Текст книги "Танец для двоих"

Автор книги: Светлана Полякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Но ведь ты не управишься… Катя, да зачем?

Она знать не знала, о чем говорит ее дочь, но, стыдясь своего незнания, пыталась сделать вид, что предмет разговора ей понятен. В конце концов, это выглядело трогательно. Да и Оля мать любила, словно видела за этими грубоватыми чертами что-то иное.

Нет, дети всегда любят родителей, но Оля любила Раису с такой нежностью и жалостью, что иногда Катя невольно завидовала Раисе. Надя всегда прятала свое отношение к Кате под надежной маской иронии. А Оля своих чувств не скрывала, как будто они рвались наружу, или словно она могла этой своей нежностью мать защитить от насмешек.

– Этот самый концерт, он вообще ведь еще и длинный, – продолжала сокрушаться Раиса. – Ох, Оля, Оля… Катя, может, поменяем? Есть же этот… «Турецкий марш».

– Ма, – засмеялась Оля, – я хочу это. Понимаешь, моим внутренним особенностям «Турецкий марш» совсем не близок. Я другая. А когда играешь, надо оставить частицу своей души… Тогда все получится. И совсем не в том дело, что он длинный… Главное – там. – Она показала на грудь.

– Я ее иногда не понимаю, – пожаловалась Раиса Кате. – Силюсь, силюсь изо всех сил… А как не по-русски разговаривает…

– Она талантлива, – тихо сказала Катя.

– А добра от этого кому прибыло? – грустно усмехнулась Раиса. – Ты, Катя, тоже талантливая…

– Добра-то, может, и не будет. Только сам талант выше всякого добра, – сказала Катя. – Просто как кто понимает…

– Да чего понимать, – отмахнулась Раиса. – Вон у Аньки ни голоса, ни слуха… А вчера из Москвы вернулась. Клип какой-то сняла там. На MTV покажут, говорит… А все просто – папаша денег отстегнул… Так что нужен ли он, талант этот? Я вот завтра заболею или помру, и куда моя Оля с этим своим талантом? Музыку преподавать пойдет другим талантам?

– Рая, – попросила Катя, – ты все-таки ее не забирай… Она у тебя другая…

– Да не знаю, радость это или беда, – развела руками Раиса. – Иногда радость. А как подумаю, что ее ждет… Рожать надо было от нормального. А то… появляется раз в год…

Словно почуяв, что говорит уже лишнее, она тут же замолчала, замкнувшись в себе.

– Катя, – перевела она мгновенно разговор, – я тут твоей Надежде гостинец принесла… Не отказывайся, ради Бога! Ты для моей Ольги столько делаешь! Возьми, пусть твоя девочка порадуется…

В красивом фирменном пакете мирно покоилась какая-то роскошная футболка. «Рамштайн», – прочла Катя.

– Ольга сказала, Надюха по ним с ума сходит…

– Я не могу, – покачала головой Катя. – Незачем баловать ее…

– Катя! Возьми…

Раиса смотрела с такой мольбой во взгляде, что Катя сдалась.

– Хорошо, – кивнула она. – Но я отдам тебе деньги с зарплаты…

– Как хочешь, – улыбнулась Раиса. – Если больше тебе деньги некуда девать…

Оля уже стояла одетая и нетерпеливо ждала.

– Катя! – обернулась Раиса уже на пороге. – Ты бы к нам забежала… Живем-то в соседнем доме… А то по душам поговорить не с кем. Зайдешь?

– Зайду, – пообещала Катя зачем-то, прекрасно понимая, что ей совсем этого не хочется. Да и где разжиться временем?

Но в конце концов, мир полон невыполненными обещаниями, и ничего не случится еще от одного, маленького…

– Давай завтра? – обрадовалась Раиса. – Я бутылочку куплю… И кролика потушим. Или мясо сделаю…

– Завтра вряд ли… Я позвоню, – снова пообещала Катя и подумала, что она заполнила мир уже двумя невыполнимыми обещаниями. А это перебор.

