Текст книги "В сетях шпионажа"

Автор книги: Сверре Хартман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Капитан Шпиллер получил директиву во время беседы в Берлине. В его задачу входило добывание подробных сведений об аэродромах, личном составе вооруженных сил, вооружении и снаряжении, заводах, местах, пригодных для высадки десантов с моря и с воздуха. Результаты своих наблюдений он должен был сравнивать с фотоснимками германского генерального штаба. В дополнение к этому Шпиллеру поручалось выяснить, насколько серьезным будет сопротивление норвежцев германскому вторжению.

Шпиллеру повезло больше, чем его французскому коллеге. Да и пользоваться самолетом в Норвегии ему не пришлось. Несмотря на крайнюю нехватку времени, ему удалось, используя только автомашину и поезд, а также приятное общество разговорчивых норвежцев, выполнить свое задание в районах Осло, Кристиансанна, Ставангера и Бергена. Сведения, которые он представил Берлину в письменной и в устной форме, оказались крайне полезными для подготовки вторжения. В противоположность Ричарду Шрейберу, германскому военно-морскому атташе в Норвегии, Шпиллер обращал особое внимание на то, что норвежцы вполне способны организовать серьезное сопротивление немцам при их вторжении в страну.

Штаб военно-воздушных сил пытался добывать информацию и через аппарат Канариса. При этом преследовались почти те же цели, которые были положены в основу директивы, данной Шпиллеру, хотя деятельность абвера была более широкой и охватывала всю Норвегию. Но для помощи своим коллегам у людей абвера, вероятно, не хватало времени. Во всяком случае, военно-воздушные силы получили от агентов абвера в Норвегии всего лишь несколько разрозненных сведений.

Важным источником информации для главного штаба германских ВВС были географические общества и научные учреждения, располагавшие различными специальными материалами о Норвегии. Немалую роль в этом деле сыграл военно-воздушный атташе Германии в Стокгольме адмирал Стеффан. Он сумел получить ряд точных сведений о структуре норвежских военно-воздушных сил и их размещении. Результаты были, правда, весьма незначительны.

Штаб германских ВВС детально изучил всю имеющуюся в его распоряжении свою и иностранную специальную литературу о норвежских военно-воздушных силах, аэродромах и аэродромных сооружениях. Результаты оказались неплохими. Далее было приобретено большое количество фотографий и других материалов по авиации у Люфтганзы и у других гражданских авиационных компаний.

Когда после оккупации Норвегии штаб германских ВВС суммировал результаты разведывательной и информационной службы, то был сделан следующий вывод.

Сведения о вооруженных силах и их технической оснащенности были в основном правильными. Аэрофотосъемка дала блестящие результаты. Все сведения, обобщенные в брошюре «Военно-воздушные силы Норвегии и ее зенитная артиллерия», были доведены до офицеров-летчиков и зенитчиков заблаговременно, до нападения на Норвегию.

История с симпатическими чернилами

Зимняя война между Финляндией и Советским Союзом поставила Скандинавию в центр событий. На полуострове резко активизировали свою деятельность разведки великих держав. Немцы страшно боялись, что англичане и французы воспользуются случаем и захватят шведские железные рудники под предлогом оказания помощи Финляндии. Однако уже в первой половине марта появились признаки того, что скоро между Советским Союзом и Финляндией будет заключено перемирие. Германское верховное командование опасалось, что западные державы воспользуются тем, что Финляндия формально еще находится в состоянии войны, и проведут операцию по захвату Нарвика и шведских железорудных районов. Поэтому капитан 1 ранга Боде, «секретарь» немецкой делегации по закупке мороженой рыбы, получил задание выяснить, не наблюдается ли в районе Уфут-фиорда передвижение британских кораблей и судов. Боде обратился к норвежским властям с просьбой разрешить ему посетить этот центр норвежской рыбной промышленности. Просьбу его тотчас же удовлетворили, и секретное задание было выполнено, но увы! – на норвежском судне и за счет норвежского государства.

