Текст книги "Танец для двоих"

Автор книги: Светлана Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Не получилось? – поинтересовалась девица, глядя на него своими огромными глазами с каким-то удивленным пониманием.

– Нет, – пробормотал он. – Не туда попал…

– Попробуйте еще раз.

– Не стоит…

Он поднялся и пошел к выходу.

«Позвоню еще раз. Из дома», – пытался успокоить он себя. Но недавнее странное состояние отчего-то ужасно пугало его, вернее даже – раздражало.

И почему-то, стоило ему сесть в автобус, он вспомнил ее лицо. Тонкое, печальное… Удивительно гармоничное. «Вы прекрасны…»

Его губы сами шевелились, повторяя снова и снова эти слова. И ничего удивительного, что парень напротив него улыбнулся. Наверное, он и в самом деле смешно выглядит.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Алло…

В трубке зазвучали короткие гудки.

– Тебя, наверное. – Катя повесила трубку.

– Почему меня? – удивилась Надя.

– Потому что в трубку молчали и трагически дышали… Чисто подростковые манеры.

Надя нахмурилась, но ничего не сказала.

– А если тебя? – не выдержала она. – Может, это твой поклонник…

– Откуда ж ему взяться? – рассмеялась Катя. – Стара я уже для поклонников.

Надя открыла было рот, чтобы напомнить ей про парня в автобусе, а потом почти собралась рассказать ей про их встречу, но сама себя вовремя остановила. Тогда ведь пришлось бы и про Настену с Валькой рассказывать, и про этого гнусного Никиту…

Они вернулись на кухню, где уже все было готово для «вечеринки». И вино стояло на столе, и жареная курица, и даже пирожные, за которыми Надя не поленилась сбегать в булочную…

– Ну, – сказала Катя, разливая вино по бокалам, – за понимание…

– А может, за любовь?

– Понимание – первый шаг к любви…

– Или наоборот. Любовь – первый шаг к пониманию…

Катя задумалась. Потом улыбнулась:

– Надька, иногда ты меня удивляешь своей мудростью… Зачем ты так быстро взрослеешь?

– Мир таков, ма… Вроде бы и не хочешь взрослеть, а получается само собой…

Она отпила глоток.

– Вино у тебя хорошо получается, – заметила она.

– У меня много чего получается… Ты вот тоже ничего себе получилась…

Надя помрачнела.

– Еще бабушка надвое сказала, – проворчала она. – Бог весть какие неприятности на тебя могут обрушиться в будущем по моей милости…

Катя уловила в ее словах что-то странное – как будто Надя попыталась вложить в них то, что точило ее изнутри.

Но она не стала форсировать события. По собственному опыту Катя знала – если кто-то начинал напрягать ее с откровенностью, она, наоборот, замыкалась.

Да и Надя сразу замкнулась, словно ругая себя за излишнюю откровенность. И поспешила перевести разговор в другое русло:

– Знаешь, ма, кого я сегодня встретила? Случайно. Догадайся!

– Своего Тупака, – рассмеялась Катя.

– Он погиб, – мрачно сказала Надя. – Давно уже…

– В машине разбился? – вспомнила что-то Катя.

– Да нет же! – возмутилась Надя. – В машине Фалько разбился… А Тупака убили. Гангстеры…

– Господи! – ужаснулась Катя. – Что-то они все плохо кончают…

– Ну, положим, ваши кончали не лучше…

Катя вспомнила, что и в самом деле – Дженнис Джоплин, и Моррисон, и Джимми Хендрикс… Только маленький перечень. Не то что до старости – до зрелости не дотянули…

– Так кого ты встретила?

– Са…

Телефон зазвонил снова.

Надька, не договорив, прыгнула и помчалась к телефону.

– Это меня, – бросила она на ходу, хватая трубку. Потом, почему-то оглянувшись на Катю, закрыла дверь.

– Извини…

Катя только пожала плечами.

«Кажется, все объясняется просто, – сказала она себе. – Просто. Девочка влюбилась в кого-то… Дай Бог, чтобы первая любовь ее не обернулась первым разочарованием…»

«Они скорее всего уже спят…»

– Да.

– Надя? – спросил он.

На другом конце провода восторженно молчали.

– Да. Это…

– Это Александр, – сказал он. – Я хотел узнать, как у тебя дела. Все нормально?

