Текст книги "Обратная связь (сборник)"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Роджер Джозеф Желязны,Филип Киндред Дик,Боб Шоу,Рэндал Гаррет,Джон Браннер,Джон Герберт (Херберт) Варли,Грегори (Альберт) Бенфорд,Фред Сейберхэген,Грег Бир,Джон Койн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Я не спешил вставать. Можно было спокойно лежать посреди дороги, не опасаясь, что тебе переедут. Машины идентифицировали бы мою персону как препятствие и просто корректировали бы свой маршрут для объезда. Подобные помехи движению все еще создавали бродячие собаки. Случалось, они вели себя на трассе довольно бесцеремонно. Останься я здесь еще на какое-то время, и из парка вышлют уборочный кодомобиль, чтобы согнать собаку, которая, как видно, вознамерилась закусить прямо на шоссе.

Я осторожно проверил, целы ли мои конечности, и к собственному удивлению обнаружил, что отделался порядочными синяками, но ничего не поломал. Пошатываясь, я проковылял на обочину.

Теперь у меня было достаточно времени, чтобы обдумать мотивы своего поведения. Я должен был найти разумное объяснение столь импульсивному поступку. Чистейшее безумие. Ведь можно было разбиться насмерть.

Вообще-то я люблю прогулки, но только когда чувстую себя получше. Прихрамывая, я стал спускаться с холма. Мой кодомобиль поехал окольным путем. Причина звучала правдоподобно? Вполне. Она не вызывала у меня сомнений. Я не торопился, и это, безусловно, было принято во внимание. Но другие машины вовсе не обязаны были уступать мне дорогу. Я не роженица, а мой кодомобиль не скорая помощь и не полицейская машина.

Хромая и спотыкаясь, я припустил изо всех сил. Кому-то удалось переключить на себя мой перш – персональный шифратор. После этого они уже могли подключиться к компьютеру-классификатору, находящемуся в Центре по выявлению компьютерных мошенничеств. Теперь меня можно было засечь, как только я пускал в ход якобы похищенный мною перш. Они узнали номер кодомобиля, в который я сел, и направление поездки. А этого был достаточно, чтобы ввести а действие перехватчик приоритета управления и направить мой кодомобиль на Тэллоранд-хилл. С целью…

Это было чересчур фантастично. Надо же допустить такое – потерять способность здраво рассуждать из-за каких-то осложнений, изобретательности, пусть даже весьма изощренной, нескольких злоумышленников, возможно одиночек, нарушающих правила пользования сетью. Я всегда был склонен переоценивать волю и решительность своих противников. Я постоянно воображал, что мне противостоят силы, которые на самом деле не так уж велики.

Ныл левый локоть. И бок тоже. И грудь. На всякий случай следовало бы показаться травматологу, проверить, нет ли переломов.

Я свернул во второй поворот. Передо мной был Т-образный перекресток.

Там какая-то суматоха. Я остановился. Уже скопилось порядочно машин, но это был не затор – пассажиры и шеф-кондукторы затормозили сами, чтобы поглазеть на редкостное по нынешним временем зрелище. Произошло столкновение. Кодомобиль на полной скорости врезался в борт автопогрузчика.

Автопогрузчик, так же как автобусы и прочий транспорт, движущийся по установленным маршрутам, следовал вдоль своих подземных направляющих кабелей, сеть которых имела столь упорядоченную структуру, что шеф-кондуктору практически не приходилось принимать самостоятельных решений. Кодомобиль никак не должен был оказаться так близко от автопогрузчика.

Мне не составило труда выстроить в уме цепочку событий. «Похищенный» перш. В машине тот, кого подозревают в этом опасном преступлении. Сигнал тревоги в эфире, чтобы без препятствий доставить подозреваемого на ближайший полицейский пост. Предельная скорость на втором повороте; дальше все просто – разъединение, тормоза отключены, и их можно привести в действие только на посту обслуживания. Что-то в этом роде – верный путь к катастрофе.

Я подошел поближе. Собралась уже большая толпа. Мне удалось разглядеть немногое, но того, что я увидел, было достаточно. Кодомобиль стал грудой обломков.

