Текст книги "Волчья стая"

Автор книги: Сурен Цормудян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

В комнате Ивана и Павла на прикроватном столике горела масляная лампа, а сами они сидели на койке. Булава тщательно начищал ваксой свои берцы, а Ходокири зашивал распоротый локоть на правом рукаве черной куртки.

– Спасибо на добром слове, черт бы тебя побрал, – проворчал Павел после очередной реплики Полукрова.

– А что ты хотел услышать, Паша? Что вы творите?

– Лично я обедал. – Иван равнодушно пожал плечами.

– Нет, Артем, это ты что вытворяешь? Три серебряные монеты отдал! – возопил Ходокири.

– А во что бы нам все обошлось, если бы ты, идиот, не устроил дебош в борделе? – оскалился Полукров. – Самое большее – в шесть бронзовых!

– Ай, ладно, – отмахнулся Павел. – Убежали бы, и все.

– И какими бы словами нас поминали? Забыл, что значит для братства репутация?

– Артем, она была без зубов!

– Да не начинай опять херню эту!

– Блин, что ж вы так орете-то, – проворчал Булава, берясь за второй ботинок.

– Вань! – Артем повернулся к нему. – Ну ладно, он на всю голову дурак. Но ты-то куда смотрел?

– Да ел я, Тёма. Сидел и ел. Ну, влип он в историю. Надо было помочь. Это ведь тоже в правилах нашего братства, не так ли?

Полукров негодующе развел руками.

– Ну, ты меня прямо сделал!

– Брат, к чему так кипятиться? Ну, оконфузились трошки. Но вот представь, что тебе продадут патроны, с которых…

– Паша, заткнись, – поморщился Артем. – Где Мустафа, кстати?

Рейтары переглянулись. Ответил Ходокири:

– В Петино или в Малышево. Не помню.

Артем нахмурился и перестал ходить по комнате.

– И что он там делает?

– Шабашка у него. Подработка, – объяснил Павел.

– Мужики, какого черта, а? – Полукров разозлился вновь. – Есть же уговор, что работу берем только все вместе, а не поодиночке! Забыли близнецов Бурносовых? Как один нанялся к Лихолету, а другой к Копченому, а те друг с другом воевать затеяли? Забыли?

– Слушай, Тёма, – засопел Ходокири, ерзая на кровати, – не обостряй. Нужда заставила. Сколько можно без дела? А тут еще катала этот…

– Какой еще катала? – насторожился Артем.

– Вот же трепло болтливое, – выдавил из себя Иван и ударил Павла по колену ботинком.

– Да отвали ты. Ну, все равно Засоль рассказал бы ему.

– Во что вы еще вляпались, пока меня не было?

– Ну, были мы в Стрелицкой гати. На постое. А там такой хмырь объявился. Вроде малый безобидный, но с головой немного того. Типа блаженный. В картишки перекинулись – раз, другой. Смотрим, а он вообще не волокет. Обобрали его. А он отыграться просит. Натуральный маузер на кон ставит! Ну и прямо как подменили подлюгу, совсем без котлет нас оставил, а Мустафа еще и автомат свой проиграл.

– Вы вообще идиоты, что ли?! – поразился Артем. – Это как надо было умудриться… Я молчу про то, что вы решили в карты блаженного обобрать! С этой хренью пусть ваша совесть разбирается! Но то, что вы вообще попались… Да какого дьявола вы ему все отдали?

– Так ведь карточный долг – святой! – воскликнул Павел.

– Это в честной игре! А он вас как лохов последних развел!

– И что? Мы ему в отказ. Он предъяву местным кинет за наш беспредел. Те впрягутся. А мы объявим себя лохами? Это ребята из «волчьей стаи» – лохи?

– Паша, в том и дело, что парни из «стаи» в такое дерьмо не вляпываются! Наш кодекс кровью писан! Поставить на кон свое личное оружие – все равно что заложить родной байк или собственную задницу!

– Да ствол его уже поношенный был, Тёма. Лепил все в молоко. Ну чего ты орешь?

– Ты меня вообще слышишь, Паша? Ваня, а ты что молчишь?

– А что сказать? – Булава бесстрастно поставил ботинок на пол. Снова взял первый и стал натирать, хотя уже прежде вычистил его до блеска.

– Где мне его теперь искать, черт вас возьми? – прорычал Артем.

