Текст книги "Теории сознания"

Автор книги: Стивен Прист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

ДЭВИДСОН

Современный североамериканский философ Дональд Дэвидсон является материалистом, поскольку придерживается той точки зрения, что любому ментальному событию, в принципе, можно дать физическое описание. Вместе с тем он полагает, что следует всерьез относиться к свободе человеческих действий и поэтому необходимо найти такую разновидность материализма, которая отдавала бы должное тому контролю, который мы действительно осуществляем над своими действиями. Его философия сознания представлена в трех статьях, оказавших значительное влияние на другие исследования в этой области: «Ментальные события» (1970), «Психология как философия» (1974) и «Материальное сознание» (1973) – все они опубликованы в его книге «Очерки о действиях и событиях» («Essays on Actions and Events»). В данной книге наибольшее внимание будет уделено первой из этих работ.

ТРИ ПРИНЦИПА

Допускающий свободу материализм возможен, согласно Дэвидсону, в том случае, если будет снято внешнее противоречие между тремя принципами. К ним относятся принцип каузального взаимодействия, принцип помологического характера каузальности и принцип аномальности ментального. Под «каузальным взаимодействием» Дэвидсон подразумевает причинное обусловливание физического события ментальным или причинное обусловливание ментального события физическим. Сам Дэвидсон считает, что фактически имеют место обе разновидности каузальной зависимости. Например, мнения, намерения, суждения и решения могут быть, наряду с прочими, причинами затопления военного корабля в морском сражении. И наоборот, восприятие корабля – физического объекта – может изменить мнение и другие ментальные состояния человека. Поэтому Дэвидсон убежден, что, «по крайней мере, некоторые ментальные события каузально взаимодействуют с физическими событиями» (Essays on Actions and Events, p. 208). Под «помологическим» он понимает «законоподобный» в смысле подводимый под генерализации, выражающие естественнонаучные законы. Научный закон является детерминистским, если он, кроме всего прочего, предсказывает упоминаемые в нем события. Теперь нам понятен второй принцип: Дэвидсон полагает, что если два события каузально взаимосвязаны – одно является причиной другого, – то они всегда подводятся под некоторый строгий детерминистский закон. «Аномальное» является противоположностью «помологического», поэтому если некоторое событие аномально, то не может существовать ни одного научного закона, на основе которого данное событие могло бы быть предсказано. Третий принцип Дэвидсона гласит, что ментальные события аномальны.

Дэвидсон утверждает, что, хотя эти принципы кажутся взаимно несовместимыми, на деле все они истинны. Несколько предложений являются взаимно несовместимыми, если при истинности, по крайней мере, одного из них не может быть истинным, по крайней мере, одно из двух других, поэтому Дэвидсон должен показать, что, если все три принципа истинны, их внешняя несовместимость иллюзорна. Прежде чем рассмотреть его аргументы, стоит обратить внимание на указанную видимость противоречия. Казалось бы, если ментальные события причинно обусловливают физические события, их можно подвести под детерминистские естественные законы, но третий принцип как раз и утверждает, что этого сделать нельзя. С другой стороны, как может показаться на первый взгляд, если ментальные события никогда нельзя подвести под естественные законы, то они либо не обусловливают причинно физические события, либо – если обусловливают – не все события, связанные как причина и следствие, подпадают под строгие детерминистские законы. В целях примирения трех указанных принципов Дэвидсон разрабатывает свой вариант теории тождества сознания и мозга, или, по крайней мере, теории тождества физических и ментальных событий. Как он об этом пишет: "Ментальные события тождественны физическим событиям" (Ibid., p. 209).

АНОМАЛЬНЫЙ МОНИЗМ

Согласно теории Дэвидсона, каждое ментальное событие тождественно некоторому физическому событию, но не каждое физическое событие тождественно некоторому ментальному событию. Что же Дэвидсон понимает под «ментальным» и «физическим»? Событие является физическим, если его описание содержит только физические термины, и событие является ментальным, если его можно описать в ментальных терминах. Дэвидсон довольствуется определением физического термина как фигурирующего в словаре физиков, но он предлагает единый критерий для того, что считать ментальным:

Отличительной чертой ментального является не его индивидуальность, субъективность или имматериальность, но проявление им того, что Брентано называл интенциональностью (Ibid., p. 211).