Это меня потрясло. Мысли путались.

Ни с того ни с сего мне вдруг представились набранные аршинными буквами заголовки: "ТЭЛЛОРАНДХИЛЛ: КАТАСТРОФА КОДОМОБИЛЯ". Пожалуй, это вызовет всеобщее волнение. Я слышал, как кто-то в толпе сказал: "Им не удастся заморочить мне голову. Рано или поздно это должно было случиться. Говорили, будто в такой системе ничего подобного и быть не может – ну, так полюбуйтесь…"

Какое-то время я прислушивался к обрывкам разговоров, но потом бросил это занятие. Тут, без сомнения, предстоит серьезное расследование, и я как специалист почти наверняка буду среди тех, кому поручат распутывать это дело.

Но проявлять сейчас свой профессионализм было ни к чему, и я ретировался.

А может, это случайность. Случайность? Черта с два, никакая это не случайность! Почему, например, я выпрыгнул через окно, а не воспользовался дверцей. По двум причинам. Во-первых, стоило только открыть дверцу, и кодомобиль сразу же остановился бы, просигнализировав, что я вышел. Сработала интуиция – такой сигнал не должен быть отправлен. Во-первых, дверца могла оказаться заблокированной и потому, что мы неслись слишком быстро, и потому, что я был под подозрением, и потому, что по сигналу тревоги предпринимались соответствующие меры.

Я покрылся холодным потом. Одно дело – опираться на интуицию из любви к искусству, и совсем другое – когда она помогает спасти собственную жизнь. Я избрал окольный маршрут, чтобы добраться до другой небольшой кодомобильной стоянки.

Сев в кодомобиль, я решил обойтись без перша. Теперь по нему ничего не стоило обнаружить мое местонахождение. Расследуя нарушения правил пользования сетью и занимаясь розыском злоумышленников, я приобрел неоценимый опыт – мне удалось проникнуть в тайные тайных техники обмана и мошенничества. Я сумел «убедить» кодомобиль, что намерен провести техническую диагностику, в частности проверить, как функционируют его узлы в движении.

Теперь я изменил цель своего маршрута. Времени на такую роскошь, как отдых и обдумывание деталей, у меня не оставалось. Придется отталкиваться от того, чем я уже располагал. До сих пор я неспешно размышлял над тем, какова роль всевозможных второстепенных факторов, однако происшедший инцидент подстегнул меня.

Я ввел в кодомобиль команду, чтобы он доставил меня в Виллидж-Гров-Хайтс.

Во избежание излишних сложностей я выдал себя за специалиста по техническому обслуживанию, и наконец Одержимый Уилс согласился впустить меня. Только оказавшись с ним один на один, я открылся Уилсу и сказал, что мне необходима его консультация – эта маленькая хитрость никогда не подводит.

– Имитроника? Да, конечно, я пользуюсь ею. Человек никогда не должен останавливаться на достигнутом. Вы понимаете меня? Он обязан стремиться к совершенству.

– И у вас есть действующая установка?

– Разумеется. Только так и можно чего-то добиться.

– Она здесь? Не возражаете, если я посмотрю, как она работает?

Он немного помялся, но в конце концов сказал:

– Ну, почему же нет? Буду рад продемонстрировать ее вам. – Самодовольство так и распирало его. – Я начинал не с нуля. У меня уже был большой опыт работы с мультипликациями. Кто вам сообщил обо мне? Моя установка сейчас одна из лучших в стране. Я занимаюсь имитроникой уже года два, с тех пор как впервые узнал об этом методе. И все время совершенствуюсь.

Я благосклонно принял приглашение Уилса и последовал за ним.

– Я тут недавно проверял, как работают другие видеооператоры, – как бы невзначай сообщил я. – Кое-кто добивается иногда вполне приличных результатов.

– Именно этим и отличаются ремесленники от истых профессионалов, – сказал Уилс, – не хватает изысканности, тончайших штрихов. – И поспешил добавить: – Нам, конечно, еще далеко до абсолютной достоверности, но мы стремимся к ней. Это вполне достижимо.

