Текст книги "«Sacred: Кровь ангела»"

Автор книги: Стив Виттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Что случилось потом?

Ян покачал головой:

– Точно никто не знает. Когда я был еще мальчиком, жители Мурбрука однажды ночью увидели зарево над лесом и когда прибежали сюда, здание от подвала до крыши было охвачено огнем. Огонь уже невозможно было затушить, и им пришлось дождаться, когда он сам погаснет, а затем заняться поисками останков владельцев, но так никого и не нашли; очевидно, жар был таким, что даже кости сгорели дотла. Во всяком случае, не нашли ни самого Швенда фон Хумбуга, ни членов его семьи. Но иногда светлыми ночами в полнолуние здесь можно и сейчас увидеть, как дети качаются на качелях, а Швенд с женой неподалеку мирно расположился на пикник. Дружная семья, и никому не догадаться, что они мертвые.

– Миленькая история. – Фальк обвел мрачным взглядом руины. – Идеальная история на ночь, что-то вроде «Спокойной ночи, малыши»…

Ян равнодушно пожал плечами:

– По крайней мере, так говорят. – Он встретился глазами с Зарой. – А что вас вообще привело сюда? – спросил он. – След бестии?

Прежде чем она успела ответить, тишину леса внезапно прорезали звуки сигнальной трубы. Звуки доносились издалека, откуда-то с юга, со стороны Мурбрука, из чащи леса.

Ян в ужасе вытаращил глаза.

– Сигнал тревоги! – прошептал он.

– Бестия! – со страхом вымолвила Эла. – Бестия снова напала!

– Черт побери! – Фальк повернулся к Заре.– А мы вот чем занимаемся…

И замер на полуслове, заметив, что Зары уже не было рядом с ним. Едва заслышав первые звуки трубы, Зара метнулась прочь, в направлении, откуда они доносились.

Хотя она, как и все, питала надежду, что тревога не имеет отношения к бестии, инстинкт подсказывал ей, что на кладбище Мурбрука скоро выроют новую яму в жестко промерзшей черной земле.

ГЛАВА 16

Зара выскочила из лесу и оказалась на маленькой поляне, откуда раздавались пронзительные звуки сигнальной трубы. В середине поляны на спине лежала молодая женщина, которая казалась спящей, волосы в беспорядке разметаны по земле, пустые и безжизненные глаза пристально смотрели в затянутое облаками небо. Некогда шикарный охотничий костюм был разодран в кровавые клочья.

Зара обошла труп на должном расстоянии, стараясь не ступить в медленно замерзающую кровь. Единственное, что осталось невредимым у Друзиллы фон Дрейк, – это ее лицо, белое и прекрасное, как дорогой фарфор, безупречное и без единой капли крови.

Зара усталым взглядом рассматривала бренные останки у своих ног и разочарованно вздохнула, не обращая внимания на охотника с трубой, который неподалеку с бледным как мел от страха лицом все трубил и трубил тревогу. Где-то в подлеске на краю поляны становился все громче цокот копыт и возбужденные, перекрикивающие друг друга голоса, но Зара не отводила глаз от прекрасной жертвы. Запах крови, исходивший от трупа, был тяжелым и дурманящим, как от большого количества пролитого вина, но когда Зара глубоко вдохнула медно-аммиачный воздух, она ощутила еще какой-то другой, слабый, горьковатый запах, почти заглушённый запахом крови, напоминавший приторный запах повядших кладбищенских цветов.

Зара наморщила лоб и опустилась рядом с Друзиллой на колени. В непосредственной близости от тела дурманящий запах крови стал еще явственней, но и кладбищенский цветочный запах тоже усилился. И когда Зара, слегка раздув ноздри, как хищник, который чует след добычи, нагнулась над мертвым телом, она уловила тот же «чистый» запах непорочности, который почуяла у мертвой девушки возле пруда. Другими словами, не важно, сколь развязно вела себя Друзилла, но если бы Ян за каждого, который якобы имел удовольствие быть с нею, действительно получал по золотому талеру, сейчас он не стал бы ни на геллер [3]

[Закрыть] богаче. Очевидно, Друзилла фон Дрейк принадлежала к тому типу женщин, которым доставляет удовольствие своим кокетливым поведением подчинять себе мужчин, но которые поспешно отступают, едва дело принимает серьезный оборот.

Но запах девственности был не единственной неожиданностью, которую преподнес Заре труп Друзиллы. Не менее необычным был странный желтовато-серебристый порошок на разорванном в клочья воротнике мертвой, блестевший в полумраке алмазной пылью и имевший столь резкий запах, что Зара сразу поняла, откуда он, прежде чем крайне осторожно сняла его с воротника трупа и задумчиво потерла между большим и указательным пальцами. Едкий запах серы ударил ей в нос, смешанный с запахами различных трав и корней, в том числе мандрагоры, красавки, полевой лилии и спорыньи, а серебристые частицы, поблескивающие в субстанции, – это были споры колючника.

От запаха у Зары покалывало в носу, и хотя она была не слишком сведуща в темных искусствах, но все же достаточно, чтобы понять – речь идет о так называемом ведьмовском порошке, которым пользовались в свое время колдуны. Когда король Аарнум I издал закон, которым под страхом смертной казни запретил все виды магии, порошок этот исчез с лица земли, как и все другое, что имело отношение к потустороннему миру.

Зара хорошо помнила, как солдаты короля ездили по стране, вылавливали колдунов, заковывали их в цепи и в клетках на телегах везли, как скот на бойню. Тогда в стране повсеместно колдуны ударились в бега, спасаясь от преследователей, и повсюду мерцание ярких огней освещало ночь, когда солдаты короля колдовские книги или те, которые считали таковыми, сваливали в кучу на главных деревенских площадях и поджигали факелами. Когда в «Королевском указе против некромантии и волшебства» колдуны были приравнены к злодеям-убийцам, началась в прямом смысле этого слова охота за ведьмами, направленная против всех, кто в какой-либо мере соотносился с темными силами. Не важно кто – волшебники, ведьмы, некроманты или целители, – все были занесены в список, и недели напролет клетки на телегах катились в Штерненталь.

Позже, при появлении наследника Аарнума Моргаста, преследование колдунов даже усилилось, так как несколько лет под указ подпадали также артисты и прочий странствующий люд. Было достаточно подозрения, чтобы заключить в тюрьму любого, как колдуна, или сразу сжечь его на костре. Аарнум I был весьма порядочным человеком, но его подчиненные бесстыдно злоупотребляли своей внезапно полученной властью над жизнью и смертью, и множество невинных душ нашли в огнях инквизиции ужасный конец. Порой было достаточно для этого иметь рыжие волосы или вызвать недоброжелательство соседа

Темные дни произвола уже давным-давно миновали, но с тех пор у граждан Анкарии по наследству передавалось нечто вроде паранойи относительно всего, что касалось магии. Каждый боялся попасть под подозрение в связи с темными силами, не желая испытать на своей шкуре «Королевский указ против некромантии и волшебства». В итоге колдовские книги, колдовские травы или такие вещи, как драконова кровь [4]

[Закрыть], заячьи лапки или неосвященные останки,– все, что хоть отдаленно могло относиться к колдовству,– в Анкарии было раздобыть не проще, чем найти честную девушку в кварталах бедноты Хоэнмута.

Но как в таком случае ведьмовской порошок попал на одежду убитой?

Приглядевшись, Зара обнаружила, что порошок на трупе был не только на воротнике, но и в других местах – на руках, в области живота и плеч – виднелись следы серебристо-желтоватой субстанции. У Зары мелькнула мысль, что Друзилла, возможно, была не только надменной молодой женщиной, которой доставляло удовольствие кружить мужчинам головы, но и весьма любопытной особой, занимающейся вещами, которые считаются запретными. Сомнительно, чтобы Друзилла была опытной в темных искусствах, – в этом случае она наверняка носила бы при себе какой-либо оберег – талисман или медальон, но, возможно, она забавлялась с темными силами, так же как и с мужчинами?

Однако при ближайшем рассмотрении Зара установила, что следы порошка можно было найти только вокруг ран, которые бестия нанесла молодой женщине, и нигде больше. Это позволяло сделать вывод: порошок был на лапах и клыках бестии. Вероятно, на трупе в пруду тоже имелся порошок, но вода растворила его, и потому при осмотре Зара ничего не обнаружила. К этому следовало прибавить то обстоятельство, что у всех жертв были вырваны сердца и что все жертвы были девушками, еще не познавшими радость физической любви. Похоже, что кто-то тщательно выбирал молодых женщин, которых бестия разрывала на куски. Они должны были проститься с жизнью, так как определенным образом имели нечто общее.

Все это указывало на то, что здесь речь идет не о наказании Божьем, как хотел заставить верить своих овечек отец Сальери, а кое о чем другом. Насколько Зара знала, в магии нет более сильного волшебного средства, чем все то, что связано с непорочностью. И это значило, что она имеет дело не с диким животным, а с разумным существом, которое действует заодно с темными силами.

Сидя задумчиво на корточках над растерзанным трупом, Зара, тихо вздохнув, обвела взглядом поляну – и внезапно насторожилась, когда заметила на краю поляны движение в тени, тень внутри тени. Зара прищурила глаза и увидела между деревьями фигуру в длинном черном балахоне с капюшоном, которая смотрела в ее сторону. Лица Зара не могла разглядеть, но рост и очертания фигуры однозначно указывали на то, что речь шла о мужчине. Какое-то время человек еще постоял между деревьями, пристально глядя в ее сторону. Зара стала медленно подниматься, не спуская с него глаз, и в этот момент неизвестный понял, что его обнаружили.

Внезапно фигура в капюшоне, стоявшая между деревьями, дернулась, резко развернулась и кинулась прочь. В следующий момент она пропала, как будто ее и не было, в лесной чаще. Но и Зара, не теряя ни секунды, перепрыгнула через труп и помчалась через поляну так быстро, как только могла.

Когда мужчина с сигнальной трубой увидел ее с конским хвостом, бьющим по плечам, в развевающемся плаще, словно черная стрела летящую по поляне, он от растерянности выпучил глаза, и труба, в которую он непрерывно и настойчиво трубил, выпала из открытого от изумления рта.

– Что за черт… – прошептал он и ошеломленно следил глазами за Зарой, пока та не исчезла между деревьями. Ошеломленный мужчина только покачал головой, не веря своим глазам, и это послужило причиной, почему он никогда никому не рассказывал о том, что пережил тем вечером на поляне. Действительно, кто бы ему поверил, что странная чужая женщина с темными волосами и пронизывающими глазами одолела пятьдесят шагов до опушки леса менее чем за три секунды?

ГЛАВА 17

Зара неслась по лесу, тень внутри тени, обвеваемая плащом, вздымавшимся за плечами, как крылья огромной, фантастической летучей мыши. Хотя лицо ее оставалось, как всегда, бесстрастным, словно у изваяния, глаза мерцали огнем – полные жизни горящие угли, разожженные охотничьей страстью. Низко наклонив плечи, Зара неслась через подлесок, и хотя она бежала очень быстро, едва ли она производила хоть какой-то шум. Пристальный взгляд был направлен неуклонно вперед, как будто она точно знала, куда должна бежать, ее ноздри трепетали, когда она глубоко вдыхала прохладный, пахнущий снегом и пихтами душистый лесной воздух.

Запах незнакомца ясно и отчетливо ощущался в воздухе, смесь из холодного пота, дыма и полотняной одежды, приправленная ах каким сладким, ни с чем не сравнимым ароматом страха, который Зара воспринимала так отчетливо, словно за незнакомцем тянулась длинная световая дорожка, которая надежно вела ее через густые заросли. Так что ей было достаточно лишь следовать этим освещенным путем в темноте. С каждым шагом, который Заре так легко давался, что ноги, кажется, едва касались земли, запах становился сильнее.

Зара быстро переставляла ноги и неуклонно бежала сквозь заросли из папоротников, поросли и кустов, и ни ветка, ни лист папоротника не задевал ее развевающегося плаща, как будто фауна отступала перед Зарой, робея приближаться к ней. Но на самом деле все было с точностью наоборот – это Зара отстранялась от каждого потенциального источника шума, только при этом она передвигалась так быстро, что ни один свидетель этой сцены не поверил бы своим глазам – точно так же, как мужчина с сигнальной трубой.

Беззвучно следовала Зара по пятам человека в капюшоне, все дальше и дальше от поляны. Пробегая мимо, она замечала порой отпечатки массивных мужских сапог, в которых она, тем не менее, не нуждалась, чтобы следовать за незнакомцем, – достаточно было запаха его страха, притягивающего ее, как магнит – кусок железа.

К тому же был еще шум, создаваемый неизвестным, когда он прокладывал себе дорогу сквозь чащу: шелест листьев, треск ветвей, шуршание ткани, касающейся деревьев, хриплое, сдавленное дыхание беглеца, которое с каждым шагом становилось все тяжелее…

Зара могла бы следовать за ним с завязанными глазами.

Вскоре она заметила перед собой бегущую через чащу фигуру мужчины, который неуклюже топал ногами и постоянно оборачивался. Зара держалась в тени и следовала за ним, беззвучно, как хищник, приближаясь к добыче. И хотя он не мог ее видеть, но, конечно, догадывался, что она догоняет его, так как запах страха, исходивший от него, все возрастал, становясь интенсивнее и более пронизывающим,– сладкий, тяжелый запах, пленительный, как духи прекрасной женщины – для мужчины.

Убегающий мужчина был в тридцати шагах от нее, но через секунду уже лишь в двадцати шагах, затем в восемнадцати, пятнадцати…

Зара чувствовала, как по артериям бежит наполненная адреналином горячая кровь, окрыляет ее, делая легкими и бесшумными шаги, приближая ее к убегающему. Она отчетливо различала его между кустами. С каждым шагом, приближавшим Зару к нему, шум дыхания мужчины становился все громче, напряженнее – сдавленное дыхание, в котором все яснее выделялся другой шум, ритмичный, глухой, каким-то образом притягательный стук, в ее голове звучавший как эхо между горными склонами.

Ба-бок, ба-бок, ба-бок.

Зара продолжала бежать – хищник в человеческом обличье, охваченный желанием, таким же изначальным и древним, как сама жизнь, и чем ближе она была к убегающему, тем сильнее становилась инстинктивная потребность схватить добычу и…

Менее чем в десяти шагах от нее беглец неожиданно нырнул сквозь стену особенно густого подлеска и исчез. Однако биение его сердца так громко стучало в голове Зары, как будто она прижала ухо к его груди. Мгновение – и она тоже достигла зарослей – и неожиданно оказалась в начале узкого ущелья. Слева и справа возвышались скалы, покрытые струпьями мха, как будто драконьей чешуей.

Фигуры в капюшоне нигде не было видно, как будто земля разверзлась и поглотила беглеца. По крайней мере, Зара не смогла обнаружить неизвестного, когда из укрытия леса вступила на заснеженную дорожку. Но, даже не видя его, она так же отчетливо, как и раньше, воспринимала его запах, и притягательный аромат страха, как и следы ног на снегу, повел ее вглубь ущелья.

Зара двигалась теперь без поспешности. Запах добычи был по-прежнему сильным – неизвестный был где-то здесь, совсем рядом. Ширины дорожки, извивающейся между скалистыми стенами, едва бы хватило, чтобы разъехаться всадникам, на различной высоте из сланцевой горной породы тянулись к солнцу жалкие сосенки с искривленными стволами. Уже через двадцать шагов тропа в ущелье делала крутой поворот, так что Заре было не видно, что там, впереди. Но скоро она это узнает.

Зара последовала дальше по тропе, не отрывая взгляда от следов на земле. За следующим поворотом узкое ущелье расширялось, образуя каменный мешок около двадцати шагов в диаметре, затем тропа снова сужалась и узким рукавом уходила дальше на восток. Кроме глыб различной величины, покрытых тончайшим слоем снега, здесь ничего не было видно, но, проследив за следами ног незнакомца вплоть до середины котла, Зара внезапно замерла.

Вновь возникло глухое, притягивающее биение сердца человека в капюшоне, теперь совсем близко – ба-бок, ба-бок, ба-бок, – но, прислушавшись, она различила, что это было биение уже не одного сердца, а нескольких.

Вот справа от нее по скале покатился ком наполовину замерзшей земли под ногой оступившегося человека.

Зара повернула голову за долю секунды, необходимую, чтобы увидеть летевшую в нее со страшной скоростью короткую стрелу, и вскинула руку, так быстро, что это невозможно было увидеть человеческим глазом. Зара схватила стрелу, когда наконечник находился всего лишь в сантиметре от ее лица. Она подняла голову и посмотрела наверх, где на краю скалы стоял коренастый мужчина с арбалетом и злобно ухмылялся, глядя на нее. Парень в накидке с капюшоном, только теперь он не прятал лицо – капюшон был откинут.

Он заманил ее в ловушку!

Как бы в подтверждение ее самых страшных подозрений, по краю каменного мешка выстроились несколько фигур – минимум полудюжина нагло смотрящих на нее парней в охотничьей одежде и старых солдатских мундирах. Некоторых она узнала – на облавной охоте они исполняли роль загонщиков. Но теперь они сменили бестию на другую добычу, так как вид арбалетов, мечей, копий и мушкетов, наставленных сверху на Зару, не оставлял сомнений, что они собрались здесь не для непринужденной беседы или отдыха в спокойном и уединенном месте. Внезапно над ущельем воцарилась угрожающая тишина.

С губ Зары слетело совсем не женское ругательство, и она обозвала себя дурой.

Засада!

Черт побери, как она могла оказаться такой неосторожной и, не замечая явной опасности, угодить в ловушку? При этом все было так очевидно: едва скрытая фигура в капюшоне у поляны с трупом Друзиллы фон Дрейк, следы ног на снегу, уединенное ущелье, каменный мешок, куда ее загнали, как животное.

В ту секунду, когда в голове Зары возникла эта мысль, она резко развернулась к узкой тропе ущелья, откуда только что пришла, но выход уже перегородили трое мужчин, вооруженные дубинами и мечами. Зара развернулась ко второму выходу из ловушки, но там ее ожидала схожая картина: тоже трое вооруженных мужчин.

Зара медленно поворачивалась по кругу, пытаясь оценить свое положение, в то время как мужчины, перекрывшие выходы из каменного мешка, угрожающе подняли оружие. Спутанные седые бороды, длинные волосы и усталые глаза на молодых и старых лицах, отмеченных следами борьбы за существование в этой неприветливой местности. Одежда большинства мужчин была заношенной и вылинявшей, они напомнили Заре разбойников, которых она убила на пути в Мурбрук, таких же простых, обделенных жизнью парней, мечтающих самым простым способом выбраться из бедности.

Но здесь была не шайка разбойников, а люди, которые делали то, что им поручили, посулив несколько талеров. Но кто же заинтересован в том, чтобы убрать Зару с дороги? В конце концов, она приехала только затем, чтобы освободить жителей Мурбрука от бестии. Вероятно, здесь и таится суть дела: кто-то хочет воспрепятствовать ей убить бестию, а потому и нанял этих бедняков, чтобы они расправились с Зарой. И снова возник вопрос: а кому может быть выгодно, чтобы бестия продолжала бесчинствовать и одну за другой убивать молодых женщин?

Между тем мужчины сверху сбросили канаты и соскользнули по ним вниз, раньше всех парень с арбалетом, коренастый и широкоплечий, с заросшим темной, щетиной лицом, по которому было видно, что он участвовал уже не в одной трактирной драке. Он съехал по канату, выпрямился, тяжело переступая на земле, снял с плеча арбалет и обратился к Заре. Его правый неестественно раздутый глаз вылезал из глазницы, но взгляд, которым он оглядел Зару, был холодным и безжалостным.

– После всего, что я слышал о тебе, я думал, что ты на две головы выше, – насмешливо сказал он и приблизился, направив арбалет Заре прямо в сердце, а значит, не имея никакого представления о том, с кем он сейчас имеет дело. – Но так и бывает в жизни, верно? Если у сказки отнять ее тайну, останется только посредственность.

И ухмыльнулся широкой гадкой улыбкой. Зара, не останавливаясь ни на ком, обводила противников взглядом, она была напряжена до предела.

– Я и не знала, что слава настолько опережает меня,– спокойно заметила она без какого-либо признака нервозности.

Пучеглазый ухмыльнулся и обнажил рот с наполовину испорченными зубами.

– Слишком много о себе воображаешь, свинья.

Зара грустно вздохнула:

– Почему бы нам, наконец, не перейти к делу? Либо вы говорите, что вам, собственно говоря, от меня надо, либо оставляете меня в покое и отправляетесь домой. У меня нет времени для всякой чепухи.

Пучеглазый парень коварно ухмыльнулся.

– Боюсь, тебе придется выделить для нас немного времени, – сказал он и свободной левой рукой сделал жест, после чего мужчины, все как один, тронулись с места.

В общем и целом дюжина мужчин осторожно и не спеша окружали Зару, убежденные в том, что их добыча никуда не ускользнет. И пока круг медленно смыкался вокруг нее, Зара стояла и не шевелила и пальцем – только беспокойно и лихорадочно бегали глаза, отмечавшие каждое, самое незначительное перемещение противников. Ее ноздри чуть трепетали – пучеглазый парень и его приспешники скверно пахли, от них исходил запах страха, все подавляющий, интенсивный, сладко-горький, который она улавливала со всех сторон, разоблачавший парней, старающихся казаться холодными и равнодушными. В действительности среди них не было ни одного, кто от страха не наложил бы в штаны, и это наполнило ее гордостью – так и есть, слава опередила ее.

Зара оглядывала окруживших ее мужчин. Тех, что стояли за спиной, она не могла видеть, но знала, что теперь они крепче сжали рукояти мечей и боевых топоров. Внешне Зара продолжала оставаться абсолютно спокойной. Медленно, не спеша, она взялась за выступающие над плечами рукояти мечей, крест-накрест укрепленных на спине, и медленно с высоким, поющим звуком вытащила чуть изогнутые клинки из ножен.

– На вашем месте я бы сто раз подумала, прежде чем нападать,– заметила Зара, не спуская с предводителя глаз.

Острия мечей, которые она держала в руках, были опущены, но мышцы рук были напряжены, как стальные пружины, готовые швырнуть их, если понадобится, в любое мгновение.

– По сути мы хотим одного и того же – я не хочу вас убивать, а вы не хотите умирать.

Пучеглазый ухмыльнулся, но теперь ухмылка была не такой самоуверенной, как еще несколько мгновений назад; он прямо-таки смердел от страха, вероятно, потому, что Зара не выказала ни малейшего намека на страх, окруженная дюжиной вооруженных бродяг.

– С чего ты взяла, что сможешь приблизиться хоть к одному из нас, чтобы пустить в ход свои ножики для нарезки сыра?

Зара равнодушно пожала плечами:

– Ах, это просто такое чувство…

Больше ей сказать было нечего. Зара понимала, что не сможет вынудить разбойников оставить ее в покое без того, чтобы показать им, что их страх перед ней оправдан. И для этого имелся только один путь…

Прежде чем кто-либо из стоящих в окружении мужчин успел согнуть палец на спусковом крючке своего арбалета, Зара взяла инициативу на себя. Внезапно она закружилась, как дервиш, бросившись с мечами на стоявших вблизи мужчин, и клинки, за движением которых невозможно было уследить, просвистели в воздухе. Сопровождаемые высоким, гибельным свистом, они, как железные молнии, сверкнули в холодном воздухе.

Затем она нанесла удар.

Только несколько капель крови окропили снег, и прежде чем бродяги сообразили, что произошло, Зара уже отскочила от большого, сильного парня с огромным брюхом и неряшливой гривой. Она снова оказалась там, где только что стояла, и сразу мир, казалось, застыл. Все глаза были направлены на брюхатого, который растерянно уставился на Зару, выпучив глаза от удивления и страха. Он хватал ртом воздух, как рыба на суше, но не мог вымолвить ни слова, только тоненький красный ручеек стекал на землю.

Толстяк пристально смотрел на капли крови на снегу у своих ног, затем перевел взгляд на Зару, неподвижно стоявшую на том же месте, где она была две секунды назад, чуть опустив голову, так что ее длинные черные волосы закрывали лицо. Клинки были безукоризненно чисты, ни капли крови на них, так быстро они выполнили свое смертельное дело. Какой-то момент парень пристально смотрел на нее, затем начал, как пьяный, шататься из стороны в сторону и внезапно понял, что его одежда на груди рассечена. Из ран, нанесенных мечами Зары, сочилась кровь. Но на лице по-прежнему не отражалась боль, только легкое удивление – затем он рухнул и остался неподвижно лежать на холодной земле, умерев так быстро, что даже сам не осознал этого.

Пучеглазый и его подручные стояли, не двигаясь, и растерянно глядели на мертвого приятеля.

– Повторяю еще раз, – мрачно прервала молчание Зара, – Если вам дороги ваши жизни, проваливайте!

Мужчина с выпученным глазом пристально посмотрел на Зару, отчаянно стараясь справиться с паникой, что ему отчасти удалось.

– Ты уже мертва, – злобно прошептал он. – Только ты этого не знаешь!

Несмотря на общее напряжение, Зара не смогла удержаться от смеха, жесткого, без тени юмора, от которого у присутствующих мужчин мурашки побежали по спине.

– Ты даже не догадываешься, насколько ты прав…

Она посмотрела на мрачные, трусливые лица окружавших ее мужчин, которые цеплялись за свои палки, мечи и арбалеты, как будто это были якоря спасения, и сама невольно тверже взялась за рукояти своих мечей, когда пучеглазый командир набрал полную грудь воздуха, вскинул арбалет и во все горло заорал:

– Изрубить ее в куски!

Арбалетная стрела с шипением неслась на Зару сбоку, в то время как мужчины с мечами и топорами стеной двинулись на нее. Зара, искусно уклонившись от стрелы, поняла, что нет никакой возможности избежать столкновения, и смирилась с неизбежным.

Прежде чем хоть один из мужчин смог подойти к ней настолько близко, чтобы применить оружие, Зара пришла в движение с животным, смертельным изяществом хищника. Она вскинула мечи и, как танцовщица, пронеслась мимо бродяг. Лезвия мечей были длинными, Зара быстрой, и вот она уже оказалась в пределах досягаемости противников, и затем вздрогнувшие клинки мелькнули мгновенными, точными ударами тут и там, вверх и вниз, и их высокое пение звучало пагубной мелодией в каменном мешке, прерываемой лишь наполненными болью криками врагов.

Она так быстро наносила удары, что мужчины едва понимали, что происходит, в то время как Заpa металась между противниками, уклонялась от их неуклюжих ударов и спешила от одного к другому. Казалось, она исполняет некий танец, и каждый раз, когда ее меч со свистом рассекал воздух, один из «партнеров» падал на землю и в воздухе зависала нежная вуаль из мельчайших красных капель, через которую Зара с мечами вихрем проносилась, как восточная танцовщица, исполняющая танец с платками.

Смутно Зара осознавала, что пора остановиться, что напавшие на нее мужчины уже усвоили урок и наверняка оставят ее теперь в покое. Но настойчивый голос в голове нашептывал ей продолжить, довести дело до конца: Ведь именно этого ты хочешь, не так ли? Как раз этого ты и хочешь!

Нет, это не так! – молнией пронеслось в голове Зары. – Я предостерегала их – это их вина. Я тут ни при чем!

Но внутренний голос с каждой угасшей жизнью становился все громче, пока не рассмеялся тихо и язвительно.

Кого ты хочешь здесь, собственно говоря, обмануть? – нашептывал он.– Ты делаешь это, потому что сама хочешь!

Было ощущение, что она обкурилась опиума и полностью себя не контролирует. Мечи как будто срослись с ней, как будто клинки не что иное, как продолжение ее рук, нечто принадлежавшее ей, как голова и ноги.

И тут она неожиданно получила жесткий удар в спину, в область левого плеча. Сила удара швырнула Зару вперед. Она ощутила жгучую боль, охватившую все плечо, и неловко споткнулась, внезапно выбившись из «такта». Клинки промахнулись, не достигнув очередной жертвы, и безопасно просвистели в воздухе. В первый момент она подумала, что ее ударили дубиной, но затем в ущелье раздался грохот следующего мушкетного выстрела, и мгновенно вторая пуля пробила ей левую икру.

Она тяжело задышала, боль и удивление как бы уравновесили друг друга, ноги у нее подкосились, она опустилась на колени и оперлась руками о рукоятки мечей, воткнутых перед ней в промерзшую землю. От огнестрельных ран по телу распространялась глухая боль, охладившая бурлящий в крови адреналин до состояния льда, и голова несколько прояснилась.

Неожиданно наркотический дурман улетучился, и осталось только горькое осознание, что она нарушила правило, которое сама и установила для себя. Проблемой было не то, что она убила людей, а то, что ей доставляло удовольствие прерывать их жизни, и, когда она подняла голову и обвела помутившимся взглядом ущелье, в ней поднялась неудержимая ненависть к себе: ненависть и осознание, что ужасный тихий голос в ее голове был, возможно, прав, как сильно Зара ни старалась бы доказать себе самой обратное.

Вот кто я на самом деле, – слышала она мысленно свой голос, – и даже вечность не изменит меня…

Внезапно Зара почувствовала себя бесконечно усталой, как будто вся энергия мгновенно куда-то улетучилась, и когда она пробовала подняться, левая нога снова подкосилась, и с искаженным от боли лицом она упала в снег. Мучение было скорее душевным, чем физическим, но вид упавшей Зары дал мужчинам надежду на то, что можно изменить положение в свою пользу. В течение секунд страх и паника превратились в слепую, жгучую ненависть, и мужчин охватила одна мысль: убить Зару, отомстить за все, что она им причинила!

Зара прочитала это в выпученных, словно остекленевших, глазах, пристально уставившихся на нее. Она неоднократно наблюдала этот взгляд, в большинстве случаев у рыцарей, когда на поле сражения, осознав неизбежность поражения, они внезапно переходили к нападению вместо того, чтобы отступить. С героизмом это не имело ничего общего, скорее будто что-то мутилось в разуме этих мужчин и вынуждало их с криками, вне себя от ярости бросаться в безнадежную атаку. Теперь подобное происходило с еще уцелевшими бандитами, к которым вернулось их «мужество» при виде стоявшей на коленях на земле женщины, и свора снова по сигналу бросилась на Зару.

С ревом ярости, проклятиями на губах, мужчины, как стая диких, изголодавшихся волков, набросились на свою добычу, и Зара оказалась в загоне из ног. Затем раздалось жестокое стаккато палок, дубин и кулаков, обрушившихся на нее, но, вместо того чтобы обороняться, Зара, стараясь по мере возможности защитить голову, покорилась участи.

Ей сразу все стало безразлично, и разум опустел, как купальный чан, из которого вылили воду. Наконец в голове остались только лица тех мужчин, которые потеряли жизнь от ее руки; нет, не просто потеряли, были вырваны из жизни, как цветущие цветы с клумбы. Зара пыталась внушить себе, что делала то, что вынуждена была делать, что это было лишь самообороной. Но даже в собственных ушах это звучало как ложь, и мерзкий голос в голове начал смеяться, все громче и громче, пока мужчины избивали Зару дубинами и пинали ногами.