Текст книги "Теории сознания"

Автор книги: Стивен Прист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Дуализм Декарта, Мальбранша и Лейбница согласуется со взглядом, согласно которому каждое ментальное событие происходит в одно и то же время с отдельным физическим событием, с которым (по Декарту) оно может быть связано каузально или с которым (по Мальбраншу и Лейбницу) оно может быть одновременным благодаря божественному установлению. (Я оставляю в стороне то тривиальное положение, что если имеется множество ментальных и физических событий, то вполне вероятно, что некоторые события каждого вида будут происходить одновременно.) Экклз, наоборот, на основании своих неврологических исследований заключает о ложности мнения, будто данное ментальное событие одновременно с любым физическим (мозговым) событием, с которым оно, как предполагается, тождественно или которым оно, как предполагают, причинно обусловлено. Как раз наоборот, ментальные события могут предшествовать или происходить после подобных событий в мозге. В любом случае трудно скоррелировать ментальные события с событиями в мозге с целью установления либо тождеств, либо каузальных зависимостей, поскольку сходные ментальные состояния ассоциируются с качественно несхожими невральными паттернами в различных мозгах или в одном и том же мозге, но в разное время. Экклз полагает, что указание на время полезно для дуализма. И в этом он прав, ибо если А есть В, тогда А и В вообще существуют только в одно время, и, если А целиком или частично предшествует В или же В целиком или частично предшествует А, тогда логически следует, что А не есть В. Если ментальные события не происходят одновременно с физическими событиями, тогда эти ментальные события не суть физические события, и дуализм истинен.

Таковы главные разновидности дуализма. Я надеюсь, что сказал достаточно, чтобы показать: истинность или ложность дуализма не зависит от существования или несуществования Бога, несмотря на то, что многие дуалисты также являются теистами. Отправным пунктом для нашей дискуссии, насколько это возможно, должен послужить некий разделяемый нами набор допущений относительно ментального и физического. Позднее мы захотим отвергнуть эти допущения, но с дофилософской позиции комья земли, которые вы переворачиваете, копая в саду, являются физическими, а ваши эмоции – ментальными. Куски металла являются физическими, но образы в воображении – ментальные. Телефоны, автомобили и дома суть физические, но восприятия телефонов и воспоминания об автомобилях – ментальные. Дом является физическим, но, в то время как вы стоите и смотрите на него, ваше осознанное познание его является ментальным.

Для того чтобы изначально придать привлекательность дуализму или показать, что для него существует различие между ментальным и физическим, рассмотрим битву при Ватерлоо, вначале описываемую исключительно физически, а затем с употреблением ментальных характеристик. В чисто физическом описании упоминаются траектории и скорость пушечных и мушкетных ядер, пораженные ими человеческие тела или сама земля. Звуковые волны вступают в контакт со слуховыми нервами в этих телах, а световые волны – с сетчатками глаз. Электрохимическая активность в объектах, называемых "мозгами", причинно обусловливает возвратно-поступательное движение человеческих тел в описываемой пространственно-временной области. Когда металлический шар определенной массы с определенной скоростью вступает в контакт с человеческим телом, тело получает повреждение, и сила притяжения толкает его к земле.

Чего же не хватает в этом описании? Очень многого, без сомнения, но, в частности, отсутствует все ментальное. Отсутствуют ужас, отчаянная надежда или глубокое облегчение. Нет никаких слышимых командных выкриков, пугающих больших масс солдат, никаких цветов, никакого грохота мушкетов или пушечного рокота. Нет также ни воображаемого представления о неминуемой смерти или об увечье, ни молитв или мольбы о спасении, ни острого запаха крови и дыма – только безмолвная и невидимая материя в движении.

Все дело в следующем: каким бы сложным или детализированным ни было физическое описание, оно не схватывает того, что упоминается в ментальном описании. И никакие ментальные факты о мире логически не следуют из списка чисто физических фактов, каким бы длинным он ни был. Если это так, тогда метальное не может быть "редуцировано" к физическому. От ментального нельзя отделаться. Ментальное слишком реально. Различие между двумя указанными битвами при Ватерлоо заключается в том, что одна является физической, а другая и физической, и ментальной. Для дуалиста это сводится к следующему: в битве при Ватерлоо борются сложные роботы, но при этом участвуют и обладающие сознанием умы. Физические объекты представляются пространственно-временными, публично наблюдаемыми, осязаемыми, твердыми и объективными. Сознания же представляются непространственными, присущими только их владельцу, неосязаемыми, эфемерными и субъективными.

