Текст книги "Волчья стая"

Автор книги: Сурен Цормудян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7
НАСКОК

Во главе колонны шел внедорожник с пулеметной турелью на крыше. Оружие было оснащено небольшим щитком. Завернутый в плащ стрелок терпеливо смотрел вперед, периодически протирая перчаткой стекла защитных очков. Рядом с водителем сидел проводник, знавший местность, таких называли навигаторами. На заднем сиденье находились два автоматчика. Время от времени они поочередно сменяли стрелка турели.

За внедорожником двигался мотоцикл с коляской. Один человек за рулем, второй – в люльке; он держал «арес-шрайк» со спаренными барабанами на сто пятьдесят выстрелов под распространенный 5,56-миллиметровый патрон и с подствольным гранатометом М203. Этими автоматами было вооружено большинство стрелков, разместившихся в люльках мотоциклов. Следом двигались квадроциклы. Водители этих небольших четырехколесных вездеходов, как и мотоциклисты, располагали простыми М4 – или их нелицензионными китайскими копиями. У водителей квадроциклов имелись напарники, которые контролировали пройденный путь на случай атаки с тыла. Вооружены они были теми же М4, но с различными «бонусами» в виде недорогих коллиматорных прицелов или подствольников.

Колонна двигалась вразнобой: головной внедорожник шел по середине дороги, сопровождавший его мотоцикл – по левому краю. Третий транспорт – квадроцикл – ехал по правой стороне. Далее снова левая сторона. Затем правая. Грамотное решение с учетом риска засады. При таком построении колонна сможет быстрее рассредоточиться. БМП «акинчи», находившаяся в центре колонны, двигалась посередине, так как ее габариты не позволяли занять край разбитой старой дороги. После нее построение легкой техники «змейкой» восстанавливалось вплоть до замыкавшего колонну грузовика.

Процессия приблизилась к железнодорожной станции. Пути давно поросли кустами и молодыми деревьями; большинство строений рассыпалось под напором растительной жизни, отвоевывавшей у цивилизации утраченные территории.

Крутой поворот налево. Затем три с лишним сотни метров и еще один крутой поворот, теперь уже направо. Далее дорога была почти безупречно прямой на протяжении полутора километров до плотных застроек Острогожска, начинавшихся сразу за мостом над рекой Тихая Сосна. Слева от дороги утопал в болоте лес. Он был и справа – более густой и со следами домов, то и дело мелькавшими среди деревьев. Колонна уже двигалась прямо.

Водитель головного внедорожника обратился к навигатору:

– Мост точно целый?

– Три месяца назад был целый, – кивнул проводник, пристально вглядываясь вперед сквозь дождевую воду, растекавшуюся по лобовому стеклу и гонимую дворниками. – Триста метров до моста. Двести пятьдесят… Двести… Сто…

Первая пуля прилетела справа, из густых зарослей. Она прошила поднятый воротник куртки стрелка, стоявшего за пулеметной турелью внедорожника. Пронзила шею насквозь, разорвав ее вместе с капюшоном. Убитый стрелок еще не успел ввалиться в салон автомобиля, а пуля еще рассекала ткани, когда впереди, в окне пятиэтажного здания, стоявшего за мостом и на расстоянии около двух сотен метров от внедорожника, что-то сверкнуло. Пуля, посланная из крупнокалиберной снайперской винтовки, влетела в лобовое стекло, и голова водителя взорвалась, закидывая проводника и двух стрелков ошметками черепа и мозгов. Тут же позади грянул взрыв. Два фугаса, вкопанные по обе стороны старого дорожного полотна, рванули одновременно, едва между ними оказалась «акинчи». Правый заряд был мощнее левого, и бронемашину опрокинуло к болоту, разрывая траки и выдирая опорные катки. Четыре квадроцикла окружения снесло с дороги взрывной волной. У людей на легком транспорте, оказавшихся в радиусе поражения, не было ни единого шанса выжить. Водителя заднего мотоцикла обезглавило осколками. Опорный каток бронемашины догнал ехавший впереди пикап и перебил позвоночник стрелку, стоявшему в кузове за станком крупнокалиберного пулемета. Один из подброшенных взрывом квадроциклов рухнул прямо в болото. Рядом медленно тонуло в трясине изуродованное тело его водителя.

