Текст книги "Академия Меча и Магии (СИ)"

Автор книги: Степанида Воск

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Недавно я подвозила свою коллегу до дома, так Антон ей целую лекцию прочитал, на эту тему. Мол, самое опасное место в машине это рядом с водителем, потому как он в случае возникновения опасности всегда уведет авто в сторону, подставляя пассажира под удар. А потому, чтобы минимизировать последствия следует накидывать ремень безопасности.

После такого выговора моя знакомая не скоро попросит ее подвезти. Надо было видеть ее лицо, когда она вылезала из машины.

Антон еще тот затейник, рассказывать может ярко и красочно, да еще вставляя умные словечки, почерпнутые из интернета. А в устах десятилетнего ребенка это взрывоопасный коктейль массового поражения.

– Мам, ты не ответила, – понукает, думая что я не услышала за шумом, врывающимся в салон автомобиля через открытое стекло.

А думаю, не зная что сказать. Этот вопрос он задает уже не первый раз. И находить ответ на него очень сложно. По причине наших сложных отношений с бабушкой Антона.

Ребенок он как оголенный детектор, всегда чувствует как к нему относятся окружающие, в том числе родственники по крови. С духом у нас более сложные взаимоотношения.

– Антон, – начинаю, продолжая подбирать слова. – Твоя бабушка это моя мама. Она меня родила. Вырастила. Так же как и я родила тебя. Она моя плоть и кровь.

– Тогда почему она тебя не любит так, как ты любишь меня? – тут же в лоб задает вопрос сын.

Этот вопрос еще более сложный, чем предыдущий.

Почему меня не любит мама? Она говорит обратное. Постоянно говорит. Из года в год говорит, что любит. Но только говорит. А действует совершенно иначе. Я не знаю как такое может быть, чтобы в устах одно, а в поступках другое. Пожалуй, она любит, но на свой манер. Так, как она считает нужным. Или как у нее получается.

Но сыну такое говорить нельзя. Он в силу своего возраста может не понять, или понять совершенно не так. Слишком мало опыта. Слишком резкая градация между черным и белым. Оттенков серого практически нет. Как ему объяснить, что худой мир лучше доброй ссоры? Как донести, что любые отношения надо поддерживать, даже такие необычные, какие сложились между мной и матерью.

– Сынок, любовь у всех своя. Двух похожих не бывает. Так и у нас. Каждый любит так, как может. Я тебя люблю по-своему, а бабушка меня по-своему.

– И поэтому она все время говорит, что себе жизнь загубила, принеся меня в подоле? – дрожащим голосом, срывающимся на последних словах, передает, когда-то подслушанные слова, сын.

Чуть не врубаю по тормозам. Настолько тяжело слышать обидные слова матери в устах своего ребенка. К ее выходкам я если не привыкла, то смирилась. Родителей не выбирают, напоминаю себе изо дня в день. Но Антошка-то за что должен страдать?

Задерживаю дыхание, стараясь успокоиться, чтобы мой голос ни в коем случае не дрогнул, когда буду отвечать.

– Думаю, что ты все не так понял, сынок. Бабушка совсем иначе говорила. Ты же знаешь, что слова вырванные из контекста могут иметь совершенно иной смысл, нежели есть на самом деле.

– Ма, я уже не маленький, – отмахивается от моего объяснения Антошка. – Есть интернет, на крайний случай гугл. Они все доходчиво объяснили, что принести в подоле это значит – нагулять, – делится своими познаниями ребенок, взрослый не по годам.

Правда больно звучит. Особенно из уст ребенка. Но она такая, какая есть. И с ней надо жить.

– Антош, такое в жизни бывает, когда мама и папа не состоят в законном браке, – поясняю очевидные для меня вещи. Но не для сына.

– Нужен он, этот брак. Вон у родителей Сережки Олухова брак был, ровно до того момента как папка не загулял с секретуткой, – делится «секретиком» сын.

Сережа его одноклассник. Мальчишка серьезный и тихий, весь в маму. Не думала, что у них в семье такие проблемы.

– Сынок, что ты такое говоришь? – одергиваю.

– А что? – ощетинивается он. – Так все говорят.

– Кто это все?

– Учителя.

– О, Боже! – шепчу себе под нос. Неужели так трудно не обсуждать при детях сплетни. – Меньше прислушивайся к всяким ерундовинам.

В этот миг я больше всего напоминаю себе ворчливую старуху, выговаривающую подрастающему поколению как надо жить.

С другой стороны я рада, что тема моих взаимоотношений с матерью, а Антоши с бабушкой закрыта. До следующего раза.

Тем более мы уже подъезжаем к деревне, в которой обосновалась Сталина Петровна Гукова, местная помещица, а по совместительству моя мать и бабушка Антона.

Глава 6

Как бы Антону не нравилось общаться с бабушкой, к которой с раннего детства относился с большим подозрением, но деревню он любил.

А какой ребенок не любит котиков, собачек, курочек, уточек, коровок с телятками? Тем более в деревне было на что посмотреть. Все животные в хозяйстве Сталины Гуковой были ухоженными, чистенькими. А сама ферма, я ее называла «поместье» – образцово– показательным. В него частенько ездили журналисты, когда следовало показать что-то пасторально-прекрасное и вылизанное до зеркального блеска.

За порядком и чистотой Сталина Гукова следила лично. Не гнушаясь в сапогах войти в баз или проследить за принятием родов у коров.

Работники у помещицы Гуковой были вымуштрованы до исполнительности солдат на плацу, отобраны при личном собеседовании. У нее даже куры и те ходили строем и неслись строго по расписанию, так иногда я злословила, когда видела идеальную дисциплину и порядок в хозяйстве.

Все зверье общего двора знало, что можно играть, квохтать, лаять, мычать пока хозяйки рядом нет. Стоило ей появиться на горизонте, как в радиусе десяти метров вокруг воцарялась полнейшая тишина. В поместье даже бык-осеменитель Силан весом под тонну переставал жевать жвачку, когда рядом оказывалась хозяйка. То ли боялся за свои тестикулы, которые Сталина Гукова обещала ему отрезать в случае плохого поведения. То ли просто уважал, как сильнейшую, если не телом, то духом.

– Мам, можно я пойду к Снежку? – Антошка первым выскочил из машины, стоило заглушить мотор.

Снежком звали белоснежного щенка, появившегося в хозяйстве Сталины Гуковой совершенно недавно. Антону он сразу же понравился, стоило увидеть лающий комочек шерсти.

– Беги, сынок, – пусть хоть получит удовольствие от общение с природой, раз с родственниками это проблематично.

Я проследила взглядом как сын побежал в дальний конец двора. Ему на встречу шел Гаврила. Местный пастух. Антон поприветствовал мужчину. Они перекинулись парой слов. А дальше каждый отправился по своим делам.

Сколько время не оттягивай, а встречаться с мамой пора.

Последний раз взглянула на солнышко, надеясь, что в этот раз меня пронесет и я не буду выслушивать нотации.

– Ты одна приехала? – прямо с порога спросила у меня мать, стоило зайти в гостиную, где она занималась вышивкой. На больших пяльцах была натянута картина с изображением церкви, стоящей на берегу пруда. Ее купола отражались на водяной глади загадочно поблескивая. Картина практически была закончена. Оставались несколько стежков. После чего ее можно было вставить в рамку.

– С Антоном.

– А где твой ухажер? – она словно не слышала меня.

У Сталины Петровны Гуковой была одна особенность. Пока она не добивалась ответа на свой вопрос, ее внимание не переключалось на другие темы.

Она как дятел, долбила и долбила в одно место. Потому и достигла в свой жизни исполнения заветных желаний.

– Который? – на всякий случай решила уточнить, чтобы не выдать лишней информации.

И не то чтобы у меня имелось много ухажеров, как раз таки очереди из мужчин не стояло. Но у мамы были свои понятия о кавалерах. И я могла не попасть в ее представления о нужных мужчинах. Как всегда.

– Лаврентий, – недовольным тоном заявила она. Все ясно. Она уже напридумывала себе не весть что. А конкретно звон свадебных колоколов у церкви и марш Мендельсона в зале регистрации.

– Наверное, у себя дома, – постаралась ответить как можно беззаботнее.

С каждой встречей я все больше и больше вырабатывала в себе навык не обращать внимание на выступления родительницы. Это как с ядом. Если принимать его в малых дозах постоянно, то через какое-то время выработается иммунитет.

– Почему он у себя дома, а не с тобой? – обвиняюще спросила она. – Это твой последний шанс выйти замуж.

Начинается. Опять одна и та же песня. И не надоело ей за столько лет? Как будто от наличия штампа в паспорте зависит вся моя жизнь. Хотя, если судить мамиными понятиями, то да.

– Мама, я не хочу замуж. Мы уже сто раз об этом говорили.

А может даже и не сто, а все миллион. Эта тема являлась идеей-фикс Сталины Гуковой.

Она не раз была замужем. Причем каждый из мужчин оставлял ей самое дорогое. От первого ей досталось семя. Второй подарил честное имя, сделав из гулящей девочки честную женщину, правда о том узнал лишь только перед инсультом. А третий воплотил мечту в жизнь – осчастливил поместьем.

– Все девочки хотят замуж, одна ты ненормальная. Ты знаешь что о тебя говорят за спиной? – мать сложила на груди руки.

– Не знаю и знать не хочу.

Меня мало интересовало что обо мне судачат. Коли плюют в спину, значит, я впереди, а остальное не важно.

– А ты послушай. Незамужняя женщина в твоем возрасте становится изгоем в приличном обществе. Каждая женщина должна хоть раз побывать замужем.

– Так как ты? – мать не слышала в моих словах язвительности.

– Как я.

– Я за курочек и молочный заводик не продаюсь, – все же не выдержала.

– На что ты намекаешь, неблагодарная? – повысила голос мать.

– Ни на что, – мое терпение тоже не резиновое. – Лишь на то, что если ты закончила по поводу замужества, то мы с Антошей поехали домой.

– Ребенку нужен отец, – она пересела еще на одного любимого конька. – Он у тебя как трава растет. Ему нужна сильная мужская рука. Ты знаешь, что он мне язвит?

Я вычленила самое главное из разговора. И болезненное для меня.

– Сильная, это как у твоего бывшего? – у меня до сих пор остались рубцы на ягодицах от воспитательных мер со стороны отчима.

– Ты плохо себя вела, – мать ничего не видела плохого в физических наказаниях.

– Нам больше не о чем говорить.

Я не жалела, что ухожу, да и Антоша обрадуется кратковременности визита. Я жалела, что потратила столько свободного времени на общение, которое тяготит, хотя могла провести его с сыном.

Глава 7

– Мамочка! Мамочка! Это просто фантастика! – весело щебетал Антон, вылезая из кабинки колеса обозрения.

Уехав из деревни раньше времени, мы направились с сыном в парк. Он давно просил меня посетить новый аттракцион, построенный совершенно недавно. А теперь выпала такая возможность. Которой мы и воспользовались.

Огромное колесо в несколько десятков метров возвышалось над деревьями и домами. В самой верхней точке город был виден, как на ладони. Мы с огромным удовольствие рассматривали крыши домов, гладь реки, извилистые линии улиц, поднимаясь все выше и выше.

В какой-то миг, находясь в кабинке, я вновь ощутила на себе взгляд. Как будто человек, смотревший на меня, вдруг оказался напротив. Зашел в кабинку на высоте семидесяти метров и сел на лавочку. Жуткое ощущение чужого присутствия.

На короткий миг мне показалось, что воздух приобрел плотность и обрисовал фигуру невидимки.

В юности я смотрела фантастический фильм о человеке-невидимке. Его никто не видел ровно до того момента, пока не облили водой. И вот тогда он стал прозрачно-заметным. Так вот нечто подобное я наблюдала перед собой.

По моей спине пробежал холодок, стоило заметить крупную, если не сказать мощную фигуру, восседавшую на сидении напротив. Обознаться я не могла. Передо мной находился однозначно мужчина. Высокий. Широкоплечий. По сравнению с мужчиной такого размера любая женщина чувствовала себя если не дюймовочкой, то как минимум маленькой и хрупкой. А я не могла похвастаться мелкой наружностью.

К счастью, видение продолжалось всего несколько мгновений, а затем исчезло. А иначе я бы не знала что делать. Не выпрыгивать же с сыном из кабинки, находящейся высоко-высоко над землей.

Именно после видения поняла, что надо что-то делать. Как-то разбираться со своими ощущениями. Не могут же они ничем не подкрепляться и не не иметь объяснения.

Все с этом мире имеет свое начало и конец, так всегда говорили все ученые, верящие в теорию большого взрыва.

– Я рада, что тебе понравилось! – Антошка просто светился от счастья. Еще бы. Ведь он мог рассказать ребятам, что вознесся над городом на высоту птичьего полета.

– А на батуте попрыгаем? – с невинным видом спросил у меня сын.

– Меня батут вряд ли выдержит, а ты обязательно попрыгаешь, – пообещала.

Мы шли к новому аттракциону, а у меня в голове крутился вопрос, а не видел ли Антон чего нибудь необычного.

О чем и спросила сына. Он странно на меня посмотрел. Я даже грешным делом подумала, что не только мне привиделся мужчина.

– Нет, – ответил.

А я… я не поверила ему. Уж слишком выразительны были его глаза.

Субботний день, проведенный с сыном, доставил удовольствие нам обоим. Антошка катался на аттракционах, дурачился в зеркальной комнате, запускал дротики в воздушные шарики и радовался от души. А я вместе с ним.

Давно мы с ним так чудесно не отдыхали. А вечером, изрядно проголодавшись, пошли в кафе.

На деньги сына.

У него, как у взрослого, с давних пор были свои сбережения. Бабушка, не знающая чем побаловать внука, была крайне рациональной женщиной. Она никогда не покупала ненужные вещи, либо же игрушки ни на день рождения, ни на Новый год, ни на мужской день. Госпожа Гукова дарила внуку деньги. Думая, что я их у него забираю, чтобы купить какие-либо вещи. Либо же школьные принадлежности. Так было заведено у нее в семье.

В моей же все было иначе.

Я с раннего детства давала право выбора сыну. Даже когда он был маленький и особо не мог посчитать. Но даже тогда у него были свои деньги. Которыми он самостоятельно распоряжался. С моей помощью, но сам.

Мы с ним всегда обсуждали что ему следует купить, на какую вещь стоит тратить деньги, а на какую нет, потому как она слишком дорогая или же абсолютно не нужная.

Я всегда выслушивала его мнение, высказывала свое, и только потом он принимал решение. Но не только он прислушивался к моему мнению, но и я к его. Как маленький мужчина он обладал чувством прекрасного на определенные вещи.

Перед новогодней елкой я поинтересовалась у сына что мне лучше надеть платье или джинсы. Мы собирались к нему на праздничный утренник. Он ответил, что, конечно, в платье я выгляжу красивее, но в джинсах гораздо моложе.

– Мам, что ты будешь заказывать? – как взрослый поинтересовался он у меня.

Я листала меню, раздумывая что выбрать.

– Не знаю что взять салатик или мороженое, – раздумывала, прислушиваясь к себе голодна или нет.

– Мне, пожалуйста, маленькую пиццу с мясом и картошку-фри, – сделал он заказ, обращаясь к подошедшей официантке. – А маме салат и мороженое, – Антон все решил за меня.

Девушка вопросительно посмотрела в мою сторону. Я утвердительно кивнула, признавая правоту ребенка.

– Сынок, я бы могла взять что-то одно.

– У меня есть деньги. Я могу себе позволить угостить тебя. Тем более за аттракционы платила ты.

Никогда не думала, что буду радоваться от всей души такому, казалось бы, простому моменту. Мне всегда приятна забота со стороны Антона, а в этот раз я почувствовала за него гордость. Он как настоящий мужчина принял ответственность на себя.

И зачем мне еще кто-то?

Как бы я не хотела признавать, но слова матери меня всякий раз обижали. Она периодически укоряла в неспособности привлечь мужское внимание. А как ей объяснить, что я хотела бы, но не абы какое, а такое какое найдет в душе отклик.

Лаврентий Сергеевич, на которого у мамы имелись планы, не был тем, от кого в животе порхали бабочки и кружилась голова. А узнав о неодобрении его кандидатуры со стороны Антона, я и вовсе подумывала о прекращении всяческого общения.

Мужчины в моей жизни, как показала практика, вещь не постоянная, а сын у меня один.

Глава 8

Опять этот взгляд. Он словно гонит меня куда-то. Стоит пойти не в том направлении как в затылке начинает свербеть со страшной силой.

Я нервничаю. Мысленно возмущаюсь. Но пытаюсь понять что от меня требуют.

Сегодня я была у медиума.

Да. И не надо на до мной смеяться.

Отправилась к шарлатану, в надежде, что он избавит от навязчивого внимания духа, следующего за мной по пятам.

Почему шарлатану? Потому что он заявил, что не видит рядом со мной никаких духов. Ни мертвых, ни живых.

Ну как такое может быть? Нет чтобы рассказать, что это дух моей пра-пра-прабабушки или ее мужа, а может их вместе, которые решили надо мной подшутить. Потому они и таскаются за мной по городу куда не лень. Или будят по утрам, потому что им скучно в своем загробном мире. И из развлечений всего лишь подглядывание за живыми потомками.

А этот шарлатан, который даже денег с меня не взял, глянул странно, перекрестился, будто я черт с рогами и отправил домой. Еще на прощание сказал, чтобы я не появлялась на пороге его дома. Мол, нечего ему портить карму своей аурой.

Вот и сходила, что называется, почистила чакры.

И теперь опять. Этот тяжелый взгляд в затылок. Пусть ему будет так же страшно как и мне. Гонит. Гонит. А куда гонит? Неизвестно.

А я, как дурочка, иду, надеясь все же получить ответы на свои вопросы. Иначе чекнусь. Вот уже по шарлатанам пошла, остались только психиатры. Но к ним я ни ногой. Все же стоит проверить все предположения и только тогда обращаться к мозгоправам.

К ним только попади, здоровой не выйдешь. Да и клеймо сумасшедшей мне совершенно не нужно. Еще перекинется на Антошку. Ведь люди они легко дают прозвища, не особо разбираясь в деталях.

Поворот. Еще один.

Машину оставила далеко позади. На стоянке. А сама пошла пешком. Так проще понимать куда меня загоняют, как жертвенную дичь.

Я хихикнула. Кто бы знал что я делаю. Иду непонятно куда, прислушиваюсь непонятно к чему.

Поворот. Нет, не туда. Не в эту подворотню.

Мне даже становится интересно, куда в конечном счете приду.

Если позволить взгляду вести в неизвестном направлении.

А это что такое?

Какое-то здание. С удивительной архитектурой. Эдакий сплав из различного рода направлений. Словно его перестраивали в каждую эпоху, оставляя что-то свое, индивидуальное, присущее только конкретному времени.

Давление на затылок усилилось.

Я прибавила шагу. Возникло ощущение обнаружения конечной точки пути. Словно я шарик для гольфа, а здание луза, куда меня следует загнать.

Еще несколько шагов и я переступлю порог.

На миг остановилась в раздумьях. Так тут же чуть не упала. Чужой взгляд сшибал с ног, требуя оказаться внутри здания.

Над массивными дверьми слабо виднелась надпись, только я не могла ее прочесть.

Наверное, она на другом языке. Входить внутрь не решалась, лучше понаблюдать со стороны.

Взгляд подталкивал. Да что там говорить? Он буквально бульдозером пер, настолько сильно давил.

Как назло, никого в ближайшем окружении. Даже голуби, завсегдатаи городов, и те куда-то попрятались.

Словно давали выбор. Который зависел только от меня.

Следовало что-то решать, и желательно быстрее, ибо жить под постоянным давлением со стороны невыносимо.

Следила глазами за дверьми, а рукой шарила в сумочке. Пару лет назад я купила перцовый баллончик. Не для того, чтобы воспользоваться, а для успокоения. И как назло он не находился, когда нужен.

В растерянности опустила взгляд под ноги, мельком скользнула по руке, а после зависла на … сумке.

И простонала.

Именно сегодня я взяла не ту, в которой лежало средство самообороны. Да что ж я такая за курица?

У меня есть еще час до того момента как надо встречать Антошку.

Это все и решило.

Несколько шагов до двери преодолела за мгновения. Толкнула дверь. И в последний миг ощутила облегчение. Но не свое.

Я, как раз таки, была напряжена, не зная чего ожидать.

– Добро пожаловать в Академию Меча и Магии!

Самое быстрое, что есть на свете, это мысль. Она пролетает по нейронам со скоростью света. Не имеет под собой материального носителя и откладывается в памяти в виде образов.

Перед глазами сразу же всплыла картинка с похожим названием.

Несколько лет назад перебирала в доме бумаги и обнаружила лазерный диск с компьютерной игрой. Еще до Антошки я могла себе позволить в свободное от работы время поиграть. Сильно не увлекалась. Играла лишь для того, чтобы чем-то себя занять вечерами. С появлением же сына, времени на себя стало меньше. Игры я забросила. Переключилась на воспитание ребенка. За ненадобностью игры выбросила. А одна, по всей видимости, завалялась.

Я показала Антону. Он захотел посмотреть во что играла мама до его появления на свет. И надолго ею увлекся.

Бывают же такие совпадения.

Додумать мне не дали.

Глава 9

Королевство Урартус

– Руан, где тебя черти носят? – в спальню брата без стука вошел Его королевское величество Вильгельм де Рар. Его недовольство разливалось в воздухе и стелилось шлейфом следом. Придворные сказали ли бы, что это нехороший знак. Пророчащий кое-кому большие неприятности. – Почему я, король, должен бегать за каждым приглашенным и тянуть на аркане в церковь? – недовольно прорычал мужчина, загораживая собой свет, льющийся из коридора

– Через пять минут буду, – Руан стоял опираясь плечом на прикроватный столбик.

В спальне из освещения горел лишь один магический светильник и то в дальней части комнаты.

Но не это озадачило короля.

В комнате все шторы были задернуты, тогда как на дворе расцвело еще несколько часов назад. Руан, дружок короля на свадьбе, должен быть в парадном костюме со всеми регалиями, а не в повседневной одежде, в которой он в прошлом ходил на границу.

Взмах руки и в окна полноводным потоком хлынул свет.

Руан инстинктивно прикрыл глаза, не желая ослепнуть. На миг утратил концентрацию. Покачнулся.

Это не осталось без внимания Виля, старшего брата из пяти отпрысков прежнего короля, в прошлом году почившего в неравной схватке с зеленым змием.

– Да на тебе лица нет, – доли секунды хватило, чтобы оказаться рядом с братом. Руан с трудом державшийся на ногах начал заваливаться на бок.

Вильгельму ничего не оставалось, как принять брата в свои королевские объятья. Не думая, что мнется накрахмаленная рубаха, а бутоньерка из свежих цветов рассыпается белым снегом по ковру.

– Лекаря. Немедленно, – усиленный магически голос короля прогремел для подданных.

Через несколько мгновений в комнате Руана появилось сразу несколько архимагов, обладающих даром исцеления.

К счастью короля его приглашением не пренебрег ни один.

Виля де Рара тут же оттеснили от брата, лежащего в позе умирающего на кровати. Цвет лица которого сливался с белоснежными простынями.

Короля тут же оттеснили в сторону. Пусть он и первый человек в государстве, но сейчас его помощь не требовалось, а присутствие рядом с больным только мешало.

– Делайте что хотите, но Руан через час должен быть в церкви живой и здоровый. Иначе никакой свадьбы не будет, – прогремел голос короля.

Архимаги даже не посмотрели в его сторону. Они занимались удержанием души пациента в теле.

– Виль, дорогой, ты решил отложить нашу свадьбу? – в кабинет впорхнуло небесное создание с голубыми глазами и белоснежными локонами. Без пяти минут супруга короля.

Она единственная, кто могла позволить себе панибратские отношение с монархом задолго до официального признания своего статуса.

В королевстве судачили, что будущая королева не от мира сего, что она, если не сумасшедшая, то как минимум недалекая в плане ума. Прозрачные голубые глаза, в которых отражалась бескрайнее чистое небо, выражали детский восторг и непосредственность.

Обманчивое впечатление.

Об этом знали только самые близкие люди.

– Душа моя, как я могу отложить восход солнца? Это же нереально, – Вильгельм натянуто улыбнулся. Состояние брата, нахождение его между жизнью и смертью, беспокоило короля.

– Виль, посмотри на меня, – попросила Юла Ози. У будущей королевы не было ни дворянского титула, не могла она похвастаться и принадлежностью к древнему роду.

Никто не знал откуда она появилась в один прекрасный день в лесу перед лошадью, управляемою Вильгельмом.

– Душа моя, все не настолько серьезно, – король лукавил. Но иметь на руках два бесчувственных тела не желал.

Юна – пророчица. Ее дар позволял заглянуть в будущее, но имел неприятные последствия. За все надо платить, говорили старики. И были правы. Будущая королева платила годами своей жизни за возможность заглянуть во время, которое еще не наступило.

– Виль, не стоит волноваться. Я и так знаю, что с твоим братом будет все хорошо, – переплела свои пальцы с пальцами короля. – Я просто хочу поддержать тебя, снять толику волнения.

Король с облегчением вздохнул. Если Юна говорила, что все наладится, значит, так тому и быть. Все предсказания девушки сбывались, даже если на первый взгляд они ими не казались.

– Достаточно лишь твоего присутствия, душа моя, только и всего, – Вильгельм поднес к губам тоненькие пальчики, чья хрупкость не позволяла заподозрить насколько они сильны.

– Ваше величество, – в кабинет вошел убеленный сединами архимаг, чуть поклонился, как того требовали приличия. – Руан де Рар, ой, простите за мою оплошность, Руан де Брис пришел в себя. Его жизни ничто не угрожает.

– Я же говорила, что не стоит волноваться, – прощебетала Юла.

– Душа моя, и ты как всегда была права, – радостно заулыбался король, в очередной раз целуя пальчики.

Глава 10

– Это что за посиделки у вас? – раздалось над ухом, отчего я вздрогнула и принялась поворачиваться на звук. – Несносный Ил, тебя опять следует отправить в катакомбы на перевоспитание?

Когда сразу начинают сыпать претензиями, при этом даже не поздоровавшись, возникает реакция неприятия человека. Даже если он высок, черноволос, хорош собой и в полной мере отождествляет собой мечту всех женщин от двадцати пяти и старше.

– Муар Расхи, – вскочил чертенок. – Это не я. Это она. Все она. Я тут ни при чем, – принялся открещиваться от всего зеленый.

– Конкретнее, в чем ты ни при чем? – не сводя с меня оценивающего взгляда поинтересовался этот муар-фуар.

Чертяка уже был на ногах, за ним и я поднялась. Как-то негоже сидеть, когда разговаривают свысока. Слишком уязвимая позиция. Неприятная. Вызывающая желание защищаться.

Да и стоя проще залепить пощечину, это известно всем.

И почему я про нее вспомнила? Сразу даже и не сообразила.

А чертяка тем временем продолжал вываливать на меня все грехи. Не только мои, но и свои. Давнишние. Оттого и рука зачесалась, желая поздороваться с какой-нибудь частью тела ябеды и наушника.

И не то, чтобы я была сторонницей насилия, но иногда меня выбешивали некоторые личности, которым следовало дать отворот-поворот и как можно быстрее.

– Она… она пыталась скормить меня маколову. Дразнила его. Третировала. Подвергла меня опасности. Украла свиток с заклинаниями. Разбила любимую вазу муара Руана. Грозилась меня съесть. И, вообще, вела себя вызывающим образом. Предлагая за мое молчание потрогать себя за выступающие части тела. Развратная ария, я вам скажу муар Расхи, – доверительным тоном сообщил чертяка.

Теперь-то я поняла почему его прозвали Несносным. Кто выдержит такого наглеца, вруна и воришку?

Я внимательно слушала все обвинения, бросаемые в мой адрес. Запоминала. Тщательно и по пунктам. Собираясь в полной мере вернуть «доброе» отношение чертяке в ответ. Как только предоставится такая возможность.

– А вы, ария, почему молчите? – обратился ко мне муар Расхи, изучающе, смотрящий на меня.

– Жду когда можно будет выполнить то, что не доделала с этим несносным чертом. Вначале развратить, а после съесть, – ответила как можно милее, не забывая скалиться в добродушной ухмылке.

Кажется, Ил понял, что перегнул палку, попятился. Испуганный взгляд приятно порадовал мое самолюбие.

– Муар Расхи, спасите! – заверещал черт, прячась за мужчину.

– Поздно, Добби. Прощайся с жизнью, малыш, – произнесла я голосом Дона Корлеоне.

Добби, в смысле, Ил, от страха и скорой неминуемой смерти как-то скукожился. Пошел пятнами. Вначале слегка зеленковатыми, потом белесыми, затем цветами радуги.

Я с удивлением наблюдала за этой фантасмагорией и чем дальше, тем больше. Да что там говорить, от удивления у меня даже рот приоткрылся. Настолько фантастически выглядела смена цветов на коже зеленого.

– Что это с ним? – ткнула пальцем в сторону черта, чьи физические размеры начали увеличиваться. Как будто кто-то со стороны подключил шланг от насоса и методично начали надувать. – Это не я, – сразу же начала открещиваться от происходящего. Не хватало, чтобы меня обвинили в порче чертенка.

А то, что он приближался к критической точке, было ясно сразу.

Антошка в раннем детстве любил воздушные шары. И мы с ним частенько их надували. Но то ли из-за некачественности материала, то ли производители не закладывали должную степень прочности в шарики, они иной раз лопались в самом начале пути превращения из резиновой тряпочки в воздушное почти невесомое создание.

И я за доли секунды до трагедии знала, когда наступит момент кончины шара, а точнее его взрыва.

Так вот, чертяка находился всего в шаге от взрыва.

Как я поняла?

Интуитивно.

– Спасайся, кто может! – воскликнула на всякий случай, в надежде спасти хотя бы муара Расхи. Мужчину симпатичного во всех отношениях.

И шмякнулась на пол, не забыв прикрыть голову рукам.

Ба-ба-ах.

Чертенка все же рвануло.

– Вот черт! – выругалась вслух.

Поднимать голову и смотреть на валяющиеся кругом ошметки не хотелось. Заранее знала, что эта картина мне не понравится.

А я женщина впечатлительная.

И меньше всего хотела, чтобы кишки-кровь-ошметки снились мне по ночам. Оттого и лежала все так же неподвижно.

– Ария, а вы долго собираетесь изображать мертвую гусеницу? – поинтересовался вкрадчивым голосом у мой неподвижной тушки муар Расхи.

– Уже можно смотреть? – на всякий случай спросила, поднимая голову.

Перед моим взором обозначились начищенные до зеркального блеска сапоги.

А их не заляпало чертовой плотью, отметила про себя.

– Даже встать можно, – разрешил мне муар.

– Хорошо, – раз предлагают, то стоит попробовать. Наверняка, он уже прибрался магически, решила за доли секунды.

Перетекла из горизонтального положения в вертикальное.

И каково же было мое удивление, когда на месте Несносного Ила я обнаружила… Несносного Ила.

Только более возмужавшего. Подросшего. И совершенно не зеленого. А приятного персикового цвета.

Да за такой цвет кожи девушки готовы друг другу перегрызть глотки. Настолько он был естественен и чудесен.

– Мне он чудится? – ошарашенно спросила.

Глава 11

– Так же как и мне. Нет, – муар Расхи улыбался, в то время как Несносный Ил осматривал себя с ног до головы и довольно скалился.

– Что это с ним? – необычность произошедшего удивляла.

Я бы меньше таращилась на зеленых человечков, надумай они нас посетить, чем на похорошевшего чертяку. А все почему? Потому что зеленых человечков я насмотрелась в рекламе, художественных фильмах и мультиках, а чертей у нас показывали в далекие советские годы. Теперь они не в моде. Да и не было раньше таких очаровательных чертей с таким чудесным цветом кожи.