А сейчас мы можем обратиться к некоторым аргументам в пользу дуализма сознания и тела, представленным Платоном и Декартом.

ПЛАТОН

Как хорошо известно, Платон излагал свою философию в форме диалогов. Таковые происходят между Сократом, великим неравнодушным современником Платона в Афинах, и целым рядом собеседников. Насколько мы знаем, Сократ никогда ничего не писал по философии, но задавал вопросы по поводу философских проблем тем людям, которых встречал. Платон записывал происходившие диалоги и так создавал самые выдающиеся произведения в западной философии. Я здесь не буду вдаваться в спорные исторические вопросы типа: является ли платоновский Сократ действительным историческим Сократом или до какой степени платоновские диалоги выражают именно платоновскую философию, а не сократовскую? Нам потребуется лишь извлечь дуализм сознания и тела из работ Платона, точно решить, что это такое и может ли он быть истинным. Наиболее подробно он описан в диалоге под названием «Федон».

СОДЕРЖАЩИЙ КРУГ АРГУМЕНТ

Тему «Федона» составляют аргументы Сократа в пользу бессмертия души (soul) и защита их от критики со стороны двух его друзей-философов – Кебета и Симмия. Вопрос чрезвычайно важен, ибо, как предполагается, диалог происходит тогда, когда Сократ ожидает казни, будучи обвиненным в развращении юношества в Афинах. Первый выдвигаемый им аргумент касается возникновения и прекращения существования из противоположностей. В силу этого данный аргумент обычно известен как циклический (cyclical) аргумент. Затем Сократ спрашивает Кебета, считает ли он, что у живущего есть противоположность, и Кебет, естественно, отвечает: да, это быть мертвым. Применяя общий принцип, согласно которому противоположности возникают друг из друга, Сократ заключает, что живое происходит из мертвого, а состояние смерти проистекает из живого:

Живые возникли из мертвых ничуть не иначе, чем мертвые из живых (Ук. изд., с. 24).[6]6
  Здесь и далее ссылки даны по изд.: Платон. Федон // Платон. ПСС в 4 тт., М., 1993, т. 2.


[Закрыть]

Это заключение Сократ рассматривает в качестве свидетельства в пользу перевоплощения. Как он говорит об этом: "души умерших должны существовать в каком-то месте, откуда они вновь возвращаются к жизни" (Ук. изд., сс. 24-25), а возможность перевоплощения явно предполагает дуализм сознания и тела. Если бы кто-то попытался оспорить справедливость данного аргумента, то можно было бы высказать два критических замечания. Представляется вполне приемлемым, что если нечто растет, то сейчас оно больше, чем раньше, или что если нечто усиливается, то раньше оно было слабее. Но смерть может быть лишь прекращением жизни – только и всего. И отнюдь не следует, что быть мертвым означает находиться в состоянии, которое в одних отношениях напоминает, а в других сильно отличается от живого состояния. Быть мертвым может означать не быть вообще. Во-вторых, можно было бы возразить, что соответствующей противоположностью "живого" является не "мертвое", а "неживое", или "неодушевленное". Затем, если некоторая личность является живой, то, "из чего она произошла", вполне могло бы быть всего лишь неодушевленной материей, а не какой-либо предродовой, нефизической реальностью. Очевидно, потребуются новые аргументы, чтобы показать, что если личность не жива, то она по-прежнему существует, но уже в качестве нематериальной души.