Вскоре абвер получил сведения, что в высокогорной гостинице в Финсе «Хейфьельх-отель» (Юго-Западная Норвегия) проживает много англичан; они ходят там на лыжах, причем некоторые из них носят военную форму. Естественно, руководство абвера заинтересовалось этим и поспешило выяснить официальным путем причину пребывания английских военных на территории Норвегии. Министерство иностранных дел Норвегии ответило быстро. Ответ гласил: «Британские солдаты направляются в Финляндию. В Норвегии они находятся в течение нескольких дней, чтобы привыкнуть к скандинавскому климату». Разумеется, такой ответ только усилил подозрения немцев о начавшемся скрытом проникновении англосаксов в Скандинавию.

Почти одновременно с этим стало известно, что британское представительство в Норвегии сильно увеличило свой штат. Об этом сообщали германские консульства в Кристиансанне, Ставангере, Бергене, Тронхейме, Нарвике и Тромсё. Во всех этих пунктах англичане учредили так называемые пароходные агентства и сняли дополнительные помещения, откуда они могли следить за передвижениями судов на море. В большинстве случаев это были гостиницы, потому что они, как правило; располагались на берегу, поблизости от порта. Так, англичане абонировали «Виктория-отель» в Ставангере и «Мишунс-отель» у Немецкой пристани в Бергене. Это наводило на мысль о том, что англосаксы готовят высадку десантов.

Но одних этих фактов было недостаточно для руководства абвера, чтобы забить тревогу в Берлине. Создание пароходных агентств не обязательно было связано с планами вторжения. Было немало безобидных для Норвегии задач, которыми эти агентства могли заниматься. Так, например, агентства могли оказывать содействие конвойной службе англичан. Суда сосредоточивались в гаванях и принимались британскими кораблями охранения за пределами трехмильной зоны. Кроме того, агентства могли вести наблюдение за судами, перевозившими шведскую железную руду.

Беспокойство по поводу пароходных агентств появилось у немцев еще в ноябре 1939 года, когда немецкая газета «Дейче альгемейне цейтунг» сообщила в корреспонденции из Осло, что состав английских консульских учреждений непомерно возрос. «Каждому ясно, – подчеркивал корреспондент, – что речь в данном случае идет об английских морских офицерах. Во всех портовых городах эти господа создали английские контрольные посты – так называемые пароходные агентства. Конечно, именно здесь сходятся нити английского шпионажа. Даже непосвященным мирным жителям западного побережья Норвегии этот шпионаж резко бросается в глаза», – писал корреспондент. Далее в статье говорилось, что шпионская деятельность англичан не ограничивается простым наблюдением за судами. В Тронхейме, например, были замечены сотрудники пароходных агентств, которые разъезжали по окрестностям с записными книжками и карандашами. Они интересовались товарными поездами на станциях, их грузом, местом назначения и т. п.

Главный редактор упомянутой немецкой газеты был одновременно и пресс-референтом адмирала Редера, поэтому все подобные сведения немедленно попадали в соответствующие военные инстанции. Норвежские газеты, в свою очередь, неоднократно перепечатывали эти сообщения немецких газет. Пожалуй, Прук был прав, когда рассказывал, что такие сведения способствовали усилению тревоги у руководства в Берлине и что именно они были причиной его отправки в Норвегию.

Вторая половина марта и первые дни апреля были, пожалуй, самыми напряженными для офицеров германской разведки, действовавших в Норвегии.

Спустя два дня после заключения мира между Финляндией и Советским Союзом, а именно 15 марта, германский посланник попросил «доктора Дитриха» тайно выехать в Нарвик и передать консулу Вуссову портативную коротковолновую радиостанцию для использования в случае необходимости. Передатчик был упакован в чемодан, который оказался необычно тяжелым. В Нарвике какой-то человек в форме, обративший на это внимание, любезно предложил немцу свою помощь. «Доктор Дитрих» решил, что человек, несший его чемодан, был полицейским, и искренне наслаждался мыслью о том, что его шпионскую рацию несет сам блюститель закона. В действительности же это был кондуктор поезда, который воспользовался случаем подработать. Красивая форма кондуктора сбила немецкого шпиона с толку. В то же время он не заметил, что к моменту прибытия поезда на перроне уже был представитель тайной полиции. Полицмейстер Нарвика получил сообщение о прибытии «доктора Дитриха» через своего коллегу в Стокгольме.

