355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Стивен Кинг » Обратная связь (сборник) » Текст книги (страница 3)
Обратная связь (сборник)
  • Текст добавлен: 14 сентября 2016, 21:51

Текст книги "Обратная связь (сборник)"


Автор книги: Стивен Кинг


Соавторы: Роджер Джозеф Желязны,Филип Киндред Дик,Боб Шоу,Рэндал Гаррет,Джон Браннер,Джон Герберт (Херберт) Варли,Грегори (Альберт) Бенфорд,Фред Сейберхэген,Грег Бир,Джон Койн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– Вернуться в Ки-Уэст. Послезавтра в банк должен поступить следующий платеж. Мы можем позволить себе успокоиться и ждать результатов лечения.

– Успокоиться? – переспросила она и встала с постели. – Как эго возможно, зная то, что мы увязли?

– А что же еще делать?

– Когда уляжется шум, постараться заглянуть в твою медицинскую карту. Даггетт мог записать туда больше, чем сказал нам.

– Навести справки можно по телефону через несколько дней, уже из дома. Приводи себя в порядок и пойдем завтракать – если ты не предпочитаешь поесть здесь. Потом складываем вещи и уезжаем.

– Нет, – сказала Кора, решительно откинув назад волосы. – То есть да – завтраку, а нет – "уезжаем".

Сошлись на компромиссе: мы задерживаемся здесь, ночуем, днем пытаемся добраться до моей истории болезни и, если ничего не получится, утром уезжаем.

Ничего не получилось.

Приемная Даггетта была закрыта. Справочная не могла или не хотела связать нас с его родственниками. Разыскать его секретаря я не сумел. В конце концов нашел медсестру, и она сообщила, что то, что мне нужно, получить немедленно я не смогу. Архивы носят весьма деликатный характер; они опечатываются в случае кончины психиатра и выдаются лишь по решению суда или по запросу нового лечащего врача. Ей очень жаль, но…

Ничего не получилось.

– Давай обратимся в суд, – предложила Кора.

– Нет, – ответил я. – Обойдемся без посторонних. Я сдержал свое слово – мы ждали, мы пытались. Завтра мы уезжаем.

– Так ничего и не узнав?

– Все придет. Я чувствую.

– Ты и Багдад "чувствовал".

– Иначе.

– Вот как?

Тяжелый был день. Вдобавок ко всему снова вернулись демоны, прихватив с собой запас кошмаров. К счастью, большинство из них с первыми лучами солнца исчезли бесследно. За исключением сценки последнего танца вокруг бензоколонки "Ангро Энерджи" с участием всевозможных ужасов; и земля разверзлась под ногами, когда какой-то толстяк пылающим топором разрубил гигантскую голограмму моего мозга… Словом, все те маленькие прелести, которые превращают сон в захватывающее приключение.

Кора не очень радовалась нашему отъезду, но я выполнил свои обязательства, и она сдержала обещание. Почти всю дорогу нас преследовал моросящий дождь и мы оба были далеко не в блестящем настроении, когда приехали домой.

Едва пришли в себя, как Кора вновь завела разговор об адвокатах. Нет ли у меня надежного юриста, способного заняться этим делом?

– Нет, – солгал я.

Просто мне не хотелось идти этим путем, и подобные разговоры стояли поперек горла. А она не унималась. Я вновь почувствовал злость, на сей раз на Кору, но боялся дать ей выход. Я сказал, что устал, что у меня опять разболелась голова и что мне нужно побыть одному. Потом извинился и вышел на улицу.

Прогулка привела меня к бару, куда я изредка заглядывал, возле старого дома Эрнеста Хемингуэя. Неужели Хемингуэй в самом деле утащил отсюда писсуар и сделал из него дома поилку для своих котов?

Я потягивал пиво, когда ко мне подошел Джек Мэйс. Рослый, веснушчатый, вечно улыбающийся, песочные волосы, выгоревшие до белизны… Пожалуй, более несерьезного человека я не видел. Он часто влипал во всякие неприятности, хотя, в сущности, ничего порочного в нем не было. По натуре Джек был искателем удовольствий и, подобно мне, каждый месяц получал вклад на текущий счет. Только он знал, откуда приходят деньги. Ему их переводили родители за то, чтобы он не возвращался в Филадельфию.

– Дон! – Он хлопнул меня по плечу и сел на соседний стул. – Сколько лет, сколько зим! Куда ты пропал?

