Текст книги "Год Барана. Макамы"

Автор книги: Сухбат Афлатуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Проснувшись, лежал с закрытыми глазами, думал: одиночество – это когда тебе некому рассказать свой сон: Куч так и не проявился; Москвич позвонил одному из общих знакомых. Еле ворочая языком, спросил. “Ты что, не в курсе? Да, позавчера, возле самого его дома…” Москвич откинулся на подушку и завыл. Прибежали, вкатили укол.

Больше разговаривать уже не мог.

Приехала мать в рыжем парике, бесполезно “ставила всех на уши”, плюхнула перед ним баночку с каким-то песком, который “успокаивает”, подружилась с больничными кошками, гладила их. “Кожа да кости”. – Показывала на Москвича ногтем. Несмотря на боль, он чувствовал, что что-то в его жизни еще должно произойти, вот-вот, и ждал этого.

И дождался. В одно светлое утро в палату вошла делегация в белых халатах, накинутых поверх костюмов мышиного цвета. Тот, кто помоложе, держал букет повядших гладиолусов, а кто постарше и потолще зачитал указ о награждении Москвича медалью “Олтын кучкар” за добросовестный труд и вклад в дело патриотического воспитания подрастающего поколения… Медперсонал захлопал, мать прослезилась. Москвича приподняли, всунули в пиджак, прикололи медальку, попросили улыбнуться для истории, потом попросили не улыбаться, поскольку качество улыбки не устроило, а просто подумать о чем-то большом и высоком. Москвич выпучил глаза, в лицо плеснула первая фотовспышка, боль вдруг ослабла, он высунул им почерневший язык и улыбнулся.

Тишина. Ким убрал свои записи, водитель принес еще саксаула и пытался наладить костер, Москвич и Принцесса просто сидели.

– Холодно, – сказала Принцесса.

– Сейчас будет теплее.

Москвич поднялся, прошелся.

Вернулся, сел.

– Может, все-таки споем?

– А что?

– Только не “Подмосковные вечера”. – Принцесса посмотрела на Кима.

– И не “Миллион алых роз”.

Москвич наклонился к Киму, что-то сказал на ухо.

– Не обижаетесь, Тельман?

– Да нет, – Ким пожал плечами. – Сам люблю, говорил же. Я, правда, сейчас без распевки.

– Подхватим.

Ким приподнялся, пригладил волосы.

– Выступает лауреат республиканских конкурсов детских хоровых коллективов…

Закашлялся.

– Давай, давай, ну не надо… Можешь не объявлять, – похлопал его по спине Москвич.

Ким посмотрел наверх. Набрал воздуха:

Висит на заборе, колышется ветром,

Колышется ветром бумажный листок:

“Пропала собака! Пропала собака!

Пропала собака по кличке Дружок!”

– Пропала собака… – подхватил Москвич. – Пропала собака!

Стал подпевать водитель. Принцесса просто хлопала, потом поднялась, прошлась в медленном танце.

Второй куплет пели вместе:

Щенок белоснежный, лишь рыжие пятна,

Лишь рыжие пятна и кисточкой хвост.

Он очень занятный, он очень занятный,

Совсем еще глупый доверчивый пес!

– Он очень занятный…– пела Принцесса, подсев рядом.

Последний куплет допевали все вместе, сидя рядом, обнявшись.

– Глупая все-таки песня, – поморщился Москвич. – Может, еще что-нибудь споем? Я лет двадцать не пел.

Спели. И “Выхожу один я на дорогу”. И “Учкудук”. И даже многострадальные “Подмосковные вечера”. В конце Москвич, попросив не смеяться, если вдруг забудет слова, спел Strangers in the night. Слов не забыл. Ему хлопали, а Принцесса даже поднесла букетик из каких-то веточек. “Вас бы в наш хор”, – вздохнул Ким. В конце концов, уговорили спеть “стренджерсов” на бис. И он спел, даже еще лучше, и ему снова хлопали.