– Да, вы зря так волнуетесь…

Он вздохнул.

Почему он решил, что в нем у кого-то есть нужда? Кроме Сашки…

– Тогда спокойной ночи…

– Саша! – закричала Надя.

Он уже собирался повесить трубку.

– Да, я слушаю…

– Саша, вы… вы не исчезайте, пожалуйста… А вы сейчас приехать не можете?

– Нет, – сказал он, оглядываясь на Сашу. Та сидела на полу, среди толпы кукол, и что-то им рассказывала. Скоро ее счастье закончится. Вместе со сном…

– Как жаль, – искренне вздохнула Надя. – У нас вечеринка…

Он невольно усмехнулся. На него сегодня большой спрос, похоже. То девица, явно принадлежащая к «царской» свите. То подростки зовут на вечеринку.

– Увы, Надя… Мне надо уложить ребенка спать.

Она как-то сразу померкла.

– У вас…

– Ребенок, – подтвердил он.

– Тогда спокойной ночи, – вздохнула она.

И повесила трубку.

Он некоторое время стоял, наблюдая, как Сашка играет. Потом взглянул на часы.

– Пора спать, малыш, – сказал он.

– Но, папа, – запротестовала девочка.

– Мы с тобой договаривались, что ты играешь до моего первого требования…

– Но еще рано!

– Половина двенадцатого, – вздохнул он. – Так что, милая, заканчивай свой праздник…

– А когда со мной Ирочка, она мне и до часу позволяет…

– Значит, Ирочка получит по шее, – спокойно сказал он. – Потому что детям до шестнадцати лет положено уже с одиннадцати лежать в кроватях и смотреть приятные сны…

«А Наде почему-то разрешили не спать до…»

Впрочем, какое ему дело до Нади?

Он помог Сашке умыться и почистить на ночь зубы, потом уложил ее в кровать.

– А про ангелов? – потребовала девочка сонным голосом. Ее глаза закрывались уже, но она отчаянно сопротивлялась.

– Про ангелов… Что же они делали сегодня?

– Они сегодня спасали тигренка, – подсказала ему Саша.

– Тигренка? – удивился он. Кажется, никаких тигрят в прошлой «серии» не было.

– Ну да. Тигренок гулял, и ему встретились плохие гиены… И гиены стали к тигренку приставать. Папочка, это ты мне рассказываешь или я тебе?

– Так ты знаешь про тигренка, а я почему-то нет…

– А ты спроси у ангелов, они тебе все расскажут…

Он понял, что ему никак не отвертеться от тигренка. И смирился:

– Ладно, слушай… Ангелы как раз возвращались с работы… А тут откуда ни возьмись стоят две гиены в банданах и одна гиена в бейсболке… И тигренок несчастный. В глазенках – страх, и никакой помощи… А гиены его окружили и смеются своим пакостным смехом.

В самом деле, улыбнулся он про себя, эта троица в подворотне была похожа на стаю гиен… А Надя – вылитый тигренок… Вот только он не тянул на ангела…

Саша уже спала. Обняв подушку, уткнулась носиком и улыбалась во сне… Наверное, видела как раз настоящих ангелов…

Он тихонько поднялся, стараясь не шуметь, вышел из комнаты, осторожно прикрыл за собой дверь. Сварил себе крепкий кофе, и в этот момент телефон, который он забыл выключить на ночь, разразился веселой трелью.

– Черт, – пробормотал он, бросаясь к нему.

В комнате было тихо. Слава Богу, Саша не проснулась.

– Саша?

Он почти сразу узнал этот голос. С легкой хрипотцой.

– Вы меня узнаете? Вы исчезли, как Золушка… Кстати, почему вы так спешили?

Он молчал. Первым его желанием было повесить трубку. Но он знал – она будет звонить снова, и снова, и снова… В конце концов добьется своего и разбудит Сашку.

– Сашенька, вы меня слышите?

– Да, – сказал он. – Кто дал вам мой телефон?

– Ну… Сначала я позвонила по тому номеру, который вы набирали…

«Черт», – снова выругался он. Конечно, на мобильнике же сохраняются номера…

– А там какая-то девица сказала, что не знает вашего номера. Но я умею узнавать то, что хочу… Ваш телефон мне дал Витенька…

«Я его завтра же убью», – пообещал себе Саша.

