Текст книги "Операция «Рокировка»"

Автор книги: Степан Кулик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава шестая

Бася, которой не завязали глаза, и она все могла видеть, если и обрадовалась гибели подхорунжего Мельника и его отряда, то не слишком. Ночь и люди в немецкой форме, спокойно вытирающие ножи от крови убитых «аковцев» об их же одежду, вызывали у девушки не лучшие мысли. И когда один из них потянулся к Басе, она в ужасе замычала и попыталась отодвинуться.

– Nie bój się, mała. Wszystko dobrze*. (* пол., – Не бойся, малая. Все хорошо) – Кузьмич первым делом вытащил кляп изо рта девушки.

– Kim jesteście?* (* Кто вы такие?)

– Żołnierze rosyjscy… Zwiadowcy* (* Русские солдаты… Разведчики)

– Łżesz!* (* Врешь!)

– Развяжи девушку, старшина.

– Легко… – Телегин чиркнул лезвием по веревках, стягивающих запястья. – Только ты поосторожнее с ней, командир. Как бы пигалица и тебя, сгоряча, кнутом не обожгла.

– С чего бы это?

– Не верит, что мы русские.

– Ну, понятное дело. Я же говорил, что люди сначала на форму смотрят…

– Таварисчи!.. – девушка попыталась соскочить с телеги, от радости позабыв, что ноги у нее по-прежнему связанные. В результате потеряла равновесие и, взмахнув руками, упала в объятия Малышева.

– Ты чего, убиться решила? – пробормотал тот, непроизвольно прижимая девушку к груди.

– Русский? – Баська даже не обратила внимание на то, где оказалась.

– Да.

– Коммуниста?

– Да.

– Pozwól, jа cię pocałuję…

Как и прежние вопросы девушки, последний тоже не нуждался в переводе. Поскольку Баська осуществила свое пожелание не дожидаясь ответа.

– Глядите, хлопцы, а командир наш не теряется… – хохотнул Пивоваренко.

Услышав, что телега остановилась, остальные разведчики подтянулись ближе. А тут и луна окончательно выбралась из-за туч. Так что картина радостной встречи местным населением воинов освободителей стала видна всем в мельчайших подробностях.

– Тихо ты, пустобрех!… – шикнул на капитана Степаныч.

– А что такого? – искренне удивился десантник. – Дело молодое…

– Ты хоть знаешь из-за чего Андрей в штрафбате оказался?

– Откуда… – пожал плечами капитан. – Там лишние вопросы задавать не принято, особисты и так человеку всю душу вымотали. А позже, не до разговоров было. Расскажешь?

– Расскажу. Немецкий снайпер выстрелил в живот его беременной жене… Андрей еще в себя не пришел, на руках ее тело держал, а тут, как раз, наши из поиска вернулись. Фрица какого-то очень важного притащили… Не вовремя… Если бы парой минут раньше или позже… В общем, пристрелил его Малышев. Не успели удержать…

– Охренеть. И за это в штрафбат? У особистов совсем сердца нет, что ли?

– Не так все просто, Олег. Правда, это уже не точные сведения, но штабные говорили, что сперва наш генерал дело хотел замять, а потом решил: пусть повоюет капитан… Он же мести и смерти искать будет. Значит, в разведке с него толку мало. Если сам погибнет – полбеды, а если сгоряча группу положит? И в тылу держать нельзя – застрелится или сопьется. Вот Андрея и определили туда, где погорячее… Для одних штрафбат – наказание, а ему – лечение. И, как видишь, помогло. Ожил человек… И умом не тронулся… Теперь, похоже, и сердцем оттаивать начал. Ну и правильно. Звездочек у нашего командира на погонах много, а годочков-то. В мою юность, отец сына в таком возрасте и на гулянку бы не отпустил.

Ефрейтор Семеняк посмотрел на остальных и вздохнул. Мол, и кому я это говорю. Как будто остальные взрослее. Парням хоть за двадцать, а радистки – только-только после школы…

– Да, война… Столько всего вокруг… Кажется, ничему удивляться не будешь, а оно еще каким-то неожиданным боком поворачивается… Одного сразу наповал, а другому, как кошке, все девять шкур снимет, а жить оставит. И поди, пойми, кому повезло больше?

– Это ты верно сказал, Олег… – Иван Гусев покосился на притихших и прислушивающихся к разговору радисток. – Нет уж, чем такие страсти, лучше поступить так, как наш командир.

