Текст книги "Посмертная маска любви"
Автор книги: Светлана Успенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
С шипением надулись подушки безопасности в салоне джипа. Его дверь отлетела в сторону, из кабины выскочил человек в плаще и бросился к «Волге». Тело Божко мягко вывалилось на мусорную кучу, нелепо взмахнув руками. По виску змеилась струйка свежей крови.
Из пыльного полуподвального окна клуба виднелось белое пятно изумленного лица.
Одним движением руки человек в темных очках и длинном плаще выхватил из салона «дипломат» и, не оглядываясь, бросился в арку проходного двора.
Струйка крови медленно перебралась с виска на щеку, а оттуда скользнула вниз и затерялась в куче мусора…
Бледное лицо в подвальном окне исчезло.
Когда мы подбежали к месту аварии, Артур уже не дышал.
Я осторожно перевернул его на спину и приложил ладонь к левой стороне груди… Бесполезно! Остекленелые глаза смотрели прямо мне в лицо, как будто хотели, но ничего не могли сказать.
– Ну-ка, Шершавый, бери ребят, прочеши все дворы. Этот псих не мог далеко уйти. Достать из-под земли, – приказал Шура Палей, и охранники, на бегу нащупывая в карманах стволы, бросились врассыпную.
Я остался на месте столкновения.
Юрка обошел изуродованный джип, пнул ногой помятое колесо и уныло присвистнул: теперь шикарному бронированному зверю, пожалуй, место разве что на свалке.
Осторожно перешагнув через ноги Артура, старший брат всунул голову в салон «Волги».
– Ну? – спросил Юрка.
– Ничего нет. – Шурка с отвращением вытирал ладони. – Черт, все руки испачкал…
Его руки были багровыми от крови.
– Пошли, – бросил Шурка, не оборачиваясь.
– А он? – Я кивнул на Артура.
– Оставь… Пошлю людей, они сделают все, что нужно.
Мы молча вернулись в клуб.
Минут через сорок возвратились запыхавшиеся телохранители во главе с Толенковым. Слава только обескураженно разводил руками – они никого не нашли.
«Опять несчастный случай, – вертелось у меня в голове, – несчастный случай, несчастный случай».
Все было настолько ужасно, что меня пробрал мелкий противный истерический смех. «Несчастный случай, – стучали молоточки в голове, – несчастный случай…»
Всем же, кроме меня, было не до смеха. Братья послали опросить веселящийся в клубе народ, не видел ли кто чего. Сидя в комнате, мы угрюмо ждали результатов – опять ничего!
Охранники, из тех, что постоянно тусуются при входе в клуб, указали нескольких посетителей, только что пришедших на дискотеку, – девица с парнем и стильная дамочка в темных очках. Никто из них ничего такого не видел. Парочка, явно обкуренная до поросячьего визга, просто не могла въехать в то, чего от них добиваются, а дамочка оказалась изрядно пьяной и усердно выворачивала наизнанку свои внутренности в дамской комнате. Толенков на всякий случай зафиксировал координаты свидетелей и отпустил их восвояси.
– Надо искать раненого. Обойдем все больницы, «Скорые», травмпункты – перетрясем всех, кто поступил этой ночью, но выясним, какая гнида это сделала, – предложил Шершавый.
– Умолкни. – Шурка был явно раздражен. – Этот тип целехонек, как пасхальное яичко.
– Да ты что, после такого удара?!
– Фигня. – Шурка мрачно цедил густой, цвета мореного дуба коньяк. – Семь тонн джипа против полутора тонн «волжаны»… Плюс подушки безопасности… Да этот тип даже не поцарапался! Тихо смылся, пока вы ворон ловили. Максимум – синяками отделается.
– На кого думаешь, Юрик? – осторожно спросил Толенков.
– Не знаю. – Младший братец тоже налил себе полную рюмку коньяку и с жадностью присосался к ней.
– Угнать хотели, – предположил старший. – Ты же, козел, всегда ключи в замке зажигания оставляешь. «Кто посмеет, да я раком поставлю того, кто посмеет»! – передразнил он брата.
– Сам козел! – взвился младший. – Ты последний из машины выходил, мог хотя бы сигнализацию врубить.
– А ты что, сам не мог, блин!..