Немецкий философ XIX века Брентано утверждал, что все ментальные и только ментальные события обнаруживают свойство направленности на объект, так что всякое мышление есть мышление о чем-то, всякое восприятие есть восприятие чего-то, даже если объект мысли или восприятия исключительно воображаемый. В действительности Дэвидсон не согласен с тем, что только ментальные явления интенциональны. Он считает интенциональными и определенные человеческие действия, но это не влияет на его тезис, поскольку ему нужно лишь указать свойство, которым действительно обладают все ментальные события.

В целях разъяснения своего собственного варианта теории тождества Дэвидсон противопоставляет его трем конкурентным вариантам. К ним относится материализм, который утверждает не только то, что каждое ментальное событие есть физическое событие, но и то, что существуют психофизические законы, и поэтому любое конкретное ментальное событие, в принципе, можно предсказать при наличии достаточного знания о физических событиях, с которыми эти ментальные события правильно отождествлены. Дэвидсон принимает первый из этих тезисов, но не принимает второй. Конъюнкцию этих тезисов он называет "номологическим монизмом". Далее, существует противоположная теория, согласно которой ни одно ментальное событие не тождественно ни одному физическому событию и ни одно ментальное событие нельзя предсказать, каким бы полным ни было наше знание о физических событиях. Дэвидсон принимает второй из этих тезисов, но не принимает первый. Он называет конъюнкцию этих тезисов "аномальным дуализмом" (или "картезианством"). "Помологический дуализм" – название для теории, согласно которой ментальные и физические события определенным образом скоррелированы, поэтому при достаточном знании о физических событиях возможно предсказание ментальных событий, даже несмотря на то, что ни одно ментальное событие не тождественно ни одному физическому событию. Всем этим теориям противостоит теория самого Дэвидсона, согласно которой каждое ментальное событие тождественно некоторому физическому событию, но ни одно ментальное событие не может быть предсказано, каким бы полным ни было наше знание о физических событиях. Название, которое Дэвидсон дает своему тезису, – "аномальный монизм".

Центральными принципами дэвидсоновского аномального монизма являются, во-первых, материализм, согласно которому каждое ментальное событие тождественно некоторому физическому событию и, во-вторых, принцип (обычно отвергаемый материалистами), согласно которому не существует психофизических законов. Теория Дэвидсона не исключает возможности, что каждое событие при определенном его описании является ментальным, но он считает вполне достоверным то, что если некоторое событие является ментальным, то оно также является и физическим. Тот факт, что не существует психофизических законов, т.е. никакие ментальные события не могут быть подведены под детерминистские научные генерализации, означает, что ментальные события не могут быть объяснены в чисто физических терминах. Например, ни один закон относительно физических событий не позволяет предсказать ментальное событие.

Несмотря на отрицание существования каких-либо психофизических законов, Дэвидсон придерживается того мнения, что в силу истинности теории тождества ментальное является в некотором смысле зависимым от физического. Он называет это принципом "сопровождения" ("supervenience") ментальным физического. Это означает, что если два события сходны во всех физических аспектах, то они не могут различаться и ни в каком ментальном отношении, и что ничто не может измениться в каком-либо ментальном аспекте, не претерпев при этом изменения в некотором физическом отношении. Дэвидсон отрицает, что этот принцип обязывает его принять тезис о существовании психофизических законов или об определимости ментальных терминов с помощью физических терминов. Таким образом, ясно, что аномальный монизм несовместим не только с обычным материалистическим взглядом, признающим возможность объяснения ментального на основе научного исследования физического, но также и с позицией логических бихевиористов, утверждающих возможность адекватного перевода ментальных терминов в физические.

Теория Дэвидсона следующим образом согласовывает принципы каузального взаимодействия, номологического характера каузальности и аномальности ментального. Согласно этой теории, имеет место не просто отношение каузального взаимодействия, но отношение тождества между ментальными и физическими событиями. Фактически, ментальные события могут быть подведены под естественнонаучные законы, но только благодаря наличию их истинных физических описаний; ментальное же qua[17]17
  Как, в качестве (лат.). – Прим. перев.


[Закрыть] ментальное, т.е. ментальные события, описанные с использованием одних только ментальных терминов, не может подводиться ни под один естественнонаучный закон. В результате сохраняются три тезиса: а) ментальное и физическое каузально взаимодействуют; b) там, где есть каузальность, имеет место и некоторый закон и с) ментальное не подводится под законы. Ментальные события обладают каузальным действием только благодаря истинным в отношении их физическим описаниям. Дэвидсон готов допустить возможность истинных научных генерализаций относительно взаимоотношений ментальных и физических событий. Например, о том, какие ментальные события имеют место, можно сообщить, только используя физические термины. Если бы мы открыли конкретные тождества между индивидуальными ментальными и физическими событиями, то списки таких тождеств и представляли бы собой подобные генерализации. Но даже если бы в грамматическом отношении они выглядели как законы, они не были бы таковыми, поскольку научный закон позволяет нам предсказывать будущие события и благодаря индукции позволяет установить, что могло бы произойти в гипотетических случаях. Тезис Дэвидсона же как раз и заключается в том, что для подобных объяснений недостаточно данных о конкретных тождествах.

Имеет смысл обратить внимание на отношение между аномальным монизмом и другими теориями сознания, рассмотренными в данной книге. Теория Дэвидсона несовместима с дуализмом, поскольку, согласно последнему, ни одно ментальное событие не имеет физического описания и ни одно физическое событие не имеет какого-либо ментального описания. Ее отношение к идеализму более амбивалентно, ибо идеализм признает, что каждое физическое событие имеет ментальное описание. Дэвидсон, разумеется, отверг бы тезис о том, что событие может существовать только в том случае, если некоторое ментальное описание истинно в отношении его, но он не исключает возможности, что любое физическое событие может в некотором слабом смысле подпадать под какое-то ментальное описание. Аномальный монизм также несовместим с любым вариантом материализма, признающим существование психофизических законов. Но наиболее явно Дэвидсон противопоставляет свою собственную теорию логическому бихевиоризму. Вероятно, потому, что логические бихевиористы были его наиболее влиятельными и непосредственными предшественниками в философии сознания. Обратимся теперь к этому противопоставлению.

Отрицание Дэвидсоном логического бихевиоризма – одна лишь сторона в его общем неприятии определенной разновидности редукционизма в философии. Этот редукционизм проявляется, к примеру, в виде натурализма в философии морали (когда пытаются объяснять значения моральных понятий исключительно в неоценочных терминах) или же в виде феноменализма в теории восприятия (когда в качестве объяснения, чем является физический объект, утверждают, что любое предложение или множество предложений о физических объектах можно адекватным образом перевести в предложение или множество предложений об актуальных или возможных чувственных содержаниях). Согласно Дэвидсону, подобные проекты обречены на неудачу, а аналитический бихевиоризм является одним из таких проектов, поскольку он постулирует, что предложения о ментальных состояниях можно сходным образом "редуцировать" к предложениям о физическом поведении. Например, когда кто-то что-то говорит, это нельзя понимать исключительно как продуцирование звуков: подобное действие интенционально, оно предполагает понимание некоторого языка, скажем английского, и оно может быть ответом на что-то сказанное также по-английски. Независимо от детальности или сложности чисто физического описания подобных действий для их адекватной характеристики всегда будут нужны некоторые ментальные термины.

ХОЛИЗМ МЕНТАЛЬНОГО

Поскольку, согласно Дэвидсону, программа логического бихевиоризма в целом потерпела неудачу, взамен ее он предлагает свой собственный проект объяснения человеческого мышления и действия. Этим проектом стала его теория холизма ментального. Решающей ошибкой логических бихевиористов было допущение, что можно объяснить чью-то мысль или поступок по конкретному поводу, абстрагируясь от всей сети убеждений, желаний, намерений, страхов и других ментальных состояний этого человека. Вместо этого нам следует разработать такую теорию, в которой смысл, скажем, отдельного действия или убеждения определяется благодаря тому, что еще этот человек делает или в чем еще убежден. В частности, Дэвидсон полагает, что понимание убеждений и желаний человека предполагает их взаимозависимость и влияет на понимание его поведения. Логические бихевиористы ошибались, полагая, будто убеждения и желания человека можно точно охарактеризовать независимо друг от друга и установить исключительно путем наблюдения за индивидуальным поведением.

Эта теория ментального является холистской, поскольку содержит предположение о том, что ментальные состояния человека во многом согласуются друг с другом. Согласно Дэвидсону, рассматривая человека как личность, мы как раз и имеем в виду, что его убеждения, желания и другие установки (attitudes) образуют некую рациональную структуру (pattern). В самом деле, было бы бессмысленно приписывать всеобщую непоследовательность или иррациональность мышлению и действиям людей, ибо сама идея ошибки и заблуждения возможны только при условии существования рациональности и истины. Если бы каждый ошибался, то не было бы того, относительно чего возможны ошибки. Следовательно, существует строгое соответствие между тем, что человек считает (believes), и тем, что он подразумевает (means), когда говорит. В частности, подразумеваемое людьми не может отличаться от того, что они считают, на что надеются, чего боятся, что намереваются сделать и т.д., поскольку эти ментальные установки обладают лингвистическим содержанием. Считать – значит считать, что то-то и то-то имеет место, надеяться -значит надеяться, что то-то и то-то имеет место, и т.д. В каждом случае за словом "что" следует некоторая пропозиция P, так что человек может считать, что P, желать, что(бы) P, сожалеть, что P, и т.д., где P есть то, что выражается предложением. Охарактеризованные подобным образом ментальные состояния называются "пропозициональными установками", поскольку они представляют собой психологические установки в отношении пропозиций или того, что выражается тем или иным повествовательным предложением. Ясно, что содержание различных установок – того, что человек считает, на что надеется, чего желает и т.п., – может быть одинаковым в ряде его установок. Холистская программа Дэвидсона по изучению ментального допускает, а также включает в себя тезис о том, что мы не сможем установить убеждения и желания человека, не выяснив, что он имеет в виду, когда говорит. И наоборот, невозможно выяснить, что имеет в виду человек, употребляя слова, не установив содержание некоторых его или ее пропозициональных установок.

Этот холистский подход к ментальному тесно связан с исследованиями Дэвидсона в области философии языка. Дэвидсон выдвигает следующее требование к любой адекватной теории значения: теория значения для некоторого языка L позволит нам определять значения предложений в L. Подобная теория, вместе с тем, позволит объяснять человеческое мышление и поведение, если учесть предположения, из которых исходит Дэвидсон: значение, вкладываемое человеком в некоторое предложение, не может отличаться от того, что этот человек считает, когда это предложение выражает его мнение, и если можно придать смысл убеждениям человека, то это позволяет придать смысл его желаниям и действиям.

Своим холистским подходом к ментальному Дэвидсон отчасти обязан своим предшественникам в англо-американской философии. Например, понятие пропозициональной установки применялось британским философом Бертраном Расселом, а идею холистской зависимости между множествами предложений и идею связи между пониманием значений и пониманием пропозициональных установок можно найти в работах американского философа У.В.O.Куайна, у которого Дэвидсон учился.

МАТЕРИАЛИЗМ И СВОБОДА

Из холистской теории ментального следует, что любая чисто физикалистская программа объяснения ментальных событий не может быть реализована по той причине, что объяснения ментальных событий содержат ссылки на другие ментальные события и языковые явления, а физикалистские объяснения содержат ссылки только на физические события. Как пишет Дэвидсон:

Физическую реальность характеризует то, что физическое изменение можно объяснять с помощью законов, устанавливающих связь между ним и другими изменениями и условиями, описываемыми в физических терминах. Ментальное же характеризуется тем, что при приписывании ментальных явлений индивиду должно учитывать имеющиеся у него мотивы, убеждения и намерения (Ibid., p. 222).

Несмотря на это, Дэвидсон настойчиво повторяет, что отрицание им психофизических законов не представляет опасности для материалистической теории тождества ментального и физического. Наоборот, по мнению Дэвидсона, его аномальный монизм служит обоснованием определенному варианту теории тождества. Доказывает он это следующим образом: если мы предполагаем, что некоторое ментальное событие причинно обусловлено некоторым физическим событием, то в силу номологического характера каузальности отсюда следует, что имеется некоторый способ описания этих двух событий, такой, что они подпадают под естественнонаучный закон. Но если эти два события подпадают под естественнонаучный закон, то они оба должны иметь физическое описание. Отсюда следует, что "каждое ментальное событие, каузально связанное с физическим событием, само является физическим событием" (Ibid., р. 224), т.е. имеет физическое описание. Таким образом, согласно теории Дэвидсона, в отношении каждого ментального события, которое каузально связано с некоторым физическим событием, по крайней мере, истинно то, что оно является физическим событием. Ясно, что подобное заключение представляет собой вариант теории психофизического тождества.

Теперь становится понятным, каким образом аномальный монизм Дэвидсона оставляет возможность для человеческой свободы: хотя ученый может открыть тождественность некоторого ментального события некоторому физическому событию и даже может установить, какие ментальные события каким физическим событиям тождественны, но если не существует психофизических законов, то он не сможет предсказывать ментальные события, а потому не сможет предсказывать и человеческие мысли и действия. Как пишет Дэвидсон:

Даже если бы кто-то знал всю физическую историю мира, а каждое ментальное событие было бы тождественно физическому, из этого не следовало бы, что этот человек мог бы предсказать или объяснить хотя бы одно ментальное событие (Ibid., р. 224).

Тем не менее неподчинение ментальных событий естественным законам Дэвидсон соединяет с тезисом об их каузальном действии. Центальные события могут быть причинами физических событий, поскольку они физические события, и поэтому мысли и действия человека могут иметь последствия в материальном мире. Нельзя не признать, что, когда мы говорим о свободе мысли и поведения, мы во многом имеем в виду то, что мысли и, действия человека оказывают каузальное влияние и их не может объяснить qua мысли и действия ни одна детерминистическая естественная наука.

ХОНДРИХ

Тед Хондрих – философ канадского происхождения, который в настоящее время является профессором философии Лондонского университета. До недавнего времени Хондрих был известен прежде всего своими полемическими работами в области политической философии и рядом публикаций, посвященных вопросу о том, обладают ли люди свободой воли или же каузальная детерминация их действий носит необходимый характер. В области политической философии Хондрих – социалист, выступивший с резкой критикой якобы (would-be) оправданий наказаний, а также выдвинувший радикальные соображения по поводу роли политического насилия в устранении несправедливого неравенства. В своих работах о свободе и детерминизме Хондрих остается непримиримым детерминистом.

Работа Хондриха, которая будет рассмотрена в данном параграфе, – это большая и влиятельная "Теория детерминизма" ("А Theory of Determinism"), опубликованная в 1988 г. В ней автор предлагает материалистическую модель объяснения человеческого мышления и поведения.

"Теория детерминизма" состоит из трех частей. В первой части Хондрих излагает сложную детерминистскую теорию каузальности и дает точное, – насколько, по его мнению, это возможно, – определение психофизического отношения. Помимо этого, он излагает точку зрения на то, каким образом неврологические события являются причинами человеческих действий. В целом первая часть посвящена разъяснению теории и не содержит попыток ее доказательства. Вторая же часть, напротив, посвящена вопросу истинности теории. Здесь Хондрих доказывает, что велика вероятность истинности теории детерминизма. Вероятность ее истинности такая же, как, к примеру, у теории эволюции в биологии. В частности, Хондрих доказывает, что открытия в двух передовых отраслях науки – речь идет о квантовой теории и неврологии – не представляют опасности для его теории. В действительности Хондрих полагает, что данные этих отраслей знания скорее подтверждают, нежели опровергают теорию детерминизма. Наконец, в третьей части книги Хондрих рассматривает следствия детерминизма. Допустим, что детерминизм истинен – что отсюда следует для морали, политики, наших представлений о человеческом обществе и для наших индивидуальных надежд в отношении того, чего мы можем достичь в жизни (их Хондрих называет нашими "жизненными надеждами")? Третья часть заканчивается обсуждением отношения между детерминизмом и политической свободой.

Рассматривая по очереди указанные три части книги Хондриха, я в начале основное внимание уделю трем положениям Хондриха: о том, чем является психофизическое отношение, о том, что такое каузальность, и о том, как причинно обусловливаются (человеческие) действия. Затем я кратко рассмотрю его заявление о том, что квантовая механика и неврология скорее подтверждают, нежели опровергают теорию детерминизма. И в заключение я попытаюсь установить, имеет ли данная теория некоторые из тех следствий, на которые указывает Хондрих.

Теория Хондриха сложна и изощренна, поэтому мое изложение этой теории будет вводным и кратким. Подобно Гегелю, Хондрих не желает отделять философию сознания от изучения как мира природы, так и мира всего созданного людьми. Подобно Расселу, Хондрих стремится к тому, чтобы философия согласовывалась с открытиями современной науки.

В сущности, теория детерминизма Хондриха представляет собой соединение трех гипотез. Они называются соответственно гипотеза психоневральной комической корреляции, гипотеза каузальности психоневральных пар и гипотеза каузальности действий. Формулировке этих гипотез посвящена первая часть книги Хондриха, и сейчас я кратко рассмотрю каждую из них, объясняя попутно некоторые специальные термины.

ПСИХОНЕВРАЛЬНАЯ КОМИЧЕСКАЯ КОРРЕЛЯЦИЯ

Гипотеза представляет собой предложение или совокупность предложений, которые могут быть истинными или ложными и предназначаются для объяснения чего-либо. Также в понятие гипотезы включают возможность ее подтверждения или опровержения. Это означает, что если что-то считается подлинной гипотезой, то должна быть возможной некоторая процедура демонстрации ее истинности или ложности.

Если мы говорим, что нечто является "невральным", это значит, что оно является некоторой частью или некоторым событием в центральной нервной системе. Если же мы говорим, что нечто является ментальным или психологическим, это значит, что оно либо является ментальным событием, либо относится к некоторому ментальному событию, воспринимаемому так здравым смыслом. Мысли и эмоции, например, суть ментальные события, таковы же и ощущения. Если две вещи находятся в "корреляции" друг с другом, это значит, что они существуют во взаимно однозначном соответствии друг другу согласно некоторому критерию. Например, два события коррелируют друг с другом, если они вообще существуют, и при этом только одновременно. (Также если две вещи коррелируют с третьей вещью, то они находятся в двуоднозначном соответствии с этой вещью, и т.д.). Наконец, если мы говорим, что две вещи находятся в "комической" связи, это означает, что имеется некоторый научный закон, связывающий эти две вещи.

Сейчас мы уже можем в некоторой степени понять название первой гипотезы Хондриха. Он отстаивает ту точку зрения, – которая на данном этапе может быть истинной или ложной, – что между ментальными событиями, такими, как мысли и восприятия, с одной стороны, и физическими событиями, такими, как синаптические возбуждения в мозге, с другой стороны, имеет место взаимоотношение, носящее законоподобный характер. Вот одна из имеющихся в книге Хондриха формулировок данной гипотезы:

Для каждого ментального события данного типа имеется некоторое одновременное с ним невральное событие одного из типов, принадлежащих к определенному множеству. Существование неврального события с необходимостью обусловливает существование ментального события, поэтому ментальное событие оказывается необходимым по отношению к невральному событию. Любое другое невральное событие из указанного множества типов будет находиться в тех же самых отношениях и к другому ментальному событию данного типа (A Theory of Determinism, p. 107).

Что это означает? Это означает, что если происходит ментальное событие, то одновременно происходит и невральное событие, а если происходит невральное событие, то одновременно происходит и ментальное событие. Если ментальные и невральные события вообще происходят, то только одновременно, поэтому они "коррелируют друг с другом" в объясненном выше смысле. Кроме того, и ментальные события, и невральные события можно разделить на типы. Если имеет место ментальное событие определенного типа, то имеет место и невральное событие одного из типов, принадлежащих к определенному множеству, а если имеет место невральное событие определенного типа, то имеет место и ментальное событие определенного типа. Следовательно, типы ментальных событий коррелируются с типами невральных событий. Ментальные события одного типа если вообще происходят, то только одновременно с невральными событиями определенных типов.

Далее Хондрих говорит, что невральное событие с "необходимостью обусловливает" ("necessitates") ментальное событие. Это значит, что если происходит невральное событие, то не может не произойти и ментальное событие. Если сформулировать иначе, то появление определенного неврального события является достаточным условием для появления определенного ментального события, т.е. его достаточно, чтобы произошло ментальное событие. Для любого неврального события N определенного типа и любого ментального события М определенного типа истинно, что "если N, то М". Это центральный тезис в теории детерминизма Хондриха. Детерминизм – это учение о том, что причины с необходимостью обусловливают свои следствия: если причина имеет место, то и следствие не может не иметь места, а Хондрих как раз и утверждает то, что невральное детерминирует ментальное таким образом, что с необходимостью обусловливает его. Верно, отмечает Хондрих, что, согласно большинству теорий детерминизма, причины предшествуют своим следствиям во времени, но, согласно его детерминизму, невральные события не предшествуют тем ментальным событиям, которые они с необходимостью обусловливают. Тем не менее тот факт, что невральное событие с необходимостью обусловливает ментальное, служит достаточным основанием, чтобы назвать его теорию "детерминизмом".

Хондрих также утверждает, что определенное ментальное событие необходимо для существования определенного неврального события. Он осознает, что к принятию этого тезиса его логически обязывает изложенная выше теория. Утверждение "ментальное событие необходимо для неврального события" означает, что, пока не произойдет ментальное событие, не произойдет и невральное событие. "Необходимое" здесь означает "необходимое для", "нужное для" или "требуемое для". Итак, если истинно, что невральное событие является достаточным условием ментального события, то из этого логически следует, что это ментальное событие является необходимым условием этого неврального события. Нам это понятно интуитивно, поскольку если N достаточно для М, то М имеет место всегда и везде, где имеет место N, но если это верно, то N не могло бы иметь места, если не имеет места М. Согласно объяснению Хондриха, отсюда следует, что, хотя невральное с необходимостью обусловливает ментальное, ментальное является необходимым условием для неврального. Хотя именно невральное служит причиной ментального, если бы ментальное не имело места, не имело бы места и невральное.

Наконец, мы должны отметить, что завершает эту формулировку гипотезы психоневральной номической корреляции Хондрих утверждением относительно типов. Он говорит, что к любому ментальному событию данного типа в одинаковом отношении находятся любые невральные события более чем одного типа. Это означает, что, хотя некоторое невральное событие с необходимостью обусловливает некоторое ментальное событие, которое является его необходимым условием, данное отношение – это отношение между множествами невральных событий и множествами ментальных событий. Отсюда следует, что психоневральное отношение – это не одно-однозначное или много-многозначное, а одно-мнозначное соответствие. На мой взгляд, это является эмпирическим следствием, вытекающим из критериев индивидуализации для невральных и ментальных событий.