Текст книги "Пламени цветок ярко-рыжий цвет (СИ)"

Автор книги: Светлана Кармальская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

«Пламени цветок -ярко-рыжий цвет».

  Леди равнодушно скользнула глазами по зеркальной глади реки и, вздохнув, перевела взгляд на противоположный берег, где до самого горизонта, тающего в сизой дымке, все так же простирались густые леса. Её мало волновала красота окружающего пейзажа. Все мысли были сосредоточены на единственной и безмерно любимой дочери...

  Лаортиния сжала губы и непрошенные воспоминания вновь развернулись перед её мысленным взором. События, о которых помнили и знали лишь они трое: молоденькая девушка, давно уже ставшая взрослой и те, для кого она всегда будет ребенком. Драконы редко мстят, но и не прощают.

  ****

  Ранним утром табор покинул деревушку, расположенную почти на границе между Аскором и Сартанией. Баро не очень-то хотелось задерживаться в этой местности после разразившегося скандала. Вот так всегда – поможешь людям, а тебя же еще и обвинят... В чем? Да уж найдут, деревенским лишь повод дай, да и городским тоже! Что ни случись, мерои виноваты. Интересно, а кто просил спасти роженицу? Сам староста прибежал, мол, есть же у вас ведунья! Наша-то знахарка бьется, а помочь не может...

  Борода у мужика тряслась, глаза в слезах – единственная дочка из пятерых детей, остальные всё сынки – дуботолы! Год назад свадьбу ей отыграли, внука собралась подарить и, нате вам, третий день орет благим матом, а опростаться не получается.

  Ведунья в таборе была, как не быть, между прочим – тетка самого вожака Бродура. С характером старуха, глазами зло на племянника сверкнула, – ты зачем обо мне проболтался?!

  Однако увидев горсть золотых, смягчилась, сжала плечо старшего сына – наследника баро, – со мной пойдешь, помогать станешь!

  Тот кивнул молча, так уж вышло – в нём единственном изо всей ближней родни старой Дольяны была Сила.

  К тому времени парень многому от неё научился, но вот чего-чего, а родильниц не видал! Смутился поначалу, но бабка больно ткнула в спину сухим пальцем, – нечего выдрючиваться-то, невинность изображать. Как девок в кустах тискать, так уж взрослый, а тут, вишь ли! Ничего нового, небось, не увидишь! Ступай за мной, вот своими глазами на итог сласти и полюбуешься, каково оно!

  Деревенские бабы-то сильно зароптали, как увидели парня с колдуньей, мол, не положено. Дольяна и спорить не стала – плюнула, да прочь развернулась. Тут уж сам староста горлопанок мигом заткнул, так рявкнул – всех точно ветром со двора сдуло.

  Всё ладненько вышло, внучек у мужика народился и дочка жива-здорова осталась. Бродур надеялся подольше остаться в местечке, погулять, да отдохнуть. Ан нет, через три дня скотина у местных дохнуть стала. Бабы тут же припомнили, кто ведунье помогал! Мерои виноваты, нарушили обычаи, вот богиня плодородия и разгневалась, нельзя мужчинам участвовать в таинстве явления на свет новой жизни! И староста помалкивал, не заступался, хоть и виновато опускал голову под хмурым взглядом таборного вождя. Напрасно Дольяна, сверкая глубоко посаженными темными глазами, упрекала сельчан в неблагодарности, твердя, что мор занесла недавно купленная на ярмарке живность...

  Что ж, оно может и лучше, свои лошадки целы остались, не заболели, да все равно мерои хотели идти в Аскор, там спокойнее, законы проще. Климат в западной части полуострова мягкий, курортных местечек на побережье, изобиловавшем уютными заливами, пруд пруди. Сама страна хоть и меньше, но много богаче: есть залежи ценных металлов, обширные кедровые и тисовые леса, плантации с редкостными породами шелковичных деревьев, а уж про фруктовые сады и виноградники: у-у-у, тут и говорить нечего! Вина не хуже эльфийских и драконьих изготовляли.

