Текст книги "Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2"

Автор книги: Светлана Фортунская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава девятнадцатая, в которой продолжаем попытки совещаться

Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!

О. Бендер

– Я думаю, что никакой Ратибор не агент, – заявил я, когда страсти улеглись, и все расселись: мне пришлось потесниться и разделить свою табуретку с Домовушкой, Петух остался на жердочке, что приделана у нас над газовой плитой для Ворона, а Пес с Крысом устроились на полу. Лёня отказалась выпустить Чайника из рук, и пристроила его у себя на коленях, рядом с Егорушкой. – Он лицом очень похож на Ладу, это во-первых. А во-вторых – Ворон, не ты ли сам меня учил, что маг соврать не может? А Ратибор – маг, в этом, надеюсь, никто не сомневается?

– А может быть, он – Тёмный маг? – запальчиво возразил мне Ворон. – Темные маги безусловно должны быть одарены способностью лгать, исходя из само́й извращенной природы их магии.

– Это ты точно знаешь? – с подозрением осведомился я. Домовушка толкнул меня лапкой в бок.

– Ну, назовем это гипотезой… – промямлил Ворон. Я открыл было рот, чтобы высказать свое мнение, но Домовушка еще раз пнул меня в бок, теперь уже локотком.

– Ты чего пихаешься? – прошипел я.

– Не спорь с ним, а то у него опять эта самая начнется… дыр-прессия. По глазам вижу, почти уж дозрел. Сам знаешь, как он переживает, когда чего в точности не ведает…

Да, только пьяного Ворона нам тут не хватало!

Или Ворона, мучающегося похмельем!

Я согласился с Домовушкой, и переменил тему – знаете, так учителей на уроках отвлекают уместно заданными вопросами:

– Да, совсем забыл тебя спросить – что это за заклинание реализации, и чем оно отличается от заклинания трансформации? А то я что-то в толк не возьму…

– И не надо! – раздраженно каркнул Ворон, и добавил, уже спокойнее: – Во всяком случае, покамест. У нас сейчас иной вопрос на повестке дня…

– Надо, надо! – Жаб в своей миске так разволновался, что даже запрыгал. – А то вон что этот Котяра понаделал с нами, а мы даже и знать не будем, почему?

– Да, Ворон, ты бы объяснил, – сказала Лёня, и ее вмешательство заставило Ворона согласно кивнуть – кто ее знает, вдруг опять разнервничается?

– Как все вы… Ну, почти все вы знаете, трансформация, а точнее, трансформирование высвобождает центральную из внутренних составляющих индивидуума, так сказать, второе ego… второе Я. Заклинание реализации же, напротив, игнорирует все существующие Я, и изменяет облик объекта приложения магической силы в соответствии с явными ли, то есть сознательными, либо тайными, то есть подсознательными, желаниями и мечтами самого ли индивидуума, либо его окружения. В случае с Леонидией, если не принимать во внимание возможность того, что судьба предназначила ей, то есть ему…

– И слышать не хочу, – с некоторой угрозой в голосе произнесла Леонидия, и Ворон заторопился:

– …Я хотел сказать, что родители, мечтая о мальчике и назвав девочку мужским именем, дали ей установку на неполноценность. Для ребенка, особенно в нежном возрасте, не соответствие требованиям и чаяниям родителей – трагедия, серьезно влияющая на процесс становления личности, и вызывающая неврозы, неврастению, комплекс неполноценности и так далее. А уж установить такую недосягаемую, так сказать, планку – это прямой путь к взращиванию морального урода. К счастью, Леонидия, по-видимому, от рождения отличается завидным психическим здоровьем и выросла вполне адекватной женщиной, но в ее подсознании, по всей вероятности, угнездилось желание соответствовать эталону, заданному родительскими амбициями.