– Который? – уточнила Гордеева.

– Корнеев.

– И что же он сделал?

– Салаги. Об этом же весь фронт знает. Командир зарок дал. До победы никаких сигарет и женщин.

– Ну, не офицеры, а бабки базарные… – проворчал Семеняк. – Лишь бы языком молоть.

– Степаныч, расскажи, – попросили хором девчонки. – Ты же с Корнеевым давно вместе. А мы, слышали об этом, конечно, но ведь в пересудах и сплетнях правды с гулькин нос.

– От начала войны… – кивнул тот. – Ладно, скажу, как знаю. Все равно ведь не отстанете. Курить Николай не совсем бросил, а только когда не на задании. За линией фронта позволяет себе. Да вы и сами видели… А девушка у него есть. Даша Синичкина. И любовь промеж них большая. Факт. А все прочее – не моего и не вашего ума дело. Говорят, что у них ни-ни, до конца войны, но я свечку не держал и на этом точка. Желаете знать больше, спросите у него сами.

Девушкам такая отповедь явно не понравилась, но переспрашивать никто не стал. Да и времени не оставалось. Пришли.

– Вы, это, не обращайте на меня внимания… целуйтесь, – Телегин ловко стащил с ног девушки мешок и стал нащупывать веревку.

– Ой! – почувствовав чужие руки на своих лодыжках, Баська опомнилась и задергалась в объятиях Малышева… – Отпусти меня! Ты…

Что именно девушка хотела прибавить осталось ее тайной, поскольку Андрей немедленно разжал руки, а оказавшись на земле, Баська поняла, что полностью свободна.

– Спасибо.

– Не булькает… – привычно проворчал старшина. – Командир, что дальше?

– Дальше?.. – Малышев посмотрел на Телегина, на польку, вытер влажные губы и смущенно кашлянул.

– Сопровождаем, уходим, остаемся… – перечислил возможные действия старшина, видя что Андрей испытывает временные затруднения с мыслительным процессом. Как после легкой контузии.

– Остаемся?.. – Малышев помотал головой, отгоняя наваждение. – Нас же не приглашали. А нежданный гость, сам знаешь – хуже татарина. Ты, вот что, старшина – объясни девушке, что нам хлеб нужен. И проводник. Но, пусть не волнуется, место дислокации отряда выдавать не придется. За ней мы не пойдем. Здесь ждать будем. До рассвета. Захочет их командир нам помочь, пусть сюда приходит. Нет – поймем. У каждого свое задание… А хлеб возьмем сразу. Который рассыпан. Тут как раз по ковриге на брата. Хватит… Это переводить не надо…

– Понятно, – кивнул Кузьмич и довольно бойко «запшекал» на польском. Наверно, с жутким акцентом, но в данном случае это было только на руку. Человеку, говорящему, как коренной поляк, доверия было бы значительно меньше. Гестапо и не на такие провокации способно. Научили за шесть лет оккупации…

– Хорошо, – девушка сразу сообразила, что от нее хотят. – Только поступим иначе. Я телегу здесь оставлю. Без нее быстрее обернусь. Ну, а если не успеем до рассвета – не стесняйтесь, берите хлеба сколько захотите. У нас в отряде с едой нет проблем. Это про запас… На всякий случай. Отец говорит: запас карман не тянет…

– Умный человек, – согласился старшина. – Если не судьба нам свидится, передай ему привет от Михаила Кузьмича Телегина.

– Хорошо… – девушка повернулась к Малышеву. – Побегу я… До рассвета не так и долго осталось. Хоть и не лето уже, а светает еще рано…

– Давай, дочка. Поспеши. Проводник нам не помешает… С ним мы вернее фрицам праздник испортим.

Баська еще раз кивнула, крутнулась на месте и убежала. Прямиком по дороге…

– Малая, а хитрая… – одобрил Кузьмич. – Думаешь, она телегу оставила, чтоб быстрее в отряд попасть? Ага, так я и поверил. Боялась, что мы по скрипу пройдем за ней прямиком в лагерь.

– Без разницы… – Малышев взял с телеги хлебину, отломил кусок, понюхал. – Идите все сюда… Отдыхаем… Разбирайте хлеб. По две ковриги. Наглеть не будем. Ефрейтор Семеняк – в дозор.