Темные фигуры на автобусной остановке напоминали мрачные тени, и ей страшно захотелось света. Вот так, прямо среди ночи. Или – увидеть ангела…

«И почему его никак нельзя увидеть? – вздохнула она, поглубже прячась в пальто. – Ветер холодный, ангелы все замерзнут… Наверное, надо было пытаться увидеть их летом… Зимой они вообще не летают…»

Автобус подъехал неожиданно быстро. Она даже с сомнением посмотрела вверх, пытаясь увидеть в темном ночном небе сверкающие крылья. Потом сама же и рассмеялась: «Ах, Катерина Андреевна! Видели бы вас сейчас ученики! Изображаете из себя взрослую женщину, а сами-то ангелов ждете, с роялем советуетесь…»

Она вышла снова на улицу и пошла быстрыми шагами по направлению к дому.

– Конечно, если ты считаешь, что надо непременно об этом попросить, мы попросим, – услышала она за спиной голос, отчего-то показавшийся ей знакомым. Катя не могла вспомнить, где она его слышала. Ей вдруг захотелось обернуться, но она одернула себя. Глупо. Невежливо. Бестактно…

Наоборот – она ускорила шаги. Но тот, кто шел сзади, тоже торопился.

Что-то проговорил детский голосок.

– Знаешь, я попрошу аудиенции завтра, – снова раздался мужской. – Сегодня – увы, мы уже не успеем. Во-первых, Богу тоже надо отдохнуть. А потом, ты же знаешь, я сегодня работаю. Потерпишь до завтра?

Они прошли совсем рядом с ней. Обогнав, они продолжали разговаривать. Высокий мужчина и маленькая девочка. Катя посмотрела им вслед – он все еще казался ей знакомым, этот голос.

Грозное небо наконец разродилось снегом – первым, отметила Катя. Снежинки падали на волосы мужчины, и ей на одну секунду показалось, что у него и у девочки за спиной крылья.

И ведь они собирались просить у Бога аудиенции! Может быть, зимой ангелы не летают, а ходят по земле?

«Нет, тебе положительно давно пора повзрослеть», – подумала она, все еще смотря вслед странной парочке.

Войдя в подъезд, она никак не могла расстаться с этими образами, подпав под очарование первого снега. И все-таки где она слышала этот голос? Во сне?

Она поднялась на свой этаж, вставила ключ, и вдруг кто-то за ее спиной произнес: «Вы прекрасны…»

От неожиданности Катя вздрогнула, и воспоминание было таким ярким и живым, что она невольно обернулась. Лестничная площадка была пуста, и только голос еще звучал в ушах. «Я попрошу аудиенции». «Вы прекрасны…»

Кате казалось теперь, что голос был один и тот же. Она отбросила прядь, выбившуюся из прически и от первого снега ставшую мокрой.

– Этого не может быть, – сказала она самой себе. – Просто не может быть. Почему – не важно. Просто так.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Иногда Кате начинало казаться, что все еще длится один день. Бесконечный… Настолько все дни были похожи друг на друга. Утро, подъем, чашка кофе – наспех, Катя уже забыла вкус настоящего кофе. А может быть, вообще забыла вкус настоящего?

«Я будто наспех проживаю чужую жизнь, – думала она. – А это вообще-то моя жизнь… Так куда я вечно спешу?»

На работу. Потом домой. Потом так уже хочется спать, что на философские рассуждения не остается сил. И Надя растет как-то сама по себе…

– Ма, сделай мне тоже кофе…

Сонная дочь стояла на пороге кухни.

От неожиданности Катя опешила.

– Почему ты вскочила так рано? – поинтересовалась она. – И почему кофе? Тебе нужен нормальный, полноценный завтрак…

– Недосуг, – отмахнулась Надя. – Хочу кофе, чтобы проснуться…

– От растворимого никто не просыпался.

– Тогда свари…

– У меня… – Она чуть уже не сказала про отсутствие времени, но вовремя осеклась.

Что-то с Надькой было не так.

Глаза смотрели беспокойно, веки покраснели, уголки губ тянулись вниз – Надька была готова к слезам…

– Сейчас сварю, – кивнула Катя. – Хотя омлет не помешал бы…

– Не могу. Рано еще… Может, через полчасика. Зверство, ма, пихать мне, непроснувшейся, еду…

Она пыталась шутить, но выходило у нее это как-то уныло.

– Надя, что-то случилось?

Глупо спрашивать взрослеющего человека о проблемах. Надя унаследовала от Кати ее упрямую гордость – даже в самые трудные минуты она никогда не жаловалась. Не просила о помощи… Предпочитала справляться сама – но как, скажите на милость, девочка справится?