– Мама и стригла меня всегда коротко, под мальчика, – тихо произнесла Лёня. – И ни платьиц, ни юбочек мне не покупали – только брючки…

Ворон, как это с ним частенько случалось, увлекся ролью лектора:

– Итак, здесь все понятно. Вполне возможно, что смена пола у так называемого Ратибора произошла по тем же причинам – родители хотели девочку…

– Кстати, еще одно доказательство, что Ратибор – тот, за кого себя выдает, – мурлыкнул я. – Ты сам мне объяснял, что в Тридевятом Царстве наследование идет по женской линии. А у них дочка пропала, наследница – естественно, вторую они опять хотели девочку…

– Девочка эта должна еще и магическими способностями обладать! – огрызнулся Ворон. – Да еще и некоторыми личностными характеристиками! И не перебивай меня – твои реплики отвлекают мои мысли от предмета рассуждений!.. Так вот, с Леонидией и Ратибором ясно. Случай же со свекровью Леонидии – еще яснее. Женщина, должно быть, обладала несговорчивым и вздорным характером, любила говорить и делать гадости, и, должно быть, ее часто именовали коброй, змеюкой и другими прозвищами серпентологического характера…

– А не ругаться если? – довольно кротко спросил Жаб. – Что это такое – сер… сепр-р…

– То есть связанными с миром змей – понятно? – пояснил Ворон.

– Я попрошу повежливее о моей матери! – раскипятился Чайник, подпрыгнув у Лёни на коленях. – Лёня, ты почему позволяешь…

– Ой, да ладно! – отозвалась Лёня. – В змею она превратилась – значит, и в самом деле в душе змея.

– Не обязательно в душе, – сухо проговорил Ворон. – Достаточно и подсознания. Даже не ее собственного, а к примеру, твоего.

Чайник снова забулькал, но теперь уже так возмущенно, что слов было не разобрать. И, кажется, нагрелся: Лёня сдвинула его с колен на лавку и подула на покрасневшие пальцы.

– Ой, – забеспокоился Домовушка, – а змия-то громыхающего я и вовсе не покормил! Не кашу же ему, бедолашному, в бочку совать! Что они, змии эти, потребляют, а, Воронок? И как его – в бочке, я чай, несподручно ему кушать, а выпустить – стремно…

– Этот вопрос мы решим после, – сказал Ворон. – На самом деле даже если она месяц поголодает – ничего не случится. Змеи могут обходиться без еды достаточно долгое время, даже и год. Впадет в спячку, и все тут…

– Э, Ворон, а я? – кое-как сообразивший, что к чему, встрепенулся Жаб. – Я ж – зуб даю! – не хотел быть птицей, а такой смехотворной тварью – тем более. И какому дебилу придет в голову, чтобы его в клеточку расчертили?

– Идиоту, вообразившему себя тетрадкой в клеточку, – хихикнул Крыс.

– Э, ты на что намекаешь, крысиная морда? Я никакой не идиот, я нормальный! Я теперь уже даже и непьющий – уже и вкус забыл, какая она, беленькая… – в голосе Жаба прозвучала тоска. Со слезой.

– Ты, Жаб, вообще побочный продукт – тебя там не должно было быть, и целенаправленно на тебя никто не воздействовал, – сказал Ворон. – На тебя заклинание просто срикошетило, понял?

– Понять-то понял, но откуда перья взялись? – не сдавался Жаб. – И хвост! И в клеточку!

– Хвост у тебя не в клеточку, не выдумывай, – мяукнул я.

– Перья взялись из твоего подсознания! – заорал вконец разъяренный Ворон. – И хвост, и клеточка тоже! Потому что ты вечно завидуешь теплокровным! И вечно ноешь!

– Да нету у меня никакого подсознания! – заорал в свою очередь Жаб. – Я сознательный!

Тут Ворон меня удивил в очередной раз. Он издал серию звуков, отдаленно напоминавших кваканье. Хотя больше было похоже, что Ворон давится рвотой. Но, наверное, это было какое-то ругательство на жабьем языке, потому что Жаб заткнулся и обиделся. А когда Жаб обижается, он краснеет и раздувается. И теперь Жаб разбух так, что вывалился из миски и взмыл к потолку. Такое с ним случалось и прежде, но тогда Жаб был просто Жабом – висит себе под потолком эдакий воздушный шарик, только что рот у него до ушей… Правда, ушей у Жаба нету.