– Есть. Только, знаешь, командир… кажется мне, что поспать нам не удастся.

– Почему?

– Рядом где-то отряд. Даже в мирное время отец не отпустил бы дочь далеко одну, а уж теперь-то… И уснуть не успеем, как хозяева объявятся. Мне даже странно, что Мельника нам резать пришлось, а не партизанам.

* * *

На этот раз Степаныч чуток ошибся. Успели. И уснуть, и даже немного поспать. А если бы в дозоре стоял не Телегин, так и вовсе проспали бы. Уж на что таежный охотник-промысловик чуткий, а и он скорее почувствовал присутствие чужого, чем заметил его приближение.

Кузьмич не стал окликать неизвестного, а только затвор передернул. Ночью в лесу каждый звук слышен. А понимающему человеку такого намека достаточно.

– Pochwaleny* (*здесь – Слава Иисусу…)

Незнакомец отозвался немедленно и даже ближе.

– И тебе здравствовать.

– Ne strzelaj. Swoi…* (* Не стреляй. Свои…)

– Свои ночью дома сидят, а не по кустам шарятся…

Разговор шел на двух языках сразу, но тем не менее, оба собеседника прекрасно друг друга понимали.

– Пришел раньше времени, не хотел будить. Знаю, что солдатская доля тогда спать, когда разрешат, а не когда хочется.

– После войны отоспимся.

– Это, да. Главное – чтоб еще на этом свете… – тише прежнего ответил незнакомец. А потом спросил: – Ты, до войны, наверное охотником был?

– Почему спрашиваешь.

– До сегодняшнего дня меня никто не мог услышать раньше, чем я сам захотел.

– Так и я не услышал. Учуял…

– Збышек – меня зовут. Учуял?

– Михаил. А что тут удивительного? – Телегин развеселился. – Ты когда в последний раз в бане был? На Пасху?.. Или еще на Рождество?

Поляк засмеялся.

– Уел…

– Старшина, ты что с лесными духами переговоры завел? – Малышев проснулся, но не вставал. Продолжал лежать, наслаждаясь той непередаваемой негой, что возникает на стыке последних мгновений сна и первых минут пробуждения. Когда можешь себе ее позволить.

– Никак нет, товарищ капитан. Гости к нам пожаловали.

– А чего не будишь?

– Так они и сами не торопятся.

– Они, может, и нет… – Андрей рывком сел. – Зато у нас лишнего времени не предусмотрено. Давай, зови.

– Сами слышат. Збышек, у того граба сидит. А второй… – старшина повел стволом левее… – вон там залег.

– Пан инженер, можете больше не прятаться, – позвал товарища Збышек. Встал, забросил ружье за спину.

Там, куда указывал Телегин, тоже послышалось шевеление, а потом и человеческий силуэт показался. Збышек тем временем приблизился к месту отдыха диверсантов. Двигался он, как по льду скользил. Чисто привидение.

– Хорошим ты, наверное, охотником был, Михал? – поляк подошел ближе.

Невысокий. Худощавый. Лица не разглядеть, но судя по голосу, скорее пожилой. Теперь он говорил уже по-русски. С характерным южным говором.

– Начальство не жаловалось. Каждый квартал премии за перевыполнение плана имел. А что?

– Ничего. Любопытно. А польский откуда знаешь?

– Да, наверно, оттуда откуда ты русский. Живу долго…

– Мне не удивительно. Я родился, когда земли Польши еще в состав Российской Империи входили.

– А у меня из ваших ссыльных учитель был.

– В Сибири?

– Да.

– А не Стахом Ковальским, случайно учителя звали?

– Нет… – Кузьмич мотнул головой. – Фамилии не знаю. Он никогда не говорил, а я и не спрашивал… А имя помню. Отец называл его пан Тадеуш, а мне учитель велел звать себя Томеком. Знакомый?

– Может и знакомый… – пожал плечами поляк. – В те годы люди часто меняли и имена, и фамилии. Чтоб родных и близких не подставлять… – слегка поклонился Малышеву. – Мое почтение, пан капитан.

– Какой из меня пан… – от такого обращения Андрей даже растерялся.

– Ты что мелишь, старое помело, – второй поляк подошел размашисто, как по асфальту. Сухие ветки только что не кричали под его ногами. – Здравствуйте, товарищи!

– Стар я для того, чтоб к новым обычаям привыкать. – ответил Збышек. – Не хочет пан капитан быть паном, так и хорошо. А мне губа не распухнет, лишний раз уважение высказать.

– Здравствуйте… – Малышев, привычно оправил одежду и протянул руку второму поляку. – Товарищ…

– Анджей Квасневский, – представился тот. – Командир отряда Армии Людовой.

– Слышь, Иван… – долетел негромкий голос Пивоваренка. – Тут в лесах, оказывается целых две армии прячется. То-то немец в ихней Польше, как у себя дома хозяйничает.

– Разговорчики! – цыкнул на десантника Малышев.

– Обидно, но справедливо… – товарищ Анджей пожал руку капитану. – Товарищ командир, поговорить бы нам.

– Говорите.

Поляк неуверенно покосился в ту сторону, откуда слышалось тихое перешептывание, потом – на старшину.

– Говорите, не сомневайтесь. Диверсионная группа – как один человек. Случайных ушей здесь нет.

– Нам помощь нужна.

– То есть?

– Две недели тому наша радистка в облаву попала, и мы остались без связи. Двух связных посылали, но… судя по тому, что Басю ждали у пекарни, обе попали к «аковцам»… – товарищ Андрей помолчал немного. – Спасибо, за дочь. Даже думать не хочется, что с ней могло случиться, если б не вы.

– В следующий раз не посылайте девушек без прикрытия… – не удержался Малышев. – А вы даже телегу смазать не удосужились.

– Товарищ капитан не понимает специфики подполья… – усправедливился поляк. – Скрипящая телега лучше всего говорит, что на хозяйстве мужчин нет, и не вызывает у немцев подозрения. А что одна… Бася не только моя дочь, но и боец сопротивления. Или вы думаете: за тех двоих, что без вести пропали, меня меньше сердце болит? Каждой девчонке и на каждый день стражу не приставить. Мужчин не хватит. Война их гораздо больше, чем баб любит и себе забирает…

Командир партизанского отряда опять умолк. Но быстро взял себя в руки.

– Поможете?

– Извини, товарищ Андрей, но я еще не понял: в чем именно?

– Нам бы радиограмму отправить. У вас же есть связь?

– Да. Но кроме этого – также имеется запрет выходить в эфир. У нас секретное задание. Понимаешь?

– Конечно, – поляк кивнул. – Но, я так прикинул: если проводника ищите, то цель группы не здесь. Верно?

– В общих чертах. Но это сути приказа не меняет.

– Еще как меняет, – потер руки товарищ Андрей. – Покажи на карте нужный вам район.

– Шутишь?

– Товарищ капитан, ну что ты в самом деле? – хмыкнул тот. – А с проводником как поступишь? Пристрелишь старого Збышка, когда он вас до места доведет? Я не настаиваю, но – либо мы доверяем друг другу, либо сразу распрощаемся. Без обид…

Малышев задумался, потом вынул планшет.

– Нам надо сюда…

Понятное дело, Андрей указал не точное место, а километров тридцать в сторону от объекта, но и этого оказалось достаточно.

– Отлично! То что надо! – обрадовался командир партизан. – Збышек, ты как, не забыл еще свои старые угодья.

– Пана графа Соколовского? – уточнил тот.

– Они самые…

– Конечно помню. Лучше меня те места только Кривой Ендрусь знал. Никак я его поймать не мог… Пока тот разбойник сам в трясине не утоп, царствие ему небесное. Только что в тех болотах интересного? Я имею в виду панов военных… Потому как охота там славная.

– Это они тебе сами объяснят… – товарищ Анджей опят потер ладони. – Лучше ответь, сколько времени тебе надо, чтоб проводить группу, ну… скажем, к графскому замку?

– Нынче утром выйдем… – прикинул тот в уме расстояние и маршрут. – Завтра к вечеру будем. Это, если поторопиться. А неспешно – послезавтра к обеду.

– То есть? – удивился Малышев, который рассчитывал в лучшем случае прибыть к объекту на исходе четвертых суток. – Туда же не меньше ста пятидесяти километров.

– Не знаю, – пожал плечами проводник. – Я не мерил… Но, ежели в отряде нет хромых и беременных – придем, как сказал.

– Ну, вот… – командир партизан взял командира разведгруппы за рукав. – Теперь, когда мы вам путь сократили, я могу и свои соображения о взаимопомощи высказать.

– Это только слова… – не сдавался Малышев, некстати вспомнив о подвиге Сусанина. Больно уж обстоятельства схожие.

– Думаю, командир, словам проводника можно верить, – неожиданно для всех поручился за Збышка старшина Телегин.

– С чего, вдруг, такая уверенность?

– Может, потому что один охотник другого сразу распознает?.. – объяснил сам Збышек. – Пусть пан капитан не сомневается. Ходко пойдем, легко…

– Ладно, уговорили… – сдался Малышев. – Излагай товарищ Анджей свои проблемы. Если в наших силах – поможем…

* * *

– В общем, мои соображения такие… Вы себе на дорогу четверо суток отводили. Збышек – не дольше чем за три дня привести отряд к месту обещает. Значит, примерно, двадцать часов сэкономили… Почему бы не использовать их с толком и пользой?

– Это мы уже обсудили, а помощь-то наша в чем состоять будет?

– Рация у нас есть, взрывчатка тоже найдется, – словно извиняясь, опустил голову командир партизанского отряда. – А ни радиста, ни минера в отряде нет. Ни с руководством, ни с другими отрядами связаться… Ни повоевать, как следует. Взять к примеру железную дорогу. Станция здешняя хоть и не шибко важная, а все же и тут интересные составы, идущие к фронту, останавливаются. Бывает, что и по нескольку дней назначения ждут… Будь у нас минер – такой фейерверк можно устроить, что в Берлине швабам аукнется.

– Как же вы до сих пор воевали?

– Армия Людова молодая еще. Полгода всего, как образовалась. Вот и не умеем многого и обучить некому. В Армии Краевой хватает бывших офицеров, а в нашей – рабочей партии с кадровыми военными сложности.

– Что так?

– Товарищ капитан молод, а в польской армии многие, особенно среди офицеров, помнят и поход Тухачевского, и бои за Варшаву. Ведь не так уж много лет минуло с двадцатого года. Поэтому и чувства у людей двоякие. За то что швабов гоните – Красной армии все готовы спасибо сказать, а социализма в Польше не многие хотят. А еще больше опасаются, что русские обратно не уйдут… Захотят, чтоб как при царе было.

– Бред, – фыркнул Малышев. – Вот идиоты! Да на кой черт нам ваша Польша сдалась? Видели бы они, что фрицы с нашей страной сделали! Руины, да пепелище. Жизни не хватит, чтоб восстановить. Да и рук тоже… Одни бабы да детишки в тылу работают.

– Партия рабочих объясняет людям, что Советский Союз не ведет захватнических войн, что после победы над Гитлером, Красная Армия в Европе не задержится… И каждая страна сама будет выбирать, как строить послевоенную жизнь… – кивнул товарищ Андрей. – Но после стольких лет оккупации в худшее вериться легче, чем в добро и благородство.

– Ладно. Разобьем фашистов, разберемся и с этим… Но я по-прежнему пока не понял: чем мы сможем вам помочь? Если надо передать радиограмму, то это исключено. Группа не имеет права себя обнаруживать.

– Не совсем… У вас же и радист, и сапер должны быть. А у меня в отряде найдется десяток толковых парей и девчат. Пусть ваши их посмотрят? Я понимаю, за сутки многому не научишь, но все лучше, чем совсем ничего не уметь.

– Вы серьезно? Обучить радио и минному делу за сутки?

– Хоть азам, а мы потом доучимся. Я и сам инженер-механик по образованию, кое-что помню из лекций, но непосредственно с взрывчаткой никогда не работал. Боюсь, что на первом же занятии либо студентов не досчитаюсь, либо они учителя.

– Я понял, товарищ Анджей. И, кажется, знаю, как помочь нашему общему делу. Подожди здесь… Мне посоветоваться с товарищами надо.

– Лучше мы со Збышеком в сторонку отойдем, так быстрее будет, – проявил понимание тот.

– Тоже верно, – согласился Малышев. Дождался, пока поляки отойдут и подозвал к себе группу.

– Дело следующее, товарищи. Я тут прикинул: скорее всего фрицы должны были купиться на наш трюк и поверить, что мы все улетели вместе с грузом. Но, не факт. А вдруг, нашелся среди них кто-то более сообразительный? В таком случае, у контрразведки обязательно должен возникнуть вопрос: куда мы направляемся? Расстояние до цели приличное, угадать сложно, но – опять-таки, шанс не нулевой. Могут и усилить меры предосторожности. А оно нам надо?

– Не надо, командир. Ты стопудово прав, – кивнул Пивоваренко. – Приказывай, что надо сделать?

– Да все как обычно, ничего нового. Отвлечь внимание. Выйти в эфир, организовать диверсию на станции. Просто, если раньше для этого надо было оставлять половину группы, а я не мог так ослабить отряд, то теперь – используя силы бойцов Армии Людовой, можно обойтись одним человеком… – Малышев посмотрел на радисток. – Девчата, у партизан проблемы со связью. Рация имеется. В общем, приказывать не хочу, нужен доброволец.

Младшие сержанты переглянулись, посмотрели друг другу в глаза, и Лейла кивнула.

– Я могу остаться, товарищ капитан. Оля лесом лучше меня ходит.

– Вот и славно. Думаю, тебе не долго наших дожидаться придется. Недельку, не больше. А как фронт докатится, вернешься в отряд… В общем, со связью решили. Теперь второе – поляки просят обучить бойцов минному делу. А сапер у нас только один… Виктор, сможешь провести за освободившиеся сутки ликбез союзникам?

– Провести я смогу, – пожал плечами Петров. – Поймут ли… Тем более что я польским не владею, а они, скорее всего, русского не знают. Но, попытаться можно. Разные самородки встречаются. У нас на курсах один парень был, я так и не понял, если честно, откуда он родом. Какая-то деревушка среди Кавказских гор… Сапер от бога. Все налету схватывал. Самые сложные ловушки мог разминировать… Когда спрашивали: откуда знает? Отвечал – где нельзя трогать, там песня Смерти слышна.

– Вот и посмотришь…

– Не надо… – Ефрейтор Семеняк кашлянул в кулак и продолжил. – Командир, если разрешишь, мнение выскажу.

– Конечно, Степаныч… – Малышев даже удивился. – Мы же разведчики, каждый имеет голос.

– Думаю, как бы проводник не обещал, а Кузьмич за него не ручался, время терять группе не стоит. Мы все не первый день воюем и хорошо знаем, как оно на фронте бывает. Запас хоть пуль, хоть минут еще никому не вредил. Поэтому, я предлагаю вам здесь не задерживаться…

– То есть, ты против помощи полякам в минном деле?

– Подожди, командир, дай доскажу до конца… Я это… хочу остаться с радисткой. И за Лейлой пригляжу, чтоб не обижали, и минированию их хлопцев обучу. С капитаном мне не тягаться, но живу долго и кое-какое разумение имею. Состав, если подберемся достаточно близко, рванем за милую душу.

– Ты серьезно, Степаныч? А как же Корнеев? Он же скоро с нами будет. О тебе первым делом спросит.

– Коле скажешь: староват я, чтобы сотни километров бегать. Вот тебе, командир, и еще одна причина. Если даже сопливые девчонки понимают, что в рейд лучше идти той, которая легче на ногу, то мне тем более, нечего обузой становиться.

– Что ж, Игорь Степаныч, прав ты кругом, – Малышев задумчиво покивал. – И спасибо тебе… Идея потерять целые сутки, мне тоже не слишком нравилась. А теперь у нас все правильно складывается. Только шуметь начинайте не раньше чем через сутки. А лучше – двое. Чтоб мы гарантированно успели покинуть зону внимания.

– Это, уж как водится, – козырнул Семеняк, потом поманил Лейлу. – Давай, дочка, прощайся с подругой и пошли с союзниками знакомиться?

– Игорь Степанович, – вдруг спросила Оля Гордеева. – А если б я вызвалась, ты бы и меня охранять остался?

– Тебя? – ефрейтор Семеняк поскреб подбородок, потом задумчиво посмотрел на Пивоваренка. – Нет, Оленька. Ты уж извини, но с тобою не я бы остался… Это уж точно. Правда, Олег? Ведь вас тоже минному делу обучают?

– Ну, да, – кивнул тот, прежде украдкой взглянув на девушку.

– Вот видишь… – Степаныч улыбнулся и подмигнул радистке, потом поднял руки над головой, сжимая ладони в замок. – Ну, все, держитесь, братцы… Успеха и удачи. Прощаться не будем. Примета плохая… Оставайтесь живыми. А если мы с Лейлой задержимся чуток, ждите нас в Берлине.