– Нет, ничего…

Катя продолжала смотреть на нее тревожно, пытаясь успокоить себя, что, в сущности, в Надином возрасте даже самая маленькая проблема разрастается до невиданных размеров.

– Давай поговорим…

– Не успеем… Тебе на работу бежать. Да и нет ничего, ма…

– Я могу позвонить.

– Но мне-то через двадцать минут в школу…

– Почему так рано?

– Спроси у нашего физкультурника, – улыбнулась Надя. – Этот псих надумал проводить с нами аэробику… Говорит, в нашем возрасте девочки полнеют. По-моему, ему просто доставляет удовольствие наблюдать девиц в купальниках…

– Геннадий занимается с вами аэробикой? – удивилась Катя. – Он же…

Представив низенького, коренастого физкультурника, с ежиком на голове, выделывающим танцевальные па, она не удержалась и рассмеялась.

Надя тоже. Правда, глаза у нее все еще хранили тревогу, но девочка явно была рада, что удалось сменить тему, разрядить обстановку…

– Ладно, – посмотрела на часы Катя. – Давай так… Вечерком поговорим о твоих неприятностях…

– Ма, да нет их!

– Я вижу. Просто неразрешимых проблем не бывает, малыш…

Она погладила дочь по голове, поцеловала ее.

– Держись, Надюшка…

И выскочила, торопясь, как всегда, на работу.

Надя какое-то время посидела еще, глядя в чашку, заполненную кофе, – она так и не сделала ни одного глотка. Как только входная дверь захлопнулась, она перестала сдерживаться.

Просто выплеснула кофе в раковину и пробормотала: «Черт бы вас побрал», – а потом долго смотрела, как расплываются в раковине коричневые пятна, похожие на кровь, и по ее щекам катились слезы…

– Дура, – шепотом выругалась она, вытирая слезы. – Сама вляпалась…

Где-то далеко пели два тонких голоса, и текст был похож на речь психоаналитика-проповедника – как будто кто-то вбивал в Надину голову свое видение мира, свой мир – убогий, глупый и агрессивный. «Не верь, не бойся, не проси…»

– Да пошли вы…

Эти девицы сейчас казались ей такими же злыми, агрессивными и недалекими, как…

Она запретила себе называть их. Она даже вспоминать не хотела… Подойдя к радиоприемнику, нажала на первую кнопку, выключая настойчиво повторяющих «мантру», и тут же, словно из другого мира, пришли другие звуки. Богатые гармонией, чувством, и Наде от Моцарта стало еще грустнее. Потому что в данный момент в мире не было Моцарта. Были эти «татушки». И куча других таких же «таточек».

От Моцарта осталась только музыка, звучащая в чужих мобильниках чаще, чем по радио…

– Вспомнишь черта, как он рядом, – поморщилась Надя. Телефон зазвонил сразу, стоило только вспомнить про мобильник.

Она сняла трубку.

– Ну? Долго тебя ждать?

Голос был неприятным, резким, с визгливыми нотками.

– Сейчас, – проговорила Надя. – Я уже иду…

– Давай быстрее… Если, конечно, ты хочешь, чтобы с твоей драгоценной мамочкой все было в порядке. А то ведь сама знаешь, что с ней случится. Если она узнает кое-какие подробности, а?

На другом конце провода противно хихикнули и повесили трубку.

– Уроды, – прошептала Надя. – И сама я дура непроходимая…

Она надела куртку и, оглянувшись, точно ища защиты у своей квартиры, у Моцарта, все еще звучащего по радио, вышла на улицу. На холод…

– Ты уже ничего не потребляешь, кроме кофе, – сказала Анна Ильинична. – Катя, ты вообще меня слышишь?

Катя и в самом деле ее не слышала. Погрузившись в собственные мысли, она медленно отпивала маленькие глотки из огромной чашки. Перерыв между уроками был небольшой – всего полчаса… И не хотелось тратить деньги на «кулинарку» – все равно там ничего, кроме котлет…

– Я привыкла уже, – сказала она, просто чтобы что-то сказать. Она даже улыбнулась, хотя не переставала думать о Наде.

Анна Ильинична, пожилая полноватая дама, только покачала головой. Катю она знала давно – с тех самых пор, как она тут появилась. И Катя ей всегда нравилась, тем более что своих детей Бог не дал… Поэтому она воспринимала Катю как дочь, а Надю держала за внучку.

