Текст книги "Громкие убийства"

Автор книги: Светлана Хворостухина

Соавторы: Елена Доброва,Людмила Смирнова,Галина Гальперина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Если считать подлинными найденные документы, то они вносят еще больше загадок в историю заговора. Не исключена также и мистификация со стороны самого Бейкера. Согласно данному посланию, Стэнтон обвиняется лишь в грубых упущениях в организации личной охраны президента, промахах в розыске преступников и подтасовке некоторых фактов. С этой точки зрения документ можно рассматривать как попытку оправдания Стэнтоном своего бездействия накануне убийства Линкольна.

С каждым годом появлялись все новые версии, выходили книги, посвященные тайне убийства первого американского президента. Некоторые из них выглядели вполне реально, другие же были абсолютно абсурдными. Например, существовало мнение, что убийство Линкольна организовала группа международных банкиров во главе с Ротшильдом, которые стремились подчинить своему влиянию экономику Соединенных Штатов.

Как бы то ни было, все версии, касающиеся убийства Линкольна, так и остались недоказанными. До сих пор одно из самых первых политических преступлений остается нераскрытым.

Семь покушений на Александра II

Александр II вошел в историю как самый либеральный русский царь XIX века. Именно он отменил крепостное право, освободив крестьян от векового рабства, и провел ряд других прогрессивных реформ. Однако благодарности государю ожидать не приходилось. Члены организации «Народная воля», приговорив царя к смертной казни, вели за ним многолетнюю охоту.

Существует поверье, будто бы некая гадалка предсказала Александру II, что на него будет совершено семь покушений. Слова ее действительно оказались пророческими: седьмое покушение стало последним, оно и привело к гибели русского самодержца.

Первое покушение было организовано в апреле 1866 года. Когда царь прогуливался по Летнему саду, в него выстрелил народоволец Дмитрий Каракозов. Только благодаря счастливой случайности царь остался жив. Затем, в 1879 году, в царя стрелял Соловьев, и снова неудачно.

Потом было еще несколько покушений. Одно было подготовлено Софьей Львовной Перовской с группой революционеров. Недалеко от Курского вокзала в Москве несколько человек в течение долгих недель вели подкоп под полотно железной дороги.

Софья Львовна Перовская

Работая киркой и лопатой, они вырыли траншею, в которую заложили динамит. Но сам царь в результате взрыва не пострадал. Были повреждены вагоны, в которых находилась царская охрана. Следующее покушение осуществил народоволец Халтурин. Он устроился рабочим-столяром в Зимний дворец, где жил российский самодержец. В свою каморку, расположенную под царской столовой, Халтурин небольшими порциями носил взрывчатку. Однако расчеты революционера не оправдались. Судьба вновь проявила к Александру II свою благосклонность: по какой-то причине царь задержался, и взрыв прогремел раньше, чем он успел войти в столовую.

В феврале 1881 года от премьер-министра Лорис-Меликова царь узнал, что, по данным полиции, исполнительный комитет «Народной воли» занят подготовкой очередного покушения на него, однако план действий преступников раскрыть не удалось. Утром 1 марта Лорис-Меликов еще раз напомнил Александру II об угрожающей его жизни опасности. Премьер-министр пытался убедить царя отказаться в этот день от посещения парада в манеже, который по традиции проводился каждое воскресенье. Но царь не прислушался к его совету и отправился в манеж.

Впоследствии стало известно, что, согласно первоначальному плану, под улицей Малой Садовой в Петербурге был сделан подкоп для взрыва во время проезда царя. Однако в последний момент народовольцы узнали, что царь поедет по другому маршруту, и Перовская вынужденабыла изменить план покушения: по пути следования царя она решила расставить метальщиков, которые должны были бросать бомбы в царскую карету.

На обратном пути, когда экипаж с эскортом выехал на набережную Невы, народоволец Рысаков бросил бомбу под укрепленную блиндажом карету царя.

Александр II

Карета получила повреждения, но передвигаться еще могла, осколками было ранено несколько конвоиров-черкесов, Александру II этот взрыв не причинил никакого вреда, разве что только оглушил. Кучер начал убеждать царя не выходить из кареты, он клялся, что сумеет доставить его до дворца и в поврежденном экипаже. Но Александр все-таки вышел.

