет Роман. Он успел переодеться и сбежать из больницы. Брат молча садится на пассажирское сидение. Благодарен ему за молчание. Мне нужно успокоиться. Все хорошо продумать и решить, что делать дальше. Как же не хочется верить фактам, лежащим в папке здесь же на заднем сидении автомобиля. Как хочется выкинуть все из головы, забыть и продолжать верить своей любимой женщине.
– Дашу сейчас оформляют в СИЗО. Ты считаешь, что ей там место? – Роман нарушает молчание, прерывая мои мысли.
– Будет ближе к своему Заварзину, – огрызнулся я.
Упоминание ее бывшего подняло улегшуюся было ярость, смывшую горечь сожалений. Я крепче сжал руль и вдавил ногу в педаль газа, прибавляя в скорости. Авто послушно рвануло вперед, легко обходя устало плетущиеся автомобили. Меньше всего мне сейчас хотелось поднимать тему Дашиного бывшего. Кулаки сжимались, и не находилось ни одного цензурного слова при мысли о нем. Бросил на брата предупреждающий взгляд.
– Да ладно, брат! Ты ее ревнуешь! – Роман изумленно цыкнул и покачал головой.
Cо мной что-то не так? Или Даша того не стоит? Даша стоит и большего… стоила…
– Чему удивляешься? Я что, не такой же человек как вы все?
В слабостях признаваться трудно. Это Даше я бы ни за что не признался, что ревную. Но брат – это брат. Мы с ним ничего не скрываем друг от друга. Это всегда выручало. Когда у одного слетала крыша, второй трезво мыслил и не давал наделать глупостей. Роман решил, что на этот раз его очередь быть рассудительным. Пусть старается, для разнообразия.
– Дело не в этом. Крышу женщины нам рвут капитально – это факт. Но ты сам себя слышишь? Ты мог ревновать к тому же Борисычу… Не знаю… ко мне, но к этому… – он не закончил, решив не материться.
Упоминание ее бывшего разбудило новый приступ ревности. Я-то всегда считал себя не ревнивым. Теперь все сошлось, встало на свои места, и стало ясно, почему Даша к себе никого не подпускала. И меня тоже не особо желала. Я не давил, не принуждал, но и она не горела желанием. Горела она к другому – бывшему. Брату смешно это слышать. Забыл, видно, что любовь зла…
– Это для тебя и меня он этот, а для нее… – я тоже не стал озвучивать то, из-за чего последние несколько часов сходил с ума.
Вникал в подробности дела, заведенного в прокуратуре. Внимательно читал досье на Дашу и Заварзина, которое предоставил мне Роман. Да, Роман с маниакальной педантичностью собирал досье на тех, с кем когда-либо имел дела. Картинка складывалась совсем не такая, какую нарисовала мне Даша. Далеко не жертва, обманутая врачами и бывшим, а расчетливая аферистка. В аферистку тоже не особо верилось.
Но зачем ей все сложности и риск, если она могла получить меня тепленького и мои деньги? Не из жадности же. Полученное шантажом – копейки в сравнении с тем, что она поимела бы, став моей женой. Есть же другая причина. И эта причина смотрела на меня со страниц досье. Не деньги заставляли Дашу идти против закона, а чувства. Заварзин Александр, ее бывший, что предпочел ей другую. Неужели так любила его и боялась потерять, что ради его интересов отказалась от собственного ребенка в роддоме? Тогда почему сейчас отказалась шантажировать меня или брата? Решила, что не выгорит с нами? Но зачем ей эта афера с продажей мелкого Заварзина? Из показаний Заварзина старшего ребенка не собирались отдавать, но матери нервы здорово потрепали бы. Неужели Даша захотела отомстить счастливой сопернице, ставшей его женой? Или рассорить и развести жену и мужа? Заварзина именно так решила, потому и сдала муженька и его бывшую. Может, узнала, что они любовники. Даша не торопилась в мою койку, и ни в чью другую тоже. Берегла себя для… единственного.
От этой мысли стало совсем тошно. Хотелось резко развернуть машину и протаранить ближайший отбойник. Сжал до белых костяшек руль, пытаясь прийти в себя и не накручивать еще больше.