– У тебя проблемы?

Катя невольно вспомнила, как утром задавала Наде такой же вопрос. И подумала: «И что ответишь? Точно так же, как Надя, отмахнешься – нет, у меня все в порядке…»

– Все в порядке, – сказала она вслух.

– Глупо торчать в недоумении в одиночку, – фыркнула Анна Ильинична. – Люди вообще-то не злые по натуре… Есть даже те, кому ты небезразличен… Например, я вижу, что твое чело омрачили печальные думы… С чем это связано?

– С Надей, – ответила Катя. – Этот возраст… Она взрослеет. Это очень трудно. Я помню по себе…

– Катя, ты не очень повзрослела… Что с Надюхой? Влюбилась?

– Кажется, нет, – с сомнением проговорила Катя. – Слишком в ней много отчаяния…

– Они воспринимают отказ своего юного «предмета» именно так. С отчаянием… Пятнадцать лет – возраст максимализма…

– Хотелось бы так думать… Я провожу с ней мало времени.

– Беда всех работающих матерей. Хочешь, я отпущу тебя сегодня пораньше?

– А ученики?

– Справлюсь сама, – улыбнулась Анна Ильинична. – Мне кажется, тебе надо зайти в школу. И потом отправиться с Надюшей в «Макдоналдс».

– Терпеть не могу, – невольно поморщилась Катя.

– Она же таскается с тобой в филармонию, – заметила Анна Ильинична. – Хотя, мне кажется, куда веселее чувствовала бы себя в компании ровесников, под хриплый голос Тупака…

– Кого? – удивленно спросила Катя.

– Рэппер такой был. Какая ты, Катя, у нас не продвинутая! А с детьми общаешься… Все свои «передовые» знания я черпаю у моих учеников, заметь… Так вот, вы посидите в этом вертепе и наладите контакт… Ты же хочешь понять, что происходит с Надей?

– Хочу…

– Значит, надо его, контакт, налаживать… Ради этого можно потерпеть «фаст-фуд». Тем более твой бесконечный кофе ничем не лучше для желудка, чем «Биг-мак»…

Катя вздохнула, признавая правоту ее слов. Но куда деться? Времени-то ни на что не хватает!

Когда она приходит домой, от усталости у нее ноги подкашиваются, и все время хочется спать… Она вообще мечтает иногда заснуть на год, чтобы отоспаться за всю жизнь.

«Спящая красавица», – усмехнулась она про себя. Вот только с принцами напряженка… Как назло, на этом отрезке суши принцев нет. Придется просыпаться самой, не дождавшись поцелуя…

Где-то играло радио. Девичий голос грустно пел о «горьком льде и цунами», и Саша подумал: «Похоже, меланхолия становится заразной болезнью».

В принципе он сделал сегодня все дела, наконец-то добился от Тани того, чего хотел, – правда, стало немного обидно. Когда она, подчинившись неистовому ритму, закружилась, как лепесток на ветру, сердце сжалось. Таня была талантлива, никаких сомнений… Так отчего получается всегда, что такие вот талантливые Тани развлекают толстых придурков, вместо того чтобы танцевать в концертных залах? Почему в этой стране никому не нужны ни талант, ни профессионализм? Какие-то красивые, но бездарные девочки двигают ручками-ножками так, словно они у них из дерева, и все вокруг умиляются, кричат – вот оно, неземное дарование! Как говорил его друг еще в далекой юности: «В этой местности, увы, правит плохой вкус»…

Так что от творческих успехов Саше было только грустнее. Представить себе публику, пожирающую плоды их с Таней трудов, было достаточно, чтобы в душе появились тоска и полное нежелание делать что-то еще.

«Нечестно, – укорил он себя. – Ты получаешь деньги. Таня их получает. Раз уж вы берете эти самые сребреники, делайте то, за что уплачено… Поскольку, как известно, кто платит, тот и заказывает».

Снег, выпавший вчера вечером, уже растаял, превратившись в мокрую грязь. Саша не любил позднюю осень. И зиму отчего-то тоже. Ему бы жить в теплой стране с умеренным климатом. Где нет ни изнуряющей жары, ни ледяной зимы. Но как говаривала бабушка, воспитывающая его, «где родился, там и сгодился».