АРГУМЕНТ ОТ ПРИПОМИНАНИЯ

Тем не менее, для того чтобы это показать, Сократ использует и второй аргумент. Так называемый аргумент от припоминания предполагает заключение, что наши души существовали до того, как мы родились. Данный тезис также явно предполагает дуализм, ибо если чья-либо душа существовала до тела, то ясно, что эта душа не может быть тождественна своему телу. Этот аргумент фигурирует во многих местах платоновских диалогов, и наиболее заметно в «Меноне». Так, Сократ обучает элементам геометрии мальчика-раба Менона, но это обучение происходит в своеобразной форме. Оно заключается в том, чтобы освежить в памяти мальчика-раба то, что он уже знает, но только забыл. Сократ задает ему вопросы относительно математических свойств определенных геометрических фигур и получает правильные ответы, которым мальчик-раб не обучался. На этом основании делается заключение, что все то знание, которым мы обладаем, есть припоминание. Оно не было приобретено в том физическом мире, который мы сейчас воспринимаем, поэтому оно должно было быть приобретено в каком-то нефизическом мире, который мы воспринимали прежде. В «Федоне» подобное заключение используется непосредственно для утверждения бессмертия души. Сократ утверждает, что «знание на самом деле не что иное, как припоминание» (Ук. изд., с. 26), а это было бы невозможно, если бы душа не существовала заранее, независимо от тела, из чего следует «что душа бессмертна» (Ук. изд., с. 26).

Кебет и Симмий выдвигают вполне очевидное возражение этому аргументу. Представляется, что Сократ доказывает, что наши души существовали до того, как мы родились, но ему не удалось доказать, что они будут продолжать существовать после того, как мы умрем. Ответ Сократа сводится к тому, что следует объединить циклический аргумент и аргумент от припоминания с тем, чтобы обрести всю истину относительно перевоплощения. То есть, поскольку "живые возникли из мертвых ничуть не иначе, чем мертвые из живых" (Ук. изд., с. 24), то существует "постоянная взаимность возникновения", и нам следует рассматривать этот процесс как "вращение по кругу"[7]7
  См.: Платон. Федон, с. 25: «если бы возникающие противоположности не уравновешивали постоянно одна другую, словно описывая круг…» – Прим.перев.


[Закрыть].

ДУША И ФОРМЫ

Дуализм души (mind) и тела[8]8
  В данном историко-философском контексте выражение «дуализм сознания и тела» (mind-body dualism) в отдельных случаях переводится как «дуализм души и тела». – Прим. перев.


[Закрыть] и учение о том, что всякое знание есть припоминание, полностью согласуются с платоновской теорией форм, как она представлена в «Государстве» и других диалогах. Платон полагает, что обыкновенные физические объекты, с которыми мы знакомы благодаря чувственному восприятию, суть образцы, или копии, совершенных, квазиматематических, не пространственно-временных общих идей, называемых «формами», которым они «причастны». Предполагается, что воспринимаемый нами эмпирический мир менее реален, чем совершенная область, которая делает его возможным, и только благодаря строгой философской подготовке, дисциплинированному в этическом плане образу жизни и рациональному упражнению интеллекта мы сможем обрести знание форм – знание истинной природы реальности. Согласно взгляду Платона, до рождения наши души были на самом деле в прямом контакте, или связи, с формами. Мы были восхищены природой блага, справедливости, мужества, знания, государства и тому подобного, познавая соответствующие им формы. От рождения наши души пребывают в незнании вследствие забывчивости, противопоставляя себя чувственным объектам, а чувственные удовольствия отвлекают нашу духовную природу от достижения подлинной мудрости. После смерти, тем не менее, душа восстанавливает свой предшествующий статус, и мы опять можем познавать Добро и все другие формы.

Данная метафизическая картина явно требует признания истинности дуализма души и тела, ибо быть живым заключается в том, чтобы быть временно соединенным с телом. Для чьего-либо существования не является существенно необходимым существование тела, но существенно существование души. Сходным образом, если мы как будто бы получаем знание в бестелесном состоянии – подобно тому, как мальчик-раб Менона это, очевидно, делал, – тогда фактически происходит то, что душа припоминает свое прямое знакомство с формами до рождения. Я упоминаю здесь учение о формах, поскольку оно, вероятно, отчасти мотивирует Платона к выдвижению аргументов в пользу дуализма в "Федоне".

АРГУМЕНТ ОТ СХОДСТВА

Сократ использует в «Федоне» еще и третий аргумент в пользу бессмертия души, ибо замечает, что Симмий и Кебет не полностью убеждены предыдущим аргументом. Он говорит им: «Вы испытываете детский страх, как бы и вправду ветер не разнес и не рассеял душу» (Ук. изд., с. 32). Кебет честно отвечает: "Пожалуй, сидит и в нас какое-то малое дитя – оно-то всего этого и боится " (Ук. изд., с. 33).