– Саша, мне пришла в голову одна идея… Я к вам сейчас приеду.

– Уже поздно…

– Да прекратите! Саша, я…

Она была явно пьяна уже. Он вспомнил, как неприятно она тянула гласные: «Ваш телефон мне дал Витенька…»

«Господи, и что она ко мне привязалась?»

– А Витенька вам не сказал, что у меня семья? – поинтересовался он.

– О, Витенька мне все про вас рассказал… – рассмеялась она. – Только у вас ведь совсем и не семья. Девочка… И она спит уже. Я приеду. Постучу, чтобы не будить вашу любимицу. Не волнуйтесь вы так. Сашенька, друг мой, обычно от моего общества не отказываются…

Ему показалось или на самом деле в этих ее словах была угроза?

– Если вам так хочется встретиться со мной, приходите завтра, – стараясь сдерживаться, проговорил он. – Сегодня, простите, я устал. Уже поздно. Спокойной ночи…

Он повесил трубку. Потом подумал: «Лучше бы я взял Сашку и уехал с ней сегодня к Тане… Или к этим подросткам».

Впрочем, он посмотрел на часы и подумал, что даже самая безмозглая, самая самоуверенная, самая безумная дама не потащится по городу в поисках «радости» к такому нелюбезному господину.

Поэтому он спокойно пошел спать, не допив кофе.

* * *

Ночь опустилась на город. Катя немного захмелела – это было странно, она уже давно не позволяла себе так расслабиться… Сейчас она с удивлением смотрела на Надю, потому что ей казалось, что это и не Надя вовсе, а ее подружка и самой ей в данный момент тоже не тридцать шесть лет, а пятнадцать…

– Ох, – вырвалось у нее, когда она посмотрела на часы.

Легкость бытия тут же исчезла, уступая место взрослому восприятию.

– Что? – подняла на нее глаза Надя.

– Да ничего, – сказала Катя. – Просто завтра тебе в школу. Мне на работу. Времени уже так много, что лучше и вовсе не ложиться… Спать осталось каких-то часа четыре… А так все нормально. Просто я потеряла голову…

– Это нормальное состояние, – заметила Надя и зевнула, не удержавшись. – Без головы иногда как-то проще живется. И веселей…

– Все-таки надо немного поспать…

– Если ты настаиваешь… – пожала Надя плечами.

Они легли, но сон отчего-то к Кате не шел. Она вспомнила, что с Надей они болтали о чем угодно, только Кате так и не удалось узнать, что же происходит с дочерью. Та умело уходила от ненужной ей откровенности. Хотя время пролетело незаметно и хорошо, а потом Катя вспомнила, что Наде кто-то звонил и вернулась она с раскрасневшимися щеками и какой-то странной улыбкой… Наверное, и в самом деле нечего накручивать себя зря. Девочка просто влюбилась…

Катя вспомнила свою первую любовь и невольно рассмеялась. Дядька был в возрасте, как ей тогда казалось. Ее теперешний ровесник. Художник. И Катя так страдала тогда, а теперь смеется, вспоминая об этом как о казусе…

Ничего же с ней не случилось. И с Надей тоже ничего не случится. Первая любовь – это такая же неизбежность, как корь или ветрянка…

Успокоив себя таким образом, Катя наконец заснула, и почему-то ей приснилось, что она идет по полю к реке, а вокруг эти маленькие голубые цветы цикория.

И вокруг лето, а там вдали виднеются легкие фигуры, белые, как облака. И у них крылья в полнеба…

Катя очень хочет до них дойти, потому что они-то наверняка знают, что происходит и с Надей, и с ней самой, вот только они все время удаляются.

– Подождите! – кричит им Катя и бежит со всех ног, но они взмахивают крыльями и улетают.

Точно хотят, чтобы она сама все поняла. Без их помощи…

Ему снилось, что он стоит перед мольбертом. Ему надо написать женское лицо, словно от этого зависит его жизнь. Какое напишет – такой и будет жизнь…

– Ну, – произнес за спиной вкрадчивый голос, – какое ты напишешь?