Правда, он до сих пор не уверен, что он тут кому-то нужен. Кроме Сашки, разумеется…

Если он сейчас исчезнет, кроме нее, никто и не заметит…

Внезапно он остановился. Из узкого проходного двора, ведущего к старому дому, донесся отчаянный, умоляющий детский голос. Он прислушался. Сначала попробовал себя успокоить – ерунда, просто дети развлекаются… Но голосок, что-то сбивчиво объясняющий своему собеседнику, продолжал звучать так, точно его, Сашу, звали на помощь.

Он пошел туда, повинуясь скорее всего тому инстинкту рыцаря, который встречается крайне редко, и все же…

Сначала компания подростков показалась ему мирной. Три девицы и один парень. Парень ему не понравился – но, честно говоря, ему редко встречались симпатичные «тины». Мода у них теперь была идиотская. Лысые головы, мешковатые штаны… Словно им хотелось быть похожими на своих дедушек из рабочих поселков…

Такой вот типус и высился рядом с девочками. Две стояли, небрежно прислонившись к стене. На головах банданы, совершенно не подходящие к их лицам. Эти банданы смотрелись отчего-то тоже как пролеткультовские косынки.

Третья девочка показалась ему знакомой. Из всей этой компании только она смотрелась нормально. Впрочем, может, оттого просто, что ей не хватило денег на роскошные широкие «кислотные» штаны, усмехнулся он про себя. Пришлось довольствоваться обычными джинсами…

При виде Саши вся компания примолкла, прекратив оживленно обсуждать свои животрепещущие проблемы, и теперь все смотрели на него, явно ожидая, когда этот взрослый дядька исчезнет из поля их зрения и слуха.

Девочка в джинсах повернулась к нему, и он невольно смотрел сейчас именно на нее. Она была очень красивой, эта девочка. Он отметил это про себя, и ему снова показалось знакомым это тонкое лицо с большими зеленоватыми глазами, эти светлые волосы, мягкими кудряшками выбивающиеся из-под круглой белой шапочки. Она, казалось, тоже пытается вспомнить, где они уже встречались.

Впрочем, какая разница? Он выглядел теперь самым идиотским образом. Не тащиться же в абсолютно ненужный ему двор только потому, что ему почудилось, что кто-то нуждается в его помощи…

– Чего застыли? – лениво растягивая губы, поинтересовался парень. Голос у него оказался неожиданно тонкий, с визгливыми интонациями. Саша невольно поморщился и все же испытал к этому парню легкое сочувствие – как бедняга будет жить с таким?

– Все в порядке? – спросил он у девочки.

Та, все еще смотря на него, облизнула губы и кивнула.

Девицы в банданах отвратительно захихикали.

– Детки, – не сдержался он, – что ж вы в такой холод в косыночках ходите? Мозги замерзнут. У вас их и так, судя по всему, не густо…

Он тут же отругал себя за это безбашенное хамство. Словно сам стал подростком…

Они явно переваривали услышанное. Понять пытались…

Он повернул назад. Глупо выглядеть – это вообще его любимое развлечение… Может, это от того, что он никак не впишется в окружающую среду?

– Подождите!

Он остановился.

– Э, мы не договорили… Надька!

Она отмахнулась.

– Я сейчас вернусь, – пообещала она.

Саша невольно посмотрел на парня, который не желал отпускать девушку. Тот стоял, сузив глаза, и выражение лица у него было злым и неприятным.

«Вряд ли их связывают теплые отношения», – отметил он про себя.

– Тебе надо помочь? – тихо спросил он у девочки.

Та обернулась и помотала головой:

– Сама справлюсь… Вы меня не узнали?

Он удивленно посмотрел на нее, пытаясь и в самом деле узнать.

– Помните, мы ехали в автобусе, с мамой… Вы стояли, смотрели на нас, а потом сказали – я красивая. А мама прекрасна… Помните? Примерно неделю назад…

Он и в самом деле вспомнил – смутно, сквозь туманную завесу происшедших с того дня событий. «Вы прекрасны…» Да, он вспомнил – узкое, бледное лицо, огромные глаза и правильные черты лица… Лицо Мадонны.

Невольно улыбнувшись, он кивнул:

– Конечно… Твоя мама и в самом деле прекрасна… Как у нее дела?

– Подождите, – отмахнулась девочка от банального вопроса. – Понимаете, мне было так жаль, что она от вас убежала. И все эти дни я хотела, чтобы вы мне встретились. Не потому, что я хочу…

– Надька! – угрожающе позвала одна из девиц. К своему удивлению, Саша обнаружил, что в отличие от парня дева разговаривает отчего-то хриплым басом.