– Засоля? Завтра с утреца казачок один с постоя снимается. И аккурат в Петино путь держит. Ну, он и пустит клич, что тебе Мустафа срочно нужен. Это ведь срочно? – Произнося все это, Ходокири сделал такое невинное лицо, что Полукров крепко сжал губы, чтобы не рассмеяться.

– Да, срочно, – выдавил он.

Булава наконец оторвался от своего занятия и пристально посмотрел на Артема.

– Мы в деле?

– Естественно. – Артем потер кулаком кончик носа, все еще борясь с искушением рассмеяться. – Паша, сделай рожу попроще, смотреть тошно.

– Да иди ты сам… А что за дело?

– Серьезное дело. Это и стремает с такими подельничками.

– Ладно тебе! – протестующе поморщился Ходокири. – Сколько мы рейдов сделали. Сколько караванов покрошили! Сколько лет вместе! Что ты ерунду городишь?

– Наконец-то работа. – Каменное лицо Булавы перечеркнула скупая улыбка. – Задрябли совсем. Артем, что платят и с чем имеем дело?

– Платят хорошо. Даже очень.

– Ну, это не сумма…

– Сорок золотых каждому.

– Сколько?! – Оба рейтара выпучили глаза.

Даже невозмутимый Иван стал похож на перепуганную статую.

– Плюс доля с трофеев, – кивнул Артем.

– Погоди, брат. – Ходокири поднял руку. – А ты уверен в тех, кто нам эту работенку подкинул? Уж очень сладкий куш, чтобы быть правдой.

– В том и вся соль, что ветер дует от надежных людей, но задача весьма непростая. И нам, возможно, придется брать в долю кого-то еще, для подстраховки. Хотя не обязательно. С другой стороны, отмести это дело нельзя. Нашему ареалу может грозить серьезная опасность со стороны ближайшей корпорации.

– Вот тебе раз. У нас же ни нефти, ни руды, ни хрена нет! Какой интерес у корпораций в воронежском ареале?

– Выяснилось, что мы располагаем действующей системой ПВО, – вздохнул Полукров. – А это уже нешуточная угроза для них.

– Что? – прищурился Иван. – ПВО?

– Короче, так. На днях под Острогожском упал самолет. Что за самолет и из какого он Оазиса, никто пока не знает. Какого хрена он тут летал, тоже неясно. Про выживших нет никакой информации. Однако есть два особых пункта. Первое: он был сбит.

– Ну нихе…

– Погоди, Паша. – Артем поднял ладонь. – Где-то в районе Острогожска, который, как известно, необитаем, появился некто, обладающий действующей установкой противовоздушной обороны. Это первое. Второе: ближайший Оазис, а это в Турции, готовит войсковую операцию. Не исключено, что до нижней сумеречной зоны их доставят по воздуху, чтобы обойти районы пустошей, где их могут порвать местные боевики. Могли бы лететь до Острогожска, но в том и проблема, что там засела эта самая ПВО. Ну и самолетами там некуда, а вертолеты сразу привлекут к себе внимание. Так что пойдут по земле. Да и не факт, что им точно известны координаты крушения, однако мало кто может им помешать. Места глухие, сплошные леса и Чертоги. Наша задача – выйти в район крушения самолета. Обследовать его. Попытаться установить контакт с теми, кто его сбил. В случае чего – уничтожить военный конвой до его развертывания в боевой порядок.

– Вчетвером? – чуть не взвыл Павел.

– Окстись, Ходок. Заказчик уже целую роту собрал помимо нас. Или батальон.

* * *

Мустафа отряхивал пыль с рубахи, вполголоса ругая себя за то, что не надел ничего менее маркого для столь грязного дела.

Набежавшие люди – кто с вилами, кто с мотыгой, кто с охотничьим ружьем – окружили его, старика Егорыча и валявшегося в пыли Роху, который понял, что рыпаться ему поздно и опасно.

– Ах ты мать твою ити, – беззубо выругался старик Егорыч, почесывая посохом седой затылок.

– Ты чего, Демьян? – спросил Засоль, продолжая отряхиваться и удерживать ногой лежавшее на земле оружие пленника.

– Я кепку там свою оставил, на! – Старик вскинул руки, обреченно глядя на пылавшее здание, где нашли свою смерть Пастух и его бандиты.