Невольно обернувшись, он увидел перед собой невысокого мужчину с породистым, но неприятным лицом. Тот улыбался ему одними губами. Глаза же пришельца оставались холодными и словно пытались Сашу прощупать изнутри, попробовать, какая у него душа. И этого Саше не хотелось совершенно, потому что он откуда-то знал – этот тип, попробовав его душу, уже не отдаст – сожрет…

И рисовать не хотелось.

– Не умею я рисовать, – проворчал он, отодвигаясь от мольберта.

– А не тот случай, – растягивая слова, захихикал отвратительный тип. – Сейчас, дружок, мы решаем твою судьбу. Вот так уж получилось… Поспорили мы на твой счет. Жива ли твоя душа или нет? Стал ли ты нормальным человеком – или все тот же псих, который пытается, как глупый петух, разрывая навозную кучу, обнаружить жемчужное зерно?

– Помнится, этот петух был придурок, – усмехнулся Саша. – Он посчитал жемчужное зерно пустой вещью…

– Ну прости, – развел руками гость. – Ошибся в сравнениях… Знаешь, с тобой вообще трудно. Ты почему-то всегда пытаешься разрушить твердые представления.

– О чем? – не понял Саша.

– Например, о грехе…

– Я об этом никогда не думал, – признался Саша. – Да и сейчас не могу понять, что ты имеешь в виду…

– Ты совершаешь грех, а потом исправляешь его… Злачное место пытаешься наполнить красотой… Ты странный тип. И вот ведь что интересно… Живя на грани, ты остаешься самим собой.

– Сейчас все живут на грани, – рассмеялся Саша. – Думаю, не без твоего участия так получилось…

Гость его почему-то нахмурился и коротко рассмеялся, словно кашлянул. Или – каркнул.

– Я не беседовать пришел, – проворчал он, откидываясь на спинку кресла. – Давай рисуй… Времени у тебя мало. Впрочем, его ни у кого почти не осталось…

Саша было подчинился этому приказу, но вдруг отодвинул мольберт.

– Не буду, – сказал он. – Это у тебя нет времени на раздумья… Может, потому ты и делаешь столько глупостей. А я должен подумать…

Его слова гостю не понравились. Он приподнялся и посмотрел на Сашу глазами, полными злобы. Губы его слились в одну тонкую ниточку, и теперь их почти не было видно…

Он что-то прошипел, как придавленная змея, – и подул ледяной ветер, такой сильный, что Саша чуть не полетел, но успел схватиться за мольберт.

– Папа!

Он очнулся.

Саша стояла перед ним и смотрела встревоженно.

– Я тебя разбудил…

– Ты кричал, папа, – сказала девочка серьезно. – Наверное, к тебе во сне какие-то чудовища приходили…

– Спасибо, что разбудила, – проговорил он, пытаясь улыбнуться. «Вот глупый, – мысленно отругал он себя. – Разбудил ребенка…»

– Если тебе снится кошмар, надо читать «Отче наш», – серьезно посоветовал ребенок. – Все чудовища до смерти боятся молитв и ангелов…

Она совсем по-взрослому поцеловала его, перекрестила.

– Теперь никто к тебе не подберется, – пообещала она.

Он хотел спросить ее, откуда она все это знает, но девочка уже ушла к себе.

«Ольга», – догадался он. Его сестра. Хорошо, что хоть она понимает его… И помогает по мере сил…

Он откинулся на подушку и долго лежал с открытыми глазами, наблюдая, как по потолку иногда ползут светлые блики – отражение света фар проезжающих машин. Потом он все-таки заснул – когда небо немного посветлело, пропуская в этот мир дневной свет…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Катя не могла понять, почему она проснулась сегодня с таким щемящим чувством – точно ей обязательно надо что-то сделать. Именно сегодня. Обычно, если у нее выдавался выходной день, она, наоборот, просыпалась спокойная, радостная и около часа просто болталась по квартире, пила кофе и наслаждалась ничегонеделанием…

Сегодня же она вскочила и, словно забыв, что никуда идти не надо, металась по квартире, торопясь куда-то, сама даже еще не решив, куда она торопится.

– Вообще-то я сегодня выходная, – напомнила она себе.

Она попыталась остановить себя и села у старого рояля. Надя уже убежала в школу, и никого в доме не было.

– Что это со мной происходит? – спросила она у себя. – Почему меня кто-то торопит – там, внутри?