– Немного попутешествовал. А как у тебя?

– Слишком хорошо, чтобы хотелось уезжать. – Джек ударил но стойке. – Эй, Джордж, принеси-ка кружку!.. Ко мне тут прибились две крошки, – продолжал он. – Тебе это пойдет на пользу.

Мы пили пиво и болтали. Я ничего не рассказывал – Джек не из тех, с кем делятся неприятностями. Зато в искусстве пустопорожних разговоров ему не было равных, и это меня вполне устраивало.

Не успел я опомниться, как уже стемнело. К тому времени мы успели поесть – не помню где – и посидели в другом заведении. В голове у меня все плыло, но Джек казался свежим как огурчик и беспрерывно трепался, пока не дошли до его дома.

Потом он познакомил меня с девушками, включал музыку, готовил коктейли, снова готовил коктейли… Мы потанцевали. Немного погодя я заметил, что он и высокая – Лаура – куда-то исчезли, а я сижу на диване с Мэри, обнимая ее за плечи, со стаканом на коленях и второй раз выслушиваю историю ее развода. Периодически я кивал и время от времени целовал Мэри в шею. Не думаю, что это отвлекало ее от захватывающего рассказа.

Еще немного погодя мы каким-то образом оказались в одной из спален. Позже я выплыл из забытья на несколько секунд, смутно припоминая, что девушка осталась мною недовольна, и никого рядом со мной не обнаружил. И снова заснул.

Наутро я чувствовал себя больным и разбитым и потащился за исцелением в ванную, оснащенную Джеком лучше любой аптеки. Пока я глотал попадавшиеся под руку витамины, желудочные, болеутоляющие и успокоительные средства, магический занавес в моем сознании колыхнулся, неожиданно приоткрыв какие-то картины. Я даже не сразу понял, какие. А когда понял, застыл с полным ртом и едва не захлебнулся.

Из прихожей донесся шум. Я выплюнул пахнущую мятой жидкость, сполоснул раковину и вышел.

Джек в желто-оранжевом пляжном полотенце направился в туалет.

– Джек! Я работал в "Ангро Энерджи"!

Он поднял мутные глаза, пробормотал: "Прими мои соболезнования" – и исчез в туалете.

При мыслях о Коре мне стало стыдно, но в целом я чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Я вспомнил, и это отодвигало все остальное на второй план.

Да, я работал на «Ангро». Не охранником, не бурильщиком, вообще не в поле. Не на разведывательной станции. Чуть не сказал себе "ничего технического", но что-то меня останавливало. Это было бы неправдой.

Возможно, переработка информации? Я определенно разбирался в компьютерах…

Где-то в управленческом аппарате или в лаборатории… Да, в какой-то лаборатории, точно.

Затем на миг мне явилось видение – то ли воспоминание, то ли воображение, то ли смесь того и другого: дверь, дверь из старомодного матового стекла. Она как раз закрылась перед самым моим носом, показав черные буквы: "Витки. Исследовательский отдел".

Разумеется, дроссели индуктивности еще нужны в некоторых устройствах типа реле, их не заменили процессоры и микропроцессоры…

Как насчет такой версии: несчастный случай в лаборатории? В результате – черепная травма, затем имплантация ложной памяти, покрывающей значительный период моей жизни; шаг, возможно, необходимый для сокрытия вины определенных руководителей компании. И пенсия – чтобы я сидел тихо и не лез на рожон.

Но очень многие люди попадают в такого или иного рода происшествия, а о столь экзотических последствиях я что-то не слышал. Крупные фирмы могут позволить себе уладить все честь по чести, и делают так.

Нет, неубедительная версия.

Но я чувствовал, что главное еще впереди.

Впрочем, пора просить прощения у Коры. По крайней мере я принесу ей добрые вести.

Я вошел в дом и позвал:

– Кора?

Тишина.

Что ж, понятно, дуется. Я ведь сказал Коре, что просто иду гулять, и она, вероятно, беспокоилась. На душе у меня стало совсем муторно, и я сразу решил сделать ей что-нибудь приятное – обед, цветы и…

– Кора?

И во второй комнате пусто. Неужели она так разозлилась, что переехала в гостиницу?

"Вас ожидает послание" – светилась надпись на экране телефона-компьютера. У меня в желудке возник ледяной ком.