Разгорелся спор. Я сидел тише мыши и пытался соображать. Слова «несчастный случай» вертелись в голове по циклу, привязавшись, как мотив дурацкой песенки. Почему-то не давала покоя мысль, что вроде бы существует в природе какая-то группа «Несчастный случай», и мой мозг тщетно пытался связать ее существование с последними событиями. Связь рвалась, как гнилая веревка, и домыслы рассыпались в прах.
Что это я, в самом деле, сижу, как будто это меня не касается, это может показаться подозрительным, надо выдавить из себя хотя бы пару членораздельных звуков.
– А они могли его… того… – Я не договорил. Недоговорка прозвучала многозначительно.
Юрка почесал затылок. От жары и коньяка его лицо покраснело, как у рака, и лоснилось от пота. Ежик волос на голове стоял дыбом.
– Черт его знает?.. А зачем?
– Чтобы забрать то, что Артур нашел у Ломакина! – высказал предположение Толенков.
– Вообще – да. – Юра посмотрел на своего телохранителя уважительно, как на умного. – Артур звонил нам пару часов назад. Сказал, что есть результаты. И что такого он мог откопать?
– Но кто знал, кроме нас, что он здесь появится? Никто! – резонно возразил младший.
– А может, он сам трепанул кому-нибудь, – предположил старший.
– Ну да, ты что, Артура не знаешь? Из него лишнего слова клещами не вытянешь… Надежный парень!
– Был, – заметил Толенков.
– Ну да, был…
Мы помолчали.
– Вот что, мужики, надо разбираться. Надо найти этого ублюдка, – начал старший близнец.
– Урою его! Так урою, что его затошнит от вкуса собственных мозгов во рту! – вскинулся младший.
– Тихо! Вот что, Серый, ты у нас человек новый, подозрений не вызываешь. Походи, поспрашивай, где Артур сегодня болтался… Адресочки мы тебе дадим… Мы-то все на виду, а ты пока на заднем плане вертишься, тебе проще. А мы уж займемся всем остальным. Давай действуй!
Таким образом, я получил от бандитов мандат на проведение собственного расследования.
Моя радость была непритворной – Кэтрин вернулась! Живая, здоровая, даже немного загорелая, как будто все это время она нежилась под южным солнцем. Я наслаждался ее тихим теплом и, кажется, был почти счастлив. Почти – когда удавалось отогнать все мысли, кроме одной: как мне хорошо! Я рядом с ней, понимающие, внимательные глаза участливо смотрят на меня, волосы разметались по подушке, прохладная рука успокаивающе покоится на моей груди, и, кажется, весь огромный враждебный мир остался за стенами этой комнаты, и мы недосягаемы для него.
– Я заметила, у тебя появились боевые ранения, – говорит Кэтрин, проводя пальцем по моему нижнему веку.
Мой синяк почти сошел – так, ерунда, как будто кто-то капнул желтоватой краской на кожу.
– Да, всего лишь избили в милиции, – небрежно бросил я.
– О, в милиции! – с ужасом в голосе повторила Кэтрин. – Как, Сержи, неужели ты нарушил закон?
Интонация, прозвучавшая в ее вопросе, меня развеселила. Я, конечно, слышал, что американцы страшно законопослушные, но, прожив несколько лет в нашей стране, нельзя же так по-детски удивляться, что человек ни за что попадает в кутузку.
– Немного, Кэтрин, совсем немного. – Смеясь, я пытался успокоить ее. – Точнее, если бы я не нарушил, меня, наверное, убили бы…
– Кокнули? – через силу улыбнулась Кэтрин.
– Да, пришили, прикончили, пристукнули, укокошили, почикали… И так далее… Я не хотел нарушать закон, Кэтрин. Но мне надо узнать, почему убивают моих друзей.
– Неужели кто-нибудь погиб еще, Сержи?
Я рассказал ей все, что происходило за время ее отсутствия, все, что наблюдал собственными глазами…
Кэтрин смотрела расширенными неподвижными зрачками куда-то в темноту. Мне казалось, что она что-то видит там, за черной непроницаемой мглой, которая окутала комнату душным покрывалом.
– О чем ты думаешь? – наконец отважился я нарушить молчание.