Так, надо успокоиться. Это не дело доводить себя. Тем более доказательств ее отношений с бывшим у меня нет.
Включил поворотники, перестроился и благоразумно съехал на обочину. Роман хмурился и осуждающе смотрел, глядя на мои выкрутасы.
– Не сходи с ума, нет у нее к Заварзину ничего, – упрямо повторил он. – Встреч с ним она не искала, сама ему не звонила. Нет у нее к нему ничего. Поверь моему опыту.
Он оглянулся назад, заметил папку и потянулся за копией дела. Распахнув, углубился в изучение. Я отвернулся. Не выносимо смотреть на фото дорогого лица, когда знаешь, что в мыслях у него не ты, а такое ничтожество… Это было особенно обидно.
– А к кому есть? Пятнадцать лет жила и ни с кем не встречалась. Почему? Может, скажешь мне, знаток женщин. В ее бывшей конторе нормальных мужиков хватает. А она всем отказывала. Всем!
– Тебя ждала, – огрызнулся на «знатока» брат.
– Смешно, мля, – я покачал головой, понимая, что брат издевается.
– Может у нас с тобой и у нее разные понятия о нормальности мужиков. Вот ты сейчас на нормального точно не тянешь, – Роман склонился над копией дела, внимательно изучая перечень вещдоков и фотографии. – Кто это?
Он ткнул пальцем в фото, где рукой жены Заварзина были сняты сам Заварзин и Даша, договаривающиеся с перекупщиком о продаже.
– Даша, – я мельком глянул на фото, где блондинка с нарочито ярко накрашенными губами, изменившими их форму, предусмотрительно прятала глаза за большими, темными стеклами очков.
– Где видно, что это Даша? С чего ты так решил? – Роман, сосредоточенно, неотрывно смотрел на фото.
Порылся в кармане, достал свой телефон и включил фонарик. Подсвечивая себе, он снова всмотрелся в фотографию, выискивая что-то.
– Ее опознала жена Заварзина, знакомая с ней лично. И сам Заварзин признался, что они подельники, – я отвернулся, разглядывая бегущую вдоль шоссе цепочку фонарей, горящих размытыми желтыми пятнами.
С баннера смотрела грустными глазами малышка, умоляющая не спешить папашу. Бездумно глянул на дорогу, на летящие мимо машины, вопреки просьбе с баннера спешащие домой к родным и любимым.
– Какие Даша носит украшения? На пальцах. Кольца там… – Роман с одержимостью юного натуралиста продолжал изучать фото.
– Не носит она никаких колец, – я вспомнил гладкие, как фарфор, пальчики своего помощника, с короткими ноготками без маникюра и украшений.
– Если не носит и не носила, тогда это не Даша на фото, – Роман откинул фотографию и озадаченно посмотрел на меня. – У этой дамочки на безымянном правой руки характерный след от кольца. Предположительно обручального. У меня тоже такой был. Долго держался. Сними свое, проверь, – приказал Ромка.
Но я его не слушал. Вытащил фото, где Даша… или не Даша показывает заказчику что-то в телефоне. Забрал предложенный братом фонарик. На безымянном пальце правой руки светлая полоска и ровная вмятина, оставленная кольцом явно узковатым хозяйке. Точно женщина, носившая его, поправилась, но менять кольцо не стала.
Я шумно выдохнул, мысленно обругав себя раз сто идиотом.
Даже форма руки на фото была не Дашиной. Эту деталь я заметил только что. А тогда взгляд притягивали яркие, пухлые губы. Злился и гнал ненужные фантазии. Она никогда раньше не красилась настолько вызывающе, и это новое в ней волновало воображение.
Я с трудом стянул свое обручальное, что все еще красовалось на пальце. Десять лет назад поправился и раскатал на размер больше, но сейчас оно снова сидело довольно плотно. Золотой ободок сопротивлялся недолго, сверкнув бриллиантом, соскочил и упал куда-то под ноги. Я уставился на характерную полоску, похожую на ту, что украшала руку женщины на фото.
Все дело против моей помощницы разваливалось на глазах.