Суть проблемы заключается в том, разрушается ли душа или нет. Если окажется возможным доказать, что сознание или душа неразрушимы, то можно будет считать дуализм сознания и тела истинным при условии, что тело разрушается, – а это весьма вероятное допущение. В данном случае работает один общий принцип, чрезвычайно важный для философии сознания. Если мы желаем узнать, является ли нечто той же самой вещью, что и нечто другое, или чем-то совершенно отличным от нее, то критерий, к которому следует обратиться, следующий: предположим, что x обладает свойствами А, В и С, но не D, E и F; предположим также, что у имеет свойства D, E, F, но не А, В и С; следовательно, x не есть у. Если x и у окажутся одним и тем же, то они должны разделять все свойства друг друга. Если же x обладает свойствами, которые отсутствуют у у, и наоборот, то x не является у. Данный принцип известен как «закон Лейбница».

Мы еще встретимся с этим критерием в главе 4, но уже сейчас стоит отметить его, поскольку он неявно работает в приведенной аргументации Сократа. Если окажется, что у души есть свойства, которых нет у тела, то должно иметь место отличие души от тела.

Стратегия Сократа заключается в том, чтобы спрашивать, какие разновидности вещей склонны к уничтожению или разрушению, а какие – нет. Считается, что составные вещи, т.е. вещи, состоящие из других частей, разрушимы, но несоставные вещи неразрушимы. Здесь подразумевается, что составная вещь может распасться именно в тех местах, где она составлена, но у несоставной вещи подобных мест нет. В этом смысле уничтожение или разрушение противоположны составлению, так что еще и предполагается, что то, что однажды было составлено, может быть и уничтожено, но несоставное уничтожено быть не может. В любом случае заключение Сократа относительно уничтожения таково:

Если имеется нечто несоставное, то только оно и способно избежать этого (Ук. изд., с. 33).

Следующей посылкой является положение, что "несоставные вещи – это те, которые всегда постоянны и неизменны" (Ук. изд., сс. 33-34), и что они также имеют тенденцию к тому, чтобы быть невидимыми и неосязаемыми. Наоборот, составные вещи никогда не остаются постоянными и являются видимыми и осязаемыми. На этой стадии платоновской аргументации работает различение между универсальными совершенными формами, которые и в самом деле не видимы и не осязаемы, и воспринимаемыми нами физическими объектами, которые постоянно изменяются. В качестве примеров неизменяющихся вещей Сократ приводит "бытие само по себе", "прекрасное само по себе" и "равное само по себе". Слова "само по себе" часто служат указанием на то, что имеет место отнесение к форме рассматриваемого явления.

И все, что остается сделать Сократу, дабы получить это желаемое заключение, так это решить, к какой категории относится душа, а к какой тело – к составной или несоставной. Вероятно, можно было предвидеть, что в этом месте диалога Сократ следующим образом различит душу и тело:

…божественному, бессмертному, умопостигаемому, единообразному, неразложимому, постоянному и неизменному самому по себе в высшей степени подобна наша душа, а человеческому, смертному, постигаемому не умом, многообразному, разложимому и тленному, непостоянному и несходному с самим собою подобно – и тоже в высшей степени – наше тело (Ук. изд., с. 36).

Если бы Сократ показал, что душа и тело обладают различными свойствами, а закон Лейбница был бы истинным, то Платон доказал бы дуализм сознания и тела. Но насколько убедительной была бы его аргументация? Одна проблема использования этой аргументации для доказательства дуализма заключается в том, что, как представляется, истинность дуализма предполагается в качестве посылки в том смысле, что для того, чтобы можно было с полным основанием говорить о том, что тело и душа обладают разными свойствами, в некотором смысле должно предполагаться, что мы обладаем и телами, и душами. И в самом деле, подобное допущение становится явным, когда Сократ предлагает Кебету согласиться, что "душа и тело соединены" (Ук. соч., с. 35). Представляется, что в силу этого допущения аргумент от сходства, являющийся аргументом в пользу дуализма, становится аргументом, содержащим круг. Но позицию Сократа можно будет защищать от этого возражения, если ослабить посылку рассуждения, так что она превратится в утверждение о том, что людям присущи и физические, и ментальные аспекты. Само по себе это относительно непротиворечиво: мы говорим о человеке думающем, воспринимающем и т.п., а также находящемся в определенном месте, весящем столько-то килограммов и т.п. Также это правдоподобное допущение не создаст предрассудков в отношении аргументации, ведущей к заключению относительно истинности определенной теории сознания. Правда, это оставит место для подчеркивания различий между ментальным и физическим, как того желает Сократ.