Кэтрин перевела на меня блестящий отраженным светом луны взгляд:
– Что? Я думаю, это не последняя жертва, Сержи. Я думаю, что, пока не поздно, тебе надо выйти из игры. Уехать, затаиться. Тогда они тебя не достанут. Это твой единственный выход. Попадание в милицию – это только начало.
– Мрачноватое начало, – мрачно заметил я и спросил: – А ты? Тоже уедешь?
– Я останусь. Я должна остаться.
– Ну вот еще… Тогда и я останусь. Да и не верю я в то, что можно безнаказанно совершить пять убийств подряд… Чем больше преступлений, тем больше следов. Тем легче найти преступника.
– Это в теории. А на практике… Никто и искать не будет.
Мы помолчали.
– А ты хочешь и дальше искать свою кассету? – спросил я.
Кэтрин едва заметно повела плечом:
– Не в кассете дело.
– А в чем?
– Тут замешаны очень важные люди.
– Братья?
– Нет. Те, кто стоит за ними.
– За ними кто-то стоит? Кто? Ты знаешь?
Кэтрин опять повела плечом:
– Это люди гораздо более сильные и более умные, чем те, кого ты подозреваешь. Братья – это пешки. Мелкие бандиты. Насколько я знаю ваш жаргон, шестерки. Нет, они тоже уйдут в свое время.
– Куда?
Кэтрин промолчала. Мне было ясно уже из ее молчания, куда уйдут братья.
– Эти люди… Они не остановятся… Слишком много поставлено на карту. Поэтому я и говорю тебе – уезжай.
– Но ведь ты тоже рискуешь, – возразил я.
– Я пойду до конца, – твердо произнесла она.
Я смотрел на нее и верил, что она пойдет до конца.
Глава 10
Солнце – слепящий раскаленный шар, выкатившийся из топки, оно светит вовсю, и по плечам как будто растекается расплавленное золото. Хорошо отвлечься от всех неприятностей и лежать целыми днями на песке, закрыв глаза солнечными очками, хорошо сидеть у воды, бездумно уставясь на говорливый прибой, лижущий гальку своим шершавым языком.
А вечером, когда немного спадает жара, – как славно пройтись вдоль набережной, зажав в руке бутылку холодного пива, и чувствовать на себе поощряющие взгляды хорошеньких девушек! Они, казалось, только и ждут того, что к ним подойдут и заговорят: долгие взгляды из-под опущенных ресниц, на загорелых лицах – белозубые улыбки…
И как хорошо, что Москва и все, что с ней связано, отделены от него полутора тысячами километров. Позади кошмар последнего месяца, чувство бессилия и сопутствующее ему неприятное ощущение вины. Что и говорить, противно чувствовать себя виноватым оттого, что ты продолжаешь жить, когда твои друзья погибли… Но что поделать, все мы смертны!
Антон Загорский присел за столик открытого летнего кафе, поправил очки, то и дело сползавшие с носа, и заказал себе бутылку пива. Отлично, в жару – холодное пиво, можно ли о чем-нибудь еще мечтать? Летняя ночь полна волшебных запахов моря и нагретой за день травы, равномерный шум прибоя успокаивает, навевая сладкие грезы, ясные чистые звезды подмигивают, глядя на землю с высоты. Через пятнадцать минут подадут порцию великолепного бараньего шашлыка, сбрызнутого легким виноградным вином. Нет, на свете еще осталось кое-что, ради чего стоит жить!
Но две недели в одиночестве он здесь явно не высидит. Прошло только три дня, а ему уже захотелось общества. С квартирной хозяйкой не больно-то весело болтать, а подходящей девицы для более тесного знакомства он пока не приметил. Точнее, девиц-то навалом, но они бродят в основном парочками, а ему нужен абсолютно свободный и независимый экземпляр. Как и он сам.