Я пересек комнату, коснулся клавиши, и экран показал:

"Дон, обстоятельства складываются так, что мне пора ехать. У нас был чудесный летний роман но думаю не следует придавать ему особого значения. Ты останешься в моей памяти. Кора".

Я осмотрел весь дом и удостоверился, что вещей Коры нет. Потом вернулся и сел у экрана. Конечно, по дисплею не проверишь почерк и роспись не сличишь. Но преподаватель языка, который так соблюдает пунктуацию…

Всматриваясь в экран, я пытался почувствовать на клавиатуре пальцы Коры, вводящие это послание. Я не отдавал себе отчета в своих действиях. Но где-то глубоко внутри осознавал, что заглядываю в компьютер, воспринимаю его электрическую жизнь; это было чувство сродни той полудремотной симпатии, которую я недавно испытал к электронному навигатору плавучего дома.

Потрясение от открытия или, вернее, повторного открытия такой силы внутри меня отступило на задний план перед иным. Я не мог найти пальцев Коры. Здесь были чужие пальцы.

Пришло время думать. Но даже мой вновь обретенный талант оказывался тут бессильным. Проклиная нашу ссору, я ругал себя за то, что оставил Кору одну, беззащитной перед похитителями. Я вернулся в Ки-Уэст, как на родную землю, в мой дом – мою крепость, где можно стоять насмерть, – вовсе не из-за денег (как я пытался уверить Кору), которые должны сегодня поступить в банк.

Банк?

Перед глазами, как при вспышке, вновь предстала захлопывающаяся дверь из старомодного матового стекла. То, что много лет назад я тайно обозначил, только для себя, мысленно! – язык моего подсознания назвал теперь "Витки. Исследовательский отдел".

Банк…

Я вышел из дома, сел в машину и, подъехав к банку, встал на площадку в тени кокосовой пальмы.

Деньги должны поступить в полдень – в виде электрических импульсов по световодам, что тянутся под теми длинными мостами, по которым несутся легковушки и грузовики.

С каждым часом, с каждой минутой ко дне возвращалась память. Мысленно я устремился к банковскому компьютеру, и начался Эффект Витков.

4

Клик-клик, и вперед, в волшебный город света и тьмы… Реки холодных электронных огней, огибающие геометрически правильные острова, текущие под мостами, останавливающиеся перед плотинами, тихо струящиеся здесь, с ревом несущиеся там… Огоньки, перемигивающиеся, как на дисплее игровой машины… Грохот… шорох…

Вот, поймал. Цепочка-символ с ежемесячной дотацией: 1111101000000, с моим именем. Я проследил ее до своего счета. Уведомление о получении с тем же кодом возникло, словно Феникс, из электрически потрескивавшего гнезда и стремглав помчалось в силовую линию, по которой прибыл этот перевод…

Я пометил его, ухватил, последовал за своим именем. Вдоль цепи кабельных трасс, подвешенных (отметил я на другом уровне сознания) на опорах, от острова, по медным и оптико-волоконным проводникам, змеящимся по каналам, в расчетной палате Майами, через другой, еще более крупный город огней, и дальше вперед, вниз, вверх, вокруг, насквозь, от терминала к терминалу: Атланта, Нью-Йорк, Нью-Джерси и затем…

Нью-Джерси, правление "Ангро Энерджи".

Но тут напомнил о себе другой мир. Я смутно осознал, что кто-то стоит у моей машины на стоянке возле банка, смотрит на меня. Я не хотел возвращаться, но увы… Вернувшись в реальный мир, я посмотрел на назойливого прохожего.

В белом брючном костюме, невысокого роста, темноволосая, довольно симпатичная, с восточными чертами лица, она не сводила с меня глаз.

Я чувствовал, что должен ее знать, и потому опустил стекло.

– Как твои дела, Дон? Ты неважно выглядишь.

Энн. Энн Стронг. Кроме имени, ничего не вспомнилось, но им-то можно воспользоваться.

– Мне давно уже не было так хорошо. Что ты здесь делаешь, Энн?

– Меня ты по крайней мере помнишь… – сказала она.

– На мне пока рано ставить крест, – с улыбкой заметил я и вдруг выпалил: – По-прежнему любишь цветы?

– Их так много, и все они такие красивые, – ответила Энн. – Такие чистые… краски.

Что-то в ней… особенное. Не «краски» она хотела сказать, а другое слово, я чувствовал. У Энн действительно было особенное отношение к цветам, но…

– Ты давно в городе?