  Сартания, где большую часть территории занимали горы, малопригодные для земледелия, с завистью облизывалась на состоятельного соседа. Увы, близок локоть – да не укусишь. Аскор, давно приглянувшийся аватарам* (крылатые эльфы) своей красой, находился под негласным протекторатом Небесной страны, и вступать в конфликт с могущественными магическими существами сартанский король не осмеливался.

  До Салефина, ближайшего аскорского городка, мерои добрались за пять дней пути. Шли медленно, ночевали под открытым небом, ставили шатры, благо провианта с собой было достаточно, староста таки снабдил. В селения при дороге заходили порой, да без толку, хорошего заработка не было.

  Когда дорога повернула и с холма показались белые дома под красной и желтой черепицей, Гальмо радостно вскрикнул. Он до смерти соскучился по морю – его густой синеве и белым барашкам волн, прохлада которых так и манит окунуться, по соленому ветру, запаху жареной рыбы и вкусу сырых мидий.

  Если бы он знал, что ждет его в Салефине, верно бы умолил отца обойти город стороной, а впрочем, нет, все равно бы не отказался, и ни забыть, ни изменить ничего не пожелал бы...

  ****

  Костер почти догорел, а Гальмо с младшим братишкой всё сидел возле него, глядел в звездное небо, тихонько перебирая струны киары, глаза у самого уже слипались, а брат – тот лег на спину, подложив под голову свернутую курточку, сперва таращил глазенки, считая серебряные блёстки, рассыпавшиеся по черному своду, но вскоре засопел, раскинув руки на теплом песке. Волны накатывали и отступали, тихо шурша, на темной воде вспыхивали и переливались фосфорические блики и лунная дорожка широкой полосой протянулась до самого горизонта. Мать выглянула из шатра и, убедившись – дети рядом, никуда не ушли, снова исчезла за пологом. В таборе было так тихо, что юноша ощущал каждый вздох моря, оно мерно ворочалось, колыхаясь своим исполинским, тяжелым телом... Странно, что в этой тишине он не сразу услышал звуки шагов. Плеск воды раздался совсем рядом. Вздрогнув, Гальмо обернулся и увидел, как по щиколотку в волнах к становищу, ступая почти бесшумно, идет человек – точно светлое облачко... Мерой напрягся, вдруг это злой дух моря или пробудившийся утопленник?

   Видение приблизилось и тусклый отсвет угасающего пламени озарил тонкую девичью фигурку, нерешительно остановившуюся поодаль. Откуда она взялась? Неужто пришла из города? Но зачем? Если хочет погадать, так уж поздно, не станет он будить Дольяну, все одно, кроме ругани от старухи ничего не услышишь в такую-то пору.

  – Эй, чего встала, не бойся! Иди ближе, хочешь, так садись к огню.

  – Хочу, – девчонка, подойдя, присела на песок рядом.

  Вполне живая, даже в полутьме видно – хорошенькая, личико бледное, однако на навью совсем непохожа. Одежда странная – светлая, легкая, хоть и многослойная. Привлеченный мягким сиянием материи, юноша осторожно протянул руку, потрогал, – ого, да это же шелк, а ты из богатеньких!

  – Дай поесть, вон вижу – рыба у тебя, – девушка кивнула на остатки жареной мелкой рыбешки, лежавшие на тряпице, – не думай, я расплачусь, денег правда нет, но могу дать вот это, держи, – она протянула ошеломленному Гальмо нитку розоватых жемчужин.

  Машинально он взял ожерелье и тут же, насупившись, вернул обратно, – с ума сошла, не надо, ешь так, коли хочешь, нам самим рыбаки из сетей ненужную мелочь отсыпали. А то потом скажешь, мол, обокрали, знаю я вас...

  – Не скажу, – она покачала головой.

  – Ха, как же, – парень недоверчиво усмехнулся, – в Аскоре порядки строгие, чуть чего и вышибут нас туда, откуда пришли, а то и в тюрьму упекут...

  – В тюрьму нет, здесь маги в полиции служат, проверят, раз не вор – то отпустят.

  – Это может тебя и отпустят, а мероев, говорю же, прочь погонят.

  – Кто такие мерои? – девочка оживилась, – это твое племя, да? Вы где живете?

  – Сколько вопросов, – Гальмо с изумлением уставился на незнакомку, – лучше скажи, сама откуда взялась, такая..., – он запнулся, – глупая, что ли...