Впоследствии революционер-анархист князь Кропоткин напишет об этом его поступке: «Он чувствовал, что военное достоинство требует посмотреть на раненых черкесов и сказать им несколько слов.

Так поступал он во время русско-турецкой войны, когда в день его именин сделан был безумный штурм Плевны, кончившийся страшной катастрофой».

Между тем Рысаков был схвачен. Его держали сразу несколько человек. Пошатываясь, царь приблизился к нему, молча смотрел с минуту на этого человека. Потом охрипшим голосом спросил:

– Ты бросил бомбу?

– Да, я.

– Кто такой?

– Мещанин Глазов, – отвечал Рысаков, стараясь смотреть Александру в глаза.

После некоторой паузы царь проговорил:

– Хорош.

Александра сильно оглушило взрывом, и, вероятно, поэтому сознание его было неясным. Когда сопровождавший царя Дворжицкий подбежал к нему и, задыхаясь, спросил, не ранен ли он, Александр II, несколько секунд помолчав, медленно произнес, указывая на корчившегося от боли раненого мальчика:

– Я нет… Слава богу… Но вот…

– Еще не известно, слава ли богу! – с вызовом в голосе вдруг проговорил Рысаков.

Действительно, не успел царь сделать и нескольких шагов, как к нему приблизился другой участник заговора, Гриневицкий, стоявший все это время чуть поодаль со свертком в руках, в котором прятал бомбу, и бросил ее между собой и царем.

Второй взрыв прогремел сильнее первого. Александр II и его убийца были смертельно ранены: и тому и другому оторвало ноги. Они сидели почти рядом друг с другом на снегу, опершись руками о землю и прислонившись спинами к решетке канала. Окружающие были до того растеряны, что своевременную помощь царю никто не оказал. Некоторое время к Александру вообще никто не приближался. Затем к нему подбежали возвращавшиеся с парада кадеты, жандармский ротмистр Колюбакин и третий террорист – Емельянов, державший под мышкой бомбу, которой ему воспользоваться уже не пришлось. Подбежавшие перенесли царя в сани. Когда кто-то предложил внести монарха в первый же дом, Александр II едва слышно прошептал: «Во дворец… Там умереть…»

Интересно, что незадолго до рокового покушения царь заказал одному из знаменитых в то время художников свой портрет в полный рост. Мастер изобразил монарха во всем его величии, но, как говорится, немного переусердствовал: холст оказался мал, и ноги царя до колен не уместились на картине, так что это полотно явилось своего рода предзнаменованием.

Ротмистр Колюбакин поддерживал царя в санях, в которых он едва умещался. Александр был наполовину гол: его одежда сгорела или была сорвана взрывом. Правая нога его была оторвана, левая раздроблена и почти отделилась от туловища. Кроме того, царь был ранен в голову. По дороге Александр якобы пришел в себя и, открыв глаза, спросил: «Ты ранен, Колюбакин?»

По-прежнему охваченные паническим страхом и перепачканные кровью люди, засучив рукава, как мясники на бойне, на руках внесли царя во дворец. Толпа выломала дверь дворца. По мраморным ступеням лестницы, затем по коридору умирающего царя пронесли в его кабинет.

Императора положили на диван, который от стены передвинули к письменному столу. Он был без сознания.

Фельдшер Коган в растерянности прижал артерию на левом бедре царя.

Доктор Маркус заглянул в медленно раскрывавшийся окровавленный левый глаз умиравшего и, лишившись чувств, упал на стул. За дверью послышались быстрые тяжелые шаги. В комнату вошел лейб-медик Боткин, но и он был не в силах изменить ситуацию: Александр II умирал.

В кабинете собрались все члены царской семьи, будущие цари Александр III и Николай II, главные сановники государства, пришел духовник. Неожиданно вбежала полуодетая княгиня Юрьевская, жена Александра II. Она упала на распростертое тело мужа и, покрывая его руки поцелуями, зарыдала: «Саша! Саша!» Начали плакать и великие княгини.

После взрыва, в результате которого царь получил смертельные раны, прошло 45 минут. Прибыл градоначальник и во всех подробностях рассказал о случившемся. Наследник престола подошел к лейб-медику и осторожно спросил: «Есть ли надежда?» Боткин отрицательно покачал головой и проговорил: «Тише! Государь кончается».