Боевики уже выпрыгивали из кузова последнего грузовика, когда по нему ударили ручным огнеметом «шмель». Взрыв объял липким пламенем кабину машины и часть кузова. Три человека в кабине погибли сразу. Пассажир распахнул правую дверь, но наружу вывалился уже пожираемый пламенем бесформенный кусок плоти. Тех, кто успел спешиться, принялись косить два пулемета и с полдюжины автоматов, в первые же секунды уложившие пятерых. Другие сообразили кинуться в сторону болота и залечь за дорожным полотном: там не было противника, иначе засада рисковала поубивать своих. Однако один из боевиков, устроившийся слева от дороги за корпусом горевшего грузовика, очутился прямо на укрытой дерном противопехотной мине, которая разорвала его тело и ранила в руку человека, припавшего к траве рядом.

По левую сторону дорожного полотна было наспех спрятано всего десять мин, но пять из них сдетонировали при подрыве фугасов. Еще на одну наехал квадроцикл, водитель которого рванул к болоту, поняв, что колонна угодила в ловушку. Он лишился стопы, а квадроцикл – переднего колеса. Под ураганным огнем справа люди сообразили, что там, где они могут укрыться, поставлены мины. Две из трех они сумели обнаружить и держались от них подальше. Третью попытались обезвредить, но мины были установлены на неизвлечение, взрыв оторвал боевику обе кисти, распорол рот и щеки и выбил глаза.

Первые тридцать секунд атаки лишили конвой сорока человек убитыми и ранеными – около четверти личного состава основных сил, если не считать тянувшегося в паре километров позади «шлейфа», который уже должен был подступать к старому железнодорожному узлу.

Уцелевшие быстро занимали позиции за дорожным полотном со стороны болота. Страх перед минами тормозил многих неопытных боевиков, и они, задерживаясь на трассе, мгновенно нашпиговывались летевшим из леса свинцом. Это был безжалостный естественный отбор, занявший вторые тридцать секунд атаки легионеров из отряда Соловья Черного. Вскоре на дороге никого не осталось. Выжили те, кто успел укрыться за полотном. Многие из них продолжали проверять траву и грунт вокруг себя шомполами и ножами в поисках новых мин.

Всего за минуту дорога, по которой двигалась колонна, превратилась в кромешный ад. Горела опрокинутая и изуродованная двумя взрывами БМП. Полыхал грузовик, в кабине и кузове которого взрывались патроны от личного оружия и установленного на крыше пулемета. Из пробитых радиаторов пикапов и квадроциклов валил пар. Среди мертвых машин стонали и кричали раненые. Дорогу постепенно заволакивал дым, прошивавшийся каплями затяжного дождя.

Не обнаруживая мин, некоторые боевики оправились от первого шока. Они выбирали позиции у дорожного полотна, скрываясь за техникой, и вели ответный огонь сквозь нижние просветы машин и квадроциклов. Легионеры Черного перешли к стрельбе по конкретным огневым точкам, но теперь они находились в менее выгодном положении. Поражать залегшие за дорожным полотном тела мешало как оно само, так и транспорт, клиренсы которого враг использовал в качестве амбразур.

Автоматная и пулеметная дуэль, малоэффективная в таких условиях и лишь пожиравшая боеприпасы, продолжалась еще несколько минут, пока три минометных расчета «подносов» не откорректировали свои прицелы. Изначально план Соловья заключался в том, чтобы зажать неприятеля между хорошо простреливаемой дорогой и болотом. И минометчики, находившиеся в километре от побоища, уже были готовы вести огонь по левому скату дороги. Оставалось подправить прицелы после того, как корректировщики в доме возле моста сообщат точные ориентиры.