  Улыбка пропала с её лица, – я убежала.

  ********

  Чудно, но Дольяна, не любившая чужаков, велела оставить пришлую в таборе, чем уж её так очаровала девчонка, непонятно. Больше того, удивив всех, ведунья взяла её в свой шатер названной дочкой. Вожак, приняв жемчужное ожерелье и поглядев, как танцует Айтарэ (этим именем назвалась пришелица), как ловко жонглирует маленькими кинжалами и цветными шариками, тоже не протестовал – по крайней мере на кусок хлеба себе заработает. Странная она была, многого совсем не знала, а об ином говорила так, словно у лучших учителей обучалась. Впрочем, всё объяснимо: жила взаперти, у шеймилцев-то девушек, словно скотину, в загоне держат, из дома и не выпускают почти.

  Надо сказать, баро совсем не понравилась история, рассказанная о себе Айтарэ, оно понятно, кому ж с колдуном охота связываться. Однако перевесил гнев, это ж надо – изверг какой, дочку родную в жертву – ишь чего удумал! Бродур, поколебавшись, даже предложил беглянке обратиться в полицию, но та категорически отказалась, – меня отправят в Шеймил, а там вернут отцу, по нашим законам я его собственность, а про занятия черной магией никто и слушать не станет. На смех поднимут, ведь для всех он известный, уважаемый жрец, соседи и близко не подозревают о том, что происходит в тайном святилище, устроенном в подвале нашего дома.

  Окончательно успокоило вожака признание юной шеймилки: оказывается, хитрая девчонка стащила у отца амулет, благодаря которому найти её теперь стало практически невозможно.

  На открытом воздухе кожа Айтарэ быстро посмуглела и посторонний взгляд не мог бы отличить приемыша от таборных, если бы не одно, а точнее, целых два но: янтарные глаза и каштаново-золотые кудри.

  Изворотливая Дольяна и здесь нашла выход.

  – Всем буду говорить, что поздний ребенок, родила, когда в Реотане кочевали, а от кого – уж не помню.

  Айтарэ даже рот раскрыла, – а разве у людей, – она быстро поправилась, – то есть у вас – такое возможно?!

  Надо сказать, ведуньи, будучи необученными магами, много дольше других сохраняли молодость и силы, потому подобное заявление о прижитом ребенке мало кого могло удивить. Однако девочка имела в виду совсем другое и старуха правильно поняла её вопрос.

  Она усмехнулась и с легким превосходством погладила рыженькую по голове, – эх, бедняжки, всё-то у вас под запретом: и страсть, и сама жизнь! Нет, наши девушки горячие, да вольные, словно ветер, и любовь себе выбирают, и мужей.

  – Как!?

  – А вот так, если разлюбят, то и уйдут, никого не спросят.

  – А дети? – захлопала ресницами названная дочка, – они-то с кем?

  – Что дети, детки табору принадлежат, как баро с ведуньей решат, с тем из родителей они и останутся. Да не смотри так, нету у нас той злобы и жадности, чтобы друг друга убивать из-за детей ли, тряпок, денег ли...

  – Это правильно, – с неожиданной серьезностью кивнула девчонка, – только насчет детей я не согласна, они должны с матерью оставаться.

  Бродур, слышавший этот разговор, захохотал, хлопая себя по коленям, – ой уморила, ну как станешь ведуньей, так и переменишь законы, если конечно, весь табор и вожак будут не против!

  – Мне не стать, – надулась шеймилка, – Дара-то нетушки!

  – Не знаю, – задумчиво протянула Дольяна, – вроде и нету, а сдается мне, отец твой странное сделал, закрыл его как-то...

  Айтарэ побледнела, – во мне видна Сила?

  Ведунья отрицательно качнула головой, – не вижу, но что-то в тебе не то...