Но теперь – теперь под потолком плавало нечто монстроподобное: перья на Жабе встали торчком, как иглы у встревоженного ежа, хвост тоже раздулся и напоминал зеленую сардельку, пунцовая морда в обрамлении перьев выглядела жутко и зловеще, а беззубая пасть раззявилась в безмолвном вопле. Украшение на Хэллоуин, да и только!

Да, ночью такое приснится – обмочишься. Тут не только младенца Егорушку – тут всех нас, взрослых, родимчик похватает.

Но товарищ капитан Паук сказал своим тихим и проникновенным голосом: «Хватит!», – и Жаб сдулся и шлепнулся обратно на подоконник. И тихенько убрался в свою миску, и накрылся полотенцем.

Паук участия в дискуссии не принимал, но слушал, как всегда, внимательно. И теперь он спросил:

– Ну, хорошо, Ворон, вы понятно и доходчиво нам объяснили причины изменения формы у всех, кроме Чайника. Вряд ли в его подсознании…

– Это потому что он всегда говорил: «Я в этом деле чайник!», – перебила Паука Лёня. – Я его прошу починить кран в кухне, а он мне: «Я в сантехнике полный чайник!» Или там котлеты перевернуть на сковородке, или пуговицу пришить…

– Пуговицы пришивать – женское занятие, не мужское! – булькнул Чайник.

– А если мне некогда? – проворчала Лёня, но ласково похлопала Чайника по круглому боку.

– Да, но странная какая-то ассоциация – почему именно Чайник? – удивленно пробормотал Ворон.

– Ничего не странная, – возразил я. – Это компьютерный сленг. Так называются пользователи, которые в компьютерах – ни уха, ни рыла. Ты что, компьютерщик?

– Ага, – пробулькал Чайник. – Программер.

– А я на системщика учился, на железятника…

Чайник приветливо присвистнул и звякнул крышкой.

Я ему кивнул. Тоже приветливо. Надо было бы пожать друг другу руки, но если я еще могу для пожатия протянуть вместо руки лапу, то Чайнику протягивать нечего – не носик же!..

– Однако, – перебил наш обмен приветствиями Паук, – что там с Ратибором? Скоро ему просыпаться, Ворон?

– Ой, – всполошился Ворон, – он уже четыре минуты, как не спит!..

И мы затихли.

И прислушались.

И услышали…

Глава двадцатая, в которой просыпается Ратибор

Сквайр был веселый влюбчивый юнец

«Кентерберийские рассказы»

И услышали, как кто-то громко зевал, кто-то ворочался в постели – конечно же, Ратибор!

– Может, мне в таракана пока что перекинуться? – тревожным шепотом спросил Домовушка. – А то чтоб не случилось чего… Чего не поправишь.

– Перекинься, перекинься, – согласился Ворон, тоже шепотом. – На всякий случай. И кого-нибудь надо послать на разведку. Волонтеры будут?

– Эй, Рыб, а кто такие волонтеры? – спросил Жаб своего соседа по подоконнику.

– Добровольцы, – пояснил Рыб. И добавил задумчиво:

– Я бы вызвался, но, как вы понимаете, для меня перемещение по квартире затруднительно…

– А мне нельзя! – радостно квакнул Жаб. – Этот Боря меня как увидит, так сразу в штаны наделает. От ужаса. А Домовушке потом стирать…

– Я могу на тебя заклинание невидимости наложить. Временное, – предложил я.

– Так я тебе и дамся! Нет уж, хватит, накуражился надо мной! – квакнул Жаб презрительно. – И вообще – сам мог бы пойти! Ты же маг – вот и действуй! Магия против магии!