Она быстро нашла этому своему странному состоянию объяснение – просто переутомление сказывается, постоянное напряжение… Когда ты все время только и делаешь, что спешишь, начинается истерия…

– Ну да, у меня просто приступ истерии…

Она дотронулась до клавиш, и тут же в голову пришла мысль, что уборка квартиры никуда не денется, можно этим заняться позже, а сегодня надо пойти куда-нибудь, где тишина, покой, звон колоколов… Красота… Надо привести в порядок свою душу.

А то невесть куда заведет такое вот состояние…

Она оделась и вышла на улицу, удивляясь тому, что вчерашняя непогода сменилась. Теперь на улице было тепло, и падал такой сказочный снег – крупными хлопьями, превращая серые здания в ожившие рождественские открытки.

Она проехала на трамвае несколько остановок, а потом пошла вверх – мимо высоких домов, словно взбиралась-то не в гору – в небо, все выше и выше, и вот уже шла мимо маленьких домиков, точно оказалась в деревне, а потом показался монастырь…

Катя остановилась в воротах. Прикрыла глаза, впуская в душу тихую гармонию, и только когда почувствовала себя спокойной, открыла глаза снова.

«Когда-нибудь я все-таки приду к вере, – подумала она. – Сейчас я им просто завидую, этим людям, которые нашли ответ на свой вопрос… Почему же у меня это не получается? Ведь я давно хожу сюда, потому что только здесь я нахожу остатки гармонии, только здесь нет пошлости, вульгарности и диссонанса… Даже в консерватории иногда сталкиваешься с хаосом звуков, но здесь – нет. Маленькие заповедники…»

Она вздохнула и пошла дальше по дороге… Колокол звонил сегодня особенно радостно, или ей так просто показалось?

Словно ее тут ждали. И вот теперь, когда она сюда пришла, она сделала что-то важное. «Порадовала ангелов», – улыбнулась она про себя, открывая тяжелую дверь.

– Я не пойду, – сказал Саша.

– Почему? – поинтересовалась Ольга.

– Потому что…

– Ты просто ребенок.

– Нет, я просто не могу иногда тебя понять…

– Ну, знаешь…

Ольга продолжала одевать Сашку.

– Я, между прочим, тоже тебя не всегда могу понять, – сказала она. – Мог бы пойти хоть сегодня мне навстречу…

Он промолчал. В принципе ему даже хотелось сегодня пойти с ними – с двумя своими любимыми девочками, вот только торчать на службе ему совсем не хотелось.

– Папа, – попросила Сашка, – мне кажется, что тебе сегодня обязательно надо пойти с нами… Тебе трудно порадовать нас и ангелов?

Насчет ангелов он не знал. Вряд ли они будут так уж рады его приходу. А насчет Сашки…

– Ладно, – вздохнул он. – Вы просто вымогательницы… Меня оттуда выгонят.

– За что это? – удивленно спросила Оля.

– Я закоренелый грешник…

– Бог вообще-то не Генеральный секретарь, – улыбнулась Ольга. – Никто тебя не выгонит… Даже не поинтересуются твоими «грехами», если ты сам не захочешь об этом говорить…

Они сели в трамвай, и всю дорогу Саша чувствовал себя почему-то как ребенок, которого ведут то ли в театр, то ли в зоопарк… Он даже не выдержал и тихо пропел:

– «В воскресный день с сестрой моей мы вышли со двора, я поведу тебя в музей, сказала мне сестра…»

– Давай-ка все-таки не продолжать, – серьезно посмотрела на него Оля. – Ты иногда ведешь себя как маленький… Не знаю уж, как ты справляешься с Сашкой…

– Это она со мной справляется…

– Ну конечно, я и не сомневалась… Бедный ребенок…

– Кто из нас двоих?

– Ты!

Они вышли и шли вверх долго-долго, Саша уже начал думать, что они так и будут идти, пока не упрутся головами в самое небо…

У входа Оля попросила его:

– Пожалуйста, веди себя прилично…

Он кивнул ей, пряча в глазах усмешку. «Все-таки трудно иметь такую серьезную младшую сестрицу», – подумал он.

Но подчинился ей – иногда ему начинало казаться, что Ольга и в самом деле умнее его…

Они вошли в храм, и Саша невольно вздрогнул.