Собравшиеся в кабинете тесным кольцом окружили умиравшего. Глаза царя были открыты, но уже ничего не выражали и безучастно смотрели в пространство. Боткин послушал пульс Александра, кивнул головой, отпустил окровавленную руку и твердым голосом объявил: «Государь император скончался».

Княгиня Юрьевская побледнела и с криком рухнула на пол. Остальные опустились на колени.

Убийство знаменитой революционерки

Политическая карьера Розы Люксембург началась в Варшаве, где особенно сильны были революционные настроения. В конце XIX века Польша, как известно, входила в состав Российской империи, и поляки готовы были в любой момент спровоцировать вооруженные выступления против русской государственности. Не случайно в 90-е годы XIX столетия большую популярность приобрели политические кружки, в которых тайно изучалась подлинная история Польши.

Еще в гимназические годы Роза, как и многие молодые люди в те годы, регулярно бывала на занятиях кружка Архангельского, хотя его членом так и не стала. Повзрослев, молодежь обычно оставляла эти опасные увлечения, однако Роза избрала революционное дело в качестве своей основной профессии. Такой рискованный выбор полностью соответствовал ее непростому характеру: с детства она отличалась болезненным самолюбием, упорством и проявляла неплохие способности в общественных науках. Она обладала редким талантом безошибочно ориентироваться в настроении масс, умела усмотреть главные тенденции в политическом движении и благодаря своим журналистским способностям прославилась как яркий агитатор и публицист.

Роза родилась в патриархальной еврейской семье. Ее родители самозабвенно любили своих детей, ставших для них смыслом существования. Роза была младшим ребенком в семье, к тому же не совсем здоровым: у девочки был врожденный вывих тазобедренного сустава. Продолжавшийся до десяти лет костный процесс приносил Розе немалые страдания, на долгие месяцы приковывая ее к постели. Избавилась она от болезненного состояния только в юности, однако хромота осталась на всю жизнь. Для того чтобы скрыть этот недостаток, Роза носила специальную обувь. Ходить ей приходилось медленно, иначе недуг становился заметным.

На протяжении некоторого времени после окончания Розой гимназии ее родителям удавалось оберегать дочь от политической деятельности. В надежде на то, что девочка увлечется искусством, специально для нее наняли учителя музыки.

Но Роза продолжала строить честолюбивые планы, связанные с политикой. Друзья-революционеры не заостряли внимания на ее физическом недуге, который доставлял девушке немало душевных страданий. У них была единая высокая цель, которая своей значимостью затмевала разные бытовые мелочи.

Роза Люксембург

В конце 1880-х годов перед многими нелегальными революционными группами встала проблема выбора дальнейшего пути. Террор себя не оправдывал, так что борьбу за власть необходимо было вести законными методами. Роза примкнула к революционному движению как раз в период наивысшего накала антитеррористических выступлений. Она заняла сторону тех, кто выступал за пропагандистскую, агитационную деятельность.

Однако террористы не торопились сдавать свои позиции и продолжали вести борьбу теми же методами, подвергая своих товарищей по партии арестам и гонениям. Так, чтобы избежать ареста, в 1889 году Роза вынуждена была эмигрировать в Швейцарию.

Годы, которые Люксембург провела в этой стране, были самыми счастливыми в ее жизни. Именно здесь родились у нее восторженные строки: «Если мне когда-нибудь захочется снять с неба пару звезд, чтобы подарить кому-нибудь на запонки, то пусть не мешают мне в этом холодные педанты и пусть не говорят, грозя мне пальцем, что я вношу путаницу во все школьные астрономические атласы». Такой взрыв романтизма был вызван не только успешным началом политической карьеры, но и, конечно же, любовью.

В Цюрихе Роза встретилась с Лео Иогихесом, который сразу же ей понравился. Но молодой человек, также проявлявший к ней явный интерес, не торопился переходить к решительным действиям, потому что слыл убежденным холостяком. Розе пришлось первой объясниться ему в любви, и Лео сдался, хотя очень скоро пожалел об этом. Его раздражала неуемная энергия Розы, ее неодолимое стремление к достижению поставленной цели.

Уживаться с такой сильной женщиной было весьма хлопотным занятием, к тому же деятельность самого Лео была не из легких. В конце концов между молодыми людьми начали возникать конфликты.