   *******

  Широкая глинобитная дорога, покрытая светлой пылью и затвердевшая под солнцем до твердости камня, вилась вдоль прибрежных холмов. В густой зелени среди виноградников, огромных платанов и рагемний, живо напомнивших золотоглазой беглянке земли отца, были разбросаны белокаменные особняки аскорской знати и роскошные виллы аватаров, облюбовавших эти красивые места. Побережье вблизи Лимэя – столицы государства славилось не только великолепием пышной природы, но также множеством родников, водопадов и небольших озер. Обилие пресной воды издавна привлекало сюда богатых людей и нелюдей, выстроивших загородные дома с фонтанами и бассейнами в чудесной курортной зоне, так удачно расположенной всего на расстоянии полдня пути от главного города страны.

  Аватары так и назвали эту местность Орголла – родник, то же название получил и очаровательный старинный городок в центре курорта, куда направлялся табор.

  День выдался жаркий и раскаленная почва жгла ноги даже сквозь тонкую подошву полотняных туфелек. Айтарэ только цокала языком, с удивлением и завистью поглядывая на меройских женщин, как ни в чем не бывало шлепающих босиком. Шеймилка не могла больше выносить духоту кибитки, медленно катившей вдоль обочины. Спрыгнула и зашагала рядом, морщась и периодически чихая от пыли, поднимающейся из-под скрипучих деревянных колес. Таборные посмеивались над неприспособленностью чужачки к долгим переходам, но Гальмо заступался за неё и даже выпросил у матери старенькие туфли для новоявленной сестрички. У самой девушки, к моменту, когда она оказалась в лагере бродячего племени, на ногах были легкие сандалии из золотистых переплетенных ремешков. В них быстро набивалась пыль и мелкие камушки, причиняя массу неудобств.

  – Эй, – одна из юных мероек дернула Аайтарэ за руку, – ты чего шествуешь посредине дороги, будто госпожа с охраной, иди, как мы, рядом по тропинке, а то затопчут!

  – Кто?! Никого же нет!

  Словно отвечая на её вопрос, послышался стук копыт и на тракт из-за поворота вылетела целая кавалькада. Всадники на холеных жеребцах сопровождали легкую прогулочную коляску с двумя нарядными дамами, прикрытыми от солнца огромным полосатым зонтом. Меройские фургончики, и без того жавшиеся к краю, свернули направо, замедляя ход, чтобы не мешать господам.

  Подскочивший Гальмо едва успел схватить растерявшуюся шеймилку за руку, да выдернуть на обочину, а то попала бы, глупая, под колеса.

  Отряд промчался, оставив после себя тучу пыли. Рассерженная Айтарэ закашлялась и, подняв правую руку, оттопырила указательный палец и мизинец, делая рога, (только вчера ей показывала сей жест Дольяна). Махнув недобрым знаком вслед знатным лордам, девчонка звонко выкрикнула, – козлищи вонючие, чтоб вам пусто было!

  На её беду, двое верховых, отставшие от основной массы (верно, чтобы не глотать пыль) услышали ругательство и развернули лошадей.

  – Что ты сказала, невоспитанная девчонка? – стальные глаза одного их подъехавших окатили её ледяным презрением, – дура, хоть знаешь, что бывает за оскорбление знатных дам?

  – Не слушайте её господин, она, и верно, у нас дурковата, – испуганный Гальмо загородил девушку собой.

  – Хм, пусть скажет спасибо, что баронесса уже была далеко, да она и не считает достойной своего внимания всякую рвань, шатающуюся по дорогам.

  Спутник сероглазого направил коня прямо к Айтарэ, – за что ты так рассердилась на нас, милая? – мягко спросил он, жестом останавливая возмущенного приятеля.

  Не отвечая, та метнулась к фургону и, ловко запрыгнув в него, задвинула полог.

  – Но-о, – воскликнула Дольяна, сидевшая на козлах. Она хлестнула лошадь, мысленно ругая длинный язык приемыша и мечтая поскорее отделаться от оскорбленных дворян.

  Молодой мужчина откинул с лица длинные белокурые локоны, взметнувшиеся под порывом ветра, рассмеялся и чуть сжал бока своего жеребца, посылая того вперёд. Обученное животное подошло вплотную к задней части кибитки, где в щели между занавесками сверкал лукавый янтарный глаз.

  – Эй малышка, я тебя вижу, – он склонил голову набок, пытаясь рассмотреть смуглое личико, – до чего ж ты шустрая, прямо, как белочка! И такая же рыженькая!