Предлагал же он Кольке Ломакину рвануть на пару на юга, но тот что-то затормозил: мол, дела, ресторан не на кого оставить, да и не время сейчас отдыхать… Отчего ж не время? Июнь – великолепное чистое море, цены еще не взлетели вверх с той же легкостью, как фольга от шоколадки, поднятая ветром. Ну да Бог с ним, с Колькой. Пусть плавится в раскаленной Москве, если ему охота…
А все-таки неплохо было бы очутиться здесь с другом. Подцепили бы парочку симпатичных девчат, покуролесили немного, было бы о чем зимой вспомнить!.. Загорский налил себе полный бокал красного ароматного вина и с аппетитом вонзил белые крепкие зубы в дымящийся шашлык. О, какая вкуснятина! Это не те вонючие угольки из приблудных Шариков, которые в изобилии продаются горбоносыми продавцами в Москве около метро. Веточка кинзы, кокетливо прикрывающая сочащиеся соком поджаренные кусочки, удачно дополнила пряным вкусом мясо, а пожар, пылающий во рту, утихомирил глоток ароматного домашнего вина.
Такая острая пища возбуждает в мужчине желание и толкает его на подвиги. Женщины кажутся более красивыми, чем они есть на самом деле, отчего-то тянет говорить им те милые глупости, от которых они соглашаются идти на край света (и более того – в постель). Ах, эти женщины на курорте! С точеными телами цвета светлой бронзы, с пышными формами золотистого цвета, с хрупкими фигурами цвета молочного шоколада, улыбающиеся, смеющиеся женщины (ни капли грусти в сияющих глазах!), светловолосые и брюнетки, с волосами цвета баклажана и с волосами ярче, чем красное дерево, – невозможно решить, какая из них лучше, хочется иметь всех их сразу и каждую в отдельности! Были бы у него такие длинные руки, чтобы ими обнять все разморенные южным солнцем и беззаботностью тела, было бы у него несколько пар неутомимых губ, чтобы перецеловать всех до единой, было бы у него несколько тел, чтобы находиться с каждой женщиной и не упустить ни одной!
«Да, теперь я понимаю турков, – размышлял Загорский, обводя блестевшим от вина и сытости взглядом зал ресторана. – Гарем – вот выход для настоящего мужчины! И не четыре жены, как прописал Мухаммед, а сорок сороков! И еще бы к гарему наложниц – несть числа… Но что это я, – усмехнулся Антон. – У меня пока и одной нет…»
Он еще раз оглядел зал, задерживая влюбленный взгляд на всех особах моложе тридцати лет, которых в зале было, впрочем, немного. Кроме того, они все находились со своими спутниками. Они смеялись, потягивали вино, курили и казались небожительницами, на минуту спустившимися на землю.
Вздохнув, Загорский достал бумажник, вынул из него купюру и положил под тарелку. Перед сном неплохо прогуляться вдоль моря, полюбоваться на лунную дорожку, такую гладкую, будто кто-то рассыпал серебро, вдохнуть полной грудью чистейший горный воздух и, может быть, даже искупаться около камней, где вода таинственно фосфоресцирует, стекая с замшелых валунов.
Он вышел из кафе. Вслед ему журчала мягкая музыка оркестра, а огни курортного города уже рассыпались по склонам гор, сжимавших долину в ласковых тисках. Крупные, как соль, звезды неподвижно висели над головой, и небо, казалось, можно было потрогать рукой и ощутить его мягкий бархат.
Дорожка к морю вилась вдоль высокого забора. Кусты рододендрона, обвитые плющом, мирно шелестели от легкого ночного бриза, подступая слева. Антон спускался, легко и непринужденно перепрыгивая с камня на камень.
Вдруг кусты как-то бурно зашевелились, и послышался чей-то сдавленный, придушенный крик.
– Кто здесь? – Загорский остановился, насторожившись. Тело застыло в предчувствии опасности, руки автоматически сжались в кулаки.
– Помогите! – раздался слабый женский вскрик. Ни минуты не раздумывая, Антон нырнул в глубь шевелящихся кустов. Путаница веток и листьев на минуту ослепила его, и он бестолково забарахтался, пытаясь вырваться из их цепких объятий.
– А-а-а! – Слабый крик повторился, и в ту же секунду ветки как будто расступились, и оцарапанный, взъерошенный, но готовый к борьбе Загорский свалился прямо на чье-то тело, смутно белевшее в темноте. Его очки при падении свалились на землю, и он бестолково шарил по траве пытаясь нащупать оправу. Вместо этого рука нащупала что-то упругое и горячее, на ощупь похожее на женскую грудь. Впрочем, это была на самом деле обнаженная женская грудь.