От консула Вуссова «доктор Дитрих» узнал, что норвежская полиция накануне осведомлялась о нем. Инженер Карл Мюллер, представлявший абвер на железорудных разработках в Елливаре и в Нарвике, был арестован за шпионаж и сидел в норвежской тюрьме. На допросах он показал, что еще в сентябре 1939 года некий господин К. передал ему симпатические чернила и соответствующие инструкции. «Доктор Дитрих» понял, что за ним установлена особая слежка. Нельзя было терять ни минуты. Передав рацию, он тут же выехал в Стокгольм, чтобы доложить обо всем адмиралу Стеффану. Между тем за деятельностью адмирала уже внимательно следила шведская полиция безопасности. Узнав, что Мюллер выдал его как поставщика симпатических чернил, «доктор Дитрих» по совету адмирала немедленно вернулся в Берлин. О приеме, оказанном ему Канарисом, нетрудно догадаться. «Дитрих» получил длительный «отпуск» в Германии.

16 марта, то есть через три дня после того как Финляндия и Советский Союз заключили мир, немецкое генеральное консульство в Бергене направило миссии в Осло срочную шифровку следующего содержания:

«Вчера пароход „Метеор“ Бергенского пароходства доставил из Англии приблизительно 300 английских и французских солдат. По имеющимся слухам, „Метеор“, якобы зафрахтованный Англией, возвращается для доставки сюда новых подразделений союзных войск.

После заключения перемирия в Финляндии эти действия англо-французов выглядят весьма подозрительно».

Это сообщение серьезно обеспокоило немецкого посланника. Он дал его прочитать майору Пруку, который в это время случайно находился в здании миссии. Доктор Брэйер позвонил генеральному консулу и по его осторожным завуалированным фразам понял, что все в консульстве серьезно встревожены и совершенно не знают, что предпринять. Там опасаются, что прибытие «Метеора» – это начало вторжения союзников. Он узнал, что прибывшие на «Метеоре» французские солдаты, одетые в одинаковые синие лыжные костюмы, разместились в гостинице «Бристоль».

Майор Прук в этот же вечер сел в бергенский поезд и уже на следующее утро провел рекогносцировку на месте, и прежде всего, конечно, в гостинице «Бристоль». Правда, никто из сотрудников генерального консульства не хотел идти в гостиницу, и Прук вынужден был сделать это сам. В один из своих прошлых визитов в Берген он случайно познакомился со служащим администрации гостиницы. На него именно он и рассчитывал. Выяснилось, что в гостинице находятся около ста альпийских стрелков, в том числе – несколько офицеров. Они прибыли в Берген на пароходе под видом инженеров и техников и направляются в Финляндию. Служащий гостиницы шутя добавил, что ребятам не повезло, так как не успели они сойти на берег, как им сообщили о заключении Московского мира. Вскоре, однако, они получили телеграмму из Франции – ждать новых приказов. Все это походило на правду. Наблюдательному разведчику было нетрудно догадаться, что это за «инженеры» и «техники». Зайдя в гардеробную комнату, где аккуратными рядами висели их головные уборы, Прук установил, что они сшиты в Тулузе по армейскому заказу. Ни одного англичанина в «Бристоле» не оказалось.

В этот же вечер Прук выехал обратно в Осло и сообщил результаты своих наблюдений доктору Брэмеру. Посланник тут же отправил шифрованную телеграмму в Берлин, где сообщал об обстановке, сложившейся в Бергене. 23 марта генеральный консул Кюхлер телеграфировал, что французы покинули гостиницу «Бристоль» в неизвестном направлении. Ранним утром того же дня нескольких французов видели садящимися в поезд Берген – Осло.