  – Соллендиэль, поехали, или ты собираешься торчать здесь до ночи? – раздраженно воскликнул его суровый товарищ.

  – Отстань, напугал девочку, она теперь...

  – Заикаться начнет, да? Не придумывай, эти бродяжки известны своей наглостью.

  – Ну выгляни, детка, дай полюбоваться на тебя, – не обращая внимания на хмурого приятеля, – уговаривал Соллендиэль, – клянусь, никто не обидит, я не позволю, – он прижал руку к сердцу, – э-э-э, ты притворяешься, что испугалась, плутовка! Мне всё видно, глазки у тебя так хитро блестят!

  Заступник улыбнулся и подмигнул девчонке, по-прежнему прятавшейся за пологом, – сейчас мы и вправду торопимся, но обещаю – ещё увидимся, малютка! Твой табор наверняка остановится в Орголле, а? Там для вас есть неплохая возможность подзаработать.

  Он послал девушке воздушный поцелуй и пришпорил коня.

  Уже отдалившись от кибиток на значительное расстояние, Соллендиэль покосился на друга и насмешливо произнес, – до чего же ты глуп Эннори! Не часто встретишь такую жемчужину среди простолюдинов, а ты, как обычно, хлопаешь ушами! Твердят, мол, меройки, славятся красой, да это всё пустая болтовня, поверь мне! Волосы у них хороши, спору нет, настоящие гривы, густые и темные, как сама ночь, но и только! У большинства таборных барышень грубоватые физиономии с этакими крупными и толстыми носами, а ноги растоптанные и огромные, словно калоши. Однако эта девчушка, м-м, – блондин причмокнул, – прелесть: личико точеное – вылитая эльфиечка, а ножка – боги! Маленькая, точно у ребенка и столь же нежная, и до чего тонкие изящные запястья, видел? Не-ет, в ней явно прослеживается кровь высших рас, – юноша хохотнул, – матушка или, на худой конец, бабушка, сумела кому-то понравиться!

  – Мне больше делать нечего, смотреть на всяких бродяг, – буркнул Эннориэль.

  – А чего тогда прицепился к малышке? Стращать начал?

  – Да потому что дурочка не соображает – услышь её слова дана Мольес, приказала бы всыпать плетей!

  – Положим, плетьми женщин не наказывают, мы давно добились отмены этого дикого закона!

  – Розги ничем не лучше!

  – Я бы не позволил! – Соллендиэль заносчиво вздернул подбородок.

  – Знаешь, здесь всё же чужая страна со своими порядками.

  – Подумаешь, Аскор слишком зависит от нас, чтобы...

  – Ты вроде собирался уезжать через три айны?

  – И что?

  – Ничего, баронесса завистлива к чужой красоте и злопамятна, твое заступничество могло бы выйти девчонке боком.

  ******

  Забыв про духоту, Айтарэ продолжала сидеть в кибитке. Она прислонилась спиной к каким-то тюкам, поджала под себя ножки и, казалось, выпала из окружающей реальности, уставившись на полотняную стену перед собой. Мечтательная улыбка блуждала на её губах и порой, забываясь, девчонка шептала: "...фу-у, глупости, хи-хи, какой нахал. Вот еще, пусть и не думает..."

  В следующую секунду зрачки её заволакивала туманная дымка, в которой вновь и вновь являлось ослепительно красивое лицо с тонкими породистыми чертами и синими, ярче моря и неба, очами в обрамлении густых темных ресниц.

  Дольяна пару раз окликнула её и убедившись, что девчонка витает где-то в облаках, подозвала племянника, – сядь-ка на моё место.

  Сама ведунья живо перебралась внутрь и, присев на корточки перед названной дочкой, требовательно сжала её плечо.

  Отсутствующее выражение на лице Айтарэ сменилось настороженным удивлением, – что-то случилось, матушка Долья?

  – Пока нет, но если не очнешься от своих грёз, так обязательно случится!

  – Ты о чём?

  – А ты о чём? Точнее, о ком?

  Шеймилка захлопала ресницами, однако предательски покрасневшие щеки выдали её.

  – Всё ты прекрасно понимаешь, – сурово сказала Дольяна, – ишь, как глазки-то забегали, меня, девка, не проведешь, забудь сейчас же и впредь не помышляй о том красавце! Ты хоть знаешь, кто они?

  – Не-ет, а кто?

  – Аватары, истинные властители Аскора, нельзя тебе с ними!

  – Разве они злые? – Айтарэ надула губки, – мама говорила – это благородная раса и...

  – Мама?! Погоди, разве она не умерла, рожая тебя? – Ведунья нахмурилась.

  – Я о другой говорила, – легко поправилась рыжая, – о няньке, своей кормилице, мамой всегда звала её, привыкла так. Она рядом с детства была, ходила за мной и много чего рассказывала, сказки всякие читала...

  Ровно льющийся голос словно укутывал немолодую женщину чарующей невидимой дымкой безмятежности и умиротворения. Настороженное выражение исчезло с лица меройки, – а-а, вот ты о ком, – протянула она, успокаиваясь.

  – Так объясни, чем плохи те красивые лорды? – напомнила девушка.

  – Оно может и не плохи, да только живут эльфы сотни лет, а то и поболе. Дар магический у них вон какой, людей редко такой Силой боги наделяют!

  – И что с того?

  – Да то: не ровня мы им, для них человеческие девушки – игрушки! Даже самые знатные. Ко мне в табор, знаешь, их сколько прибегало тайком – и в Сартании, и в Аскоре, и в Реотане. Слезы в три ручья, руки ломают: мол, приворожи мою любовь – единственного моего, смысл жизни, не то уйду в могилу во цвете лет. Бывало и умирали, руки на себя накладывали из-за красавцев этих.

  – А ты им всем отказывала? – выдохнула Айтарэ, уставившись загоревшимися глазами на колдунью.

  Старуха пожала плечами, – во-первых за приворот в тюрьму угодить можно, или штраф наложат, а то из города погонят, да не одну меня, а всех таборных. Не больно-то хорошо, особо – если зима на носу! И потом – чего я могу-то против ихней Силы. Нет, тут простой ведунье не совладать, так что девка, ты губу-то не раскатывай, мол, если чё, Долья поможет.

  – Совсем-совсем?

  – Сказала, нет, – отрезала меройка, – и ещё раз повторю, забудь! И вылезай из фургона, нечего тут валяться да пустыми бреднями себя тешить. Пройдись вон пешочком, охолонись на ветерке, от волны-то ох как хорошо тянет!

  Айтарэ послушно кивнула и, не споря, вылезла из кибитки. Вечерело, солнце медленно, словно нехотя, клонилось к горизонту, с моря дул прохладный бриз, освежая раскрасневшиеся потные лица. Воодушевленные мыслями о близком отдыхе и ужине, таборные подгоняли лошадей. Шеймилка, напротив, шагала всё тише и, незаметно отстав от ватаги пересмеивающейся молодежи, свернула на узкую каменистую тропку, круто спускающуюся к прибрежной полосе, усыпанной золотистым мелким песком. Вниз, однако, она сходить не стала. Морщила лоб и задумчиво покусывала розовые губки, остановившись на самом краю небольшого обрыва. Янтарные глаза внимательно следили за пылающим диском, увеличивающимся по мере приближения к горизонту. Там, вдали, где густая синева неба, сливаясь с водой, переходила в такое же индиговое, атласно блестевшее море, в сонной неподвижности застыли треугольные паруса рыбачьих лодок. Время от времени девушка тихо вздыхала, улыбалась и качала головой, словно отвечая на заданный невидимым собеседником вопрос.

  Разумеется, за свою жизнь Айтарэ общалась со множеством красивых мужчин, но все они были её близкими родственниками либо друзьями семьи и вызывали у неё не больше интереса, чем превосходные статуи в парке. Совершенная, почти божественная внешность юношей её расы оставляла золотоглазую девочку абсолютно равнодушной. Впрочем, чувства испытываемые ими к наследнице старинного рода, также не выходили за пределы дружеского расположения.

  То, что произошло менее часа назад, перевернуло все её представления о себе самой.