Заухали стволы минометов. У каждого расчета было всего по тридцать мин – должно было хватить при том положении, в котором находились зажатые в узком пространстве боевики. Над дорогой засвистело. Среди незваных гостей расцвели вспышки. Толстостенные тушки мин разлетались на мелкие, но увесистые осколки с острыми, как бритвы, гранями, которые легко вспарывали одежду и плоть…

Тем временем три танка «алтай» в сопровождении пяти бронетранспортеров «кобра» уже двигались по участку меж двух крутых поворотов, непосредственно у старого железнодорожного узла. Они прибавили скорость, услышав мольбы о помощи уничтожавшегося засадой авангарда. Спеша на подмогу своим, танки разворачивали массивные башни к уцелевшим строениям железнодорожного терминала в ожидании вражеской атаки. Стрелки пулеметов бронемашины вертели своими турелями, приседая и стараясь ни на дюйм не высовываться из-за бронещитков, которыми были оснащены пулеметы.

Танкисты не ошиблись. Часть гранатометчиков действительно заняла позиции в длинном здании без крыши возле железнодорожных путей.

Видя, что стволы танковых орудий повернуты в их сторону, стрелки-гранатометчики занервничали, однако приказ есть приказ. Тяжелую технику необходимо остановить и уничтожить во что бы то ни стало, иначе она выйдет к месту засады и резко изменит расстановку сил не в пользу батальона Соловья Черного.

Пять выстрелов прозвучали синхронно. На перезарядку времени не было, и стрелки сразу бросились бежать из здания. Это оказалось правильным решением. Первый залп из танка последовал через две секунды. Кирпичная стена, покрытая трещинами и обвитая растениями, ворвалась внутрь здания объятой пламенем массой обломков, влекомая силой взрыва стодвадцатимиллиметрового снаряда. Залп стрелков желаемого результата не дал. Пять из четырех выстрелов попали по танкам, однако серьезных повреждений не нанесли. У двух машин сработала динамическая защита по бортам. У одной был всего лишь пробит правый бортовой экран, прикрывавший ходовую часть.

По другую сторону этого участка дороги также раскинулось болото, заросшее кустарником и высоким камышом. Увлеченные расстрелом здания, танки и бронемашины оставили топь без внимания. И напрасно.

Еще шесть гранатометчиков в сопровождении двух пулеметчиков, вооруженных РПК, и двух снайперов с СВД осторожно заняли позиции на заранее проверенном островке.

Первым выдвинулся снайпер. Присев по пояс в мутной воде, он осторожно раздвинул стебли камыша стволом винтовки, обмотанным маскировочной, похожей на мох с соломой, тканью, и осмотрел цели. Затем поднял руку с зажатым кулаком, предупреждая остальных не стрелять.

– Что такое? – Второй спросил тихо, как будто кто-то мог его услышать под грохот танковых стволов и пулеметов.

– Один на «кобре» в нашу сторону повернулся, сука.

– Черт. Можешь его снять?

– Падла, за бронещитиком прячется. Боюсь, не попаду в щель. Тогда нам конец. Рассекретимся.

– Вот же мать его. Жопой он нас, что ли, чует?

Еще один гранатометчик приблизился к снайперу.

– Давай я его «пирогом» угощу. Который?

– Крайний справа.

– Ага, вижу. Вот сучара…

Еще один возразил:

– Лучше оставить заряд для танка.

– Вообще не вариант. Дадим залп по танкам, и эта скотина нас в один миг выкосит, – мотнул головой гранатометчик. – Короче, так. Отойдите все от меня влево. Вон туда. – Он указал рукой. – Один засвечусь, один и подохну. Я работаю по «кобре». Как только она вспыхнет, валите в корму башен танков. Они как раз повернуты к нам задом. Давайте, быстрее отходите…

* * *

Стрелок сам не знал, что именно его заставило повернуть свою турель назад. Ведь стреляли по танкам из древних, похожих на амбары зданий, которые безжалостно крушили танковые экипажи. А он сейчас смотрел в другую сторону.

Стрелок был еще молод и большую часть жизни прожил в прикаспийских пустошах, в одной из бандитствовавших там общин. Кое-как выучившись читать и писать, он глубже изучил другое дело, которое высоко ценилось за пределами цветущих Оазисов цивилизации. Он хорошо обращался с оружием. После непродолжительных (всего два дня) дополнительных курсов по боевой подготовке, которые проводили появившиеся в его краях военные эмиссары из ближайшего Оазиса, он, как многие другие, был принят в сводное подразделение наемников для выполнения военной миссии вдалеке от насиженных мест. Молодой человек всю жизнь мечтал покинуть унылые первобытные селения, жившие от набега до набега. Он мечтал стать жителем сказочной страны. Оазиса. Места, где в достатке было электричества. Еды. Всяких возможностей для праздного времяпрепровождения. Где жили ухоженные женщины, а не бабы-невольницы из разграбленных селений, избитые и изможденные тяжелой жизнью. Там было много всего. Машины, сверкающие новизной, а не удручающие изношенностью. Диковинные настенные доски из стекла и пластика, на которых можно было видеть то поющую красавицу, то смешные состязания кучи людей, гоняющихся за одним мячом, то говорящие и движущиеся рисованные картинки. И, сказывали даже, можно было видеть на этих досках роскошных голых баб, которые делали самые бесстыдные вещи, какие только мог вообразить юноша. Много чего имелось в Оазисах. И эмиссары сказали, что те из наемников, кто лучше других проявит себя в походе, возможно, станут солдатами корпоративной армии. А это прямая дорога в Оазис. Это большая казарма с огромной столовой и комфортными туалетами. Чистые, без вшей, постели. Регулярные души. Зубные щетки и пасты. Это мыло. Новенькая, с иголочки, форма. Деньги. И те самые доски-экраны с причудливым названием TV – и, конечно, ухоженные бабы. Он знал, что имеет много шансов покинуть свой глиняный саман, с мутной водой из колодца и соломенной набивкой старого вшивого матраса. Он был молод, здоров и крепок. Он хорошо стрелял, что доказал в многочисленных стычках с другими общинами-бандами и в не менее частых набегах на земледельцев и пастухов ближайших резерватов. Однако сейчас, когда танки расстреливали крепкие, хотя и заброшенные здания, он сознавал, что проявить себя ему не в чем. Он понимал, что если сейчас он откроет стрельбу по камням, стираемым танковыми снарядами в пыль, то эмиссар в кабине его броневика просто разобьет ему лицо за глупость. Нельзя стрелять просто так, это трата патронов и амортизация ствола. А патроны стоят денег. И это оружие корпорации. Непременно эмиссар разобьет лицо. А если попытаться ответить, то расстреляет на месте. В подразделениях наемников дисциплинарных взысканий не так много, и самым распространенным является расстрел. Он впервые пошел в рейд по найму, но знал это от старших соплеменников, которые уже вербовались на различные акции. Это случалось нечасто, но все же случалось. И вот теперь ему выпал шанс осуществить свою мечту. Уйти в Оазис.

Повернув турель назад, он не особенно опасался стрельбы в спину. Остальные стрелки смотрели в ту же сторону, куда и танки. Вдобавок там все крушили выстрелы трех мощных бронированных машин. Если кто-то и выжил, то едва ли мог помышлять о чем-то помимо панического бегства.

Глядя на поросшее кустарниками и высоким камышом болото, наемник даже надеялся, что оттуда появятся вооруженные враги, которые попытаются атаковать танки с другой стороны. И вот тут он проявит себя. Заметит. Откроет огонь, утоляя воспитанную с детства жажду убивать. Спасет танки. И разумеется, заслужит высокую похвалу от эмиссаров. А значит, приблизит на шаг, и не малый, избавление от первобытного забвения в пустошах. Сейчас он чувствовал, что готов осуществить свою мечту, и молил высшие силы о появлении противника из топей.

Враг из болота не желал платить своей жизнью за осуществление мечты молодого наемника. Неприятель тоже хотел убивать и остаться при этом в живых. И наемнику не суждено было узреть овеществившуюся мечту – Оазис, девиц, сытную еду, телевизоры, машины, компьютеры и прочие радости, которые былая катастрофа отняла у большинства уцелевших на земле людей. Главным, что он увидел в своей жизни, была вот эта вспышка в камышах, чуть правее того места, куда смотрел ствол его пулемета. Это оказалось самым важным зрелищем за все его недолгое существование. Главным и последним. Вспышка. Шлейф реактивной гранаты. И все. Выстрел из гранатомета без труда пробил щиток, способный защитить лишь от стрелкового оружия и осколков. Мощный взрыв буквально испарил его грудную клетку, расшвыряв руки и подбросив вверх облаченную в шлем голову, которую перестала беспокоить надоевшая дробь дождя по кевлару.

– Вали! – заорал гранатометчик своим товарищам, наблюдая за результатом выстрела – отделенной взрывом головой пулеметчика, воспарившей в сторону и вверх.

Те уже были готовы. Последовательно раздались пять хлопков. Один из выстрелов поразил ближайший к поверженному бронетранспортеру танк. Кумулятивный снаряд пробил кормовую нишу массивной башни, и мощный взрыв сотряс все вокруг. Очевидно, в нише хранился боекомплект. Детонация сорвала люки башни и вышибные пластины. Возможно, был открыт бронещиток, отделяющий укладку боекомплекта от боевого отсека башни (заряжающий наверняка брал с укладки очередной снаряд), так как башню сорвало с места, да еще, похоже, воспламенило боеприпас в стволе. Все навесное оборудование боевой машины полетело в стороны, и из разрывов, мгновенно образовавшихся в сварных швах, выскочили огненные языки. Выстрел второго гранатометчика был сделан по этому же танку и поразил борт под башней, не вызвав такого эффекта, как первый.

Следующему танку тоже достались два выстрела из пяти. Один также пробил кормовую нишу башни, но детонацию не вызвал, хотя одна из панелей взлетела над танком, будучи сорвана со своего штатного места избыточным давлением, которое вызвала кумулятивная струя. Второй выстрел пронзил борт и взорвал левый топливный бак танка. Задняя часть корпуса тут же вспыхнула. А вот головному танку повезло больше. Единственный гранатометный выстрел, произведенный по нему, попал в корму башни, но всю энергию пущенного снаряда принял на себя висевший там массивный ящик с инструментом и запчастями. Что-то загорелось, но танк рванулся вперед и вправо, начав разворачивать свою смертоносную башню.

Тем временем и снайперы не скучали: синхронно с гранатометчиками они открыли огонь по стрелкам бронетранспортеров «кобра». Один из тех получил пулю в затылок, другого ранило в плечо.

– Не перезаряжайте сейчас! – заорал охранявший группу пулеметчик. – Отходим за деревья, быстро!

Он был прав. Три «кобры» моментально развернули стволы, в том числе и раненный в плечо боевик. Четвертую «кобру», поскольку она стояла прямо перед танком, протаранил уцелевший «алтай», чей мехвод в панике рванул вперед, выворачивая вправо. Столкновения он не избежал, смял тонкую броню корпуса «кобры» и опрокинул машину набок. Замыкающий броневик, стрелка в котором поразило гранатометным выстрелом вместе с пулеметом, уже разворачивался. Водитель и командир последней машины, изрядно покореженной обломками сдетонировавшего танка, приняли решение покинуть эту бойню как можно скорее…

Три «кобры», еще способные к бою, открыли ураганный огонь по поросшему камышами болоту. Один из гранатометчиков упал в трясину, буквально выпотрошенный роковой очередью. Подобный грому, раздался выстрел из танка, продолжавшего двигаться. Фонтан из грязной мутной воды, стеблей камыша, тины и ила рванулся вверх, распространяя пар от взрыва, который поглотил одного из снайперов и бросил на ствол дерева очередного гранатометчика.

– Ну, суки! – заорал кто-то под безжалостным огнем. – Стреляем! Все равно не уйдем, так еще кого-то…

Голос смолк, перечеркнутый новой пулеметной очередью с броневика.

Во второй группе засады, находившейся в строениях железнодорожного узла, выжившие поняли, что внимание гостей переключилось на болото. Одна из «кобр» вспыхнула, пронзенная раскаленным жалом кумулятивной струи. Посыпались удары и по танку. Стрелки из свежеразрушенных строений прошили пулеметчика головной «кобры». Тот, что был ранен в плечо, заработал в затылок из крупнокалиберной АСВК, раскроившей ему и шлем, и череп. Еще одна «кобра» рванулась вперед, пытаясь уйти из-под огня, но гранатометный выстрел оторвал ей переднюю левую ступицу вместе с колесом, и покалеченная бронемашина скользнула с дороги прямо в болото. Люди посыпались прочь, но уцелевшие бойцы из болотной засады уже приготовились встретить их пулями.

С разными интервалами, но не дольше пяти секунд, последний уцелевший танк был поражен семью ударами из гранатометов – и вот наконец воспламенился боезапас. Башня подпрыгнула над корпусом, в полете клюнула стволом и завалилась рядом. Из танка с горевшими топливными баками начал, с трудом открыв люк, выползать один из членов экипажа – очевидно, сильно контуженный, да к тому же обильно истекавший кровью. Казалось, что ад, в эпицентре которого он находился, нисколько его не тревожил; танкисту будто хотелось всего лишь спешиться и присесть в придорожной траве. Он ступил на раскаленный борт танка, и тут же пунктиром по груди танкиста прошли две очереди. Пулеметная и автоматная. Человек дернул головой и руками, обмяк и свалился прямо в пламя, объявшее танк…

«Кобра», которая была последней в колонне и первой получила удар от устроившего засаду противника, умчалась по дороге назад и находилась уже на приличном расстоянии от бойни возле железнодорожного узла. Останки стрелка-пулеметчика так и торчали в турельном гнезде, заливая пол кабины густой кровью, без головы и рук, с развороченной и частично отсутствующей грудной клеткой. Те, кто еще был жив внутри, не обращали на это никакого внимания. Сейчас было главным убраться отсюда подальше и как можно быстрее, однако впереди вдруг возникла еще одна четырехколесная бронемашина. Но это была не «кобра».

БРДМ, вооруженная пулеметом КПВТ калибра 14,5 миллиметра в бронированной башне.

Корпус «кобры» защищал от ручного стрелкового оружия и некоторых осколков, но только не от четырнадцатого с половиной калибра. БРДМ открыла огонь по летевшему на нее диковинному заморскому бронетранспортеру, быстро превращая движущийся броневик с живыми людьми внутри и одним мертвецом в турели в изрешеченную консервную банку, наполненную человеческим фаршем.

* * *

Минометы и АГС уже замолчали. Тяжелые и острые, как бритва, осколки летающей и визжащей стабилизаторами смерти перестали рвать тела людей на болотном «пляже» у дороги. Последний очаг сопротивления был подавлен огнем снайперских винтовок, работавших из окон здания по другую сторону старого моста. Соловей Черный неспешно шел по дорожному полотну, сжимая свой «хеклер», разгоряченный боем ствол которого еще шипел от капель дождя. Вереница изуродованной, расстрелянной, сгоревшей и относительно сохранной техники протянулась на пару сотен метров. Между машинами лежали убитые. Ленты крови в лужах расползались красными змеями, ширясь и окрашивая прозрачную и безликую воду в жутковатый цвет страшного суда.

– Что ж вы, братцы, пришли-то с оружием в руках, да в чужой край, – проворчал Соловей. – Сидели бы дома. Сами бы жили да другим не мешали. Уроды.

На месте побоища суетились воины батальона. Собирали оружие, боеприпасы. Хаоса в их работе не было. Другие осматривали уцелевшие машины на предмет их пригодности к использованию. Некоторые торопливо вспарывали левые рукава поверженных врагов. Осматривали предплечье, иногда вырезали небольшие куски плоти и складывали в пакеты из алюминиевой фольги. Это было суровой необходимостью. Среди нападавших были не только полудикие наемники из пустошей, но и кадровые военные корпорации – люди из Оазисов. И это, в свою очередь, означало, что они, как и все жители цивилизованных уголков разрушенного много лет назад мира, были помечены. В Оазисах велся тотальный учет населения, и каждому человеку вживляли идентификационный микрочип, который постоянно передавал сигнал. В Оазисах повсюду стояли датчики – приемники, помогавшие следить за перемещением населения, однако здесь едва ли кто мог эти чипы засечь. Но Соловей, да и не только он, хорошо знал историю резервата Полесья, в который сунулись вояки корпорации R. P. P. [1]1
  Данная корпорация является властной структурой Оазиса, расположенного на балтийском побережье и объединяющего курортные зоны (курорты меньше пострадали в войне) некоего былого государства. (Прим. авт.).


[Закрыть]

Та атака была отбита, и кто-то из бойцов корпорации попал в плен. Через два дня на лагерь тамошней дружины налетели беспилотные самолеты, выжегшие напалмом и лагерь, и несколько поселений, где также содержались пленные.

Было это лет семь назад. Гуманнее люди нигде, и в корпорациях в том числе, с тех пор не стали, зато средств поиска микрочипов и нападения с воздуха наверняка прибавилось. Рисковать было нельзя. Следовало немедленно изъять все электронные схемы, чипы и маячки, блокировать исходящие сигналы и в ближайшее время уничтожить.

– Федя! Где обозники?! – крикнул Соловей своему помощнику, примерявшему трофейные часы.

– Скоро будут! Я уже вызвал! – откликнулся Федор.

– Какого хрена? Они электронные? – Черный подошел к заместителю и уставился на часы.

– Нет. – Тот мотнул головой. – Механические.

– Все равно придется проверить. В пакет клади.

– Юрьич, но…

– Клади, я сказал. А то прилетит ракета аккурат в твои загребущие ручонки. А ежели ты в это время подтираться будешь в сортире? Сообразил, куда воткнется? Давай, не тяни.

– Понял… – вздохнул Федор, опуская блестевшие хромом часы в серебристый пакет.

– И быстренько разберись, что у нас с потерями. Жду доклад.

– Есть.

– Вот и расчудесненько. Действуй.

Заместитель удалился.

– Командир! Что с ихними ранеными делать?

Спрашивал боец из тех, что возились возле опрокинутой боевой машины пехоты.

– Контроль! – коротко и ясно ответил Соловей. – Только не мучить никого! Просто контроль, и все!

– Есть! – отозвался боец, и вскоре ударил одиночный выстрел. Раненого добили.

– Братцы! Да у них в конвое и бабы были! – снова донесся голос со стороны БМП, но уже другого бойца. Тот залез внутрь машины.

– Эй! Ну-ка херней не маяться! – рявкнул Соловей.

– Да они мертвые, батя!

Вояки Соловья зачастую называли его просто батей.

– Тем более! Забыли, чему я вас учил, утырки хреновы? Живого врага убиваем, а к мертвому относимся с почтением! И не отвлекаться! Времени мало! Вырезать чипы – и все! Да поживее!

– Комбат! – послышался голос сзади. – А этот-то местный!

Черный обернулся, протер очки, взглянул сначала на своего бойца, затем склонился над изувеченным телом проводника, лежавшим возле головного внедорожника колонны.

– С чего ты взял?

– Да по роже. Видел его в вертепах. В разных поселках бывал, хмырь такой угрюмый. Да он это, точно.

– Ну, потому и в первой машине ехал. Проводник, значит, ежели местный.

– Вот же иуда, сука. Жаль, дохлый, а то бы я ему «запаску» [2]2
  Довольно жестокий, но зрелищный вид казни. К спине человека прикручивается (желательно колючей проволокой) покрышка от автомобиля, лучше от грузового, и поджигается. Ноги оставляют свободными, чтобы приговоренный мог бегать. Автор призывает никогда так не поступать.


[Закрыть]сделал.

– Куда же в нашем мире без иуд? Без Иуды история была бы совсем другой. Не такой интересной. Ни тебе нарицательного имени, ни тридцати сребреников.

* * *

Обозным считался отряд из шестнадцати человек на четырех тентованных и видавших виды грузовиках ГАЗ-66, которым не находилось равных среди так называемых внедорожников. Это была своего рода служба тылового обеспечения батальона. Они были вооружены, но их работа заключалась не в боевых действиях, хотя и этому их усердно обучали. Задачей обозников было отсиживаться в укромном месте, на определенном расстоянии (в данном случае в пятнадцати километрах) от зоны боевой операции. Им вменялось в обязанность эвакуировать раненых и собирать трофеи с места наскока – в ускоренном, отлаженном многочисленными тренировками режиме.

Четыре машины прибыли со стороны железнодорожного узла, где еще не остыли следы смертельной схватки с танками и «кобрами». Обозники быстро спешились. Трое несли красные канистры для бензина с поверженных машин. У двоих были синие – для дизельного топлива. Еще двое шли с черными канистрами под машинное масло. Остальные без лишних слов принялись осматривать уцелевшую технику и проверять оружие, амуницию и машины в поисках маячков, способных навести летательные аппараты неприятеля. Для этого батальонными умельцами были собраны несколько сканирующих устройств, фиксировавших исходящие сигналы и излучения.

Опасения командира батальона были не напрасны. У нескольких единиц стрелкового оружия, находившегося при убитых эмиссарах корпоративной армии (очевидно, предводителях рейда), обнаружились специальные дактилоскопические датчики на спусковых крючках оружия, которые позволяли стрелять только тому, чей отпечаток указательного пальца хранился в памяти микропроцессора. Техники уже знали: при попытке использовать это оружие оно не только отказывало в стрельбе, но включало специальный радиозуммер, испускавший сигнал наведения. Радионавигационные маячки нашлись в пикапах, БМП и нескольких квадроциклах поновее. Кроме того, потенциальными маяками наведения ракет «воздух – земля» являлись все средства связи, имевшиеся в конвое незваных гостей. Техники быстро изымали источники питания и сканировали оборудование, ища элементы автономной работы. В батальоне Соловья Юрьевича Черного система сбора трофеев была отлажена четко. Сказывался опыт комбата. И жесткая дисциплина. И хорошая выучка личного состава. Ну и конечно, влияла печальная статистика последних десятилетий, когда Оазисы начали выходить из послевоенного коллапса. Их обитатели стали налаживать промышленность и машиностроение, все чаще и активнее использовать летательные аппараты, особенно военного назначения. Не один партизанский отряд, рейтарский клан или ячейка рыскунов пали от сокрушительного ракетного удара при сборе трофеев у разгромленных конвоев корпоративных армий. Бойцам казалось, что дело сделано, и они не придавали значения электронике, таившей угрозу. А вместе со всеми этими группировками погибали целые селения и общины, неосторожно пустившие этих людей на постой.

Соловей Юрьевич Черный наблюдал за работой и удовлетворенно кивал. Спустя какое-то время показался Федор. Выражение его лица выдавало плохие новости: есть потери.

Командир батальона присел на корточки. Снял перчатки и принялся зачерпывать левой ладонью воду из чистой лужи, где не было ни крови с убитых, валявшихся на дорожном полотне, ни нефтепродуктов из продырявленных баков и двигателей. Соловей стирал с ботинок налипшую грязь ладонью и, пригнув голову, хмурился.

Комбат давно научился сдержанно реагировать на известия о гибели своих бойцов, не разменивался на пафосные крики о мести и вечной памяти героям. Нет, этим он не страдал, хотя порой испытывал невыносимую боль. Но он просто не растрачивал себя на то, в чем не было толку. Зато в дальнейшем Черный обязательно находил время посетить близких каждого погибшего, если таковые имелись. Отдавал им вещи. Трофеи. Обещал навещать и помогать в нужде – и сдерживал обещания. И он вел особый учет павших солдат: имена, фамилии, место, дата и обстоятельства гибели. Где-то в глубине души у него еще жила некая надежда – быть может, иррациональная и наивная – на то, что когда-нибудь страна, где он родился и которая исчезла как и все прочие, восстанет из пепла. И если это случится, а он об этом мечтал, то возрожденной державе понадобится история. Ей будут нужны герои – те, кто все эти годы не позволял корпорациям добить народ, язык, культуру и память о былом. И тогда эти списки, эти имена… Они займут почетное место в гранитных скрижалях истории. А пока он просто надеялся на это и горевал о павших товарищах, стараясь ничем не выдать эту горечь на железном лице.