Но, вероятно, самое серьезное возражение можно сделать в отношении скрытой роли, которую играет закон Лейбница. Пожалуй, верно, что если две на первый взгляд различающиеся сущности окажутся одной и той же, то они должны разделять свойства друг друга, и никакие иные. Сократу как раз и нужно показать, что душа и тело таковы, что не могут разделять свойства, необходимые для того, чтобы характеризовать каждое из них. На первый взгляд кажется возможным, что одна и та же сущность может обладать и психологическими, и физическими свойствами (ощущение?) или же божественными и физическими свойствами (Иисус Христос?). Если же ответ на это сводится к тому, что душа существует дольше тела и потому не является частью тела, то данный ответ потребует независимого доказательства, иначе аргумент будет открыт новым обвинениям в наличии порочного круга. Становится существенно важным доказать, что душа переживает тело, с целью доказательства дуализма, поскольку, как утверждается, именно этой характеристикой ни в коем случае не могло бы обладать тело.

К чести Сократа следует признать, что он скорее всего намеревается убедить нас только в том, что очень вероятно, что душа живет после смерти тела. Он указывает, что тело не распадается сразу же после смерти, и потому, учитывая соответствующую природу каждого из них, наиболее вероятно, что душа существует дольше, чем тело. В этом случае данное заключение намеренно рассматривается как обладающее лишь высокой степенью достоверности:

Благодаря такой пище и в завершение такой жизни, Симмий и Кебет, ей незачем бояться ничего дурного, незачем тревожиться, как бы при расставании с телом она не распалась, не рассеялась по ветру, не умчалась неведомо куда, чтобы уже нигде больше и никак не существовать (Ук. изд., с. 40).

Ответ Симмия на это заключение таков, что "приобрести точное знание о подобных вещах в этой жизни либо невозможно, либо до крайности трудно… " (Ук. изд., с. 42), но при этом оба – Симмий и Кебет – продолжают выдвигать возражения против дуализма Сократа.

Возражение Симмия принимает форму аналогии. Настройка лиры есть нечто невидимое и нефизическое, а сам этот музыкальный инструмент является физическим и разрушимым. Тем не менее, мы отнюдь не заключаем на этой основе, будто настройка лиры может пережить разрушение самой лиры. Сходным образом, из того факта, что душа невидима и имеет бестелесный характер, не следует, что она живет после смерти тела. Предполагаемый урок для дуалиста заключается в том, что ментальное и физическое вполне могут иметь различные свойства, но из этого еще не следует, будто существование ментального не зависит от существования физического.

Кебет также думает, что аргумент от сходства не доказывает, что душа бессмертна. Его возражение сводится к тому, что из факта, что душа существует дольше тела, еще не следует, что она существует вечно. Он также использует аналогию: платье человека может просуществовать дольше, чем он сам, но мы не принимаем это в качестве основания чтобы считать, будто платья бессмертны.

Сократ выдвигает Симмию три возражения. Он указывает, что если придерживаться аналогии с настройкой, то это будет несовместимо с аргументом от припоминания. Настройка лиры не предшествует самой лире, но если душа не предшествует телу, то знание никак не может быть воспоминанием души о своих контактах с формами до рождения. Из этого следует, что Симмий вынужден выбирать между его аналогией с лирой и учением о припоминании. Он выбирает учение о припоминании и признается Сократу:

Это не должно позволить мне или кому-либо другому говорить, что душа есть гармония (Ук. изд., с. 50).

Второе возражение более сложно. Сократ получает согласие Симмия на то, что настройка является состоянием элементов музыкального инструмента и что физические части лиры действует на настройку, но последняя сама не действует на физические части мира. Но затем Сократ отмечает, что это отнюдь не то же самое, что и отношение между душой и телом. Например, душе часто удается действовать вопреки телесным ощущениям, подчиняя их своей власти и наказывая их. В случае с лирой каузальное отношение направлено только в одну сторону – от физического к нефизическому, или, если до конца придерживаться аналогии, от физического к ментальному. Но в случае, имеющем отношение к людям, каузальное отношение, как представляется, действует в обоих направлениях: от ментального к физическому, равно как и от физического к ментальному. Это утверждение в некоторой степени интуитивно правдоподобно, ибо мы на уровне здравого смысла признали, что наши мысли или эмоции могут оказывать воздействие на наши телесные движения, а наши телесные движения могут воздействовать на наши мысли и желания. Но остается еще вопрос, насколько этот факт о двунаправленном каузальном взаимодействии поддерживает или служит помехой дуализму сознания и тела.