  "Какой у него голос, как он смеётся, – шептала она, – "а какие глаза, никогда не видела таких, он необыкновенный... Он заступился за меня, ничего, даже близко подобного не предполагая, значит... А если бы ему признаться", – девушка звонко расхохоталась, представив выражение лица снежноволосого аватара. – "Нет, не скажу ничего, пока... Но сделаю всё, чтобы он влюбился в меня по-настоящему, а потом..., потом – открою правду!"

  Внезапно разыгравшееся воображение уже рисовало Айтарэ самые фантастические сцены, но голос подбежавшего Гальмо вернул её на грешную землю.

  – О боги, тетка там с ума сходит, кричит, куда малышка пропала, уж не украли ли её эти нелюди! Пойдем скорее! Орголла за холмами видна, красивый город, ты, поди, и не видала таких.

  – Я никаких не видала, – легко согласилась шеймилка, – откуда? Сидела взаперти на... то есть в доме матери, тьфу, заговариваюсь – хотела сказать – в доме отца!

  **********

   Орголла и в самом деле была очаровательным местечком: разноцветная брусчатка мостовой, фонтаны на каждом перекрестке, дома из белого и желтого камня, утопающие в зелени. Небольшие скверы с беседками, сплошь увитыми плющом и виноградом и, куда ни глянь, цветы – огромные герберы и камелии, кусты махровой герани и вазоны, полные тюльпанов, но больше всего роз – пышных, душистых, самых разных оттенков.

  Первым делом Бродур посетил ратушу – прекрасное трехэтажное здание, украшенное стройными колоннами из красноватого мрамора и, взяв дозволение у местных властей, повел табор на уже знакомое место. Шатры, как и три года назад, поставили на северной окраине городка, в небольшой лощине, заросшей травой, где в одном месте – из-под корней могучего древнего платана бил родник. Западная часть лощины узким выступом спускалась к мелководному заливу и, шагая по галечному пляжу, можно было пешком дойти до самого центра города, минуя предместья.

  Сырой и свежий ветер, проникавший с моря в лагерь, летал между шатрами, разгоняя запахи готовящейся еды, конского навоза, тряпья, вывешенного для просушки на длинных бечевках.

  – Что варишь, матушка? – достав из тюков одежду для завтрашнего выступления и разложив её на траве (веревку найти поленилась), рыжая девчонка подошла к костру. Скрестив ноги калачиком, ведунья сидела на циновке возле треноги с висящим котелком. Она помешивала длинной ложкой аппетитно пахнущее варево и сумрачно глядела в огонь.

  – Рыбный суп, халассу по-нашему

  Айтарэ принюхалась, – ух ты, вкусно!

  – Ещё бы, – отозвалась немного успокоившаяся Дольяна. Злость на непослушного приемыша уже прошла, хотя вначале, обнаружив пропажу девчонки, старуха так разволновалась, что была готова отстегать её хворостиной, когда та найдется, разумеется.

  – Сложно наверное? – Айтарэ воспользовалась случаем задобрить женщину, проявив интерес к её кулинарному мастерству (а готовила ведунья и правда, знатно).

  – Ни капли, сначала делаем овощной отвар – мелко порубленного чеснока, лука, да моркови надо побольше, маслины можно добавить туда и тертые орехи, если есть, конечно. Вон за теми деревцами лещина растет, мне Гальмо уж сбегал, нарвал. Рыбешку-то можно любую, хоть мелкую, хоть крупную. Кусками нарежь, да и всё, – охотно рассказывала меройка, – а как будет готов, траву всякую кидаем, ну её всегда в конце. Для сытности можно мукой жареной заправить, это если рыбы мало. Ты запоминай давай, пригодится: мужа и детишек будешь кормить. Оно и дешево, и сердито.

  – Но у меня их нет, – Айтарэ озадаченно подняла брови, – да и не хочу я пока...

  – Так ведь появятся, рано ли поздно, эх, где ж тебя так растили, ведь большая девка-то, а неумеха, прямо ужас какой-то!

  Айтарэ хлебала прямо из котелка халассу, приправленный дымной горчинкой, обжигаясь, дула на золотистые пятна жира, плавающие в густой ароматной жидкости и, помимо воли, то и дело возвращалась мыслями к утренней встрече.