– И что?

– Что-что, на! Этой кепке, на, годков больше, чем тебе, чернявый! Довоенная еще!

– Может, самое время пришло от нее избавиться? – усмехнулся Мустафа.

Кто-то недовольно проворчал:

– Избу спалили. Три бочки топлива. По-другому нельзя было никак?

– По-другому? Ну так и шли бы на них с вилами. Что у вас? Две вертикали и одна «мосинка». Много вы навоюете. – Мустафа наконец поднял автомат и начал его рассматривать, недовольно морщась.

Оружие было совсем ушатанное и для серьезных дел годилось мало. Он отыскал взглядом в толпе настоящего старосту общины и протянул автомат ему.

– На. Забери себе. Мне едва ли пригодится. Ты, кстати, говорил, что вы хотели снести эту хижину. Чего же твои возмущаются?

– Да все правильно сделал, – отмахнулся староста. – Не бери в голову. А с этим что делать?

Засоль склонился над пленником, который от страха перед безмерно осмелевшими местными старался не подавать признаков жизни. Обыскав его, Мустафа обнаружил неплохой обоюдоострый тесак и рожок к автомату, полный патронов. Еще он нашел кисет махорки и сделанные из пистолетных гильз четки. Все это он решил оставить себе.

– Что делать? Пусть пока поживет, стерегите его до прихода казаков. Они его быстро разговорят – где их банда кантуется, сколько человек и прочее.

– Ну да, и то верно, – кивнул староста. – А ты куда? С нами кончено?

– Да, все. Загостился я у вас. Бак заполнили?

– Заполнили. И провизию загрузили. И монеты. Все без обмана.

– И мясо?

– Как просил. В маринаде.

– Спасибо. – Мустафа впервые за все время улыбнулся и двинулся по главной улице поселения между скромных деревянных строений в сторону амбара, где его ждал верный «Урал-волк». Единственный мотоцикл в «волчьей стае», оснащенный коляской.

– Это тебе спасибо! – крикнул вслед староста.

– Делов-то! – Засоль отмахнулся, не оборачиваясь. Затем вдруг остановился. – Антоныч!

– Чего? – отозвался староста.

– Там это… В доме горящем у одного зубы золотые.

– Понятно. Тебе их отдать?

Мустафа задумался на какое-то время. Затем мотнул головой.

– Да нет. Это я так, на всякий случай подсказываю.

* * *

Мотоцикл мчался по хорошо накатанной грунтовой дороге, оставляя за собой шлейф придорожной пыли. Мустафа держал путь на север, в местечко под названием Девица. Въехав на пригорок, он увидел, как впереди забрезжило пылевое марево, и вскоре показалось около трех десятков всадников, мчавшихся навстречу. Крупных банд в округе не водилось, но терять бдительность не следовало, и Мустафа это знал хорошо. Отъехав на обочину, он развернул мотоцикл поперек дороги, чтобы в случае чего быстро уехать в обратном направлении. Однако он довольно скоро признал девицких казаков – тех самых, за которыми отправил гонца староста земледельческой общины Петино, пока Засоль реализовывал там коварный план по кремации группы пришлых рэкетиров и кепки Егорыча.

Рейтары из «волчьей стаи» пребывали в довольно добрых отношениях с местным казачеством, и опасаться за себя ему было незачем. Многие знали его в лицо.

Вооруженная конница быстро проследовала мимо, обдавая Мустафу густыми клубами пыли. Он снова подумал о своей черной рубашке и выпачканных черных с проседью волосах. Хоть бы дождь пошел да прибил эту пыль. А дождя уже месяц не было, даже дольше. С другой стороны, грунтовки развезет от ненастья, и будет еще хуже.

Казаки носили банданы, а у Мустафы вообще не было головного убора. Даже шлема, хотя он рекомендовался рейтарам, особенно со стеклянным забралом – хорошо помнилась печальная история Циклопа Комаровского, которому майский жук выбил глаз, когда тот на полной скорости мчался на своем байке по тракту. Но где же их взять, шлемы-то эти с забралом? Редкость.