– Мы ни в коей мере не можем рисковать Котом, – заступился за меня Ворон. – Он – наша последняя надежда, потому что он – единственный маг. То есть единственный, кто в состоянии справиться с другим магом.

Лёня, вздохнув, поставила Чайника на стол, поцеловав спящего Егорушку в лобик, положила младенца на лавку, встала и сказала:

– Я так понимаю, кроме меня…

– Я! – гавкнул и, пожалуй, излишне громко, Пес. – Я иду. А что разведывать-то?

– Все! – каркнул выведенный из терпения Ворон. – Спит, или не спит, где спит, а…

– С кем спит, – подсказал пошляк-Жаб.

– …а если не спит, – еще громче заорал Ворон, игнорируя выступление Жаба, – то чем занимается! Понятно?

Ну почему, скажите, почему из-за каждого пустяка у нас начинается такой базар? И даже элементарное чувство самосохранения не заставляет соблюдать тишину и хотя бы видимость единства!

Нет, конечно, когда уж очень прижмет, и дело, в буквальном смысле этого слова, идет о жизни и смерти (или когда нам так кажется), мы сплачиваемся. Мы не ссоримся, не ругаемся и делаем каждый свое дело, иногда даже жертвуем собой ради выживания остальных. Смертельных случаев («летательных», по выражению Домовушки) покуда не было, хотя очень даже могли бы быть!

Но когда опасность не так уж серьезна – донна Роза! Что за склоки и скандалы разгораются между нами! Прямо как в парламенте! И чем согласованнее мы действовали вчера – тем больше ругаемся сегодня!

Должно быть, потому что во всех нас сохранилось очень много человеческого.

Или наоборот – мы все звери разных пород. Подотрядов, отрядов и даже классов. Да что там классов! Даже типов мы разных, только вот царство у нас одно – животное.

Да и коллектив наш собирался с бору по сосенке, никто не думал о совместимости будущих обитателей квартиры; однако при наличии авторитетного главы – Бабушки, например, или хотя бы Лады мы сохраняем толерантность в отношениях.

Но даже Паук с его харизмой, безусловно всеми уважаемый, не способен справиться с нами в периоды неявной или незначительной угрозы. Вот как сейчас. Наверное потому что размером не вышел – хотя паук величиной с кофейное блюдце безусловно впечатляет (вы бы только на когти на его передних ногах взглянули, ядовитые, между прочим!), но все же масштаб у него не тот.

Короче говоря, пока Ворон с Псом и Лёней препирались, кто пойдет на разведку, Ратибор явился к нам сам. Посмотреть что здесь происходит, и кто это так громко орет (каркает, лает).

Мы мигом стихли.

Домовушка эвакуировался под плиту – хоть он и перекинулся в таракана, но мало ли что может взбрести в голову обиженному магу! Вдруг распознает в гигантском членистоногом вчерашнего домашнего духа?

Крыс стремительно юркнул под стол.

Лёня схватила Егорушку и Чайника и прижала их к широкой груди.

Пес слегка напрягся.

Я тоже – до этого я полулежал, развалившись на подушечке, а теперь сел и подобрался.

– Ну и порядки у вас нерусские! – зевая, сказал Ратибор, кажется, совсем не обиженный. – Не покормивши, в баньке добра молодца не попаривши, сразу же спать уклали, даже сапог не дали снять!

– А что, в вашем Тридевятом Царстве по утрам здороваться не принято? – сварливо осведомился Ворон.

– Э-э… Доброго утречка, ясного солнышка, Ворон Воронович! И тебе, Кот Котофеич! И тебе, добрый молодец, имени-отчества, уж прости, не ведаю! Ну, и всем прочим того же, – с этими словами Ратибор поклонился в пояс на три стороны, подтянул спадающие портки – девицей он стал очень маленькой, даже щуплее Лёни, когда она была еще женщиной – а уж на что наша Лёня худышка! Была.

И сел на лавку.

И потеснился, и рядом с собой по лавке похлопал:

– Присаживайся, молодец, давай знакомиться. Меня Ратибор зовут, по батюшке – Велемирович. А тебя?