  – Ты поела? Давай уже, заканчивай, вон там канат между деревьями натянули, пойдем, еще разок потренируемся, – подбежавший Гальмо схватил девушку за руку и потянул за собой.

  Природная быстрота реакции и ловкость, немыслимая для обычного человека, помогла Айтарэ усвоить необходимые навыки за считанные часы, вместо месяцев, потребных любому начинающему канатоходцу. Баро только диву дался, когда пришелица – на удивление живая и проворная (и не подумаешь, что большую часть жизни просидела в четырех стенах), легко запрыгнув на крученый из растительных волокон толстый трос, прошлась по нему так же свободно, как и по твердой земле. Само собой, сперва её поддерживали за руку, но уже через короткое время шеймилка освоилась, перестала покачиваться, движения сделались уверенные да спокойные, будто бы с детства этим занималась!

  Вот и сейчас, схватив для баланса шест, девчонка заскользила по канату, то приподнимаясь на цыпочки, то слегка выворачивая носки и ступая почти танцевальным шагом. Запела дудка, Гальмо встряхнул бубном и под веселый звон легкая фигурка, словно видение, заплясала в высоте.

  – Ух ты ж какая! – кто-то из парней восхищенно хлопнул себя по коленям, – и не скажешь, что не из наших!

  Долья молча улыбалась, раскуривая трубочку, набитую рахшем.

  Спать улеглись поздно, у Айтарэ уж глаза слипались, а всё не унималась егоза, так и лезла с расспросами к названной матери, мол, когда завтра пойдем выступать, что да как? Следила за быстрой иглой – ведунья пришивала блестящие серебряные монетки с пробитыми дырочками к подолу широкой цветной юбки.

  – А они не будут мешать? Тяжелые, а как же мне во всём этом танцевать на высоте? Вон сколько складок, ноги-то запутаются!

  – Ох, творец, да сейчас-то в чем прыгала, нешто без юбки?

  – Так ведь в другой, глянь – эта легонькая, – девчонка вскочила на ноги, крутнулась вокруг себя, запрокинула руки, подражая таборным плясуньям.

  – Да ой, полно уже, ложись давай, покою от тебя нет!

  ****************

  В город отправились ближе к обеду. Идя в стайке смуглых веселых мероек, украсивших себя цветными шалями и звонкими монистами, Айтарэ беспрестанно оглядывалась по сторонам. Вместе с родителями ей уже доводилось бывать в Дельгарии, чьи белокаменные города славились изяществом и элегантностью, а фасады зданий украшали многочисленные скульптуры и сказочный растительный орнамент. Пару раз семья посещала Небесную Страну, где архитектурные формы были немного грубее, зато величественнее и помпезней, запомнился и однажды виденный великолепный Аэльдрун с его завораживающими и грозными башнями-дворцами. Однако в человеческих городах девочка ещё не бывала и сейчас с любопытством рассматривала и здания, тесно лепившиеся друг к другу, и людей, снующих вокруг. Пройдя сквозь паутину узких улочек, пронизанных запахом специй, цветов и сладостей, продающихся в многочисленных закусочных, кондитерских и лавочках, меройки оказались на большой площади, по центру украшенной мраморной чашей фонтана.

  – Я помню, мы тут были, вот ратуша, – Айтарэ ткнула пальцем в уже знакомое здание с колоннами – здесь будем выступать, да?

  – Господь с тобой, кто ж нам разрешит, погляди, напротив-то храм.

  – Ну и что! Подумаешь!

  Высокое здание с куполом, увенчанным статуей богини плодородия, покровительницы Орголлы, не внушило легкомысленной шеймилке должного уважения. Пожав плечами, девчонка надула губки, – богиня будет довольна!

  – Зато жрецы разгневаются, – отрезала Дольяна, – нас отсюда живо попрут, нет уж, нам дальше, на рыночную площадь, да там и удобнее, столбы есть, к ним канаты можно привязать, и народу не меньше. Идем уже, нечего глазеть попусту, успеешь в другой раз, солнце вон как высоко! Небось, будем зря болтать, народ разойдется.

  Пройдя несколько оживленных перекрестков, свернули направо, к морю. В конце очередной улицы Айтарэ увидела громадные деревянные ворота, распахнутые настежь.