– Сейчас! – с отчаянием в голосе отозвалась Надя. – Что же мне делать? Я сейчас снова вас потеряю…

– Я могу тебя подождать, если ты хочешь что-то важное мне сказать, – предложил Саша. Девчонка была забавная и трепетная.

– Они меня теперь не отпустят, – грустно сказала Надя. – Я ужасную глупость совершила и теперь расплачиваюсь… Но это уже другая опера… Господи! Ну почему моя молитва была услышана в такой неподходящий момент?!

Она достала из сумки тетрадь, вырвала оттуда лист и крупными буквами написала номер телефона.

– Вот, – протянула она листок Саше. – Пожалуйста… Позвоните сегодня вечером. Меня зовут Надя. А моя мама – Екатерина Андреевна. Вы только непременно позвоните, хорошо?

– А может быть, мы сейчас с тобой уйдем вон в то кафе, и ты мне все расскажешь?

– Проблемы надо решать, – развела она руками. – Чем скорее, тем потом тебе же лучше… Вы мне все равно не поможете… Да и я не маленькая.

Она посмотрела ему прямо в глаза – как ребенок потерявшийся, у Саши даже сердце кольнуло.

– Пожалуйста, позвоните, – попросила она шепотом. – Вы ведь не хотите, чтобы два человека перестали верить в ангелов…

Резко повернувшись, она пошла назад. Он сделал шаг ей вслед.

– Надя! – окликнул он ее. – Подожди…

Она послушно остановилась.

– Долго еще? – поинтересовалась басовитая девица. – Вы не бойтесь, мы вашу девочку не тронем…

Троица мерзко засмеялась.

– Дяденька волнуется…

Он мрачно посмотрел на эти тусклые лица. Похоже, часть людей все-таки произошла от обезьян, пришло ему в голову. Впрочем, зачем обижать милых, незлобивых животных…

– Они и в самом деле мне ничего не сделают, – сказала Надя.

– Я… Просто подумал, что я обещал тебе сегодня…

«Господи, глупо как, – усмехнулся он про себя, – даже придумать не могу, по какой причине надо ее отсюда увести… И ведь надо, я это чувствую! Не нравится мне эта компания…»

– Вы насчет концерта? – улыбнулась она понимающе. – Все в порядке, вечером созвонимся… – Она дотронулась до его руки и горячо зашептала: – Право, не волнуйтесь за меня. Мне самой надо сейчас с ними поговорить… Иначе на самом деле будут неприятности. Позвоните сегодня вечером. Хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что со мной ничего не случилось… Идет?

В ее глазах заблистали лукавые огоньки, и Саша немного успокоился. Раз она смеется, значит, и в самом деле у нее все в порядке. Черт их разберет, этих подростков… Стиль лайф у них такой вот. Странный. Агрессивный и загадочный…

Он кивнул:

– Непременно позвоню. – И, зачем-то повернувшись к «кастрированному голосу», проговорил с явной угрозой: – Кстати, я тебя очень хорошо запомнил… Если хоть что-то случится, поостерегись. Понял?

Тот скрыл страх за гримасой – вечная манера недоразвитых уродов с манией величия.

Саша посмотрел на часы. Да, он явно заболтался с «новым поколением»! Совсем уж «юная поросль» заждалась его в детском саду.

Он и в самом деле торопился теперь – и все-таки оглянулся. Компания мирно разговаривала. У Саши немного отлегло от сердца.

Может, ему и в самом деле просто почудилось?

К вечеру снова пошел снег. Крупные хлопья ложились на мокрый асфальт и таяли… Катя невольно вздохнула – в этой картине было что-то таинственное и печальное. Деревья еще не потеряли листьев. Кое-где на клумбах торчали ветки умирающих цветов, и на все это падал снег…

Она добралась до дома быстро, что тоже показалось ей чудом. И теперь, открыв дверь, подумала – а ведь все равно не хочется сегодня снова покидать уютный дом… Но разве иначе удастся разговорить Надюху?

Надя была дома. Ее огромные «докторы Мартенсы» стояли перед входом. Куртка тоже находилась на месте, если, конечно, ящик для обуви можно назвать подходящим местом.

– Надя! – позвала Катя.