Загорский смутился и убрал руку.
Белокурая девушка с ежиком коротких волос плакала, сидя на земле.
– Что с вами? – Загорский тщетно всматривался в темноту близорукими глазами.
Девушка всхлипнула:
– Он напал на меня…
Наконец Загорскому удалось нашарить оправу ногой и быстро нацепить очки на нос. Мутный мрак слегка рассеялся, и при свете полной луны ему представилось очаровательнейшее женское существо с разлетевшимися от ветра короткими волосами, милым жестом врожденной стыдливости прижимавшее к груди разорванное платье.
– Вы ранены? – с рыцарской готовностью, многократно усилившейся от привлекательного вида спасенной девушки, отозвался Загорский.
– Кажется, нет… – Девушка смущенно прикрывала грудь рукой. – Он порвал мне платье! О Господи, как я пойду домой?
Загорский чувствовал в себе силы для немедленного преследования насильника, хотя, конечно, ему больше хотелось остаться с девушкой, однако вино и молодой барашек толкали его на подвиги.
– Куда он побежал, вы видели? Какой он из себя?
Девушка слабо махнула рукой в сторону плотной стены кустов:
– Туда… Ах, не оставляйте меня, я боюсь!
– Конечно, я не оставлю вас одну, – с готовностью согласился Антон. Черт возьми, великолепно чувствовать себя спасителем очаровательных девушек! Он решительным жестом расстегнул рубашку и начал снимать ее.
Девушка испуганно отпрянула, ее глаза округлились непритворным ужасом – Антон догадался, что его не так поняли.
– Оденьтесь, – рыцарским жестом протянул он рубашку. – Вы ведь не можете идти в таком виде по городу. Не бойтесь, я вас провожу.
– Спасибо, – с благодарностью выдохнула прелестная особа. – Не знаю, что бы со мной было без вас!
Они шли по набережной. Оля боязливо куталась в рубашку своего спасителя и, казалось, немного дрожала не то от пережитого страха, не то от вечерней прохлады. На них обращали внимание: они представляли собой странную пару – высокая девушка в порванном платье и в мужской рубашке, накинутой на плечи, и полуголый молодой человек в треснутых очках и с расцарапанным до крови лицом.
– Что же вы, Оля, одна по вечерам ходите? – с полным правом на любопытство спросил Загорский. Он чувствовал себя по крайней мере Шварценеггером.
– Хотела срезать дорогу к берегу и пошла по тропинке. Он на меня сзади напал и потащил в кусты… Ой, я не знаю, что бы со мной было, если бы не вы… – Девушка с благодарностью и восхищением взирала на него большими бархатными глазами.
– Да, если бы мне не приспичило в это время искупаться, пожалуй, вам пришлось бы несладко…
Черт возьми, романтическая ситуация, размышлял Загорский, и эту ситуацию необходимо развить. Хорошо, что Оля оказалась хорошенькой, крокодил в юбке его, кажется, огорчил бы… Впрочем, вряд ли на крокодила в юбке стали бы нападать местные горячие парни. Хоть бы она отдыхала без друга! Наверное, она и в самом деле приехала сюда одна! А иначе разве стала бы девушка по вечерам разгуливать в одиночестве!
Догадка нуждалась в немедленном подтверждении.
– Вы здешняя? – спросил Антон, аккуратно обнимая девушку одной рукой. Его жест должен был означать многое – и готовность к дальнейшей защите, и желание уберечь спутницу от прохладного ночного бриза, и желание продолжить внезапно начатое знакомство. Оля немного напряглась – это напряжение пробежало как электрическая искра под тонкой тканью рубашки, но через секунду она расслабилась и даже немного прижалась к нему – это был благоприятный знак. Это означало, что она доверяет ему и не против дальнейшего знакомства.
– Нет, я не местная, я из Москвы, – чуть слышно прошептала она.
– Какое приятное совпадение, и я тоже! А где вы живете? В каком районе? – обрадовался Антон. Ну надо же было ехать на юг, чтобы познакомиться там с землячкой!
– На Юго-Западе.
– А я в Медведкове. Вы одна отдыхаете?
– Да, удалось вырваться на недельку. Вчера только приехала, сняла комнату, и тут такое случилось… Хоть уезжай.