– Нет. – Энн чуть качнула головой. – Тебе здесь нравится?

– Я постепенно привязался к нему.

– Понимаю. Но неужели нет ничего привлекательнее, чем сидеть в машине на стоянке у банка?

– Жду откупных денег от «Ангро», – бросил я частично наугад, прощупывая ее, а частично потому, что уже начал подозревать связь между ней и моим появлением у банка.

Энн нахмурилась, поджала губы, поцокала языком, медленно качая головой.

– Кнутом и пряником… Старое правило.

– Ну, я-то кнутом не ограничусь.

– Откуда такая злоба, Дон?

– Почему ты здесь?

– Приехала в банк получить по чеку и увидела знакомое лицо.

– Ладно. Тебя подбросить куда-нибудь?

– Я собираюсь перекусить.

– Есть одно приличное местечко. Прошу.

Она села в машину, и мы выехали на дорогу.

В голове зазвенели, предупреждая, колокольчики.

Словно я уже нащупал причину, но она упрямо ускользала от меня. Неважно, решил я. По крайней мере не жизненно важно. В пропаже куска моей жизни и в исчезновении Коры из-за ее связи со мной виновата "Ангро Энерджи". Мне так казалось. Вот почему я собирался отправиться в Нью-Джерси и поднять там большой шум. Они вернут мне Кору, иначе я… что-нибудь сделаю. Что-нибудь разоблачающее или отчаянное. Или и то, и другое. Выбора у меня больше не оставалось.

Мы сели за маленький столик в углу, к я вдруг почувствовал зверский голод. Зеленый суп, салат, побольше мяса, охлажденный чай, пирог – я заказал все. Энн взяла салат и чай. Теперь я был совершенно уверен, что знал ее, когда работал в «Ангро». Но в каком качестве? Этого я не помнил.

– Хорошо, что ты здесь счастлив, – помолчав, произнесла Энн.

– Бывали времена и получше.

– Вот как? – Ее глаза расширились, к щекам, казалось, прилила кровь. Но только на миг. Лицо Энн тут же застыло.

– Ничего, еще вернутся твои радости. Все придет.

Мне почудился аромат роз.

– Кто знает?

Она перевела взгляд на тарелку, подцепила листик салата.

– Кое в чем можешь не сомневаться.

– Например? – отозвался я.

– Сотрудничество с власть предержащими приносит предсказуемые результаты.

В наши дня не поймешь даже, с чего начинать.

– Тебя что-то беспокоит?

– Да.

– А говоришь, что тебе здесь нравится.

– С удовольствием показал бы тебе окрестности, – заметил я, – но скоро самолет. В Нью-Джерси.

Я внимательно следил за ее лицом, надеясь уловить реакцию. Запахло жасмином. А выражение ее лица нисколько не изменилось, когда она сказала:

– Не глупи, Дон…

– Что же ты посоветуешь мне делать? – спросил я.

– Ступай домой. Никуда не уезжай. Рано или поздно с тобой свяжутся…

– Хорошо, давай напрямую. Где она?

Энн покачала головой.

– Понятия не имею.

– Но ведь ты знаешь, что происходит.

– Я знаю только, что ты вспоминаешь вещи, о которых лучше забыть.

– Сделанного не вернешь. Я не собираюсь торчать дома и ждать, когда зазвонит телефон.

Она положила вилку на тарелку, достала платок и промокнула губы.

– Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Мне тоже, – сказал я.

– Не надо лететь в Нью-Джерси. С тобой произойдет что-нибудь ужасное.

– Что?

– Не знаю.

Я судорожно вздохнул, и Энн торопливо вскочила на ноги.

– Извини.

Я сразу же поднялся и пошел за ней. Но она исчезла в туалете, и я в нерешительности остановился.

Мимо проходила наша официантка с кофе.

– У женского туалета есть второй выход?

– Нет, – ответила она.

Я вернулся за столик и доел пирог. Выпил охлажденный чай, затем попросил кофе.

В туалет зашла седая женщина. Когда чуть погодя она выходила, я к ней подошел.

– Прошу прощения, там нет невысокого роста девушки с восточными чертами лица, в белом брючном костюме?

Она поглядела на меня и покачала головой.

– Нет. Там никого нет.

Когда я расплачивался по счету, мне почудился голос Энн.

"Никуда не уезжай. Думаешь, сейчас у тебя неприятности? По крайней мере, ты жив. Сиди дома, не дразни собак".