Никто не отозвался.

Катя стащила с себя сапоги, повесила куртку в шкаф, сняла пальто и прошла внутрь. Толкнула дверь в комнату дочери.

Та сидела, поджав под себя ноги, на диване, в огромных наушниках. Катя терпеть не могла эти наушники – она бы и минуты не могла в них провести…

– Надя! – еще раз прокричала она.

Та, вернувшись из «заоблачных высей», наконец-то ее увидела, вздрогнув от неожиданности.

Стащив наушники, из которых звучал приглушенный голос Эминема, она уставилась на Катю с немым вопросом.

– Привет, – сказала Катя. – Собирайся. Мы идем в «Макдоналдс»…

– Ку-да? – переспросила Надя.

– В «Макдоналдс», – повторила Катя. И почувствовала себя безнадежной дурой. «Тетка, ты отстала от поезда…»

Надя устало посмотрела на нее и спросила:

– А ты очень туда хочешь?

Вышло у нее это по-взрослому. Как будто это Катя ребенок, в самом деле…

– Я думала, – начала Катя, – что ты…

– О нет, – покачала Надя головой. – Я совсем туда не хочу… Мне не нравятся места общественного питания… Я не понимаю, зачем тащиться в толпу, если можно прекрасно выпить кофе с бутербродом под приятную музыку… Ну, если ты настаиваешь…

Она поднялась.

– Нет, – обрадовалась Катя. – Я и сама туда не хочу…

– Тогда с какого перепугу ты решила пойти в этот вертеп? – удивленно вскинула брови Надя.

– Из-за тебя, – тихо призналась Катя. – Надо же нам с тобой поговорить…

Надя долго на нее смотрела, а потом расхохоталась.

– Ма, – пробормотала она сквозь смех, – какая же ты прелесть, ма! Ты на самом деле полагаешь, что мне бы понравилось есть под голимую попсу булку с котлетой? Да там же невозможно разговаривать, мамочка!

Катя была с ней полностью согласна. Но она недоверчиво посмотрела на Надю: где гарантии, что в родной обстановке ее дитя не закроется?

– Тогда давай сегодня устроим вечеринку, – сказала она. – Не зря же меня Анечка отпустила раньше…

– Ага, – хмыкнула Надя. – Значит, этот глупейший «Макдоналдс» – идея нашей доброй тети Ани?

– В общем-то…

– Ма, а зачем ты вдруг решила обсуждать с тетей Аней мои проблемы?

– Я просто за тебя беспокоюсь, – проговорила Катя.

Ей показалось, что в глазах дочки сверкнула злость. Но даже если это и было так, Надя сумела с ней справиться. Она махнула рукой.

– Может, в самом деле тебе надо выговориться, – сказала она. – Но учти – вечеринка по всем правилам! То есть с вином. И с жареной курицей! И с пирожными…

Теперь Надька снова стала похожа на ребенка. Глаза восторженно блестели. Катя охотно обошлась бы без вина, но что-то внутри ей подсказало – именно первый пункт кажется ее дочери самым интересным в означенном перечне. И она скрепя сердце согласилась…

«В конце концов, от домашней наливки особенного вреда не будет…»

– Кстати, чуть не забыла…

Катя достала из сумки пакет.

– Что это? – прошептала Надя, достав футболку. – О Боже… Ма, откуда?

Она смотрела на этих мужиков с таким обожанием, что Катя невольно улыбнулась.

– О, ма…

– Это не я. Это Раиса, – поспешила отвести от себя подозрения в «растлении малолетнего вкуса» Катя. – Сообщила мне, что это твои любимые герои…

– Ма, я ей позвоню!

– Да ради Бога.

– Ты подождешь?

– Куда я денусь? – развела Катя руками.

Она и сама не могла понять, почему Надьке так легко удается общаться с людьми. Может, потому, что она ничего от них не требует? Принимает их такими, какие они есть? Во всяком случае, и Аня, и Раиса в Надьке души не чают…

Нет, они и к Кате хорошо относились, но Надю – обожали…

Последние распоряжения осветителю были сделаны. Партнер Тани, смазливый и темноволосый Виктор, выступающий под псевдонимом «Принц ночи», накладывал грим. Таня вздохнула, бросая на него взгляд. Он подмигнул ей украдкой.

– Не бойся, – прошептал он. – Все будет хорошо…

Саша забежал к ним на несколько минут.