Во время беседы между Гитлером и гросс-адмиралом Редером, состоявшейся 26 марта, то есть в тот самый день, когда Гитлер окончательно решил предпринять вторжение в Данию и Норвегию и назначил срок – между 8 и 10 апреля, Редер заявил, что существует серьезная угроза оккупации Норвегии англичанами. Он указал также и на большую группу французских офицеров, прибывших 15 марта в Берген, что наряду с другими сообщениями подтверждало намерения союзников провести операцию до заключения финско-русского мира. Однако Редер сомневался в возможности немедленной высадки британского десанта.

В связи с этим разговором Гитлера с Редером телеграммы об альпийских стрелках представляли особый интерес. 27 марта Кюхлер снова телеграфировал: «Французы покинули Берген несколько дней тому назад. Место их нахождения неизвестно. Новые французские или английские подразделения пока не замечены». 29 марта это сообщение было переслано верховному главнокомандованию и командованию военно-морскими силами.

Немало времени немцев пугала эта история с французскими альпийскими стрелками, которых приняли за скрытый авангард союзных войск, подготовленных для вторжения.

Агенты абвера и раньше неоднократно обращали внимание на небольшие группы английских военнослужащих, появившихся в некоторых городах Норвегии. Все эти люди носили повязки Красного Креста, но их военная выправка заставляла сомневаться в их принадлежности к медицинскому персоналу. В связи с этим германская миссия направила министерству иностранных дел Норвегии официальный запрос. Ответ был довольно туманным. В нем лишь утверждалось, что речь идет об английских солдатах медицинской службы, а также сообщалось, что они находятся в стране проездом и направляются в Финляндию.

Закупщики рыбы и шпионы

Между тем в Бергене сложилась довольно своеобразная обстановка. В городском суде в те дни слушалось вызвавшее много шума шпионское дело. Дело в том, что один из командированных сюда немецких закупщиков рыбы, некто Хиллегард, был арестован по подозрению в шпионаже. В связи с этим все немецкие закупщики рыбы не хотели иметь дела с бергенскими и молэйскими рыботорговцами.

25 марта Германия официально прекратила закупку рыбы в Бергене и Молэйе. Об этом открыто заявил прибывший в это время в Берген новый представитель. Условием возобновления коммерческих дел он поставил освобождение своего коллеги, находившегося в предварительном заключении. Одновременно немцы увеличили закупку рыбы в других городах. Не удивительно, что власти в Бергене и в Молэйе были серьезно уязвлены тем, что эта несправедливость касалась только их. На деле же это был точно рассчитанный тактический маневр немцев, результатом которого явилось обращение представителей деловых кругов Бергена в министерство торговли с требованием помочь в разрешении этого конфликта, из-за которого мог пострадать весь экспорт рыбы из этого района. Однако немец освобожден не был, и вывоз рыбы из Бергена так и не возобновился. 9 апреля жителям Бергена было уже не до рыбы. Интересно, что приговор по делу Хиллегара был вынесен тогда, когда немецкие войска уже занимали Южную Норвегию.

Где «Эйдсвол» и «Норге»?

Ранним воскресным утром в конце марта невысокий человек с орлиным профилем не спеша прошел вдоль причалов порта Тромсё, вышел в город и, миновав центральные улицы, поднялся на холм. Он ждал экспресс на Тронхейм и, пользуясь хорошей погодой, очевидно, решил погулять на свежем воздухе. У иностранца было тяжело и неспокойно на душе, и потому царившая вокруг тишина и слабый бриз, ласкавший его лоб и волосы, были ему особенно приятны. Он взобрался на довольно высокую плоскую гору, и перед его глазами открылась сказочная панорама с прекрасным видом на фиорд. Бросив свой взор направо, он увидел два военных корабля, уходивших на юг.

Он сразу вспомнил, что незадолго до этого рассказывал ему немецкий военно-морской атташе: два броненосца, составлявших основное ядро норвежских военно-морских сил, покинули военно-морскую базу Хортен и ушли в неизвестном направлении. Еще раз взглянув на корабли, незнакомец опознал их: это были броненосцы «Эйдсвол» и «Норге». Насколько он знал, каких-либо других крупных кораблей Норвегия не имела. Иностранец выбрал лучшую позицию, чтобы точно определить, в каком направлении они идут. Да, сомнения не было: военные корабли действительно шли на юг.