Я огляделся по сторонам, но Энн нигде не было видно. И все-таки я почти физически ощущал ее присутствие.

– Энн, – пробормотал я, – что ты со мной сделала?

Ее смех смешался с ароматом цветов.

5

Дома я переоделся, закинув в сумку бритву и кое-какие мелочи, навел через компьютер справки о расписании полетов и убедился, что новых посланий для меня нет. Затем запер дверь, вновь сел за руль и направился к аэропорту.

Долгий полет – это как раз то, что нужно, если хочешь хорошенько все обдумать.

Я припарковал машину, нырнул в здание аэропорта и зарегистрировался у стойки, где мне дали талон на посадку. Оставалось еще немного времени, и я, взяв чашку кофе, прошел в зал ожидания. Впервые с момента пробуждения на меня ничего не давило, можно было расслабиться. Я уселся в кресло и отхлебнул горячей жидкости.

Клик-клик?..

Расслабиться…

Клик-клик.

Я смежил веки и почувствовал вокруг себя пульсирующую сеть электронной активности – практически вездесущей в наши дни и все же сосредоточенной в большей степени в определенных местах. Например, в аэропорту, с его обилием перерабатывающих информацию устройств.

"Привет, – сказал я. – Ты успокаиваешь и нежишь". Проходящие волны массировали мой мозг, но я ни о чем не думал. Не входил в компьютерную сеть и не считывал…

Через несколько минут я вынырнул из электронного потока, сделал глоток кофе и взглянул в окно на подкатывающий по полосе самолет. Несмотря на предупреждение Энн, я все же верил в успех своей миссии.

Однако каким образом им стало известно, что я вспомнил нечто запретное?

Ну, конечно, Багдад. Возможно, за мной вели наблюдение. Просто на каком-то пульте вспыхнула красная лампочка, когда я купил билет в Мичиган, или когда врач-психиатр затребовал сведения обо мне через банк медицинских диагностических данных. А может быть, мой плавучий дом и квартира прослушивались. Или… да могло быть все что угодно! Собственно, неважно, что именно вызвало сигнал тревоги. Главное, они заподозрили, что я вспомнил что-то для них крайне нежелательное.

Что?

Я напрягся. Компьютеры. Компьютеры… Компьютеры?.. Нет, пока чересчур туманно. Кора нужна им, чтобы давить на меня, и теперь для контригры мне необходимы эти воспоминания – вдруг одного моего обещания держать язык за зубами окажется недостаточно? Я надеялся, что по пути память вернется. А если нет, придется блефовать. Они напуганы – иначе бы не пошли на риск. Это может оказаться мне на руку.

Даже тогда я не очень беспокоился о своей личной безопасности. В конце концов, пожелай они, меня давно бы уже убрали. А они, напротив, выбрали более сложный путь – лишь стерли у меня определенные воспоминания.

Самолет остановился, пассажиры вышли. Через несколько минут багаж был выгружен, салоны убраны, баки заполнены горючим. Работник аэропорта объявил, что можно пройти на посадку.

Я недоверчиво потер глаза. Что-то в его облике было не так.

Кожа его позеленела, над нижней губой нависли два длинных изогнутых клыка. Что это – шутка, розыгрыш? Однако другие пассажиры спокойно пошли к выходу, и я, взяв сумку, сделал то же самое. Если их это не беспокоит…

Все же я, наверное, смотрел на него необычно, потому что, проверяя билет, он мне улыбнулся – поистине жуткое зрелище. Я проследовал дальше.

И замер, выйдя из здания. Самолет исчез. На его месте стоял огромный старомодный катафалк. Темная деревянная карета с черными шторами была запряжена рослыми черными конями с траурным плюмажем. Кони фыркали и били копытами. Я повернулся, не в силах идти вперед. Я знал, что погибну, если…

Клик-клик?

Я начал узнавать правду о себе, и теперь меня недвусмысленно предупреждали.

Кажется, я повернулся, уже решив искать новые способы совершить путешествие. Но подумал о Коре и о том, что должен взойти на борт во что бы то ни стало.

Плотно сжав веки, я положил руку на перила и одну за другой стал преодолевать ступени. Взобравшись наверх, я услышал удивленный женский голос:

– Вам плохо?

– Да, – ответил я. – У меня непреодолимый страх перед полетами. Пожалуйста, проводите меня до места.