– Ну-ну, ничего, – снисходительно заметил Антон. – Теперь я буду лично эскортировать вас и никому не дам в обиду. Вы согласны, Оля?
– Согласна…
Ему показалось, что она еще теснее прижалась к нему. Он чувствовал, как под его собственной рубашкой мягко и тревожно бьется ее сердце. И это ощущение нравилось ему.
Они остановились около калитки частного дома, увитого виноградом по самую крышу.
– Давайте встретимся утром на пляже, – робко предложил Загорский. – У камней, там, где разрушенный волнолом.
– Хорошо, – согласилась Оля.
Они постояли немного, помолчали. Кажется, девушка чего-то ждала от него.
– Какая великолепная лунная ночь, – прохрипел внезапно севшим голосом Антон.
– Да, очаровательная, – с готовностью подтвердила Оля.
Вдалеке шуршали колесами по шоссе машины, за забором надрывался лаем сторожевой пес.
Наконец, видя, что ее спаситель ни на что не может решиться, Оля приникла к его губам осторожным поцелуем. Антон обрадовался: зеленый свет дан, а дальнейший путь ему хорошо известен. Он поднял ее на руки и, ударом ноги распахнув калитку, внес в дом…
Просто великолепно, что у нее оказалась комната с отдельным входом!
Они встретились утром на пляже. Оля, несмотря на вчерашнее приключение в кустах, казалась просто очаровательной. При солнечном свете она выглядела на все сто, правда, чуть старше, чем ночью, – и это тоже нравилось Антону.
– О, да у тебя боевые шрамы. – Она ласково провела пальцем по его щеке.
– Да ну, ерунда, – отмахнулся Загорский. Царапины от вчерашних кустов разукрасили его лицо багровыми полосами. Он снял очки, теперь они были ему не нужны – во внешних данных своей подруги он был уверен, а до остального ему нет дела…
Целыми днями они валялись на пляже, вечером ходили в ресторан или в бар, долго сидели за бутылочкой вина, болтая обо всем на свете. Оля обладала редким для женщины даром – она умела слушать. Она слушала терпеливо и внимательно, изредка задавая вопросы, которые показывали ее заинтересованность. А Загорский рассказывал ей обо всем: о своей работе, о своей доброй и ласковой маме, о своей бабушке, о своих друзьях, о своем лучшем друге Кольке Ломакине, владельце шикарного ресторана «Красный петух» («Лучшая французская кухня, повара из Франции»). Раззадоренный ароматным вином «Изабелла», он пел соловьем, рассуждая о том, что нет ничего прекраснее на свете настоящей мужской дружбы…
– Ну уж, – неожиданно скептически отозвалась Оля на его последние слова. – Знаю я вашу мужскую дружбу… Все это только на словах, за бутылкой водки, а на деле вы, мужчины, готовы друг другу перегрызть горло почище зверей. Из-за всего – из-за женщин, из-за карьеры, но прежде всего – из-за денег! В основном – из-за денег!
Антон возмутился. Неужели можно подвергать сомнению их с Ломакиным дружбу? Да они с детского сада – не разлей вода! Да они друг за друга – горой!
– Тем не менее твой друг, владелец ресторана, – богатенький Буратино, – парировала Оля, цедя багровое, как тучи на закате, вино. – А ты – бедный программист!
Тщетно Загорский доказывал, что не в деньгах счастье, что, кроме денег, в жизни есть еще и интересная работа, и миллион других прелестей, которые невозможно купить за деньги. Что Коля тысячу раз предлагал ему стать администратором ресторана «Красный петух» в надежде обрести верного и надежного помощника, но Антон отказался. Зачем это ему надо? Зачем ему головная боль? Зачем ему становиться на скользкую дорожку, обстреливаемую со всех сторон? Нет, ему и так хорошо… А что до денег, то что может явиться более ярким примером доверия, чем та кругленькая сумма, которую отдал ему на хранение его друг…
Оля фыркнула:
– Подумаешь, пару миллионов дал тебе подержать, а ты уже раздуваешься в размерах!
– Между прочим, – гордо парировал Загорский, – эта пара миллионов занимает стандартный «дипломат» почти доверху. И не деревянными, а натуральными гринами!