– Лёня, – сказала Лёня.

– Ну, здрав буди, Лёня Батькович!

– Ну… здравствуй… те, – пробормотала Лёня и присела на краешек лавки. Чайника и младенца из рук она не выпустила.

– Ну, может теперь меня покормят? – весело спросил Ратибор. – Семь лет к вам пути искал, семь хлебов сгрыз каменных, семь пар сапог сносил железных…

– Что, вправду? – не выдержал Жаб. Он при появлении Ратибора спрятался в своей миске и накрылся полотенцем, но тут высунул кончик морды. Перьев его радужных, к счастью, не было видно.

– Нет, конечно, – пожал плечиками Ратибор. – Это так говорится для этого самого… Слово такое иноземное… для протоколу. То есть чтобы все, как полагается. А на самом деле пути к вам – не семь лет, а три года, однако сапоги у меня – скороходные, так что я всего два месяца на дорогу истратил. И салфет у меня самобраный с собою, да только со своими пирогами в гости не ходят!

– А мы тебя в гости не звали! – сказал Пес. Судя по его ощетинившемуся загривку и напряженной позе – готов к прыжку! – пришелец Псу не понравился.

– Во-во! – поддакнул Жаб, высовываясь из-под полотенца чуть больше. – А незваный гость – он даже татарина хуже!

– А чем вам татарины не нравятся? – удивился Ратибор. – Народ как народ, а что кумыс вместо браги пьют, да конину вместо свинины едят – так нам же больше достанется!

– Это у нас поговорка такая, неполиткорректная: «незваный гость хуже татарина», – сообщил Рыб, высовываясь из аквариума. – У вас, в Тридевятом Царстве, наверное, татаро-монгольского ига не было? Батый до вас не дошел?

– Кто такой? Не слыхал про такого. Про Тугарина слыхал. Про Одихмантия слыхал, и про сынов его, Сухмана с Довмантом. Еще про некоторых. Только все они не татарины. А я тоже поговорку вам скажу: соловья, то бишь добра молодца, баснями, то бишь разговорами, не кормят! Такая у вас поговорка имеется?

Я смотрел на него и дивился – неужели он до сих пор не заметил, что стал уже не добрым молодцем, а красной девицей? Или он притворяется? Усыпляет, так сказать, нашу бдительность?

А Рыб уже рассказывал, что такая поговорка имеется, и объяснял смысл слова «политкорректность». Странно, но Ворон в этот разговор не вмешивался. Он молча сверлил Ратибора взглядом желтых своих глаз, и, должно быть, думал о том же, что и я: как отнесется Ратибор к своему превращению, когда осознает его?

– Ну, так что, хозяйка? Кормить будешь? Иль мне свой дорожный припас доставать? – он повертел головой, как видно, пытаясь найти хозяйку. Голос Ратибора прозвучал уж совсем жалко, видно, и впрямь парень оголодал. Пожалуй, нужно было его покормить, потому что голодный маг – это намного, очень намного хуже, чем маг сытый. По себе знаю. – Где хозяйка – или кто у вас за нее?

– Домовой у нас за хозяйку, – сообщил я. – Которого ты вчера чуть не обратил в элементарные частицы.

– Домовой? – Ратибор полез почесать затылок, обнаружил там косу, перекинул ее через плечо и задумчиво на нее уставился. – А – ну да, все понятно, и все логично. Кому ж еще, как не Домовому…

– Кстати, – с ехидцей заметил Рыб, высовываясь почти до половины из аквариума, – у нас еще поговорка есть: «в чужой монастырь со своим уставом не лезут»!

– Это уж точно, – согласился Ратибор, по-прежнему разглядывающий свою косу.

– Если ты обещаешь никаких действий против Домовушки не предпринимать, мы его позовем, – сказал я, внутренне подготовившись: нащупал поток магионов и взял наизготовку магополе для установки щита – в случае чего. Краешком глаза я увидел, что Домовушка выставил из-под плиты усы. Должно быть, его щедрая хлебосольная натура изнывала от необходимости таиться, когда в доме имеется голодная особь все равно какой породы (рода, вида, класса).