Меня взяли за руку, повели за собой. Я дважды приоткрыл глаза в надежде быстро сориентироваться.

Салон, зловеще освещенный свечами, был наполнен ухмыляющимися вампирами и чудовищами. Я не смел взглянуть на свою проводницу, страшась увидеть богиню смерти, предвещающую мою кончину. Успокаивало лишь то, что у меня, видимо, не совсем нормальное состояние – в конце концов, вмешательство психиатра затронуло самые недра моего сознания… Да, так и будем считать, решил я, таким образом все сводится к здоровью. Я пока еще умом не тронулся..

Тронулся?.. Мы тронулись с места. С одной стороны, я понимал, что самолет поворачивает, двигаясь по взлетной полосе. С другой стороны, слышал зычное ржание и цокот копыт. Фургон болтало, колесные оси скрипели.

Клик-клик.

Я двигался по морю тьмы в собственном мирке света целую вечность, пока по динамикам не объявили посадку в Майами. Я прекрасно понимал произнесенные слова, но в то же время слышал и другое: траурный перезвон бронзового колокола и мрачный голос, извещающий, что Дональд Белпатри сейчас будет брошен в геенну огненную и останется гнить там, пока плоть не слезет с костей. Я едва не закричал тогда, но прикусил губу и до боли, до хруста в суставах сжал кулаки.

Мы приземлились, и, когда самолет замер, видение тут же оставило меня в покое – устроило передышку? просто сдалось после благополучного прибытия?.. Я открыл глаза и увидел, как самые обычные люди отстегивают ремни и собирают вещи. Все старательно избегали моего взгляда. На выходе я снова поблагодарил стюардессу и, живой и невредимый, добрался до вокзала.

Там нашел свою секцию, зарегистрировался, зашел в туалет, осушил у автомата две банки холодной как лед кока-колы и занял место в зале ожидания поближе к проходу на посадку – как мог приготовился к возвращению галлюцинаций. Все это я делал чисто механически, стараясь ни о чем не думать. Но стоило мне сесть, как вновь стали одолевать неприятные мысли.

Могли ли беспокойство и тревога – естественная реакция на медицинское вмешательство и исчезновение Коры – под воздействием реальной, высказанной мне угрозы, проявиться на столь ярком параноидальном уровне? Так глубоко психологию нам не преподавали, но это казалось возможным – учитывая те нервные стрессы, которые я перенес.

Преподавали? Я внезапно понял, что учился в университете.

Где? В Денвере?.. Вроде бы там. Однако до защиты диплома дело не дошло. Почему?

Снова тупик. Но осталось ощущение, что Энн как-то связана с моим университетским срывом. Да, я знаком с ней еще с тех пор.

Энн… В чем ее слабость? В чем ее сила? И тем, и другим она была наделена щедро. Казалось чрезвычайно важным вспомнить это… Но и здесь все было заблокировано.

Я рвался, рвался изо всех сил. Если память об Энн для меня закрыта, как насчет «Ангро»? Компания "Ангро Энерджи", моя бывшая хозяйка… Компьютеры. И я. Но не программист, не специалист, к примеру, по системному анализу. Я работал в каком-то особом качестве – очень особом, очень ценном для «Ангро», – пользуясь, да, пользуясь своей уникальной способностью общаться с машинами. Я был слишком важен для компании, даже когда непосредственная необходимость во мне отпала. Но, возможно, в один прекрасный день я снова понадоблюсь.

Объявление о начинающейся через пять минут посадке ворвалось в мои мысли, перемешало их. Но все же шаг вперед сделан. Теперь бы только вспомнить какие-нибудь подробности, вспомнить тех людей…

Объявление, похоже, послужило сигналом для выхода на сцену целой ватаги неврозов, до поры до времени притаившейся за кулисами. Когда я встал и повернулся к проходу, предъявив билет контролеру, все будто померкло и поплыло: передо мной зияла сырая темная пещера, и какие-то похожие на змей твари копошились под ее сводами.

Цепляясь за последние крохи реальности, я прикинул, что до поворота шагов пятьдесят, закрыл глаза и, касаясь левой рукой стены, двинулся вперед, не думая ни о чем, только шагая только считая…

Пятьдесят!

Открыв глаза и увидев, что нахожусь почти у цели, я побежал. За поворотом меня ждал катафалк, еще шире прежнего, еще длиннее.