Фикция, подстава… Как я не увидел? Не туда смотрел. Видел Заварзина и ее, представлял, как он целует ее, как…
– Эта баба замужем или была замужем или носила на безымянном кольцо не один год, – сделал свой вывод брат. – Это и еще счета, куда переводить частями деньги, слишком явно указывают на нее. Она же не дурочка так подставляться. Будь это Даша, то попыталась прикрыть себя получше. Ее точно пытаются подставить. Топорная работа. Неуклюже и не продуманно. Точно заварившему это важно не засадить ее, а очернить, испортить репутацию. Устроить шумиху в прессе. Только кому это надо?
Но я уже не слушал. Завел мотор, резко развернулся на двойной сплошной. Роман только ухмыльнулся и покачал головой. Сзади сигналила охрана, не получившая уведомление о смене маршрута. Роман набрал парней и успокоил. Внедорожник, недолго думая, повторил мой маневр, пристраиваясь в хвост.
– И куда мы? – поинтересовался Роман, задумчиво разглядывая поток машин за окном.
– Возвращаемся. Я ее забираю, – отрезал, легко перестраиваясь и подрезая других водителей, быстро убирающихся в сторону от дорогого авто.
– Погоди, давай не сегодня, – попытался остановить меня Роман. Я только фыркнул и прибавил газу. – Нам нужно понять, кто подставляет Дарью и зачем. Пусть думают, что у них все получилось. Нужно посмотреть, что дальше предпримут. С Изабеллой у них не вышло. А ведь дело не в этой спятившей идиотке. Меня подстрелили. Не пугали, валили на убой. Такое чувство, что они ждали нас. А Даша была лишь приманкой. Кто-то использовал Изабеллу, натравив ее на Дарью. И надоумил чокнутую, как все провернуть. Мои ребята уже работают с этими уродами. Вытрясут из них все, – он повернулся ко мне. – Но они могут не знать главного заказчика, а Белла скажет что угодно, – он глянул на меня. – Брат, всего сутки. Мне нужны сутки, чтобы все проверить. Максимум двое. Даше создадут идеальные условия. Я сам прослежу. Дай мне время.
– Даже не проси! – раздраженно рявкнул я. – Она не останется там ни одной лишней минуты. К черту твои игры, Роман! Проворачивай что хочешь, но без моей Даши.
Вторые сутки без сна, я был на пределе. Сначала чокнутая Изабелла, которой недолго осталось. Сгною мерзавку за то, что посмела поднять руку на Дашу. Теперь сфабрикованное дело, что уже попортило немало крови.
– Час назад ты думал иначе, – разозлился Роман, развернувшись ко мне. – Забыл наши правила? Интересы компании важнее всего! Так было и так будет для всех. Исключений не будет даже для тебя. Не тебе вставать поперек правил.
– К черту твои правила! – взревел я, слишком поздно заметив загоревшийся красный свет.
В отчаянной попытке спасти ситуацию давлю на тормоз, но скоростное авто не успевает затормозить на светофоре. Машину выносит на оживленный перекресток. Роман что-то орет, хватаясь за руль. Слышу визг тормозов, резкие звуки клаксонов и глухие удары. Автомобилисты пытаются уйти от столкновения. Краем глаза замечаю, как в мою сторону летит автомобиль. Удар, оглушающий скрежет сминающегося металла. Меня сдавливает с силой, единым выдохом выбивая весь воздух. Чувствую, как машину бросает в сторону, крутит на ходу, кричит Роман. Резкая боль пронзает висок, и я отключаюсь.
Глава 38
Дарья
От ночи осталась ерунда, когда меня привезли, оформили, откатали отпечатки и закрыли в отдельной камере. Все проделано скучно, равнодушно-обыденно. Никаких насмешек, хамства, скабрезностей. Я наслушалась ужасов о том, как относятся к задержанным, но ничего такого не было. Может быть, само имя Сергея Шалого, на которого я работала, заставляло держаться от меня подальше. Или мне просто повезло.
Камера была рассчитана на несколько человек, но пустовала. Я заняла нижнюю полку. Сняла обувь, свернулась калачиком на жесткой поверхности. Сон не шел, видно уже выспалась на жизнь вперед. Мысли теснились в голове. Вспоминала застывшее, чужое лицо Сергея, обвинявшего меня в преступлениях, о которых я понятия не имела. Когда везли в «Лефортово» злилась на него, такого умного и правильного, легко поверившего в наспех сляпанное обвинение против меня. Клялся в любви, и только появились проблемы, тут же отказался, бросил одну разгребать проблемы. Со стороны все виделось именно так. А потом поймала себя на том, что сейчас думаю совсем не так, как думала все эти годы. Обвиняю мужчину в предательстве. Давненько такого не случалось со мной. Быстро я научилась рассчитывать на мужчину, на его помощь, а ведь до того рассчитывала только на себя и… как-то получалось. Я все держала под контролем, и такого бардака в моей жизни не было. Рядом с сильным мужчиной Шалым я растаяла, перестала контролировать и анализировать ситуацию. И поплатилась. Упустила Заварзина. Упустила, что он хороший программист и хакер без совести и принципов. Упустила, что единожды преступив закон, продав сына, он остался безнаказанным. Это ему развязало руки, и мерзавец решил, что ему позволено все. А раз так, то почему бы не заработать на этом, используя таких, как я. Не случись Шалый в моей жизни, не работай я у него, не связывай нас отношения, Заварзин все равно предложил бы шантажировать семью Сергея. А не согласись я, отомстил бы. Вымогал бы деньги у меня, шантажируя Денисом. Да мало ли, что может придумать его больной мозг. Придумал же продать своего новорожденного сына, обманув покупателей.
Сейчас точно не время сваливаться в обидки и обвинения, что мужчина не заступился, не защитил. Это мне наука не расслабляться. Забылась девочка. Шикарный «бентли», бриллиантовый гарнитур, дорогая квартира в элитном доме замылили тебе глазки. Забыла кто такой Сергей. Это девочкам из соседнего офиса, листающим российский список «Форбс» он может казаться Эверестом, что стоял миллионы лет и еще простоит. Я же не дурочка и догадываюсь, что он может потерять влияние и деньги «на раз-два». Сменится попутный ветер, дующий с самых звезд кремлевских, и нет больше таких влиятельных Шалых, мастодонтов строительного бизнеса. Сколько таких опальных, живущих за границей, благоразумно держащихся подальше от власть имущих. Это в дешевых романчиках жены миллионеров живут до конца дней как сытые кошки. И главная их проблема – молодые любовницы мужа. А в жизни… как повезет.
Я невесело усмехнулась, вспомнив некрасивую сцену с Юлией Шалой, годящейся для такого романа.
За себя не особо переживала. Сидеть мне тут недолго. Шалые переварят новости и вытащат отсюда. Сидящий в КПЗ личный помощник генерального не на пользу его репутации. Он же понимает это. Дело, сфабрикованное против меня, – это удар по нему. Почему тогда подставляется? Почему Роман не среагировал? Выяснил, кто я на самом деле, зачем у них появилась, и решил вот так избавиться? Или все сложнее, чем кажется?
Голова гудела от мыслей. Я бросалась из крайности в крайность. В полном раздрае чувств дождалась рассвета. Едва успела позавтракать, как за мной явились. Следователь жаждал начать допрос. Лучше бы для начала поговорить с адвокатом. Но о нем забыли.
Я впереди, конвоир за мной идем длинным коридором. Мужчина командует остановиться. Дверь передо мной бесшумно открывается. Глаза слепит ярким светом, льющимся из окон. Бросаю быстрый взгляд на деревья за окном, забранным решетками, и улыбаюсь. Ветки покрыты белым снежным пухом. Вот откуда такой яркий свет. Ночью выпал снег. Первый в этом году. Мне это показалось добрым знаком.
– Задержанная Пименова, проходите, садитесь, – сухой голос следователя возвращает в реалии.
Конвоир исчезает за дверью, я сажусь на потрепанный стул, бегло разглядывая светло-зеленые стены, заваленный делами стол оперативника. Простой графин и стаканы на подставке сохранились еще с советских времен. Он что-то торопливо пишет, не обращая на меня внимания. Рассматриваю капитана, от которого будет зависеть мое будущее.
Следователь некрасивый мужчина средних лет с темным ежиком волос, серебрившимся на висках ранней сединой, с усталыми глазами и сеточкой преждевременных морщин. Казалось, губы со скорбно опущенными уголками никогда не улыбаются. Он их постоянно поджимает, от этого они кажутся еще тоньше. Кожа сероватого цвета, нос когда-то был сломан и некрасиво сросся.
Настольная лампа горит, освещая листы моего дела. Похоже, он пришел еще затемно. Узнаю свое не самое удачное фото. Капитан откладывает ручку, листает, вчитывается в скупые строчки. Резко выдыхает воздух и поднимает усталый взгляд бесцветных глаз на меня. Я выдерживаю молчаливый тет-а-тет. Скрывать мне нечего.
– Задержанная Пименова, вы обвиняетесь в преступном сговоре с бывшим сожителем Заварзиным Александром с целью похищения и последующей продажи Артура Заварзина. Заявление в прокуратуру поступило от Заварзиной Маргариты. Александр Заварзин задержан и дал показания, указав на вас как на организатора преступления. Что у вас есть сказать, – голос следователя звучал устало, точно он еще не ложился, проработав всю ночь.
– В сговор с Заварзиным не вступала. О его ребенке впервые услышала в больнице вчера вечером. Заявление его жены и его показания – это подлог с целью меня оклеветать. Хочу написать ответное заявление судье, – я говорила спокойно, стараясь не поддаваться панике.
Лицо следователя не изменилось, словно он ждал от меня именно этих слов.
– Вы утверждаете, что Заварзины муж и жена оклеветали вас и намеренно ввели следствие в заблуждение. Так? – уточняет он и помечает что-то в протоколе допроса.
– Именно так. Я могу получить адвоката, – напоминаю ему о своих правах.
Мужчина морщится как от зубной боли и бросает взгляд на стену, где рядом с портретом президента, висят часы, увитые пестрой лианой.
– Он скоро подойдет. А мы пока продолжим, – следователь смотрит на меня выжидающе. От меня зависит продолжать допрос или дождаться адвоката. Приняв мое молчание за согласие, капитан продолжает:– Вы работаете в компании «Интерстройинвест» личным помощником одного из учредителей и генерального директора Сергея Шалого. Так?
– Да, пока еще занимаю эту должность, – стараюсь, чтобы голос звучал уверенно, хотя не верю, что меня пустят на порог офиса компании Шалого.
Ловлю на себе его долгий взгляд, стараясь сохранить невозмутимое выражение. Капитан оживляется, выцветшие глаза влажно блестят.
– Не для протокола. Вы в опале у шефа?
А даже если так, у тебя все равно нет выбора. Ко мне не стоит тянуть ручки и пытаться вешать всех собак. На всякий случай. Но на твою интуицию полагаться не буду, вдруг, инстинкт самосохранения притупился. И ты, капитан, забыл, что такие, как я сюда попадают чаще всего по подлогу, чем из-за реальных преступлений. Просто кому-то очень надо, чтобы я тут куковала. Кто победит Шалый или его враги – не известно. Лучше для тебя, товарищ Лобанов, держать нейтралитет и действовать в рамках закона.
– Решили, если я попала сюда, то уже в немилости? – я иду ва-банк, защищаясь. – Может шеф решил вот так проверить чью-то… лояльность.
Мои слова попадают точно в цель. Похоже, Лобанов не дурак и думает точно также. На лбу у капитана написано, что кто-то копает под помощницу Шалого. Оставив меня здесь, шеф убивает двоих зайцев: выявляет и «копателей», и лояльность силовиков.
– Вы проходите потерпевшей по делу задержанной Изабеллы Ахатовой, – сообщает мне капитан, резко меняя тему разговора.
По его тону не ясно утверждает он или спрашивает.
– Меня не вызывали для дачи показаний. Ничего не могу сказать по этому поводу, – отвечаю ему, радуясь в душе первой хорошей новости за сегодня.
Беллу все-таки осудят и посадят. Туда ей и дорога. Хотя с ее головой светит ей пожизненная камера в доме скорби. Рано я обрадовалась. Сегодня явно не мой день. А какой день был мой?
– Какие отношения связывают вас с Юлией Шалой, бывшей супругой вашего работодателя? – капитан смотрел выжидающе.
– Никаких, – я вспоминаю уже второй раз за сегодня некрасивую выходку Юлии.
– Ахатова утверждает, что вас с работодателем связывают не только рабочие отношения, которые стали причиной недавнего развода Юлии с мужем. Именно по этой причине сама Ахатова и Шалая испытывают к вам сильную неприязнь.
С чего бы Шалой испытывать неприязнь? Она развелась с мужем и переехала в Питер. К ее разводу я точно не имею отношения. Я не любовница Сергея, между нами ничего такого нет. Только работа.
– Между мной и Шалым исключительно рабочие отношения, – я и сама в этом уверенна, потому голос не дрогнул. – Какое отношение имеет Юлия Шалая к делу Заварзина? – наглею, задавая вопросы там, где должна только отвечать.
Продолжаю сверлить его взглядом и жду. Лобанов отвернулся, в этом поединке взглядов уступил капитан.
– Это к вопросу о лояльности, Дарья… – он быстро глянул в мое дело, – Александровна. Мы хорошо делаем свою работу. Но мало что зависит от нас. Юлия Шалая может пройти обвиняемой по обоим делам. Связь очевидна. Но Юлия Владимировна до сих пор Шалая и… вы понимаете, о чем я?
Понимала, еще бы не понимала. Станет ли Сергей прикрывать свою бывшую – вот о чем переживал капитан Лобанов. Но как же быстро следствие вышло на заказчицу Юлю. Странно, что она не особо пряталась, доверять психопатке Белле и Заварзину – это верх глупости. Она и прокололась. Как-то я выпустила ее из поля зрения, не подозревала, а ведь она не многим лучше Беллы. Решила, если Юля развелась сама, то и мстить не будет.
– Эти два дела решено объединить. Веду оба дела я. Заварзин все валит на вас. Делает из вас прожженную аферистку, что подозрительно. В показания Заварзиной против вас тоже не все сходится. На фото, где у вас другая стрижка и цвет волос, она вас не опознала. Либо она не наблюдательна, либо кто-то действует под вашей личиной. Ахатова навела на мысль, что это может быть Юлия Шалая. Она договаривалась с перекупщиками, – он замолчал. Налил воды из графина и выпил. – Но как вы понимаете, принимать решение о ее аресте и предъявлении обвинений буду не я. Это не в моей компетенции. Но вы-то понимаете, чем это грозит вам?
Понимала. Юля и мать его сына, и бывшая жена. Как бы он к ней не относился, всегда прикроет. Отлично понимала, что дело Изабеллы расследовать до конца не станут. Тот, кто все организовал и выполнил руками Беллы, останется безнаказанным. Повесят всех собак на Ахатову и закроют на лечение. А в деле Заварзина, в котором Юля действовала под моей личиной, как утверждает капитан, всех собак повесят на меня. Если, конечно, Сергей поставит выше правды свою репутацию. А могут быть сомнения? Это же ясно, что расчет Юли Шалой оправдается. Репутация Шалого – это репутация «Интерстройинвеста». Очевидно, что мной придется пожертвовать.
– Сожалею, Дарья Александровна, – следователь отвел глаза. – Экспертиза фото, детектор лжи, очная ставка – все докажет, что вы не виновны. Больше шести месяцев мы вас держать не можем. Или должны предъявить доказательства выдвинутых обвинений, или выпустить, – он снова поймал мой взгляд. Чего он ожидал? Истерики, угроз? Я знала, на что шла, соглашаясь работать у Шалого. По крайней мере, догадывалась. – Надеюсь, ваш шеф постарается, чтобы дело закрыли за недостатком улик. Поговорите об этом с адвокатом. Сейчас дела, где фигурируют дети под особым надзором. Вы же знаете. Ради публичной порки, чтобы показать, что бдим, могут прицепиться к вам и впаять по полной.