Он с удовольствием увидел, как глаза Оли изумленно расширились. Но она тут же пренебрежительно дернула плечом и скептически заметила, подливая ему вина:
– Если это и так, то уж извини, не понимаю, чем твоя квартира надежнее банка? Или сейфа? Что-то мне мало верится!
– Верь не верь, а оказывается, что надежнее… Во-первых, всю сумму можно забрать сразу и наличными, в любой момент – хоть днем, хоть ночью. А в банке могут и не выдать ее по первому требованию. Да еще и тайна вклада, сама понимаешь, не слишком-то у нас соблюдается… Во-вторых, сейф в банке априори означает место, где хранятся ценности, и, следовательно, представляет лакомый кусок для воров. А кому придет в голову грабить бедного программиста?
– Ну, знаешь, есть такие квартирные грабители, которые не гнушаются стащить драные подштанники у столетней старушки, а уж таким чемоданчиком точно не побрезгуют!
– А кто тебе сказал, что я храню его дома? – Пары вина сгущались в голове разошедшегося Загорского. Он уже не мог остановиться… Бархатные ласковые глаза смотрели на него так внимательно и нежно… Мягкая рука доверчиво покоилась в его ладони, а впереди была ночь, полная страсти и неги… – Я держу его в надежном месте, специальный тайник в подполе, на даче… Никто об этом не знает. Надежно, как в банке…
– Верю, верю… Послушай. – Оля придвинулась к нему ближе. Он чувствовал, как ее волосы щекочут его лицо, от этого ему становилось жарко и весело. – Пойдем отсюда, а? Пошли купаться! Ночью, голыми… Хочешь?
– Хочу, – с готовностью согласился Загорский. – Пошли!
Он встал, слегка покачнулся. Ресторанные столики завертелись вокруг, а стойка бара почему-то придвинулась вплотную. Ритмичный гул музыки звучал как будто вдалеке, хотя динамики стояли около столика.
– Ты знаешь, у меня первый разряд по плаванию, – слегка заплетающимся языком говорил он Оле, которая выводила его из ресторана. – Меня, между прочим, на Всесоюзные соревнования брали, а я не поехал!.. На фига мне эти соревнования сдались, если я и так плаваю, как… как… – Он почему-то не мог вспомнить, как кто.
– Как топор? – рассмеялась Оля.
– Да, как топор, – покорно согласился Загорский. – Ой, нет, что ты… Как рыба!.. Да, как рыба!.. Селедка!
– Пряного посола?
– Ну почему сразу пьяного? Я не пьяный. Просто мне весело…
Они быстро спускались вниз по тропинке к морю. По той самой тропинке, около которой недавно состоялось их романтическое знакомство. Антона слегка заносило вправо, но справа был забор, и поэтому он, ударившись плечом, сразу же возвращался на первоначальную траекторию.
Наконец спуск закончился, и они вышли на пляж. Пляж был совершенно пуст. Немного штормило, волны с грохотом накатывали на берег, потом нехотя отползали, шипя пеной, чтобы в следующую минуту обрушить на гальку новый удар. Огромные валуны около пристани были почти полностью скрыты бурлящей водой. По небу неслись рваные тучи, в их просветы выглядывал тревожный серп луны и виднелось звездное небо. От пронизывающего влажного ветра Загорский немного протрезвел, но своей решительности и бесшабашности не потерял. Чуть пошатываясь, он с серьезным видом стал расстегивать брюки.
– Люблю шторм! – прокричала Оля, стоя по колено в воде. Ее сбивали с ног и толкали в спину волны, окатывая с ног до головы кипящей пеной, но она только смеялась. Платье в одно мгновение промокло и прилипло к бедрам, но она этого как будто не замечала, что-то возбужденно крича в темноту.
Антон аккуратно сложил одежду на берегу, как будто собирался спать, и придавил ее сверху камнем, чтобы не унес ветер. Остывшая галька холодила ступни. Он, дрожа от ветра, приблизился к кромке прибоя, и ледяная волна сразу же окатила его с ног до головы.
Оля уже стягивала с себя абсолютно мокрое платье.
– Здорово, правда? – закричала она, стараясь заглушить грохот бурного моря. – Давай до буйков и обратно!