– Все, – сказал он, целуя Таню в щеку. – Они прибыли в полном составе.

– И как? – лениво поинтересовался Витька. – Там есть стоящие телки?

– Можно подумать, тебя интересуют женщины, – фыркнула Таня.

Витька промолчал.

– Саш, ты ведь побудешь в зале? – умоляюще схватила его за руку Таня. – Хотя бы несколько минут…

– Я побуду, – пообещал Саша. – Куда я денусь?

Он вышел из гримерки и прошел к стойке бара. Оттуда было все хорошо видно. И Таня могла видеть его.

– Привет, Алекс, – сказал ему бармен Анатолий. – Пить будешь?

– Нет, – покачал головой Саша. – Сделай мне лучше крепкий кофе…

– Опять волнуешься?

– А ты как думаешь? – усмехнулся Саша. – Когда разрушаешь привычные представления о стриптизе…

– Ты же не сам там работаешь…

– Хоть в этом повезло.

Анатолий принес ему кофе. Саша устроился на высоком крутящемся стуле.

– На тебя смотрят, – сообщил тихо Анатолий.

Действие уже началось. Таня, хрупкая и невесомая, почти летела над сценой. Рядом с ее тонкой фигуркой Витька казался еще больше, еще мускулистее…

Саша удивленно оглянулся через плечо.

– Нет, ты прикинь, она смотрит не на сцену. Не на Витьку… На тебя, Сашуня… И какими глазами-то!

– Пускай смотрит, – отмахнулся Саша.

– Ты ее знаешь?

Он обернулся.

Нет, он не знал эту девушку. А она и в самом деле пожирала его глазами. Заметив, что он оглянулся, она поспешила отвернуться. Рядом с ней высилась коренастая крестьянская фигура губернатора.

– Слава Богу, ее спутник мной не заинтересовался, – рассмеялся Саша, делая последний глоток из крошечной чашки.

Он достал сигареты.

– Обана, – пробормотал Анатолий. – Дама ползет сюда…

Саша только пожал плечами, прикуривая.

То, что делала Татьяна, захватило даже его. Она отдалась музыке, и теперь ее движения потеряли легкую скованность. Ей стало глубоко наплевать на зал, и сердце у Саши болезненно сжалось – нет, этой девочке надо танцевать не здесь!

– Огонька не найдется? – услышал он мягкий голос с легкой хрипотцой. Подняв глаза, он увидел перед собой девушку. Ту самую… Вблизи она показалась ему еще моложе. Карие большие глаза смотрели прямо на него, и вроде бы девушка была красивой, с нежным овалом лица и матовой кожей, вот только смотрела она на него странно. Точно он, Саша, обязан был ей беспрекословно подчиниться…

Он молча достал зажигалку, протянул ей и снова уставился на сцену.

– Что-нибудь желаете? – поинтересовался Анатолий у девицы.

Та уселась на второе кресло.

– Да, – кивнула она. – Мартини… И немного виски…

Она снова посмотрела на Сашу.

– А вам что заказать? – поинтересовалась она.

Он удивленно вскинул брови.

– Вообще-то вы меня с кем-то спутали, – проговорил он.

Она не сразу поняла свою оплошность. А поняв, все-таки слегка покраснела и пробормотала:

– Простите… – Правда, едва слышно. – Я просто хотела немного разрушить ваше одиночество, – проговорила она.

– Начнем с того, что иногда люди наслаждаются одиночеством, – сказал Саша. И встал.

Танец кончался. Можно было уходить.

Остальная программа его не интересовала…

– Вы уже уходите? – испуганно спросила девица. В ее голосе отчетливо зазвучали детские ноты. Он почему-то сразу вспомнил про Надю. И невольно нащупал в кармане бумажку с ее телефоном.

«Надо ей позвонить», – подумал он.

– Толя, у тебя телефон далеко?

Девица протянула ему крошечный мобильник:

– Возьмите…

Он поблагодарил ее и набрал Надин номер.

Там долго никто не брал трубку. Потом он услышал голос и сразу понял, что это голос ее,и тут же почувствовал себя совсем глупо. К щекам прилила кровь, а она все спрашивала: «Алло, кто это?» – вот только собраться с силами и заговорить он не мог. Казалось бы, чего проще – попросить к телефону Надю. Но вместо этого он, как подросток, дал «отбой».