Ратибор со вздохом откинул косу за спину и сказал, хмурясь:

– Обещаю. Только вы уж больше шуток таких со мной не шутите!

И тут произошло – даже и не знаю, каким словом назвать то, что произошло. Просто Ратибор встряхнулся – знаете, как собаки встряхиваются после купания – и из девицы превратился в молодца.

Мы все ахнули, а Лёня от неожиданности вскочила с лавки.

Домовушка выполз из-под плиты, по дороге перекидываясь в свой обычный облик.

– А никто над тобой, касатик, шутки шутить и не думал даже! – проговорил он, проворно набрасывая на стол скатерку, доставая с полочек посуду, а из ларей – припасы, снуя туда-сюда, как челнок в ткацком станке. – Это несчастливая оказия с тобой случилась, потому как Коток наш не силен еще в науках магических. Да и ты сам повинен – не спросясь, не сказавшись, ручонками замахал, кудесничать почал! Вот тебя спать-дремать и уложили. А нет бы, чин чином, как полагается, попросить дозволения, а еще бы вернее – спросить, поклоняясь, кто-де ты такое, существо неведомое, незнамое? Как тебя звать-величать, чего от тебя ждать-ожидать? А спросил бы – так и ввечеру накормлён был бы сытно, напоён сладко, да, напаренный жарко, почивать уложен бы был в мягкую постельку, на белу простынку. Вот только баньки у нас нету, сколь ни просил, сколь ни молил – хоть какую бы мне сладили, пусть не парную, русскую, так хоть сухую, чухонскую – нет, говорят, мыльной комнаты с тебя, говорят, достанет…

Помимо пшенной каши, как и нам всем на завтрак, Домовушка подал на стол мед трех видов: липовый, гречишный и разнотравный, груздочки соленые (не более пятачка диаметром), квашеную капусту, сухарики, сушеные с чесночком и солью, и сухарики, сушеные со сливочным маслом и сахаром, сухофрукты (чернослив, курага, изюмом, инжир), орешки лесные, каленые, грецкие, поджаренные без скорлупы, и заморские фисташки. И сушки – лимонные и обыкновенные, и печенье «хрустики с маком», и домашнее печенье, известное у нас как печенье «через мясорубку». Из тайной схованки, из заветного тайничка вытащил Домовушка и бутылочку. Что в ней помещалось, осталось тайной – бутылочка была из-под пива, темного стекла, заткнута щепочкой с обмотанной вокруг нее тряпочкой.

Жаб даже не выдержал, ахнул:

– Ты гля! А нас голодом морит и жаждой!

Домовушка возмутился:

– Наговариваешь, напраслину возводишь! Когда это ты голодный спать укладывался? Просто одно дело: день будничный, другое – праздничный, а уж для гостя дорогого, родного нашей Лады братца как же не расстараться? – оглядев стол, Домовушка развернулся к Ратибору и с поклоном сказал:

– Откушай, батюшка, Ратибор-свет Велемирович! Не побрезгуй нашим угощением!

– Благодарствуйте, – важно ответствовал Ратибор, придвинулся к столу и вооружился ложкой, вытащенной из-за голенища своего зеленого сапога.

Отведал каши, зачерпнул ложкой груздочков, пятернею – капустки, горстью – орешков, а потом поискал глазами:

– А хлебца нету?

Домовушка запунцовился, что было видно даже сквозь покрывавшую его личико шерстку.

– Хлебушка, не обессудь уж, касатик, не припасено у нас. Вчерась был, да вышел весь – приели. А нынче еще в продуктовую лавку не ходимши…

– Сами, значит, не печете? – лукаво прищурился Ратибор.

Не знаю, о чем он там думал – но ход его мыслей мне не нравился.

Слишком лукавым показался мне его прищур.