– Интересно, а почему наш водитель ничего о себе не рассказал, – спросил Москвич, когда все отхлопали.

– А что о себе рассказывать? Биография бедная. Не то что у вас. Ехал в том самом автобусе. Который потом вот тут закопали. Не доехал, получается. Потом там временно отпустили, по той же системе, как присутствующего товарища Кима, сказали: иди, повози еще немного туда-сюда. Я говорю, я не умею. Они говорят, кто у нас побывал, теперь все умеет, может даже в космос слетать. Да, вернулся, быстро сдал на права, “Нексию” взял в аренду, на хлеб хватает, спасибо.

– Ясно. А та женщина, которая ехала с нами, а потом ушла?

– А, – махнул водитель. – Никуда она далеко не ушла.

Сунулся в машину, зажглись фары дальнего освещения.

Вдали стала видна женская фигура в белом. Постояла, отошла в темноту.

– И другие сопровождающие лица… – пробормотал Москвич.

Повернулся к Киму:

– Что теперь у нас по программе? Костер развели, сказки рассказали, песенки спели. Что еще?

Ким молчал.

– Кажется, светло становится, – сказала Принцесса.

– Но вот и утро в розовом плаще росу пригорков топчет на востоке…

Ким посмотрел на Принцессу:

– Так что вы решили?

– Попытаюсь…

– А вы?

Москвич пожал плечами.

– Да нет, наверно. Я туда, к Кучу. К Кучкару. Может, он сочинил там какие-то новые сказки. А что мне возвращаться? Да и некуда.

Помолчал.

– Скажите, Тельман, а там задниц нет?

– Там – нет.

Тишина.

– Смотрите…

Песок начал светлеть.

– Смотрите! – повторила Принцесса.

Она стояла, показывая на восток. Вначале казалось, что там кто-то зажег еще один костер, только нестерпимо яркий. Поднялся Ким. Запинав угли песком, подошел водитель.

– Вы-то, наверное, уже привыкли к этому, – повернулся к водителю Ким.

– Привык – не привык, а солнце – это, все-таки…

– Красота… Как красиво... Подождите!

Сбегала, вернулась с мобильником.

Поджала губы:

– Нет, на снимках все равно не так…

Сияние уже выплеснулось с востока и затопило пески; лужицы синеватых теней испарялись; люди застыли, только ветер шевелил волосы и одежду.

Один Москвич все еще сидел возле засыпанного костра, глядя на обгорелые ветки, торчавшие из песка.

Машина марки “Нексия”, из Бухары. В машине шофер и клиенты, которых он подобрал в Бухаре и теперь везет в Ургенч со средней скоростью 110 км/ч, кроме тех случаев, когда нужно объезжать барханы, наплывавшие на асфальт. Тогда он сбавляет скорость до 80 и цыкает языком. Проехали порядочно, подъезжают к Турткулю.

– Здесь мобильный уже ловит, – поворачивается к клиентам.

Женщина сзади расщелкивает сумку, достает мобильный.

– Алло, Хабиба. Хабибочка… Доченька, это я, мама. Да, приеду скоро. Да, скоро-скоро. А что тебе привезти? Зайчика? Какого? Такого? Бабушку позови. Да, зайчика привезу и чупа-чупс. Бабушку, говорю, позови!

Дремавший кореец открывает глаза, долго оглядывает всех, по-детски моргая. Он тоже сидит сзади. И еще одна женщина спереди. Три клиента, одного так в Бухаре недобрал. Но эти сами торопили: поехали, поехали. Ладно, тогда с носа будет больше, что же водителю, самого себя наказывать? Согласились.

Вот еще один бархан, водитель сбавляет скорость, объезжает. Слышно, как хрустит придавленный песок. Снова газует, стрелка ползет к ста двадцати. Машина летит; блеснув на солнце, сворачивает, исчезает.

Ташкент, ноябрь 2009 – октябрь 2010