Особенно сильный скандал разразился после удачной защиты Розой в Цюрихском университете диссертации под названием «Промышленное развитие Польши». Имя Розы стало известно всей Европе, ее работа получила восторженные отклики многих известных профессоров, ее статьи публиковались в солидных социалистических изданиях. Чаша терпения была переполнена, однако Лео не смог освободиться из-под влияния сильной женщины, и их непростые отношения продолжались в течение долгих лет.

Вскоре лидеры Cоциалистической партии Германии пригласили Розу в качестве пропагандиста для участия в выборах. Она отправилась в Верхнюю Силезию, где проживало множество поляков, и развернула там агитационную работу. Благодаря своей деятельности Розе удалось завоевать доверие немецких социалистов. Она подружилась с Кларой Цеткин, в 1900 году на похоронах соратника Карла Маркса, Вильгельма Либкнехта, тесно сошлась с его сыном Карлом. Крепкая дружба связывала Люксембург также и с теоретиком революционного движения К. Каутским. В 1901 году в Германии Роза познакомилась с Лениным.

В начале XX века политическая судьба Розы складывалась не слишком удачно. В 1906 году ее заключили в варшавскую тюрьму, где она провела полгода. Скорым освобождением она была обязана фиктивному браку и обретенному благодаря этому прусскому гражданству. После выхода из тюрьмы Роза на протяжении долгих лет работала в партийной школе Cоциалистической партии Германии, где преподавала политэкономию. Нередко у Люксембург возникали стычки с коллегами по теоретическим вопросам. Один из них даже попытался лишить Розу права преподавания, но тщетно: все слушатели единодушно выступили в поддержку своего преподавателя.

Перед Первой мировой войной Люксембург проводила антивоенную агитацию, за что в течение только одного 1914 года она дважды привлекалась к суду. Но ее доводы не оказали должного воздействия на германских патриотов, и война с Россией все-таки была развязана. О ее начале объявил 1 августа 1914 года кайзер Вильгельм II. Парламентская фракция социалистов полным составом проголосовала за предоставление военных кредитов. Крайне возмущенная глупостью коллег, Роза Люксембург вместе с Мерингом создала антишовинистский журнал «Интернационал».

После первой же написанной ею статьи Розу арестовали, и в феврале 1915 года она оказалась в берлинской женской тюрьме. После короткой передышки в 1916 году Люксембург снова была арестована и на этот раз без суда и следствия провела в тюремной камере два с половиной года. Все это время она писала, изучала естественные науки, переводила на немецкий язык «Историю моего современника», написанную В. Короленко, что в годы войны с Россией было немалым риском.

Когда в 1918 году Роза вышла на свободу, в Германии в самом разгаре была Ноябрьская революция. Общественная ситуация вышла из-под контроля, в стране царил кровавый террор, жертвами которого становились и правые, и виноватые. Розу Люксембург решили убрать со своего пути ее же бывшие товарищи по партии, потому что ее взгляды нередко шли вразрез с их общим мнением.

15 января 1919 года Карла Либкнехта и Розу Люксембург арестовали. Немолодую уже женщину доставили в отель «Эден», у входа в который ее встретила бранью и оскорблениями толпа офицеров и солдат.

После унизительного допроса Розе сообщили, что она будет заключена в тюрьму Моабит. Однако, когда женщину проводили через главный подъезд отеля, один из солдат дважды ударил ее по голове. Роза упала, тогда обессилевшую жертву внесли в машину и там продолжили жестоко избивать. В ее теле едва теплилась жизнь, когда один из офицеров наконец выстрелил женщине в голову, после чего бездыханный труп был выброшен в канал.

Останки Розы Люксембург были обнаружены только через четыре месяца.

«Смерть провокаторам!»

Революция 1905—1907 годов в России вошла в мировую историю как первая русская буржуазно-демократическая революция. Одним из наиболее значительных событий этого периода стало знаменитое Кровавое воскресенье (9 января 1905 года), с которого и начались массовые выступления рабочих, крестьян и представителей национальных окраин. Но обо всем по порядку.

В начале 1900-х годов особым почетом среди рабочих коллективов Санкт-Петербурга пользовался некто Гапон Георгий Аполлонович, священник, состоявший на службе в царской охранке.

Родился он в 1870 году в семье довольно состоятельного малороссийского казака. Окончив церковно-приходскую школу, Георгий решил продолжить свое образование в Полтавской духовной семинарии. По окончании учебы он получил место земского статистика в одном из городов Полтавской губернии, а через несколько месяцев стал священником.

Однако столь низкий духовный сан не удовлетворял самолюбие тщеславного священнослужителя. Вскоре он поступил в Петербургскую духовную академию, которую успешно окончил в 1903 году. Примерно в это же время Гапон поступил на службу в царскую охранку и департамент полиции, став тайным агентом.

Вскоре священник завел знакомство со многими полицейскими чиновниками, его близким другом стал начальник Московского охранного отделения и Особого отдела департамента полиции Сергей Васильевич Зубатов.

Благодаря связям с этими людьми Гапон свободно участвовал в жизни рабочего класса Санкт-Петербурга. Более того, по указанию вышестоящего начальства Георгий Аполлонович превратился в активного деятеля революционного рабочего движения, его агитатора и организатора.

В 1903 году он стал священником в Санкт-Петербургской пересыльной тюрьме. Вскоре при содействии Зубатова, инициатора создания легальных рабочих организаций, деятельность которых контролировалась полицией (так называемые зубатовские комитеты), Гапон основал Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга.

Организация была разделена на 11 отделений, в составе которых насчитывалось по несколько тысяч членов. Эти малые объединения имели свои кассы и собирались для обсуждения конкретных вопросов, волнующих их членов.

Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга явилось посреднической организацией между рабочими и владельцами фабрик и заводов, а также трудящимися и властными структурами города Санкт-Петербурга, где Гапон считался своим человеком.

Очень быстро священник завоевал огромную популярность среди рабочих. Его идея (а вернее, идея Зубатова) о том, что рабочий класс должен жить в мире и согласии с правящей монархией, находила горячий отклик среди трудящихся, большая часть которых считала царя-батюшку своим защитником.

Гапон утверждал, что рабочие должны избрать представителей, которые будут отстаивать их интересы, требовать улучшения условий труда (в том числе и санитарно-гигиенических), увеличения заработной платы, уменьшения продолжительности рабочего дня и т. п. При этом, выдвигая экономические требования, рабочие не должны вмешиваться в политику и посягать на святое – монархическое правление.

Таким образом, агитация попа Гапона носила консервативно-демократический и даже в некоторой степени демагогический характер.

Однако ряд событий, произошедших в конце 1904 года, заставил агента царской охранки и активного деятеля рабочего движения пересмотреть свои взгляды. Его агитация приобрела явно революционную направленность. На вопрос: «Что это было: хорошо продуманный ход или переосмысление прежних ошибок?» ответить очень трудно.

В первых числах января 1905 года на заводах Санкт-Петербурга началась стачка, охватившая около 150 тысяч рабочих различных специальностей. Поводом для нее послужило увольнение нескольких рабочих Путиловского завода и отказ заводской администрации принять их обратно (с этим требованием выступило гапоновское общество).

Вскоре волнения приняли угрожающие масштабы. Чтобы хоть как-то успокоить трудящихся, Гапон выступил с инициативой подачи петиции государю императору. В этом документе, выработанном при непосредственном участии священника и агента царской охранки, были представлены различные, далеко идущие экономические и политические требования: восьмичасовой рабочий день, свобода слова, стачек и др.

Акцию, вошедшую в историю под названием Кровавое воскресенье, планировалось провести в один из первых выходных дней 1905 года.

9 января, в воскресенье, трудящиеся Санкт-Петербурга, входившие в состав гапоновского Собрания русских фабрично-заводских рабочих, из различных частей города двинулись к Зимнему дворцу. С царскими портретами и взятыми из церкви хоругвями мужчины, женщины и дети шли по улицам города. Шествие имело мирный характер, отовсюду слышалось пением молитвы «Спаси, Господи, люди Твоя». Однако рядом с воротами Зимнего дворца рабочих, шедших просить помощи и защиты у Николая II, ожидало препятствие в виде вооруженных солдат. Люди ничего не подозревали об этой ловушке.

Неожиданно для всех послышались оружейные выстрелы. Кто-то упал, сраженный шальной пулей, кто-то побежал, но толпа, наступавшая сзади, не давала передним рядам протиснуться назад. Большое количество убитых и раненых – вот печальный итог Кровавого воскресенья 1905 года.