– Забыл очки, – обратился я к стюарду. – Совсем не вижу номеров…

Стюард был полон сочувствия ко мне, но пока он провожал меня до места "13 А" – у самого иллюминатора, – у него появились третий глаз, оранжевая кожа и зеленые волосы.

Я пристегнулся, пихнул сумку под переднее кресло и съежился, дрожа всем телом. Бормочущие невнятные голоса по сторонам казались частью зловещего заговора, направленного против меня. Я ругался, возносил молитвы и наконец снова влился в электронную систему самолета.

Но отвлечения неизбежны – полет долгий.

Я услышал, как стюард предложил мне что-нибудь выпить, и попросил двойной скотч. Протягивая деньги, я умышленно не глядел в его сторону, но при этом невольно посмотрел в иллюминатор.

Иллюминатора не было. Меня окружало открытое пространство, как я почему-то и предполагал. Внизу клубились облака. Мы сидели в длинном широком экипаже, и дьявольская упряжка черных как смоль, увенчанных кривыми рогами, изрыгающих огонь лошадей мчала нас к виднеющейся вдали вершине – я знал, это Брокен, – где мерцали вспышки, в небе колыхалась гигантская тень, а под ней плясали крошечные фигурки…

Мои сотоварищи – пассажиры… Все уродливые, злобные, у каждого на коленях черная кошка, рядом – помело, вокруг мечутся летучие мыши… Мы направлялись на шабаш ведьм, и ясно, кому уготовано быть жертвой…

Принесли мой заказ – жидкость отвратительного желто-зеленого цвета с какими-то маслянистыми пятнами на поверхности.

Я взял стаканчик и закрыл глаза. Понюхал – скотч. Сделал большой глоток и поперхнулся. Скотч.

В желудке разлилось тепло. Сидя с закрытыми глазами, я твердил себе, что нахожусь на борту самолета, летящего в Филадельфию. Протянул руку и коснулся холодного стекла иллюминатора, ощупал спинку переднего кресла. Некоторое время слушал бортовой компьютер. Я думал о Коре…

Да, Кора, я иду. Так легко меня не остановить – всего лишь несколькими демонами, упырями, чудовищами. Это было бы верхом иронии: обрести столь многое – тебя, свою истинную личность – и сразу все потерять, слетев с катушек. Нет, я должен верить, что все это служит высшей цели – рациональности. Именно так…

Я сделал еще глоток. Уже чуть лучше. Пока, по сути, я совершенно невредим. И разве участники шабаша не расслабились сами, потягивая из своих стаканчиков? Вздохни, Белпатри. Когда это ты бросил курить? Ты вроде бы имел обыкновение…

А затем чаши весов дрогнули, и я понял, в чем дело.

– Не желаете перекусить, сэр?

Отказываясь, я машинально открыл глаза. Стюард казался все тем же чудовищем, но мой взгляд упал вниз, на открытый храм с колоннами и скульптурами, где юноши играли на флейтах, а девы танцевали. Посреди храма на неком подобии алтаря, меж пылающих жаровен, две седоволосые старухи раздирали младенца на куски и перемалывали челюстями его косточки, то и дело вытирая измазанные кровью рты. Они почувствовали мой взгляд, подняли головы и затрясли кулаками.

Кошмарная картина и все же почему-то знакомая…

"Снег"! – вырвалось у меня. – «Снег»! Черт побери, помню!

Сон Ганса Касторпа из главы «Снег» романа Томаса Манна "Волшебная гора". Изучая в университете литературу, я прочитал эту книгу, о чем и упомянул Энн. Оказывается, она тоже читала ее. Как-то мы целый вечер обсуждали значение этой сцены, слияния аполлонического и дионисийского, классического и бесформенного, интеллектуального и эмоционального…

Энн знала, какое впечатление произвел на меня когда-то "Сон".

Я глубоко вздохнул и уловил запах ландышей. Этот аромат все время исподволь сопровождал меня, погребенный под лавиной других ощущений.

Моя дорогая Энн, сказал я про себя, если слышишь, что я сейчас думаю, – можешь убираться к черту! Ты дала промашку, я тебя раскусил. Того, что ты делаешь, недостаточно.

Видение подо мной замерцало, стало расплываться. Меня вновь окружали нормальные люди, сидящие в салоне самолета. Я не сходил с ума, моя психика не выворачивалась наизнанку. Энн каким-то образом внушала мне иллюзии. Но пустые и бесплотные.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю