Текст книги "Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II"

Автор книги: Стивен Кут

Жанры:

История

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Назад к карточке книги

– Бедняга, – прошептал Карл, – и она еще просит у меня прощения! Это я перед ней кругом виноват.

Он попросил прощения у своего рыдающего брата и передал всех своих детей, кроме Монмата, его попечению. Затем, вспомнив о своих возлюбленных, попросил герцога не забывать о Луизе де Керуаль и «не дать бедняге Нелл помереть с голоду».

Бесконечно тянулась ночь. В шесть утра Карл попросил откинуть тяжелые шторы, чтобы в последний раз посмотреть на рассвет. На лицо умирающего упал слабый свет, дух его продолжал сопротивляться. Час проходил за часом. В десять утра Карл впал в кому, а еще через два часа этого человека, которой всегда умел выживать, не стало.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Вскрытие показало, что внутреннее кровоизлияние у Карла было таким сильным, что непонятно даже, как ему удавалось столь долго держаться. Но причина смерти была, конечно, далеко не столь важна, как сам факт смерти и его последствия. Король умер, да здравствует король! Не успели еще отдать усопшему последние скромные почести в Вестминстерском аббатстве, как Яков мирно взошел на престол. Само это обстоятельство – то, что смена монарха произошла безо всяких потрясений, – несомненно, заслуга Карла, но ближайшие четыре года показали, что в своей деятельности он всегда ориентировался только на близлежащие цели. Карл выживал благодаря хитроумию и не стремился к крупным переменам, которых жаждала страна. Король усилил монархию, но власть, которой он пользовался так умело, в руках Якова превратилась в инструмент громоздкий и неуклюжий, поэтому кардинальные, государственного масштаба перемены стали неизбежны.

Главным образом и прежде всего Яков думал об интересах своих единоверцев. Он не собирался насаждать католицизм в Англии силой, но был преисполнен решимости убрать с пути папистов такие препятствия, как Акт о присяге и целый ряд карательных законов. Сначала Яков попытался сделать это при помощи парламентских процедур, но, опьяненный своими добрыми намерениями, оказался не в состоянии понять, что виги и тори, англикане и диссентеры сходились в одном: в яростном противостоянии римско-католической церкви. Папство означает абсолютную власть, и чем настойчивее Яков преследовал свои разрушительные цели, тем больше подозрений вызывали его абсолютистские поползновения.

Среди вигов были и те, кто не остановился бы перед применением силы. Многие из них, жившие в изгнании, рассчитывали, что восхождение на трон короля-католика вызовет в стране такое недовольство, что поддержка им обеспечена. Хронические внутренние склоки, а также простодушное неумение Якова понять истинные настроения людей привели к катастрофе. После полугодовых дискуссий повстанцы пришли к убеждению, что достижению их целей наилучшим образом будет способствовать двойной удар. Граф Аргилл отправится в Шотландию и наберет вооруженные отряды из своих соотечественников-горцев, которых пугает политика нового короля. Ничего из этого не вышло, среди товарищей не было внутреннего согласия, и, вместо того чтобы действовать, они лишь всячески высмеивали друг друга. Но если попытки Аргилла кончились просто неудачей, то действия Монмата привели к трагедии. Понимая, что поход на Лондон – дело слишком рискованное, незаконный сын Карла II направился морем в западные районы страны с их по преимуществу пуританским населением и высадился в Лиме 11 июня 1685 года. Он провозгласил себя королем, поклялся ежегодно созывать парламент, сохранять религиозную терпимость и распустить постоянную армию. Под знамена Монмата стали 4 тысячи человек, но этого оказалось явно недостаточно, чтобы противостоять отрядам местной полиции, которые полностью разгромили его 6 июля у Седжмура. Монмат был схвачен и доставлен в Лондон, где, несмотря на жалкие попытки оправдаться, его казнили. Последователи Монмата сделались жертвами так называемого «Кровавого суда». Джеффрис проявил себя истинным садистом: убежденный, что Бог на его стороне, он послал на плаху столько сторонников Монмата, что жители Сомерсета, говорят, ходили по щиколотку в крови четвертованных и повешенных жертв.

Эта судебная бойня скорее всего ознаменовала окончательное поражение вигов, однако же отнюдь не способствовала любви к Якову со стороны тори. Он использовал бунт в качестве предлога для значительного увеличения численности постоянной армии, изрядно разбавив при этом ее офицерский состав католиками. Единомышленники Якова начали открыто роптать, и он со свойственной ему политической неуклюжестью распустил на каникулы тот самый явно промонархический парламент, который всего несколько месяцев назад бурно приветствовал его восхождение на трон. Яков решил поменять тактику, но не стиль. Если отказывают в поддержке тори, что ж, их место с удовольствием займут диссентеры. Якову постепенно становилось ясно, что этих добрых людей к мятежу и в сторону вигов подтолкнула столь откровенно третирующая его еретическая англиканская церковь; парламент, состоящий из диссентеров, наверняка провозгласит веротерпимость – ведь речь идет о терпимости по отношению к ним же самим – и далее в знак благодарности королю распространит ее на католиков. Но новые союзники Якова, люди в большинстве своем более чем среднего достатка и общественного положения, не могли тягаться с магнатами из лагеря тори. Ясно поэтому, что им была нужна чрезвычайно существенная поддержка, и ее-то Яков решил обеспечить во что бы то ни стало.

Преследуя эту цель, он, в частности, распорядился тщательно рассмотреть сомнительные положения, касающиеся границ королевской власти. Всегда считалось, что в исключительных обстоятельствах король имеет право выводить тех или иных лиц из-под действия существующих законов. Используя в качестве прецедента судебное решение по делу «Годден против Хейлза», Яков решил, что оно дает ему карт-бланш для амнистии уже не отдельным лицам, а всей стране, позволит также не считаться с Актом о присяге. Действие этого акта (как и ряда других, карательных, законов) было приостановлено королевским указом, и столь демонстративное ослабление судебной власти еще сильнее убедило многих в том, что Яков стремится установить в стране абсолютизм. Эти опасения нашли новое подтверждение, когда, допустив к государственным должностям людей, которые вызывали раздражение у большинства населения, Яков начал кампанию по выкручиванию рук и стал прибегать к разного рода предвыборным махинациям, чтобы обеспечить формирование послушного парламента. Но его ждало тяжелое разочарование. Люди, которые, думалось, наверняка поддержат его планы, оказались на редкость неблагодарными. Не менее твердо, нежели англикане, диссентеры были убеждены, что паписты покушаются на самые основы протестантизма, и вскоре стало ясно, что, утратив поддержку среди англикан и тори, Яков отнюдь не приобрел ее в лице скромных и незаметных диссентеров. Неуклюжесть завела его в тупик, что особенно проявилось, когда в конце 1687 года наконец-то забеременела королева.

Народ ждал появления ребенка со всевозрастающей настороженностью. Что, если королева родит сына? Тогда получается, что от католической заразы уж никогда не избавиться? Подошли сроки, королева действительно произвела на свет сына, и недавние тревожные вопросы обернулись мрачной убежденностью. Факты были настолько ужасны, что люди уговаривали себя, будто стали жертвами какого-то обмана. Мальчик, говорили там и тут, вовсе не сын Якова. Младенца, это всякий знает, подменили и тайком перенесли в Уайтхолл спрятанным в большую кастрюлю. Тревога нарастала с каждым днем, и пусть даже оправдание семерых епископов, арестованных за запрет читать в своих приходах принятую Яковом Декларацию о веротерпимости вызвало всеобщий восторг, выхода из общенационального тупика видно не было. Помощи, если только это вообще возможно, следовало ждать со стороны.

Вот тут-то на сцене и появился, как всегда, наблюдательный Вильгельм Оранский: его позовут достойнейшие, он готов стать спасителем нации и религии. Собственно, еще до этого были предприняты мощные пропагандистские усилия, суть которых сводилась к следующему: если Вильгельму, женатому на английской принцессе, будет предложен трон, то, проявляя терпимость к католикам и иным конфессиональным меньшинствам, он и Мария не подтвердят отмены Акта о присяге. Всем, кто не исповедует англиканской веры, доступ к государственным должностям будет закрыт по-прежнему. Такая позиция встретила широкое одобрение, и взгляды английского истеблишмента с надеждой устремились к Голландии.

К историческому решению лично принять участие в судьбах Англии Вильгельма подтолкнул целый ряд соображений. Конечно, играло свою роль и желание надеть корону, однако Вильгельм Оранский руководствовался не одними лишь персональными амбициями. Он хотел сохранить право за женой на английский трон после смерти Якова и свободно избранный парламент. Этот последний, как рассчитывал Вильгельм, объявит войну Людовику XIV, который, по его мнению, намеревался захватить Голландию, что, в свою очередь, было элементом общей стратегии покорения всей Западной Европы. Если планы Людовика осуществятся, то он наверняка искоренит на подвластных ему территориях протестантизм, а также перенаправит торговые потоки во Францию. Военные кредиты, за которые проголосует английский парламент, предотвратят эту угрозу, а решение вопроса о престолонаследии само передаст в руки Вильгельма контроль над ресурсами страны.

Баланс сил в Европе достиг критической отметки, когда семеро виднейших вельмож обратились к Вильгельму с посланием, заверяя его, что недовольный народ Англии будет только приветствовать смену власти и что армия Якова не окажет сопротивления. Вильгельм со свойственными ему от природы мужеством и расчетом запланировал высадку в Англии на зиму. Ставки в игре были высоки, выше некуда. Положим, в настоящий момент Людовик занят борьбой с Габсбургами, но он в любой момент может направить армию в Голландию, которая на время лишится своего выдающегося военачальника. К тому же Вильгельм вынужден полагаться на заверение в нейтралитете армии Якова. И наконец, следовало считаться с трудностями ведения кампании в зимних условиях. Ветры дули такие жестокие, что поначалу пришлось даже вернуться в порт, но затем совершенно неожиданно (многие приписывали это воле провидения) направление ветра переменилось, и он бодро понес голландские суда через Ла-Манш. 5 ноября, все в тот же день провала злополучного «Порохового заговора» (самая забытая из всех протестантских дат), голландский флот приблизился к Торбэю.

Ну а суда Якова были заперты в Темзе, и местное дворянство отнюдь не спешило ему на помощь. Королю были обещаны свободный парламент и возвращение законных привилегий. Яков упрямо не желал уступать давлению: в его распоряжении, считал он, была крупная армия. Но когда он попытался повести ее по замерзшей, скользкой дороге на запад, она начала стремительно редеть: утратившие боевой дух солдаты дезертировали. До Якова дошли сведения, что дворянство из северных графств вооружается против него. Он вернулся в Лондон и, чтобы выиграть время, завел для вида переговоры, хотя уже твердо решил бежать. Яков считал, что его жизнь в опасности, и чувствовал, что все планы пошли прахом. И все-таки даже сейчас сдаваться он не хотел. У него есть сын, и дороже жизни и будущего этого мальчика нет ничего на свете. Он укроет его, спасет для счастливой будущности. Мальчик ни за что не станет жертвой англикан. «В моего сына – вот в кого они целят, – говорил Яков, – и именно сына при любых условиях я должен сохранить и спасти». Мальчика с матерью спешно переправили во Францию. Яков намеревался ехать за ними.

Но и тут короля преследовала злая судьба. При попытке бегства Яков был схвачен группой рыбаков, принявших его за иезуита, и возвращен в Лондон. Весь город в течение двух дней сотрясался в антикатолических конвульсиях. Наводя порядок, налаживая контакты с населением и армией, Вильгельм Оранский не забыл о Якове и помог ему бежать. Он тайно распорядился поставить в ночную стражу вокруг Уайтхолла голландцев вместо англичан. Одну дверь, сзади, нарочно оставили без присмотра. Люди Вильгельма пробрались к спящему Якову, разбудили его и передали совет Вильгельма немедленно бежать, если ему дорога жизнь. Яков не стал спорить и высказал желание ехать через Рочестер. Вильгельм вздохнул с облегчением, выделил ему сопровождающих-голландцев, и в рождественское утро 1688 года Яков достиг берегов Франции. Его неудачное царствование продолжалось, как и предсказывал брат, около четырех лет. Таким образом Карл лишний раз продемонстрировал свою проницательность, но, конечно, он не мог предвидеть – и уж тем более приветствовать – те глубинные перемены, которые породит в системе английской монархической власти бескровная победа Вильгельма Оранского. Победа, которую впоследствии назовут Славной революцией.