Сначала он решил, что этого не может быть, ему почудилось…

Она стояла, склонив слегка голову, и прядь волос, выбившись из маленькой круглой шапочки, была золотой в отблеске свечей.

Он замер, пытаясь не дышать. Ему казалось, что одно неверное движение – и видение это исчезнет… И еще ему подумалось, что если бы сейчас ему протянули краски, мольберт, он знал бы наверняка, кого он должен рисовать. Этот нежный профиль, слегка опущенный, глаза, смотрящие вдаль, – он был уверен, что сейчас она видит что-то недоступное ему, потому что он-то ее меньше, хуже, да что говорить – он слепец… «Тайно образующее…»

Это не хор пел, а ангелы… Он и сам видел, что Бог тайно образовал из общего хаоса этот кусочек гармонии и был настолько милостив, что показал ему – вот, смотри, она ведь прекрасна…

Он невольно подался вперед, сделав к ней два шага и еще один. Остановился, все еще не отводя взгляда, точно боялся, потому что откуда-то знал – стоит ему отвернуться, и видение в самом деле исчезнет…

Она почувствовала его взгляд, обернулась. В ее огромных глазах сначала мелькнуло удивление, потом испуг. Казалось, она его узнала…

Он не знал, что ему делать. Ему ужасно хотелось сказать ей что-то важное, чтобы она его поняла, потому что больше всего на свете он хотел сейчас ее понимания. Но вместо этого он расплылся в отвратительно глупой улыбке, как ему казалось, и прошептал едва слышно:

– Здравствуйте, Екатерина Андреевна…

От неожиданности Катя замерла, боясь обернуться. Голос был ей знаком, но она все еще не могла определить откуда… Медленно, стараясь держать себя в руках, она поставила свечу, перекрестилась и только потом обернулась.

Она его сразу не узнала – там, в толпе, он выглядел по-другому, точно ему передавалась эта беспокойная суета, чужие мысли, не всегда добрые и хорошие. Или это она, Катя, подверженная чужим настроениям, восприняла его не так, неправильно? Сейчас она обратила внимание на то, что черты его лица удивительно тонки и гармоничны, и еще – у него, оказывается, очень длинные и густые ресницы, как у барышни… Она совсем его теперь не боялась, странно, но это так… Более того, он отчего-то теперь вызывал в ней симпатию и доверие.

– Здравствуйте, – улыбнулась она и тут же остановилась, потому что до нее дошло – он знает ее имя…

Снова вспыхнули прежние опасения: если он его знает, то следил за ней, и Боже, как это гадко, что он следил…

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – холодно поинтересовалась она, стараясь не смотреть в его сторону.

Они разговаривали шепотом, но ей казалось, что все их слышат и сейчас наверняка сделают замечание – храм все-таки не место для…

«Чего? – спросила она себя. – Для свиданий. Для любовных свиданий… Боже, неужели я так поглупела? Что за мысли лезут мне в голову?»

– О, это долгая история, – тихо рассмеялся он. – Катя, здесь нельзя разговаривать… Знаете, я не могу позволить вам снова растаять в пошлой и глупой темноте… В конце концов, кто знает – может быть, наша встреча здесь была задумана Господом? Я буду ждать вас после службы… Хорошо? Только не отказывайтесь! Поймите, я…

Он замолчал, слова замерли у него на губах, и сейчас он напомнил Кате мальчика-подростка, растерянного, трогательного… Она поймала себя на том, что ей отчаянно хочется ему улыбнуться, но вместо этого она сухо кивнула и тоном школьной строгой учительницы сказала:

– Да, хорошо. Если вы так настаиваете…

Он встал так, чтобы ее видеть.