Я нисколько не обманывался на счет его притворной скромности.

– Если верить тому, что я слышал, вы здесь подлинный мастер, – с невинным видом солгал я.

– Кто вам это сказал? А, конечно, слухами земля полнится. – Он был явно польщен. – Все мы стараемся хранить свои секреты, но о них каким-то образом узнают. Входите, пожалуйста. Это моя творческая лаборатория.

Когда я увидел его установку, во мне пробудилось чувство зависти. Аппаратура действительно была высшего класса. Пожалуй, он из тех, кто может позволить себе приобретать все самое лучшее.

Начал Уилс с того, что показал мне несколько отрывков из своих работ для одной из самых популярных сейчас детских телепроекционных программ – «Дутик». Дутик страшно нравился всем, кто мал ростом. Этот тщедушный невзрачный человечек мог, когда надо, вырастать в настоящего гиганта.

Мне самому близка идея этих передач, но сейчас я решил прервать его.

– Это, конечно, имитроника, мистер Уилс, но то, что я видел сейчас, лишь немногим лучше обычной мультипликации. Мне казалось, вы способны на гораздо большее.

– А? О да! Разумеется. – Однако он глянул на меня с некоторым подозрением.

Я поспешил успокоить его:

– Я не собираюсь конкурировать с вами, мистер Уилс. Я видел работы Боба де Гайрендофа и некоторых других. Наше управление полностью одобрило их изыскания, но мы весьма обеспокоены тем, что в руках злоумышленников подобная методика может стать орудием преступления. Столь высокая степень совершенства, возможно, потребует введения новых законодательных положений, предусматривающих, чтобы такого рода техническими средствами пользовались лишь признанные специалисты, имеющие соответствующее разрешение.

– Вы полагаете, что могут быть введены какие-то ограничения? Несмотря на то, что работы только разворачиваются? – К его тревоге примешивались нотки сомнения. – Отис, мне кажется, такой закон провести в жизнь будет непросто.

Уилс подошел к своему модифицированному терминалу «Миксмакс» с памятью, способной хранить многие миллиарды байт информации.

– "Дутик" и документальные видеофильмы для программы "Только сенсации!" – мой хлеб насущный, а вот этому принадлежит будущее. – Он погладил стойку с аппаратурой, к которой был явно неравнодушен. – Вокруг столько консерваторов; взять хотя бы Харви Кастлота или Мела Напфа, которые до сих пор стряпают свои сценарии с помощью текстовых процессоров. – Он пощелкал переключателями. – Такая архаика. Их время прошло. Вот смотрите, как это должно выглядеть.

Он подключил блок памяти к телепроекционному терминалу с полномасштабным отображением в четверть глубины. Коммерческий вариант его называют Брв – барельефным видео. На экране возник бар в салуне на Диком Западе. Главный герой – Одержимый Уилс собственной персоной. Его, как видно, ожидают неприятности – какой-то гаер с наглой физиономией так и лезет в драку.

Одержимый подводил действие к неизбежной перестрелке, в которой бандит, конечно, получил свое, но все же успел всадить пулю и в Уилса. Хлещет кровь. Зияющая рана. Уилс на полу. К нему бросается официантка, она хочет помочь. Одержимый изрыгает проклятия в ее адрес. Девушка рыдает. Очень трогательно. Уилс остановил изображение.

– Ну, что скажете?

Я постарался скрыть свое разочарование.

– Неплохо. Действительно высококачественная имитация. Но ведь какие-то эпизоды вы играли сами?

Он торжествующе засмеялся.

– Нет, я не актер. Правда, мне пришлось натянуть на себя всю эту амуницию. Кроме того, я принимал разные позы, чтобы загрузить в память необходимую информацию. Еще, пожалуй, мимика. Некоторые до сих пор привлекают непрофессиональных артистов, чтобы выполнять наложение и коррекцию изображений с использованием реальных персонажей. Я же предпочитаю работать "с портрета", когда можно делать с исходными копиями все что угодно. Я еще, например, не знаю, появится ли мое лицо в окончательном варианте этой сцены.

– Девушка, похоже, расстроена.

– Она влюблена в меня. По сценарию, разумеется.

Он прокрутил картину обратно, к началу стычки.

– Тонкость – это самое главное. И чувство меры. Вот здесь, видите? Что-то не так в выражении лица Мэлига. Я стремлюсь очень точно передавать настроение. По-моему, здесь я перестарался с изгибом губ.

Я следил за тем, как он медленно перемещает небольшой фрагмент изображения, переворачивает его, каждый раз внося едва заметные изменения. Губы бандита чуть выпрямились, наклон головы стал более естественным. Одержимый проделал все это еще два-три раза.

– Ну, как теперь?

Особого восторга я не выказал. Стиль вполне сносный, для детских фильмов в самый раз, но далеко не высший класс, не то, что я искал.

– Очень неплохо, – отозвался я.

Заставить увлеченного человека слезть со своего любимого конька – дело нелегкое.

– В наших руках инструмент, который позволит неузнаваемо преобразить творческую деятельность, всю индустрию развлечений. Теперь продюсеры и режиссеры уже не будут калечить авторский текст, а актеры – интерпретировать его, как им вздумается. Я смогу, черт возьми, создавать все от начала и до конца, не выходя отсюда – мои персонажи будут делать то, что я хочу, говорить то, что я хочу, и именно так, как они, по моему разумению, должны это говорить. Блестящая перспектива. Наконец-то зрителям откроется красота авторской мысли, не искаженной исполнителями, всеведущими критиками и прочими невеждами, которые думают, будто знают, что автор хотел сказать на самом деле.

Чтобы перевести разговор на другую тему, я просил его:

– А откуда вы взяли весь антураж?

– Позаимствовал из старинной ленты «Шейн». И девицу тоже нашел в киноархивах. Некая Ивонн де Карло. Слышали о такой?

– Нет, – соврал я, не желая раскрывать свои источники информации.

– В архивах масса материала, – сказал Уилс, – на котором без труда можно построить любой сюжет. Реальной обстановкой и реальными персонажами манипулировать гораздо проще. Правда, и здесь расходов не избежать, да и конфликты тоже возможны. Тем не менее я считаю, что несравненно большее удовлетворение получаешь, когда имеешь возможность все – от сценария до готового фильма – создавать самостоятельно.

– Но ведь добиться абсолютного реализма чрезвычайно сложно? Ведь только на первый взгляд кажется, что это просто.

– Вы совершенно правы, – с готовностью подтвердил он. – Это тонкая работа. – И, как бы оправдываясь, добавил: – Надо чтобы на экране жили не только основные действующие лица, но и прочие персонажи. Именно поэтому я перенес бармена в другой угол бара, а остальных разместил на втором плане. Действие должно концентрироваться на главных героях. Только сам автор ясно представляет себе все это, он знает свое произведение лучше любого режиссера и пресловутых звезд, которые получают бешеные деньги и так и раздуваются от самодовольства.

Изображение на экране БРВ оставалось неподвижным. Машинально, почти подсознательно Одержимый еще немного подправил выражение лица бандита, оттенив его подбородок.

– Обладая такой системой, автор становится истинным художником. Эта группа клавиш – моя палитра, и, нажимая их, я наношу "нежнейшие мазки", несмотря на то что мой «холст» находится в постоянном движении. Я могу сделать так, чтобы дул ветер, шелестели листья, раскачивалась лампа, лил дождь. Мистер Раффаков, Отис, поверьте мне, это самый великолепный инструмент, который когда-либо оказывался в распоряжении творческой личности.

Я согласно кивнул, сохраняя задумчивый вид.

– Этот бандит, – как, вы сказали, его зовут? – он очень похож на Бранта Хьюза.

– Мэлиг? Мэлиг Нантмен. Законченный негодяй. Кстати, вы ведь не видели, что предшествовало той сцене. Не хотите ли посмотреть все с самого начала? Я высоко ценю ваше мнение. Вы можете дать гораздо более квалифицированную оценку, чем любой из моих обычных визитеров.

После того как я вежливо отказался, до него, как видно, наконец-то дошло, что я сказал.

– Брант Хьюз? Вы так думаете? – Он взглянул на по-прежнему неподвижное изображение. – Это, наверно, чисто случайно.

– Тем не менее, – возразил я, – вы ведь знаете, что говорится в законодательстве о художественных произведениях: не допускается копирование реальных людей, ни умерших, ни ныне здравствующих. Если в этой сцене вы не измените черты лица бандита, думаю, Хьюз вполне может подать на вас в суд за незаконное копирование его внешности.

На лице Уилса отразилось некоторое замешательство.

– Это возможно?

– Разумеется, – сказал я как можно убедительнее. – Как дважды два – четыре. Я не знаю, как там насчет Ивонн де Карло и истек ли срок действия авторских прав на «Шейн», но то, о чем я говорю, – совсем другой случай, и о нем не стоит забывать.

– Да-да. – Я почувствовал, что его замешательство продлится недолго. – Это моя первая попытка создать полнометражный видеофильм. По существу вы видели лишь пробу. Я могу сменить лица. И даже антураж. – Он уговаривал сам себя, причем собственные доводы казались ему очень убедительными. – Самое главное – разработать основную тему, определить ключевые моменты сюжета, добиться того, чтобы действие развивалось в нужном направлении. Лицами можно заняться в последнюю очередь. Подработать их, устранить сходство с кем бы то ни было. Не правда ли, мистер Раффаков?

Подработать. Тонкости у него не больше, чем у начинающего маляра. Как был обычным мультипликатором, так и остался им.

– Безусловно, – сказал я.

С меня было достаточно. Я пытался найти образец совершенства, до которого ему было пока далеко. Оказывается, сложнейшая аппаратура – это еще не все. Я не возлагал особых надежд на вопрос, который собирался ему задать, но постарался сформулировать его как можно более обтекаемо:

– Кроме вас, Тони Лашингтона, Боба де Гайрендофа и, возможно, Лестера By, кто еще, по-вашему, мог бы стоять во главе списка истинных мастеров имитроники?

Он ненадолго задумался:

– Пожалуй, Пейли Мфинга.

Новое для меня имя неприятно резануло слух.

– Пейли? Кто он?

– Не он, а она. Пейли Мфинга. Колдунья. Именно она два года назад помогла мне освоить этот метод.

– Никогда прежде не слышал о ней, – сказал я. – Она тоже автор каких-нибудь произведений?

– О нет. Я не знаю, чем она сейчас занимается. В то время она жила на Западе. Я как раз был там, мы встретились на одной конференции. Она моя поклонница. – Он вдруг осекся. – Ну да, мы встретились… гм-м… она подсказала мне, как я мог бы улучшить качество своих видеомультипликаций… Да, она на редкость способная.

– Именно тогда она познакомила вас с принципами имитроники?

– Пейли просто продемонстрировала мне кое-что – вот и все. Она из тех самых вундеркиндов. Вы понимаете, что я имею в виду? Но обычно их хватает ненадолго. Нет, она не занималась творчеством. Талант у нее безусловно был, однако она не знала, к чему его приложить.

– Вы поддерживаете с ней контакт?

– Что? Нет. – Он ответил слишком поспешно, но это могло быть своего рода протестом против покушения на его независимость. – Я ни с кем не связан. Работаю абсолютно самостоятельно. Она дала мне ряд ценных советов. Я ей очень признателен, но у меня свой путь, и своими достижениями я обязан исключительно собственному интеллекту, собственной настойчивости в достижении тех целей, которые я сам себе поставил.

– А как она пользуется имитроникой?

– Не знаю. По-моему, для нее это просто игра. Мфинга работала в какой-то юридической фирме. Мне кажется, она по натуре исследователь, вроде вас. Старается не отставать от последних достижений.

– Быть на шаг впереди последних достижений, – поправил я его, – что и является моей задачей.

Итак, Пейли Мфинга. Я удостоверился, что правильно записал ее имя. Круг настоящих специалистов весьма ограничен, и когда обнаруживаешь кого-нибудь, с кем еще не сталкивался, это целое событие. Вполне возможно, что в итоге такая находка ничего не даст, но все-таки уже не придется перебирать давно известные имена.

Я поблагодарил Уилса за помощь, еще раз сдержанно похвалил его работы и распрощался с ним.

За несколько минут до назначенного времени я уже был у «Милашек». Вообще-то на вывеске этого кафе значится «Петушок», но мы с Дингером называли его «Милашки», так как тут взяли за правило нанимать самых хорошеньких в городе официанток.

На часах 7.30, 7.45, 8.00.

Дингер Бэтт – военный. Большинство его недостатков скорее можно отнести к числу достоинств, и уж чем-чем, а отсутствием пунктуальности он не грешил.

8.05. Больше ждать не имело смысла; я вышел, набрал его код. В ответ на мой вызов пришло сообщение: "Непредвиденная задержка. Место встречи – отель «Каравансарай», билетная касса возле моста, в одиннадцать вечера. Все объясню на месте".

Гм. Вероятно, Дингер уже что-то узнал.

Я выключил кодомобиль, на котором приехал, пересел в другой, запрограммировал его на режим поиска с целью проверки некоторых редко используемых переулков и проездов. Надо было удостовериться, что они не закрыты и не исключены из разрешенного маршрута вследствие сбоя в системе.

Передавали новости. Как я и предполагал, авария кодомобиля оказалась в центре внимания; все были в панике. "Сообщения о жертвах, к счастью, не подтвердились. Однако никто не погиб лишь по чистой случайности. Готовится расследование всех обстоятельств происшествия".

Я ввел новые команды, на основании которых можно было заключить, что сейчас у меня будет обеденный перерыв, и направил кодомобиль к Дому связи.

В Доме связи, воспользовавшись чужим паролем и запрещенным мимикодом, я проскочил через главный контрольный пост. Остальные преграды были не столь серьезны, и мне не составило особого труда их преодолеть. Чем ближе знаешь, тем меньше почитаешь. Итак, у меня мания преследования. Хорошенькое дело.

Добравшись до нужного пульта, я ввел ряд запросов, указав имя Пейли Мфинга. И что же я получил в ответ? Ничего. Абсолютно ничего. Нуль в квадрате.

Сердце учащенно забилось. Отсутствие ответа – пожалуй, самая важная для меня информация. Теперь я был твердо уверен, что Пейли Мфинга – одна из немногих, кто обладает привилегией работать абсолютно скрытно, изменять таблицы кодовых номеров, заранее узнавать, кто и откуда пытается выйти на нее, и в любой момент вежливо уклоняться от всяких переговоров с кем бы то ни было. Одержимый был прав – у нее, безусловно, немалые способности.

Но тут уже была задета моя профессиональная гордость. Я начал шаг за шагом искать слабые места Пейли.

Работа увлекла меня. Да, черт возьми, уникальный талант. Она без труда пускала в ход тройные ловушки, с исключительной точностью устанавливала тупиковые соединения, чтобы свести на нет любые попытки неизвестного лица получить доступ к ней. Мне" еще не приходилось сталкиваться со столь хитроумной конспирацией.

Чем больше различных путей и взаимосвязей, тем проще запутаться человеку, который хочет выйти на нужный объект – неважно, с какими намерениями он это делает. Чем разветвленное сеть, тем легче обеспечить безопасность. Чтобы ухватиться за верную нить, требуется огромный опыт. Опыт и чутье.

Казалось, Пейли играет со мной в кошки-мышки. Данные о ее банковском счете, об учебе, уплате налогов, видеокадры юных лет, медицинская карта – все было за семью печатями. Потрясающе.

10.30. Прошло целых два часа, прежде чем мне удалось найти брешь в ее защите, что позволило определить местонахождение Пейли. Коттедж на побережье, немногим более ста километров к северу. Но даже эта зацепка выглядела весьма сомнительно – слишком большая удача, чтобы поверить в нее. Никто другой не провел бы поиск именно так, как я. Это выдало меня. Я четко осознал, что теперь мои действия можно будет проследить и даже предсказать.

Нужно было на время уйти в тень. Иначе она поймет, что я уже где-то рядом, и сможет провести свой поиск, узнав обо мне еще больше. Ей надо было лишь следовать моей методике, делать все в точности как я, сопоставлять полученные результаты со сведениями о тех немногих, кто достиг столь высокого уровня. Боюсь показаться нескромным, но теперь она почти наверняка могла понять, кто именно напал на ее след.

Когда я отправился в «Каравансарай» на свидание с Дингером, в голове у меня роилась масса взаимоисключающих предположений.

На место встречи я снова прибыл за пять минут до назначенного срока. Очень жаль, что не удалось еще посидеть за пультом. Я резко остановил кодомобиль, сам не знаю почему. Свело ногу. Я совсем забыл проверить, нет ли переломов, и сейчас после длительной неподвижности мои ушибы снова дали о себе знать, и казалось, уже не отпустят меня.

Поставив кодомобиль на тормоз, я решил оставшиеся несколько сот метров пройти пешком. Может, перехвачу Дингера по дороге. Воздух был свеж и чист. Чудесный вечер. Склонный к самоистязанию, я практически игнорировал ноющую боль в суставах и резкие уколы при неосторожных движениях.

Наверху, на крепостной стене, двое рабочих в блестящих защитных комбинезонах ремонтировали рекламный щит «Каравансарая», который, как видно, уже давно был закрыт. Вспышки яркого света – такая иллюминация будет пожирать жуткое количество электроэнергии.

Вокруг больше никого. Я шел не торопясь, поглядывая наверх. Подъемный мост и закрытая билетная касса были совсем рядом.

Рабочие не смотрели в мою сторону, но явно наблюдали за мной. На них были защитные очки с темными стеклами, словно они ожидали ослепительной вспышки. Между ними виднелось какое-то приспособление, похожее на большую подзорную трубу.

И вдруг я все понял, понял за какую-то долю секунды до того, как они выстрелили.

Мой рывок чуть запоздал. Словно молния, ударил разряд, жар опалил мне ноги, обтянутые джинсами, и обуглил подметки ботинок. Животный страх помог мне с большим запасом перемахнуть через доходившую до груди стену вокруг «Караван-сарая». Ноги горели от адской боли, как будто они, впитав всю энергию разряда, раскалились добела.

Я сразу же бросился в ров с водой, и в ней захлебнулся уже готовый вырваться у меня вопль. Я барахтался, задыхался, пускал пузыри и, судорожно ловя ртом воздух, наконец ощутил под ногами дно – вода доходила до плеч, хотя ноги и погрузились в ил; на мгновение взглянув вверх, я увидел, что те двое все еще угрожающе маячат на стене.

В момент, когда я снова нырнул, страшный удар потряс меня, пронзив каждый нерв, так что потемнело в глазах. Я беззвучно застонал. Судорожно работая руками и ногами, я рванулся с того места, где вода буквально закипала.

Сейчас я полагался не на разум, а на первобытный инстинкт самосохранения, который подсказывал мне, где искать спасения. Я испытывал панический страх, почти утратив способность совершать осознанные действия.

Я плыл и полз под водой, стремясь удалиться на безопасное расстояние, и так редко хватал ртом воздух, что удары пульса все сильнее отдавались в голове. Через водослив удалось выбраться наружу. Потом какая-то изгородь из колючей проволоки, низкое строение, которое я не стал огибать, а предпочел перелезть. До сих пор иногда перед глазами возникает его черепичная крыша, и тогда я непроизвольно стараюсь затаить дыхание.

По другую сторону здания был узкий переулок. Я спрыгнул. Никаких ограждений, но переулок еще надо пересечь.

Только перебежав на другую сторону, я понял, где нахожусь. Бегство вслепую привело меня к тому месту, куда мне при сложившихся обстоятельствах, пожалуй, и нужно было попасть. СБПД – Справочный банк персональных данных, до него отсюда всего один квартал.

СБПД был открыт круглосуточно. Будучи государственным учреждением, он позволял частным лицам знакомиться как с собственными, так и с чужими открытыми досье, вносить в них поправки и ходатайствовать о публичном обсуждении тех сведений, которые они сочли ошибочными. До глубокой ночи здесь засиживались не только юристы, но и те, кто занимался скрупулезным изучением различных материалов.

Я огляделся. Вокруг никого – поводов для опасений нет. Мокрая одежда прилипла к телу; только сейчас я наконец заметил это и затрясся в ознобе.

Вперед, в СБПД. Похоже, теперь ничто не должно помешать мне добраться туда.

В СБПД была теплая и уютная душевая с несколькими сушильными камерами. Я помылся и, как мог, отстирал свою одежду; только после троекратной сушки она перестала быть влажной, а мне удалось наконец унять нервную дрожь.

От ботинок почти ничего не осталось. Носки обуглились. Нижнее белье в нескольких местах оказалось прожженным. Голени были красными от ожогов. Конечно, не бросься я в ров с водой, все могло кончиться гораздо хуже.

Они пытались убить меня. Поразительно, насколько трудно оказалось признать этот факт. С враждебным отношением мне приходилось сталкиваться, но чтобы столь реально и хладнокровно покушались на мою жизнь – эта мысль просто не укладывалась в голове.

Я заставил себя мысленно проследить последовательность событий. Наконец-то можно было какое-то время отдохнуть физически. Сделав несколько дыхательных упражнений, я постарался осмыслить все происшедшее.

Итак, вначале некто пришел к выводу, что я подбираюсь к разгадке – правда, пока непонятно чего. Затем звонок Дингеру. Мой кодомобиль теряет управление. У «Милашек» Дингер не появляется. Для меня оставлено сообщение. Я должен отправиться туда, где меня ждут убийцы. Настоящий заговор.

Мой видеоком все это время был пристегнут к поясу. Они знали каждый мой шаг. Я позволил им поймать себя на крючок. Еще немного, и я решил бы, что сообщение было перехвачено или оно вообще не от Дингера.

Ужасно не хотелось раскладывать все по полочкам, докапываться до сути. Куда соблазнительнее было строить более общие догадки, не делая конкретных выводов.

Я вдруг почувствовал ужасную усталость. Мне пришлось пересилить себя, чтобы подняться на ноги. Они все еще сильно болели. Ступни распухли. Я покинул уютную душевую и направился на просмотровый стенд.

Здесь меня знали. Я имел разрешение на доступ к любой системе в любое время суток, когда мне требовалось проконтролировать те объекты, с которыми, как мне подсказывало чутье, не все в порядке. Не составило особого труда получить жетон допуска.

Я настроил свой видеоком на частоту приемного устройства, имевшегося на стенде, что позволяло видеть увеличенное изображение при лучшем разрешении и с большей четкостью, чем на мини-экране видеокома. Пришлось выполнить обратный поиск в памяти, чтобы восстановить разговор с Дингером от момента, когда я непроизвольно нажал на кнопку «память». Когда я перешел на режим воспроизведения, он появился на экране со словами: "Шантаж? Поясни, пожалуйста, о чем речь, Фредди".

Я посмотрел все до последнего эпизода, когда он помахал мне рукой на прощание.

Одежда моя совсем просохла, свежий воздух приятно бодрил, и все же я не мог унять дрожь. Это был Дингер. Готов поклясться. Или все-таки не Дингер? Дингер. Нет, не он. Это… от этого стыла кровь в жилах.

На экране был он, такой, как в жизни. Но Дингер всегда снимал фуражку, входя в помещение. Он имел обыкновение швырять ее на вешалку, попадая на крючок, как правило, с третьего раза. Он называл меня Фредди, но не так часто, как в этот раз. Встретимся у «Милашек». Это его озадачило. Явно озадачило. Отличная имитация, но все-таки автор невольно выдал себя. Кем бы ни был тот, кто прикрывался наружностью Дингера, он блефовал, надеясь, что найдет в справочнике адрес кафе с таким названием.