Он поймал мой испуганный взгляд и снова отвел глаза, торопливо нажал кнопку вызова. В дверях появился конвоир.
Все, кто может решать, знают, что я не виновна, но я все еще здесь. Мне грозит срок, только потому, что меня подставила Шалая, а не кто попроще. Интересно, когда Сергей узнает, что это она, даже если прикроет от публичного позора, сам ей что-нибудь сделает? Или пожалеет как мамашу своего сына?
Эмоции сменяют друг друга. Злость, обида, страх и разочарование, что все напрасно, я так и не узнала кто из мальчиков мой сын. Каким бы ни был итог, скорее всего мальчишек я больше не увижу.
Вскакиваю и начинаю бегать от стены к стене. В камере четыре пустых места, но я пока одна. Пока… Пока Шалый не принял решения забыть обо мне.
В дверях гремит ключ. Это дежурная. Туповато-отстраненное лицо, сонные глаза невидяще смотрят сквозь меня.
– Пименова, на выход! К вам посетитель.
– Кто? – я вскакиваю с нар, оправляю одежду, ожидая ее ответа.
– Сын, – нехотя роняет женщина
Дарья
Все, кто может помочь, знают, что я не виновна, но я все еще здесь. Мне грозит срок, только потому, что меня подставила Шалая, а не кто попроще. Интересно, когда Сергей узнает, что это она, даже если прикроет от публичного позора, сам ей что-нибудь сделает? Или пожалеет как мамашу Вадима?
Эмоции сменяют друг друга. Злость, обида, страх и разочарование, что все напрасно, я так и не узнала кто из мальчиков мой сын. Каким бы ни был итог, скорее всего мальчишек я больше не увижу. Вскакиваю и начинаю бегать от стены к стене. В камере четыре пустых места, но я пока одна. Пока… Пока Шалый не принял решения.
В дверях гремит ключ. Это дежурная. Туповато-отстраненное лицо, сонные глаза невидяще смотрят сквозь меня.
– Пименова, на выход! К вам посетитель.
– Кто? – я вскакиваю с нар, ожидая ее ответа.
– Сын, – нехотя роняет женщина.
Я бегу, почти лечу вперед. Быстрее увидеть Дениску, родные глаза среди давящего казенного окружения. Как же я соскучилась, хотя прошло всего два дня. Мне кажется вечность. Вечность я в одиночестве среди унылых, давящих стен и решеток. Последнее особенно угнетает и в камере, и в кабинете следователя. Будут они и в комнате для свиданий. Но там будет Дениска, а это все меняет.
Конвоир, женщина лет сорока с лишним весом и едва успевает за мной. Но молча пыхтит сзади, не одергивает. Понимает.
Встречные мужчины в форме с удивлением косятся на меня, кивают знакомой дежурной. Где-то гулко с лязгом хлопает дверь. Это местная особенность, как решетки. Все двери закрываются и открываются с особым грохотом. Точно закрывается в последний раз. С таким звуком, наверное, захлопывается крышка гроба.
Дежурная открывает дверь в переговорную, вновь ослепляя меня светом забранных решетками окон. Я зажмуриваюсь от неожиданности и мгновение замираю на месте.
– Твое окно второе, – басит женщина за спиной.
В переговорной мы не одни. Худой мужчина в спортивном костюме, держит у лица допотопную телефонную трубку и успокаивает плачущую с той стороны женщину монотонным «не плачь». Мне не до них. Я всматриваюсь в фигуру за соседним стеклом. Светлые волосы в беспорядке, испуганные глаза ловят мой взгляд.
– Максим! – я удивленно застываю, отступив по инерции пару шагов от порога.
Почему он? Конвоир сказала, что сын. Напутала наверно.
На лице мальчика чувства сменяют друг друга. Ожидание, радость встречи, беспокойство и… страх. Именно в такой последовательности. Он ждал и переживает за меня.
Плохо выгляжу? Вроде как всегда.
Перед выходом я привела себя по возможности в порядок, мало чем отличаюсь от себя повседневной. Бывало и хуже. Разве что сейчас бледнее обычного и синяки под глазами от недосыпа.