Между тем Георгий Аполлонович Гапон, оповещенный полицией о готовящейся рабочими встрече, успел скрыться за границей. Однако, не желая выглядеть в глазах трудящихся предателем, он адресовал им письмо весьма революционного содержания, которое было распространено нелегальным образом.

Пребывание в иностранных державах стало для священника временем исканий. Сблизившись с представителями различных революционных партий, Гапон попытался выступить в роли посредника между ними. Однако его умственных способностей оказалось недостаточно для того, чтобы разобраться во всех политических программах и тактических вопросах того исторического момента.

Осенью 1905 года священник-провокатор тайно вернулся в столицу Российской империи. При содействии все того же Зубатова он познакомился с Сергеем Юльевичем Витте, бывшим в те годы председателем Совета министров. Именно граф Витте помог Гапону получить от правительства деньги за убытки, понесенные Собранием русских фабрично-заводских рабочих в результате закрытия.

Министр финансов С. Ю. Витте

Все это время священник продолжал поддерживать тесные контакты с департаментом полиции и царской охранкой. Вскоре «Боевой организации» эсеров стало известно об этом. Гапону был вынесен смертный приговор.

Организацией убийства провокатора занялся его близкий друг, эсер по фамилии Рутенберг. Не желая бросать тень на партию социалистов-революционеров (именно так расшифровывается слово «эсер»), этот человек решил облечь казнь Гапона в форму самосуда рабочих, принимавших участие в январском шествии 1905 года, над изменником. Казнь состоялась 28 марта (4 апреля по новому стилю) 1906 года.

В этот день, действуя в соответствии с разработанным планом, Рутенберг под предлогом проведения конфиденциальной беседы пригласил священника на дачу, расположенную неподалеку от Санкт-Петербурга, в местечке Озерки. Гапон радостно принял приглашение товарища, и вскоре они уже были на даче.

Рутенберг вынудил священника сознаться в том, что он является агентом царской охранки и состоит на службе у полиции. Гапон, ничего не подозревавший об ожидавшей его участи, начал уговаривать Рутенберга сотрудничать с полицией, он даже предложил товарищу деньги за выдачу секретов «Боевой организации» эсеров.

Все это время рабочие прятались в соседней комнате; тонкая дощатая перегородка, разделявшая помещение на две части, позволяла им слышать все, что говорил Гапон. Признания священника-провокатора вызвали волну возмущения, в страшном гневе рабочие ворвались в комнату, где шел разговор.

Увидев обезумевшую толпу и толстую бельевую веревку в руке одного из рабочих, Гапон все понял. Дрожа от страха, он упал на колени и залепетал: «Братцы… братцы… во имя прошлого пощадите меня…»

В ответ прозвучал суровый приговор: «Мы теперь тебе не братцы, полицейский чиновник Рачковский тебе братец. Ты нашу кровь продал охранке, за это нет прощения». Не пожелавший присутствовать при жестокой казни Рутенберг убежал в другую комнату.

Гапону набросили на шею веревку и заломили за спину руки. Священник практически не оказывал никакого сопротивления, только в тот момент, когда на шею накидывали петлю, из его глаз потекли соленые слезы.

Совместными усилиями рабочие, исполнявшие роль палачей, перебросили верхний конец веревки через крюк железной вешалки и затянули петлю. Гапон, оказавшийся в воздухе, задергался, захрипел и почти сразу же обмяк. Через несколько минут возмездие было свершено.

Мертвого Гапона вынули из петли, усадили на пол и набросили на его еще не успевшее остыть тело меховое пальто с бобровым воротником. Лишь через месяц полиции удалось отыскать своего осведомителя.

Тело убитого Георгия Гапона

До сих пор высказываются противоречивые мнения о том, кто же такой Георгий Аполлонович Гапон, кому он хотел служить: рабочему классу или полиции?

Этими вопросами задавались еще современники знаменитого провокатора. Так, в 1905 году В. Короленко в своей работе «9 января в Петербурге» выступил в роли сочувствующего попу Гапону; в статье некоего Феликса «Гапон и его общественно-политическая роль», опубликованной в 1906 году, дана негативная оценка деятельности этого человека.