Какой-то всадник кивнул ему, как бы благодаря за то, что Мустафа освободил неширокую дорогу и стоял на обочине. Кто-то из знавших Мустафу в лицо приветственно махнул рукой. Когда спешившая на выручку крестьянам конница пролетела мимо, замыкающий, молодой совсем казачок, вдруг натянул вожжи, заставляя коня притормозить. Животное зафыркало, мотая головой и тряся гривой, не сразу восприняв изменение скорости. Очевидно, конь и всадник еще плохо знали друг друга. Казачок приблизился к Мустафе.

– Ты Засоль из «волчьей стаи»? – спросил он, продолжая натягивать вожжи и усмирять беспокойного коня.

– Я. А что?

– Ищут тебя!

– Кто?

– Артем Полукров со товарищи. Они сейчас в Ендовище на постое. В «Короле дорог». Знаешь?

– Знаю это место, – кивнул Засоль. – Спасибо.

– Да не за что! Н-но! Пшла, хей! – Казачок лихо развернул коня и рванул догонять товарищей.

Глава 3
ПАСТЫРЬ

Серафим был высок и довольно упитан, ходил в черной рясе и с внушительным крестом на шее, упиравшимся в солидный живот. У Серафима были густые каштановые, тронутые сединой волосы до плеч и поповские усы с бородкой. Держа речь и делая паузы, Серафим чесал бороду и задирал руку вверх, чтобы необъятный рукав рясы сполз к локтю, и тогда обнажались одетые на запястье костяные четки. Все остальное время, которое он проводил с детьми, Серафим прикрывал ладонью левой руки правый кулак, вдоль костяшек которого была вытатуирована надпись: «Уверуй, падла!» Юным отрокам нет надобности созерцать сей отпечаток бурной молодости.

На окраине станицы Девица, в поросшем деревьями уединении расположился старый монастырь, единственным постоянным обитателем которого и был пожилой Серафим. В будни, когда казаки работали в поле и на фермах, детей сводили сюда, под присмотр монаха, который учил их грамоте, арифметике и прочим премудростям.

– Итак, дети. – Серафим почесал бороду и прикрыл надпись на кулаке. – Вчера вы изучали большие числа и теперь приблизительно представляете себе, что такое миллион. Верно?

Собравшиеся в большом зале монастыря дети согласно закивали.

– Но сегодня мы изучаем историю, а здесь могут встретиться и б о льшие числа. До Великой Смуты на нашей планете жило больше семи миллиардов человек. Что такое миллиард? Представьте себе число миллион и помножьте на тысячу. Можете?

Ответом были растерянные взгляды.

– Похоже, что нет. – Серафим снова взялся за бороду. – Тогда представьте себе пшеничное поле. Вы все его видели. Сколько там зерен?

– До фига! – воскликнул конопатый отрок, и остальные негромко рассмеялись.

– Вот! – Монах воздел перст. – Семь миллиардов, это до фига! Понимаете?

Дети закивали.

– Ну, вот и славно. Итак: тот мир был не такой, как нынешний. Во-первых, царил совсем другой климат. У нас было холоднее, чем сейчас. Выпадало очень много снега, и суровая зима длилась дольше, чем нонче. Ходило много всяких животных всюду, некоторых мы более и не увидим. И наоборот – многих тварей, что бродят сейчас в Чертогах и пустошах, раньше не было. Вся земля тогда делилась на государства. То есть существовала какая-то территория, по краям которой была граница, и переступать ее полагалось только по специальному разрешению. На каждой территории имелся свой флаг, герб, гимн, язык и так далее. И вроде как народ, живший в государстве, сам выбирал себе правителя. Ну, так считалось. – Серафим задумчиво поскреб в бороде. – Но это все брехня. В то время всякая власть была от лукавого. Так вот: у государства была столица, а столицей выступал большой город.

Дети вдруг ахнули и посмотрели на учителя с недоверием и испугом. В новые времена слово «город» вызывало иные ассоциации.