Удивление от встречи быстро сменяет радость. Успеваю подумать, что Роман отпустил мальчика на встречу со мной в место, о котором ему лучше не знать. По логике вещей, он должен забыть о запятнавшей себя Даше, будто никогда и не было. Значит, я права. Шалые не бросят меня тут одну. Мое дело небезнадежно.
– Проходи. Чего застыла, – грубовато подталкивает в спину конвоир. – Говорить будешь? Или передумала?
– Буду. Не передумала, – испугавшись, что нам не дадут поговорить, срываюсь к своей кабинке.
За мной гулко хлопает дверь. Сажусь за столик, пару секунд жадным взглядом рассматриваю Максима, еще не веря, что он настоящий, открываю рот, чтобы поздороваться. Он снимает трубку и демонстрирует мне, улыбаясь. Я быстро киваю, дивясь своей рассеянности, вспоминаю про странный способ общения. Ладони вспотели, руки трясутся, и скользкий аппарат выскальзывает из непослушных пальцев.
– Привет, – голос от волнения срывается. – Не ожидала тебя увидеть. Мне сказали сын ждет, я подумала Денис.
– Я скучал, – улыбка и глаза гаснут, точно он игрушка, которую выключили. – Я не вовремя, да? Не нужно было приходить? – расстроился Макс.
От волнения не сразу доходит, как он принял мои слова. Нервничаю точно в первый раз на свидании. Мне радостно и немного стыдно. По другим причинам. Пусть я не виновата, что попала за решетку, но даже не представляю, что Макс думает обо мне сейчас. Какой теперь кажусь. Явно далекой от идеала женщины, с которой не позорно общаться. И не смотря на это, он все-таки пришел. Не здесь и не так хотелось бы увидеться с ним, погулять, посмеяться шуткам, послушать новости.
– Что ты! Я рада тебя видеть… очень! Не ожидала просто, – оправдывалась, не желая его обидеть. – Это же такое место… Как тебя отец отпустил сюда?
– Отпустил, – Максим робко улыбнулся. – Я же собрался к тебе, – так уверенно произнес, точно для Романа Шалого это был аргумент. – Когда узнал про тетку Беллу, и что ты лежишь в больнице, позвонил отцу предупредить, что еду… навестить. А ты уже здесь…
Он растерянно огляделся, потрогал пальцем решетку на стекле, невольно поежился. Упрямо поджал губы, напомнив своего дядю.
– Я узнал, как тебе помочь, как отсюда вытащить. Нужен адвокат хороший, – мгновенно став серьезным, предложил решение моих проблем Максим. – Я знаю номер адвоката отца. Я позвоню и все расскажу. Ты теперь наша, и он должен помочь тебе.
Это «наша» просто бальзамом на душу. Стало сразу легче дышать. Давящая плита сомнений и страхов точно потеряла в весе.
– Спасибо… за заботу, – я закусила губу, сдерживая эмоции. – Это так… неожиданно и приятно… Спасибо, – скомкано поблагодарила.
Переполненная эмоциями я с трудом подбирала слова, чтобы выразить свою благодарность и любовь.
– Отец и дядь Сережа не могут из-за аварии… Взрослый теперь я. Вадька на три часа младше… Он даже не заметил, что отец не приехал. Утром приехал Денис, сказал ты в больнице, но сегодня вернешься, и они за игры засели. Про аварию и отца мне секретарь сказала. Я позвонил и узнал про тебя, – Максим смотрел прямо в глаза, не отрываясь. Губы двигались, но он не договаривал, опускал какие-то слова. – Это нормально… мам…
– Что, – выдохнула, едва слышно. – Ты сказал… – проговорила одними губами, еще не веря, что мне не показалось:– Ты давно знаешь?
Тело замерло, точно время вокруг остановилось. Я чувствовала, как внутри до предела напряжена каждая нервная струна. Макс нервно сжал трубку. Открыл рот ответить и закрыл. Нервно куснул губы. Секунды текли медленно и тягуче. Мы смотрели и смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Моя голова стала пустой и легкой. Кожу обожгло, почувствовала, как по щекам катились горячие слезинки.