И. Павлов, опубликовавший в 1908 году свою статью «Из воспоминаний о рабочем союзе и священнике Гапоне», попытался дать объективную оценку попу Гапону. Автор отрицает, что этот человек был провокатором, и признает его «служителем рабочего дела», использовавшим, правда, в своей работе различные «несимпатичные приемы». Однако данный труд нельзя считать объективным, поскольку автор на протяжении ряда лет поддерживал дружеские отношения со священником.

Личность Гапона интересовала и зарубежных исследователей: в 1905 году в Галле увидела свет книга Полонского «Священник Георгий Г.»; в 1909 году в Берлине была издана не менее интересная работа Р. В. Унгерн-Штеруберга «Выступления санкт-петербургских рабочих накануне революции», в которой значительное место отводилось роли попа Гапона в первой русской революции.

В 1906 году за границей была издана автобиография Гапона на английском языке («The story of my life, by Father Gapon»). Говорят, будто этот литературный шедевр представлял собой не перевод с рукописи, а написанный под диктовку со слов самого священника текст.

Конечно, оценки, даваемые личности и деятельности попа Гапона, могут быть различными, даже кардинально противоположными. Тем не менее ряд исторических документов свидетельствует, что этот человек сыграл большую роль в пробуждении рабочего класса Российской империи. Однако своей провокационной деятельностью он способствовал внесению в рабочую среду некоторых элементов внутреннего разложения, насаждению шпионства и атмосферы взаимного недоверия.

Первые выстрелы мировой войны

В надежде освободить Боснию от ига австро-венгерской монархии Гаврило Принсип решился на убийство эрцгерцога Франца Фердинанда.

Однако недаром говорят, что благими намерениями устлана дорога в ад. Убийца и не подозревал, что его поступок станет поводом к началу Первой мировой войны.

В 1914 году общая политическая нестабильность европейских стран наиболее остро проявлялась на Балканах. Босния, которая когда-то насильно была включена в состав утратившей свое былое могущество Австро-Венгрии, требовала автономии, а соседняя Сербия всеми силами пыталась отстоять свою независимость.

Статуя у дворца Бельведер, в котором жил эрцгерцог Франц Фердинанд

На протяжении долгих десятилетий императору Францу Иосифу удавалось сохранять видимое благополучие своей огромной разваливающейся империи, сталкивая между собой враждующие регионы. Но к 1914 году 84-летний император уже был не в силах устанавливать порядок в стране, поэтому решил передать большую часть своих полномочий наследному эрцгерцогу Францу Фердинанду. В качестве генерального инспектора вооруженных сил империи эрцгерцог посетил столицу Боснии Сараево.

Путешествие Франца Фердинанда по Балканам было довольно рискованным поступком, поскольку местное население не скрывало своего враждебного отношения к нему. Более того, ходили слухи о том, что в Сараево готовится покушение на эрцгерцога.

Об этом стало известно даже сербскому министру в Вене Йовану Иовановичу, который при первой же возможности поспешил предупредить эрцгерцога о грозящей его жизни опасности, но тот и слышать ничего не хотел и 24 июня вместе с супругой, графиней Софией, отправился на юг.

Тем временем в Сараево группа молодых людей заканчивала последние приготовления к покушению на эрцгерцога. Главным организатором заговора был 19-летний студент Гаврило Принсип, а его сообщниками – 18-летние Неделько Кабринович и Трифко Грабец.

О том, что Франц Фердинанд планировал совершить поездку в Сараево, заговорщикам стало известно весной 1914 года, когда все трое находились на учебе в Белграде. Спланировав убийство, молодые люди вступили в тайное сербское общество «Жизнь или смерть», во главе которого стоял полковник Драгутин Димитриевич, который более известен под именем полковника Аписа.

Террористы предоставили заговорщикам все необходимое для организации покушения: револьверы, боеприпасы, бомбы, после чего помогли перейти через сербскую границу в Боснию, где Принсип и его сообщники присоединились к другой террористической группе, среди членов которой были молодой преподаватель Данило Илич и студент Цветко Попович.

Ночь на 28 июня 1914 года эрцгерцог и его свита провели в отеле «Босния» в Илидце, примерно в 50 километрах к юго-западу от Сараево. Программа поездки предусматривала присутствие на приеме в городской ратуше, после чего высокий гость должен был отправиться на прогулку по городу с целью осмотра городских достопримечательностей.