Вышло это у него спонтанно, бессознательно – просто он хотел видеть ееи сам удивился этому – то, что происходило у него внутри, происходило явно не по его воле. Он словно раздвоился теперь и мог даже поговорить с собой на два голоса. Один был трезвым и нормальным, а второй – о, в другое время он не задумываясь назвал бы этот голос лепетом безумца, но рядом с Катей ему именно этот, второй, казался совершенно нормальным. А от первого просто тошнило…

Катя стояла, глядя прямо перед собой, и ему вдруг больше всего захотелось, чтобы она в данный момент думала о нем, но он тут же отругал себя за такой эгоизм, да и трезвый голос добавил ехидно: «Думать можно разное… Например, что за дурак мне попался на дороге… Типа городской сумасшедший… Или вообще – эти чертовы донжуаны проникают даже в церковь… И что за католические глупости – свидание в церкви? Для полноты картины, чтобы уж совсем походило на кретинские бразильские теленовеллы, не хватает злой дуэньи Перес и черной кружевной мантильи…»

«Да нет же, – ответил он сам себе. – Просто так вышло… И сейчас я стою и пытаюсь понять, куда она отправилась своей душой, растаяв в этой волшебной музыке…» Раньше он всегда представлял движения под музыку, но в случае с Катей этого вовсе не нужно было… Двигалась ее душа, и ее душа была намного важнее, главнее тела. И ей, Кате, было достаточно просто стоять, слегка прикрыв глаза, – как сейчас – и чтобы только губы шевелились вслед за хрупкими голосами монахинь из хора – «да исправится молитва моя…».

Служба закончилась, и все вернулось на свои места. Только его душа все еще парила где-то, уведенная отсюда Катиной душой.

– Саш, ты меня слышишь?

Он обернулся. Оля стояла перед ним, держа за руку малышку.

– Подождешь нас еще немного? Хотя бы на улице…

Он кивнул. Конечно. Ему, может быть, так и лучше…

Он вышел и остановился недалеко от входа в храм. Молоденькая девочка-монахиня звонила в колокола, находящиеся прямо на улице. Делала она это весело и увлеченно. По виду она была ровесницей Нади или, может быть, чуть постарше… Она заметила его взгляд и неожиданно улыбнулась ему – открыто, тепло и дружелюбно.

Он услышат шаги за спиной и, уже зная, что это она,невольно замер снова, боясь и желая продолжения.

– Я пришла, – промолвила она. – Что вы хотели мне сказать?

Катя все время чувствовала его взгляд и не могла понять собственных ощущений. Она испытывала легкое беспокойство, но вряд ли могла обозначить это чувство словом «неприятное»… Хотя, поймав себя один раз на том, что старается выглядеть и в самом деле прекрасной,невольно улыбнулась. «Какое безоблачное детство, – подумала она. – Уже начали-с кокетничать немного… Неужели это правда – что женщины даже подсознательно пытаются нравиться? Даже я? Впрочем, а почему нет?» Она нахмурилась, как будто, запрещая себе хоть немного кокетства, ущемляла свои права.

Потом она увидела, что он разговаривает с девушкой, и еще она увидела девочку… Девушка была похожа на него, а девочка как две капли воды была похожа на эту девушку. Во всяком случае, Кате так показалось. Со стороны они казались дружной семьей, и Катя даже не поняла сразу, что ее кольнула в сердце ревность. Сначала она поспешила обозначить это легкое недоумение как простую зависть – но зависть-то не сопряжена с болью и раздражением!

Ну да, если это недоброе чувство, тогда конечно, но Катя и не думала завидовать этой дружной семье по-черному… Просто у них с Надей такого счастья никогда не было. Может быть, они настолько привыкли к этому, что им этого и не хотелось. Или, проще говоря, они старались никогда этого не хотеть.

«По крайней мере он уж точно не маньяк», – подумала Катя. Но с другой стороны, зачем он так трепетал, имея молоденькую красивую жену? Или это снова плод Катиного воображения?

Катя вышла почти сразу за ним и сначала стояла, не решаясь к нему подойти. Он наблюдал за монахиней, которая била в колокола, а Катя всегда старалась смотреть, заслышав колокольный звон, в небо. Так ей казалось, что в колокола звонят ангелы, а Бог слушает эту музыку и слегка улыбается…

Потом она набралась храбрости и подошла к нему. Ей показалось, что у нее и голос-то изменился, когда она заговорила с ним, – стал каким-то детским, точно это не Катя, уже давно ставшая Екатериной Андреевной, а девочка-старшеклассница… Такой тоненький и трепетный…

– Я пришла. Что вы хотели мне сказать?