– Да-да, отроки. Было много больших городов, и в них жила пропасть людей. Два миллиона. Пять миллионов. А то и десять. Это потом, после Великой Смуты, большие города превратились в Чертоги дьявола и сумеречные зоны, от которых людям следует держаться подальше, ежели не одержимы они бесовыми силами али, наоборот, не отмечены Божьей дланью как бесстрашные проводники Господнего света в царстве тьмы. И нашло однажды на всех людей на земле страшное. Не то кара Господня за все грехи, что копились годами неправедной жизни, либо случилось явление антихриста на землю, и силы небесные с силами ада схлестнулись в нашем мире, и люди сделались лишь орудиями борьбы. Но весь тот мир исчез. Погрузился в Смуту. И шестеро из семерых превратились в пепел и тлен. Всего сейчас на земле нашей грешной живет где-то около одного миллиарда человек. И, как вы уже знаете, люди эти делятся на неучтенных и меченых. А земля поделена теперича по-другому. Есть Оазисы. Это, собственно, то, что осталось от того грешного мира. Территории, огороженные рубежами. Раньше, до Смуты, это были курортные зоны, которые не сильно затронула война. Ведь на курортах не было промышленности, важных производств и всего того, что надобно уничтожать в борьбе обоюдной. Живут там меченые. Правят корпорации. У корпораций есть военные силы. Нас они называют неучтенными. Или популяцией. Как зверей. Мы для них звери. И территории наши они зовут резерватами или резервациями. Однако мы, жители ареалов – вольных территорий, – зовемся вольными людьми. Существуют области, которые находятся между ареалами и Оазисами. Зовутся они пустошами. Там нет доброго уклада, как у нас, в ареалах. И нет корпораций. Но там тоже встречаются люди, да только бандиты, варвары и дикари. Они живут грабежами, набегами на честных тружеников, хотя порой нападают и на форпосты корпораций. Правда, иногда некоторые корпорации за тридцать сребреников нанимают банды из пустошей, чтобы напасть на вольных, если те владеют некими ресурсами, нужными для поддержания должного им, то есть корпорациям, уровня жизни. Конечно, у корпораций есть свои армии, но иногда дешевле использовать варваров. А Оазисам нужно много ресурсов. Они очень требовательны к своему уровню жизни. У них масса машин, которым необходимо топливо и прочее сырье. У некоторых Оазисов имеются самолеты. И даже ракеты. У них полно заводов. Им нужно делать много оружия. Они хотят много пищи… Гораздо больше, чем надобно нам. Им нужно множество бытовых безделушек. Они потребляют намного больше воды, чем мы. А в последние годы они уже оправились от той давней смуты и потихоньку восстанавливают утраченное. Однако многие знания, секреты прошлого утеряны, разбросаны в Чертогах под руинами городов. И иногда корпорации отправляют за утраченными знаниями и технологиями экспедиции, а то еще нанимают особых людей в ареалах, которые одержимы сумеречными зонами и рыщут в них почем зря.

– А на нас они могут напасть из-за ресурсов? – испуганно спросила худощавая девчушка с черными косами.

– Нет, дитя. У нас нет ни нефти, ни газа, ни руд. Зачем мы им? На такие ареалы они не нападают, это бесполезная трата времени и сил.

– А прийти за утерянными знаниями в ближайший к нам город?

Серафим пожал плечами:

– Сомневаюсь, чтобы в Воронеже нашлось что-то важное.

– Но если они явятся, нам придется туго? – Это был уже голос мальчика, довольно строгий и резкий для его возраста.

– Корпорации сильны, сын мой. У них много оружия и армия. Нам придется несладко, конечно. Но мы божьи люди. Бог на нашей стороне…

– А лукавый на их стороне? – продолжил молодой голос.

– Нет истины у правителей Оазисов. Они живут мыслями о наживе. Их власть – это власть денег, ради денег и при помощи денег, – ответил монах. – И такая власть – от лукавого.

– У них есть много машин, огороженные территории. Армии. Самолеты. Они восстанавливают прежний мир. Они могут сокрушить любой ареал, если в нем есть ресурсы, которые нужны корпорациям? И на их стороне лукавый? – не унимался отрок.

Серафим нахмурился и всмотрелся в четыре десятка детей от восьми до двенадцати лет, сидевших перед ним за длинными столами в главной зале монастыря. Он искал взглядом назойливого юнца.

– Ну а я как сказал, отрок?

– Получается, что зло сильнее? Лукавый могущественней нашего Бога, который учит нас смирению и миролюбию?

«Вот же каков козел, а!» – мысленно воскликнул Серафим и потер надпись «Уверуй, падла!» на своем кулаке.

– Ты к чему клонишь? – Учитель наконец выхватил взором темноволосого юнца с недобрым взглядом из-под черных бровей.

– К тому, что не стоит ли нам поучиться брать то, что нам нужно? Не следует ли и нам восстанавливать прежний мир и создавать армию? Делать оружие и множество машин. Нам надо догнать и перегнать Оазисы, пока не стало совсем поздно. Иначе нас загонят в дремучие леса, как диких зверей. Либо нас, либо мы!

«Ну, говнюк! Какого черта, прости Господи, ты это мелешь? И кто ты такой? Кажись, из тех семей, что недавно прикочевали в станицу и поселились тут. Надо непременно рассказать его родителям, что за бесенок растет в их гнезде».

– Это ложный путь. Это соблазн искушениями лукавого, – проговорил Серафим, стараясь выглядеть невозмутимым. – Мы должны достойно пронести свой жизненный крест и не соблазниться злом.

– А смысл? – вопросил юный отрок.

Серафим покосился на чан с рассолом, в котором покоились розги. Он никогда их не применял. Но само их наличие помогало поддерживать дисциплину среди учеников. А может, пора всыпать?

– Каков смысл? Чтобы заслужить царствие небесное – понял ты, сын мой заблудший?

– А в этом мире нам, значит, надлежит быть терпилами? – повысил голос юноша.

– А ну встань, поганец! – не выдержал Серафим.

Возмутитель спокойствия поднялся. Не вскочил, а именно поднялся, взирая на учителя без испуга, но с вызовом.

– Как твоя фамилия, заср… заблудший сын мой?

– Крест, – лаконично ответил юнец.

Серафим сжал кулаки.

– Да ты издеваешься надо мной, поганец?

– Никак нет. Моя фамилия Крест.

– Почему ты ставишь под сомнение учение Господа нашего?

– Моя семья пришла издалека. Наше поселение жило мирно. Растило хлеб и скот. Благодарило Бога за пищу и свободу, за неиссякаемый источник целебной воды. Эта вода была настолько хороша, что пришли к нам гонцы, нанятые ближайшим Оазисом. Они просили нас делиться этой водой, а взамен обещали диковинные яства, которые готовили у себя. И наши старейшины согласились. Вода эта не иссякала, нашему поселению ее хватало – почему бы не поделиться? Это по-божески. Да и чудные сласти не помешали бы к столу. И пошли караваны, и дали они нам свои угощения. И пробрала людей хворь. И многие из наших умерли, а потом пришли вооруженные наемники и добили тех, кто выжил, но ослаб или не успел бежать из своего дома, со своей земли. Это так нам надо заслужить царствие небесное? Дать потравить себя, как клопов?

– Я разве это сказал?

– Тогда как? Если мы не будем сильны так же, как они, нам не видать пощады. Но если мы станем сильны, то сможем отплатить…

– Я не говорю, что мы не должны защищать себя. А вы, казаки, тем более обязаны понимать святость обязанности защищать родной дом, родную землю, свой род и ближних.

– Но как мы будем защищаться от тех, кто многократно превосходит нас оружием и коварством да хитростью лишает нас крова и жизни? На Бога уповать? Так на тех, кто разорил наш дом, его гнев не обрушился. Мы должны быть такими же, как они. Они приходят и берут силой то, что надо им? Так не пойти ли и нам забрать то, что может нам пригодиться? Их машины. Их оружие. Их самолеты.

– Да ты… Потому и погиб прошлый мир, погрузившись в страшную смуту, что все были сильные и желали одного и того же. Владеть большим, чем у других, и тем, что у других!

– А сейчас что?

– Не сметь спорить со мной!

– Тогда как добиться правды?

Серафим вдруг осознал, что молчит. И безмолвствует он оттого, что не находит вразумительных доводов. А еще он понял, что видит в этом юнце себя самого, в далекие юные годы. Одержимого обостренным чувством мести и справедливости максималиста, у которого с тех пор сохранилась не только надпись на кулаке, но и с дюжину шрамов от острых ножей на левом боку. Сквозная пулевая рана в плече, вспоротая осколком мины правая нога и масса воспоминаний о деяниях, за которые он уже долгие годы просил прощения у Всевышнего.

Да, похоже было, что эта юная копия прошлого человека по имени Серафим загнала его в тупик. И это скверно для учителя, оказаться в такой ситуации перед учениками. Надо искать выход. Но, хвала небесам, явился незваный гость, который и свел сию немую сцену на нет.

Массивная дубовая дверь заскрипела древними стальными петлями, отворилась, впустила свет знойного полдня, и в залу вошел человек. Был он невысок ростом, коренаст, с кавказскими чертами, одет в черную пыльную рубаху, черную же кожаную косуху и камуфлированные брюки, заправленные в высокие ботинки. В таком одеянии было жарко, но это свойственно иноверцам, представитель коих посетил обитель Серафима. В обычное время они так и выглядят. Другое дело, когда они заняты «наскоком».

Ученики оглянулись на визитера и с интересом рассматривали его.

– Ассаламалейкем, люди добрые, – произнес Мустафа Засоль, прикладывая правую руку к сердцу.

– Это как же нехристя в храм божий занесло, отчего небеса не разверзлись молниями и куда смотрела охрана?

– Не мели чепуху, Серафим. Иначе сызмальства научишь казачат неадекватно реагировать на людей другой веры. Ты сильно занят?

– Урок у меня, – развел руками монах.

– Дай ребятишкам продохнуть на воздухе да на солнце погреться после твоего сырого монастыря. Мне охранники на улице сказали, что ты их тут уже третий час без перерыва мурыжишь. – Засоль улыбнулся и недвусмысленно встряхнул мешочком с монетами.

– Ох и всыплю я постовому уряднику за басурманина в православном храме, – рассмеялся Серафим.

– Аллах за это не прогневается. Да и почтенный Иисус едва ли против, иначе как бы я тут оказался?

– Ну ладно, полегче. Дети. – Учитель хлопнул в ладоши. – Отдохните пока. Наш гость явился с серьезным разговором.

* * *

Старинные каменные ступени вели в темный и мрачный подвал монастыря. Мало кто хаживал здесь. Сейчас по ним шаркали сандалии настоятеля и пыльные ботинки рейтара.

Первым шел Серафим с горящей лампадой в руке.

– В карты автомат проиграл? Ну ты, брат, лошара, – веселился монах.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Мустафа. – С кем не бывает.

– С теми, кто не грешит соблазном азартных бесовских игр.

– Все мы грешные, один ты святой.

Они подошли к дубовой двери с закругленным верхом. На ней висел внушительный амбарный замок, изготовленный еще до Великой Смуты. Монах громыхнул висевшей на поясе связкой ключей, нашел нужный. Они проследовали в широкий коридор с новыми дверями по обе стороны. Серафим отворил первую, и оба оказались в просторном помещении с низким потолком, заставленном большими ящиками. То, что висело на стенах, плохо сочеталось с местом хранения – монастырем. Снаряженные лентами пулеметы. Гранатометы разных марок. Бронежилеты. Мечи и сабли. Снайперские винтовки.

– Ну, чего изволишь? – спросил монах, выжидающе глядя на гостя.

– Мне бы уложиться в пятнадцать серебряных монет, нужен калибр пять сорок пять, – ответил Мустафа. – И желательно непользованные.

– Так. – Серафим взглянул на ящики. – Ну, есть «калаши». Советского производства, двенадцать серебряных. Произведенные в Эрэфии стоят одиннадцать. Китайские – по семь. Есть мудреные стволы китайской же разработки, но как раз под этот патрон. Стоят девять. Наши «калаши» с подствольником – по четырнадцать. Есть, кстати, «абакан». Ни разу из него не стреляли. Тоже с гранатометом, но стоит двадцать.

– А без патронов?

– Так они все без патронов продаются. За патроны отдельная плата.

– Побойся бога, Серый.

– Вот только проповедей мне не читай, – поморщился монах.

– Грех это. Мало того что торгуешь в святой обители, так еще и оружием.

– И что есть оружие? Это всего лишь предметы. Убивают не автоматы и не пули, а руки. Человек, нажимающий спуск. Не нравится – ищи дешевле.

– Да нет, – улыбнулся Мустафа. – Я знаю, что здесь гарантия качества.

– «Наскок» намечается?

– Возможно. Пока не разобрался. Ваши казаки передали, что Полукров меня срочно ищет. Может быть, дело и намечается. Да и вообще, сам знаешь: рейтар без оружия – все равно что имам без штанов.

– А вот нехрен в азартные игры играть. Ладно. Тебя и братков твоих давно знаю. Уверен, что не во зло все это. Отдам «абакан» за твои пятнадцать. Но, прости, без маслят.

– Знал ведь, что на твое великодушие можно рассчитывать.

– Вот и пользуетесь все моим великодушием, ироды.

Серафим поставил лампаду на один из ящиков. Открыл тот, что стоял рядом, и извлек черневший вороненой сталью автомат. Перекрестил его, приговаривая:

– Храни берущего тебя во владение от погибели и соблазна напрасной крови. Неси воздаяние, угодное Всевышнему. Дай ему силы не лишать жизни, ежели не будет на то воли Божьей. – Затем протянул «абакан» покупателю. – На. Держи. Будешь выходить – повесь за спину, поперек тела. Ствол должен торчать справа, а приклад над левым плечом. Это знак охране, что честно куплен, а не стырен подло.

– Да ладно, их старший знает меня.

– Порядок есть порядок.

Мустафа повесил оружие, как велел монах. Затем протянул мешочек с монетами.

– Возьми. Проверь, пересчитай.

– Да ты меня вообще за барыгу держишь, некрещеный? – усмехнулся Серафим. – Тебе я верю.

И тем не менее он стал пересчитывать монеты.

* * *

Распряженные лошади паслись в сторонке, отдыхая от телег, в которых приехала на учение детвора и охранники, обеспечивавшие их безопасность. Один из казаков засел с биноклем и снайперской винтовкой в колокольне монастыря. Двое пасли лошадей, отгоняя от них кровососущих насекомых. Еще двое собирали в ближайших кустах ягоды, действуя по принципу: одну в рот, одну в плетеную корзину. В телеге на соломенной подстилке дремал урядник. Он лишь приподнял голову, когда услышал гомон детей, вышедших из монастыря на внеплановый перерыв.

Детвора обступила черный мотоцикл с коляской. Кто-то из мальчишек понахальнее нашел смелость даже оседлать его и дергать руль.

Мустафе эта картина не очень понравилась. Для рейтаров мотоцикл являлся чем-то намного большим, нежели просто транспортным средством. Это было нечто сокровенное и одушевленное, заслуживавшее ревностного отношения.

– Саня! Сань! Я же просил! – окликнул урядника Засоль, сокрушенно разводя руками.

Старший приподнялся в телеге и взглянул на гостя, затем – на облепившую мотоцикл детвору.

– Ну а что, – проговорил он, – рейт на месте. Никто его не украл.

– Иди ты! Тек, дети. – Мустафа хлопнул в ладоши, стараясь выглядеть как можно более доброжелательным. – Пустите. Мне ехать пора.

Дети тут же отошли от мотоцикла, встали полукругом и прекратили галдеть. Они с интересом наблюдали, как Мустафа усаживается, чем-то щелкает, потом привычным движением бьет подошвой по кикстартеру, заставляя мотор зарычать.

– Покеда! – махнул рукой рейтар, и мотоцикл тронулся с места.

Дети проводили его взглядом, о чем-то переговариваясь и обсуждая сам мотоцикл, внешность его владельца, запах выхлопных газов и агрессивное урчание мотора.

Из приоткрытой двери послышался голос Серафима:

– Отроки! Перерыв окончен! Давайте обратно на занятие!

– Батюшка, а кто это был? Рейтар? – спросили дети уже в зале.

– Истинно так. Самый что ни на есть рейтар.

– Ух ты! А расскажите про них!

Серафим огладил бороду.

– Ну а что, собственно, рассказать? Рейтары, их еще по старинке байкерами кличут… Но вы не путайте их с псами или ренегатами. Они тоже на мотоциклах катаются и в черное одеты. Но те разбойники, а рейтары – рыцари дорог. Во времена Смуты и незадолго до нее существовали люди, которым Божьим провидением даровалось понимание того, к чему катится мир. И они объединялись в группы. Выживальщиками звались. Они готовились к лихим временам, и сутью их устремлений было выживание в период Смуты. Но надо было не только выжить, но сделать это с честью, достоинством. Божью искру в душе не утратить. И сохранить наследие отцов, своего народа, страны, нации и так далее. Как и у казаков. Но среди байкеров было много разных людей, в том числе военных специалистов, а потому основным стало военное и техническое ремесло. Из всего этого впоследствии и образовались различные течения – партизаны, рыскуны, ландскнехты. Ну и рейтары. Потом, правда, у каждого течения появились и свои еретики, отступники и ренегаты, переметнувшиеся на темную сторону.