– Ха, до буйков! – презрительно хмыкнул Загорский. – До буйков даже ребенок доплывет. Я – до сетей и обратно.
– Я с тобой! – крикнула Оля. Она уже по пояс зашла в воду и с трудом удерживалась на ногах под напором волн.
Метрах в ста от буйков находилась песчаная коса. Вода в тихие дни там хорошо прогревалась, и на отмель приходила греться рыба. Местные жители обычно ставили там переметы, а хорошие пловцы доплывали до сетей, чтобы постоять и отдохнуть на косе, чуть ли не в середине Черного моря.
Ежась от пронизывающего ветра, Антон решительно вошел в воду и поплыл. Волны его тянули назад, но он, рассекая под углом пенистый гребень, упорно продвигался в открытое море. Проплыв метров тридцать, он еле-еле различил среди горбящейся черной воды буек, который то подпрыгивал на волнах, то исчезал из виду. Уцепившись за его скользкую вершину, Антон огляделся. Очков на нем не было, и все, что находилось далее вытянутой руки, терялось в ревущем и бурлящем мраке.
– Эгей! – прокричал он, одной рукой держась за буек, а другой махая в темноту. Тело отдыхало, взмывая вверх-вниз на волнах, как на качелях.
Через несколько минут светлое пятно показалось в темноте – взмахивая среди волн руками, к буйку медленно приближалась Оля. Она тяжело дышала. Сейчас, с мокрыми волосами, она напоминала русалку, вынырнувшую из пенящихся волн.
– Ну как? – задорно спросил Антон.
– А ты отлично плаваешь! – улыбалась Оля, одной рукой держась за бакен. Здесь, вдали от прибоя, можно было более-менее спокойно разговаривать – рев волн и свист ветра не заглушали человеческой речи.
– Поплыли дальше?
– Нет, я хочу отдохнуть. – Оля легла на воду, запрокинув к небу лицо. – Отличная погодка!
– Ну тогда жди меня здесь. Я доплыву до сетей и вернусь, – задыхаясь, сказал Загорский.
Ему хотелось, чтобы эта девушка удивилась его храбрости, его умению плавать, его бесшабашности. Хмель уже почти совершенно прошел, осталась только уверенность в собственных силах и жажда подвига.
Он оттолкнулся от бакена и поплыл в открытое море.
– Эй, может, не надо? – крикнула ему вслед девушка, качаясь на волнах, как в лодке.
Но Антон уже не слышал ее.
Он плыл все дальше и дальше, с удовольствием ощущая собственную силу и желание бороться со стихией. Но уже минут через двадцать плечи как будто онемели от ударов ледяной воды, ноги двигались механически, руки с трудом поднимались над поверхностью.
Пора бы уже начаться отмели… Главное, нащупать ногами дно, тогда можно будет встать на косу и немного передохнуть. А обратно плыть легко, волны сами понесут его к берегу. Антон принял вертикальное положение и попробовал встать на ноги. Но ноги сразу же провалились в ледяную черную бездну, а рот захлестнуло соленой пеной. Антон инстинктивно забарахтался, выбираясь на поверхность. Внезапно набежавшая масса воды сильным ударом перевернула его и закрутила в своем холодном брюхе. На несколько секунд он утратил ориентировку в пространстве…
Черт подери, где же эта чертова отмель… Он попытался приподняться над водой и оглядеться – ничего! Волны – и дальше сплошная черная темень. Берег терялся в чернильном пронзительном мраке. Ни огонька, ни проблеска света. Черт, он же без очков слепой как крот… Но где-то здесь должна быть эта проклятая отмель. На ней и волны должны быть выше, и гребешки у них больше… Бурно работая руками, Антон огляделся. Волны вокруг выглядели совершенно одинаково – ровные черные горбики всюду, куда ни кинешь взгляд. Он еще сильнее заработал руками и поплыл… Она такая широкая, эта чертова отмель, ее невозможно проскочить…
Некоторое время ему казалось, что он продвигается вперед, но на самом деле, выбившись из сил, он продолжал барахтаться на одном и том же месте. Поняв, что далее изображать из себя дельфина бессмысленно, Антон развернулся и поплыл к берегу, стараясь согласовать гребки с направлением волн.