И когда он обернулся, она совсем растерялась, потому что так на нее еще никто и никогда не смотрел – словно видя что-то такое, чего и самой-то Кате было неведомо, сквозь старое это пальто и дурацкую вязаную круглую шапку, сквозь Катину уставшую от жизненных сражений душу… «Он же и в самом деле видит совсем другую меня, – ужаснулась она. – Получается, что я его невольно обманываю». И отчего-то ей вспомнилось: «Я сам обманываться рад», – и стало немного страшно и вместе с тем весело.

Впрочем, все эти эмоции Катя постаралась скрыть, напустив на лицо серьезность, и даже справилась вполне с охватившим ее волнением.

– Так что вы мне хотели сказать? – повторила она снова, уже другим, нормальным, голосом.

Он молчал. Теперь положение казалось ему катастрофическим. И в самом деле, что он ей хотел сказать?

«Понимаете, я не имею права находиться с вами, даже дышать одним с вами воздухом… Конечно, я мог бы найти кучу оправданий для себя, но это глупо… „Словно свиния лежит в калу, так и я греху служу…“ Ах, Катя, я предполагал, что такие существа, как вы, непременно близки Богу и ангелам, и мне стоит исчезнуть из вашей жизни, поскольку мое-то место – там, где один грех сплетается с другим, но скажите тогда, кому было нужно, чтобы мы встретились? Ольгиными молитвами это достигнуто, или, наоборот, я ваше искушение?»

Он словно говорил все это вслух, и на минуту ему даже показалось, что она это слышит,потому что в ее глазах – или ему почудилось? – что-то мелькнуло, подобное пониманию и сочувствию, мелькнуло – и погасло…

– Говорите же…

– Ваше имя я узнал от вашей дочери, – сказал он, удивляясь тому, что вместо возвышенных речей получилось так по-земному просто.

– Надя? – удивилась она. – Господи, зачем?!

– Она мне встретилась совершенно случайно, – начал оправдываться он.

«Какая глупость, почему я чувствую себя виноватым?»

– Ох, Надя… Чего же она от вас хотела?

Теперь в ее глазах появилось беспокойство. Взгляд был напряженным, точно она снова начинала его бояться.

– Значит, это вы… – тихо проговорила она.

– Я?!

Он не понимал, о чем она говорит.

– Я понимаю, я все могу понять, – продолжала она, поднимая на него глаза. – Надя – прелестная девочка… Но ведь она еще ребенок! Господи, как вы этого не понимаете!

– Я понимаю, – кивнул он. – У меня у самого дочка…

– Тем более, – прервала его Катя. – О чем вы со мной хотели говорить? Моя дочь вас преследует, да? Я знаю, она в кого-то влюблена, скорее всего в вас… Все девочки ее возраста почему-то выбирают себе предмет увлечения постарше… Вы хотите, чтобы я с ней поговорила? Хорошо! Она больше не будет вас беспокоить! Ни вас, ни вашу жену…

Она резко развернулась и быстро пошла прочь.

– Катя! – позвал он, так и не поняв ничего из ее речей. – Катя, подождите… Катя, я совсем не это хотел вам сказать!

Она словно не слышала его, уходя все дальше и дальше, и ему казалось, что происходит что-то страшное, непоправимое, и он не должен дать ей сейчас уйти, ничего не объяснив. «Произошло какое-то чудовищное недоразумение», – проговорил он про себя.

Он бросился за ней, но было поздно.

Она была уже совсем далеко. Может быть, она вообще не шла, а летела на крыльях, подумал он грустно, выбивая из пачки сигарету. Какая только что совершилась безнадежная глупость!

– Вот и мы…

Он обернулся на голос сестры. Ему показалось, что она тоже смотрит вслед Кате. «Может быть, она и в самом деле все видела? Просто тактично стояла в стороне, чтобы не мешать».

Словно в подтверждение его мыслей Оля улыбнулась и сказала:

– Какое у этой женщины славное лицо…

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– Я ее заметила в церкви… У нее правда хорошее лицо. Только грустное. Мне показалось, что она очень одинока. И немного запуталась… Знаешь ведь сам, когда человек один, он всегда идет на ощупь…

Он не стал спрашивать, с кем надо идти человеку, чтобы не заблудиться. Он и так знал, что Оля ответит – с Богом…

Какая глупость, сердито думала Катя, подходя уже к трамвайной остановке. Вот такое вышло «духовное успокоение»… Зачем он туда пришел?