Наконец, Сократ указывает на еще одно несходство между настройкой и душой: гармонии варьируются. Быть настроенной, как можно доказать, это вопрос степени, и одна лира может быть более настроенной, чем другая. Но "ни одна душа не может быть более или менее душою, чем другая" (Ук. изд., с. 51). Выть или иметь душу не предполагает степеней. Это вопрос всего или ничего.

АРГУМЕНТ ОТ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Ответ Сократа Кебету является окончательным аргументом в пользу бессмертия души в «Федоне». Как и в содержащем круг аргументе, Сократ использует понятие противоположности, хотя и иным образом. Он утверждает, что противоположности исключают друг друга. Например, если число нечетное, то оно не может быть четным; если нечто справедливо, то оно в том же отношении не может быть несправедливо; если нечто музыкально, то оно не немузыкально и т.д. Так происходит, доказывает Сократ, потому что «… ни одна из противоположностей, оставаясь тем, что она есть, не хочет ни превращаться в другую противоположность, ни быть ею…» (Ук. изд., с. 62). Для усиления данного тезиса он обращается к теории форм, но фактически этот вопрос является логическим. Он сводится к той истине, что если нечто истинно в отношении некоторой вещи, то логически невозможно, чтобы именно в этом отношении это не было истинно в отношении данной вещи. Иначе говоря, невозможно, чтобы нечто одновременно обладало и не обладало определенным свойством в одном и том же отношении.

Установив взаимную исключительность противоположностей, Сократ приглашает Кебета решить: благодаря наличию чего некоторое тело является живым? Кебет отвечает, что благодаря душе. Но смерть является противоположностью жизни, так что жизнь и смерть суть противоположности. Если душа дает начало жизни, то она так же не допускает смерти, как и нечетное число не может быть четным, поэтому, заключает Сократ, она должна быть бессмертной:

Когда к человеку подступает смерть, то смертная его часть, по-видимому, умирает, а бессмертная отходит целой и невредимой, сторонясь смерти (Ук. изд., с. 68).

Если этот аргумент верен, значит, Сократ опроверг возражение Кебета и показал, что душа не только переживает тело, но и является бессмертной. Если одно из этих заключений истинно, тогда истинен и дуализм сознания и тела.

ДЕКАРТ

Декарт, пожалуй, наиболее известен как философ, который систематически подвергал сомнению свои наиболее фундаментальные убеждения для того, чтобы поставить знание на надежное, несомненное основание. В истории современной философии он является центральной фигурой в переходе от теоцентрической и аристотелианской картины мира средневековья к рационалистическим и научным методам, которым возникли в XVII в. Многое в философии Декарта можно проинтерпретировать как попытку примирить те достоинства ортодоксального христианства и объяснительные возможности новых наук. Он, в частности, желал заменить схоластический авторитет доказательством и наблюдением и в то же время опровергнуть скептицизм в отношении существования Бога и души. Он был убежден, что, если бы какая-то часть знания оказалась несомненной, тогда она была бы абсолютно достоверной и все остальное знание могло бы быть восстановлено, причем это достоверное знание использовалось бы как первая посылка. Известно, что он поставил под сомнение свидетельства пяти чувств, существование физических объектов, истины различных наук, существование Бога, утверждения математики и геометрии и вообще самые разные виды истины, которые он ранее считал очевидными. Кульминацией этой процедуры оказалась его неспособность сомневаться лишь в отношении одного убеждения – убеждения в своем собственном существовании. Он заключал, что, поскольку он сомневается, он должен существовать, дабы сомневаться. Сомнение есть разновидность мышления, поэтому он чувствовал, что имеет основание сформулировать свой знаменитый принцип cogito ergo sum – «Мыслю, следовательно, существую» в качестве искомого основания знания.