Через два часа он уже сидел в вагоне экспресса, а через день увидел эти корабли, стоящими на рейде у Нарвика. Вряд ли это было апрельской шуткой. Норвежцы явно готовились к худшему, выслав свои броненосцы для прикрытия главного порта страны, через который шел вывоз руды.

Генеральный консул Вуссов передал иностранцу зашифрованную радиограмму, которую тот быстро расшифровал. Консул видел, как изменилось лицо посетителя.

– Случилось что-нибудь, господин майор? – осторожно спросил консул.

– Слабо сказано, господин консул, – ответил иностранец. – Я немедленно должен быть в Осло. Прибыл адмирал Канарис. Он инспектирует нашу организацию. Сейчас он ждет меня с докладом.

Но что делать! Так быстро доставить Эрнста Поля, а точнее Эриха Прука, в Осло мог бы разве только самолет, а в то время постоянной воздушной связи здесь еще не существовало. Следовательно, Прук не мог прибыть на совещание к назначенному сроку. Поэтому он попросил консула Вуссова сообщить в Осло о своей задержке шифровкой по радио.

Майор доехал экспрессом до Тронхейма, а там пересел на поезд, идущий на Осло. Лишь 3 апреля вечером вернулся он в столицу. Здесь он узнал от Бенеке, что Канарис хотел лично выслушать доклад Прука о сложившейся обстановке. Для какой цели адмирал совершал эту поездку, Пруку стало ясно лишь после того, как он на следующее утро прибыл рейсовым самолетом в Берлин. Там от самого Канариса он и узнал о причинах этой поездки адмирала.

Надо сказать, что в Берлин майор Прук приехал по собственной инициативе. Для этого у него были свои основания. Еще в Осло, сразу же по возвращении из Нарвика, Прук имел серьезный разговор с военно-морским атташе Шрейбером, в ходе которого выяснилось, что за время отсутствия майора военно-морской атташе почувствовал себя хозяином положения. Он сделал так, что в случае немецкого вторжения в Норвегию Прук оказался бы в подчинении Шрейбера. Атташе, не таясь, рассказал об этом Пруку и в подтверждение своих слов сослался на устное распоряжение Канариса. Пруку это было не по душе. Мысль о том, что он в случае войны должен будет подчиняться военно-морскому атташе, буквально выводила его из себя. Это объяснялось вовсе не тем, что Шрейбер был очень молодым офицером, пришедшим из резерва. Главное состояло в том, что атташе злоупотреблял своим положением, занимаясь партийно-политическими интригами и стремясь выведать для немцев норвежские внутриполитические секреты. Он был – и в этом мнения Бенеке и Прука совпадали – больше политиком, чем разведчиком, и, вероятно, поэтому сам посланник Брэйер испытывал к нему открытую неприязнь.

Окольными путями агенты абвера узнали также, что немалую роль в разведывательной деятельности немцев в Норвегии играл некто Шейдт, собиравший сведения для организации Розенберга[32]32
  Так называемое внешнеполитическое бюро Розенберга – фашистская организация Третьего рейха, являвшаяся центром шпионажа и диверсий. Оно работало в контакте с министерством иностранных дел фашистской Германии и вело подрывную деятельность во всех странах Европы, а также на Среднем и Ближнем Востоке. – Прим. ред.


[Закрыть].

Все это, вместе взятое, и заставило Прука спешно вылететь в Берлин. Там, на месте, ему удалось убедить Канариса в бессмысленности такого положения и добиться отмены приказа о его подчинении Шрейберу. Правда, первые минуты беседы с Канарисом были для Прука не из приятных. Неожиданный визит майора Прука возмутил адмирала. Но, выслушав Прука, Канарис смягчился и в конце беседы открыл ему большой секрет. Оказывается, вопрос о вторжении был уже решен: оно должно было начаться через каких-нибудь пять-шесть дней. Именно эта близость вторжения и волновала Канариса: он боялся, что Прук не сумеет вовремя вернуться в Осло. Хотя и были приняты все меры предосторожности, но разве можно быть полностью уверенным в том, что об этом не узнают за границей? Тем более что уже началась погрузка войск и снаряжения, да и воздушное сообщение между Норвегией и Германией вот-вот прекратится. И надо же, чтобы в такое время майор был здесь!

Однако неожиданный приезд Прука оказался весьма полезным. Он получил указание посетить оперативный штаб группы генерала фон Фалькенхорста и генерала Дитля. Интересно, что до этого дня Прук совершенно не знал о существовании какого-либо особого штаба, готовящего вторжение.

В этом штабе его ждала приятная неожиданность. Старший офицер штаба фон Фалькенхорста оказался его хорошим другом. Это был подполковник Гартвиг Польман, который не замедлил воспользоваться удобным случаем, чтобы получить от своего старого приятеля ряд более подробных справок о Норвегии.

– Как, ты думаешь, отнесутся норвежцы к вторжению? – без околичностей спросил он Прука.

– Не знаю, – откровенно признался Прук. – Могу только сказать, что недавно в норвежских газетах появилась статья одного их полковника об оборонительной стратегии норвежцев. Он сказал приблизительно следующее: «Мы будем вести сдерживающие бои малыми силами на побережье для выигрыша времени, с тем чтобы сосредоточить главные силы во внутренней части страны и активно защищать горные районы Норвегии».

Польман вовсе не ожидал такого ответа. Он был явно обескуражен.

– Слушай, – сказал он серьезно, – а ведь это будет самое неприятное из того, что может с нами произойти.

– А что ж, разве ты не знаешь, что от противника всегда надо ожидать самого худшего? – в тон ему ответил Прук.

– Ну, а каковы вообще настроения у норвежцев? – переменил разговор Польман. – Склоняются ли они больше к англичанам или к нам?

– Знаешь, – задумчиво произнес Прук, – я бы так вопрос не ставил. Здесь не в этом дело. Я, например, убежден, что норвежцы совершенно серьезно стремятся к нейтралитету. Для Норвегии главное – торговля, и мы никогда не должны об этом забывать. Те, кто торгует с Германией, разумеется, примут нашу сторону, если их заставят выбирать, кому из воюющих держав быть в Норвегии. Но те, кто связан с англичанами, предпочтут английскую оккупацию.

После этого Польман и начальник штаба, присутствовавший при разговоре, одновременно заинтересовались вопросом о том, под каким флагом немецкие военные корабли должны войти в норвежские воды, и не лучше ли использовать британский флаг.

Сказав, что он полностью сознает, насколько важен правильный ответ на поставленный вопрос, майор Прук после недолгого размышления посоветовал, чтобы немцы использовали свой собственный флаг.

– Высшее руководство Норвегии, – добавил он, – при всех обстоятельствах отдаст приказ открыть огонь. Как и насколько этот приказ будет выполнен, зависит от того, кто его отдаст. Если это будет человек, который не хочет стрелять в немцев, он, несомненно, откроет огонь по англичанам. Но возможно и обратное. И по-моему, тут может быть только одно логическое решение: пусть наш флот входит в норвежские воды под своим флагом.

– А что вы думаете о норвежских береговых укреплениях? – спросил Прука начальник штаба полковник Бушенхаген. – Военно-морской атташе сообщал, что они почти все устарели. Ведь они построены еще в 1905 году, когда норвежцы опасались нападения Швеции.

– Я никоим образом не разделяю мнения военно-морского атташе, – резко ответил майор. – Основу этих укреплений составляют хорошо укрытые в горах доты с большим сектором обстрела. О таких дотах можно только мечтать. А если у них есть современные огневые средства, то вряд ли можно сказать, что норвежские береговые укрепления устарели. Я не знаю, правда, какими орудиями они оснащены, но думаю, что там установлены не только пушки образца 1905 года.

На это Бушенхаген и Польман возразили, что, например, подводная батарея у Дрёбака вооружена старыми, малоподвижными торпедными установками.

Чувствуя, что эти данные идут от Шрейбера, Прук опроверг и это возражение. По его мнению, у Дрёбака наверняка будут использованы современные установки и торпеды. В любом случае даже старые торпеды будут представлять большую угрозу, так как ширина прохода там не превышает 500 метров.

Заканчивая разговор, Польман заметил, что он очень хотел бы быть в Осло хотя бы за день до начала вторжения, и попросил Прука оказать ему помощь в изучении местных условий.

После этого Прук посетил генерала Дитля, который был рад услышать, что майор только что побывал в Нарвике. Указывая на большую карту на стеке, он попросил Прука подробнее описать ему местность и задал некоторые вопросы о рельефе, условиях высадки и других особенностях района Нарвика. Потом он стал расспрашивать майора о военном коменданте Нарвика полковнике Сюндло. Прук не был знаком с полковником лично, но знал, что майор Бенеке высоко ценил коменданта как военного специалиста и считал его офицером исключительно корректным и дружески настроенным по отношению к немцам. Но как он будет вести себя во время немецкого вторжения, Прук, естественно, не знал.

Сведения о броненосцах «Эйдсвол» и «Норге» оказались исключительно важными для генерала Дитля, так как его войска должны были захватить Нарвик и обеспечить удержание железной дороги, по которой шел вывоз шведской железной руды. Он немедленно передал эти сведения капитану 1 ранга Бонте, который через четыре дня должен был взять на себя командование крупным отрядом эскадренных миноносцев и на виду у британского флота прорваться к Нарвику.

Собираясь уходить, Прук рассказал Дитлю о том, как разгневался Канарис из-за столь неожиданного приезда майора в Берлин. Генерал сразу же понял, чего хочет от него Прук, и немедленно позвонил Каиарису.

На своем австрийском диалекте он принялся всячески расхваливать майора Прука за то, что тот дал ему исключительно важную и свежую информацию. Это, конечно, смягчило гнев Канариса.

Вопрос о возможном использовании немецкими кораблями британского флага был поднят незадолго до встречи офицеров штаба фон Фалькенхорста с майором Пруком. Бушенхаген впоследствии рассказывал, что когда генерал Титтель, который должен был командовать немецкими войсками, оккупирующими Западную Норвегию, узнал от адмирала Шмидта, что немецкие корабли должны идти к берегам Норвегии под британским флагом, он был потрясен и возмущен до глубины души. Это противоречило его понятиям чести. В свою очередь и Бушенхаген был немало удивлен, услышав такую новость. Он в общем разделял мнение генерала Титтеля и обещал доложить об этом фон Фалькенхорту. Последний, узнав об этом, попросил своего начальника штаба выяснить этот вопрос у генерала Йодля в имперской канцелярии. Но не успел Бушенхаген заикнуться об этом, как йодль резко оборвал его.

– Мне об этом известно. Но вопрос может быть решен только верховным главнокомандованием, – заявил Йодль. – Подобные меры осуществлялись и раньше, например при форсировании пролива во время первой мировой войны. Что касается предстоящих военных действий, то генералу фон Фалькенхорсту и его штабу нечего беспокоиться о соблюдении международного права. В настоящее время ведется тотальная война, и главное в ней – победа.

Пример, на который сослался Йодль, совершенно не мог служить прецедентом. Как сказал в личной беседе с автором этих строк генерал Бушенхаген, обстановка была абсолютно иной. Будучи нейтральной страной, Голландия информировала тогда Великобританию о проходе через пролив немецких судов, стремившихся прорвать блокаду. Она сделала это в расчете на то, что британские подводные лодки потопят немецкие суда. Налицо было действие, несовместимое с положением нейтральной страны. При таких обстоятельствах использование национального флага чужого, да еще нейтрального государства не могло считаться нарушением международного права.

Как бы то ни было, заявление Прука привело к тому, что в самый последний момент вопрос был пересмотрен. Германское командование отказалось от своего плана, и было принято решение, что все суда пойдут под немецким флагом.