Нет необходимости исследовать все философские достоинства и недостатки Декартовского метода сомнения для того, чтобы решить, чем является его дуализм сознания и тела и может ли он быть истинным. Нам также не следует заниматься его различными аргументами, восстанавливающими науку, математику, Бога и здравый смысл, но нам, однако, следует обратиться к тому, как Декарт трактует вопрос, естественно возникающий в результате его доказательства своего собственного существования. Он исходит из того, что доказал истинность следующего убеждения: Я существую. Но затем он задает достаточно новый вопрос: что есть я? То, как Декарт пытается ответить на данный вопрос, прямо ведет нас к его дуализму, ибо тот ответ, который он в конечном итоге предлагает, заключается в том, что, в сущности, он есть та вещь, которая мыслит. Это само по себе еще не делает его сторонником дуализма сознания и тела, но ведь он продолжает приводит аргументы в пользу того, что он существенным образом или реально есть сознание или душа и что, если бы его тело перестало существовать, он по-прежнему продолжал бы существовать, а это уже явный дуализм.

Аргумент, согласно которому он, в сущности, есть вещь мыслящая, можно найти во втором "Размышлении", а аргумент в пользу того, что имеется реальное различие между сознанием и телом, содержится в шестом "Размышлении". Я рассмотрю их в такой же последовательности и, где необходимо, буду опираться на аргументы из "Рассуждения о методе".

СУЩЕСТВОВАНИЕ И СУЩНОСТЬ

Декарт говорит, что утверждение «Я существую» необходимо истинно до тех пор, пока он высказывает его или думает о нем. Мы могли бы по-разному понять это. Если некоторое предложение необходимо истинно, тогда оно не только истинно, но и не могло бы быть ложным, Мы не собираемся превращать это в необходимую истину в том безусловном смысле, что Декарт или любой человек существует, поскольку вполне вероятно, чтобы вообще никто не существовал. Необходимый характер утверждения «Я существую» вытекает из формы первого лица единственного числа. Мы могли бы сказать, что утверждение «Я существую» необходимо истинно тогда, когда его мыслят или проговаривают в качестве предложения, или, если выражаться иначе, его истинность есть условие его осуществления. «Я существую» является посылкой в аргументации Декарта в пользу дуализма, поэтому в последующем нам следует помнить этот его статус. Декарт отмечает, что, хотя он и доказал истинность «я есть», он не знает достаточно ясно ответа на вопрос, кем он является. И он использует тот же самый метод сомнения, который он применял до сих пор, для ответа на этот новый вопрос. Но что же означает этот вопрос? Происходит переключение с вопроса о существовании на вопрос о сущности. Вопросы относительно существования имеют форму: так ли это? действительно ли это я?, и т.д. Вопросы относительно сущности имеют форму: что это? Или: кто я? и т.д. Данное различение было популярным в Средние века, и восходит оно, по крайней мере, к Аристотелю, и Декарт наследует его из этой традиции, несмотря на его нежелание рассматривать Аристотеля в качестве авторитета в большинстве вопросов. Сущность чего-либо – это то, чем эта вещь действительно является. Идея заключается в том, что если имеется некоторый набор атрибутов, такой, что если нечто им обладает, то эта вещь существует как вещь особого рода, но у нее отсутствуют эти атрибуты, то она и не существует как вещь подобного рода. Декарт желает знать, в чем же сущность этого набора атрибутов.

Он говорит: "Но пока я еще недостаточно хорошо понимаю, что я есмь – я, в силу необходимости существующий" ("Метафизические размышления. Размышление шестое" // Ук. изд., т. 2, с. 22).[9]9
  Здесь и далее цитаты даются по изданию: Декарт Р. Соч. в двух томах. М" 1989.


[Закрыть] Первый ответ, который он воспроизводит, принадлежит Аристотелю и сводится к тому, что он разумное животное. Он резко отвергает это решение на том основании, что это дает начало регрессу определений: он должен был бы решить, что подразумевалось под «животным», а что – под «разумным», а затем определить термины, использованные для определения этих терминов, и т.д. И вместо того, чтобы опираться на Аристотеля как на авторитет в отношении своей собственной природы, он решает исследовать самого себя. Как он выражается: «… Я заново обдумаю, почему я когда-то считал, что я существую…» («Размышление шестое» // Ук. изд., т. 2, с. 22). Метод Декарта заключается в том, чтобы наблюдать себя, думать о себе и решать, какими характеристиками он [Декарт] с позиции здравого смысла обладает. С первого взгляда представляется, что он обладает и телесными, и мыслительными характеристиками: