Текст книги "Операция «Рокировка»"

Автор книги: Степан Кулик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава четвертая

Ровно в двадцать часов ноль шесть минут капитан Малышев бегло прочитал полученный от Гордеевой листочек с текстом радиограммы, потом обвел взглядом притихших разведчиков и негромко произнес:

– Поздравляю, товарищи. «База» дала добро на поиск!

– Ура… – радостным шепотом оценил известие Гусев.

Чего скрывать, старшему лейтенанту очень не хотелось второй раз оказаться в штрафбате. А уж тем более, попасть в списки изменников Родины.

– Молодец, Коля… – Игорь Степаныч сделал вид, что у него зачесался глаз, и стал усиленно тереть левую глазницу. – Дошел…

– Группе приказано скрытно выдвинуться в условленное место и ждать проводника.

Кузьмич возмущенно посмотрел на Семеняка, но тот был погружен в свои мысли и никак не отреагировал. Старшина хмыкнул и смолчал. Только по лицу тень ухмылки промелькнула. Мол, нужен нам этот проводник, как телеге пятое колесо. И сами с усами… Кого хочешь куда надо проведем и спровадим.

– Вместе с ним, скорее всего, прибудет и наш командир.

Второе «ура» было чуть громче и коллективнее. Только Малышев не выказал особой радости от скорой встречи с боевым товарищем.

Степаныч тут же прекратил тереть глаза и шагнул к капитану, чуток заслоняя его от остальных. Так, чтоб сказанное осталось только между ними.

– Ты, Андрей, не обижайся. Это не тебе недоверие выразили, а Коле нашему облегчение сделали. Наверняка, Михал Иваныч постарался. А то б замучился Николай рапорты отписывать. Шутка, такое дело провернули. В целом-то, у нас как бы все хорошо. Но, если кому захочется, то обстоятельства гибели Василия не так просто подтвердить. Ни тела, ни свидетелей. Может, погиб, а может… Сам понимаешь.

– Да ты чего удумал, Степаныч? – удивленно посмотрел на ефрейтора Малышев. – Нам ли с Колей чинами меряться? Война еще не завтра закончится. Всем, кто доживет – и славы, и наград хватит. На всю оставшуюся жизнь…

– Отлично с-сказано, т-товарищ капитан…

Слух у военврача Хохлова оказался гораздо лучше зрения.

– П-помните, как у Т-твардовского?.. Н-нет р-ребята…

– Нет ребята, – пришла ему на помощь Лейла… – я не гордый, не загадывая вдаль, так скажу: Зачем мне орден? Я согласен на медаль. На медаль. И ту не к спеху. Вот закончили б войну…

– Спасибо, товарищ младший сержант, – намеренно обращаясь к девушке по званию, Малышев дал понять, что концерт сейчас неуместен. – Все верно… Вот закончим войну, тогда мы все с удовольствием послушаем вас с какой угодно высокой сцены. А сейчас попрошу внимания…

Капитан сделал небольшую паузу, дождался когда все посмотрят на него и продолжил:

– Особенно «База» обращает внимание на то, что на территории, через которую нам предстоит пройти, в последнее время активизировалась деятельность боевых групп АК* (* Армия Крайова).

– А это еще что такое? На чьей стороне воюет? – поинтересовался Олег Пивоваренко.

– Так называют себя польские партизаны…

– Отлично… – довольно потер руки десантник. – Они местность знают, проведут короткими тропами. А то и с транспортом помогут…

– Все не так просто, Олег. Во-первых, – на большинстве из нас немецкая форма, а на лицах национальность не прописана. Вполне могут сперва начать стрелять, а уж потом документы смотреть и расспрашивать. А во-вторых, – здесь не Украина и не Белоруссия. Местное население, задурманенное буржуазной пропагандой, готово сражаться не только с фашистами, но и с Красной Армией.

– Ты серьезно?

– Вполне, – кивнул Малышев. – Не все, конечно. У польской рабочей партии глаза не зашорены, но и таких, которые боятся и ненавидят коммунистов, как черт ладана – тоже хватает. Поэтому, «База» рекомендует передвигаться скрытно, без особой надобности в контакт ни с кем не вступать.

– А что со станцией? – Петрова больше интересовало реальное дело для сапера, чем политическая ситуация в чужой стране. – Разрешение на диверсию получили?

– Ну, какая диверсия, Виктор? – ткнул его в бок локтем Гусев. – Сказано же: «Скрытно выдвинуться в условленное место!»

– Совершенно верно, – Малышев подтвердил слова старшего лейтенанта. – Увы, на этот раз шумнуть не получится. Будут еще какие-то вопросы? Задавайте. Только попрошу по существу.

Группа молчала. Понятное дело, у каждого нашлось бы что спросить, живые люди, но когда командир просит «по существу» – это значит: время для разговоров закончилось, решение принято и остается ждать приказа.

– Харчами б разжиться не помешало, командир… – ефрейтор Семеняк выразительно кивнул на тощие вещмешки. – Дня на два провизии осталось. Если сильно ремни затянуть – на три, но не больше. Операцию со складом на трое суток планировали. Почти налегке вышли… Что могли, мы с Кузьмичом у фрицев, конечно, реквизировали, но у них тоже с запасами не густо было. Последнее подъедали.

– Жаль, вознаграждение ветеринара у его дома сбросили… – вспомнил туго набитый консервами мешок Хохлов и вздохнул. – Очень кстати был бы. Тем более что я его честно заработал.

– Обязательно сегодня? – Малышев сказал раньше, чем сообразил, что Степаныч прав на все сто. Чем ближе к цели, тем скрытее придется себя вести. Какая уж тогда фуражировка. Так что, если искать провиант, то именно сегодня. Крайний срок – завтра…

– Есть предложение? – это Андрей тоже спросил по инерции. За все те годы, что они воевали рядом, неизменный ординарец Корнеева, ефрейтор Семеняк никогда не говорил просто так. И если задавал какой-то вопрос своим молодым, годящимся по возрасту в сыновья, командирам, то обязательно имел наготове и достойный ответ.

– Мне тут Коля карту свою оставил… – Степаныч потянулся к голенищу сапога, но поскольку в руках у Малышева был открытый планшет, то не стал вытаскивать. – Я посмотрел… Отсюда на север, километрах в шести обозначена деревушка. Даже хутор, скорее. Вряд ли там можно напороться на большой отряд немцев или здешних партизан. Им там попросту спать негде будет.

Капитан посмотрел на карту района. Сориентировался и кивнул.

– Согласен. Так вдалеке от коммуникаций немцам нет резона даже постоянный пост выставлять. На засаду вряд ли напоремся. Но и с едою там, скорее всего не густо…

– А нам что, много надо? – пожал плечами Семеняк. – Только б живот задурить. А уж пара-тройка кило картошки да коврига хлеба в таком медвежьем углу завсегда сыщется. Это ж не только нам туда переться не охота. Немецкие фуражиры, небось, тоже стороной объезжали. Они такую глухомань не сильно уважают. Прибытку ноль, а пулю схлопотать – запросто.

– Дело Степаныч говорит, – поддержал товарища старшина Телегин. – Дороги – за час управимся, еще до темноты. Повезет – там и заночуем. Не выгорит – не большой крюк. И потом – на дворе осень, командир. А мы не слепые и не безрукие. Пускай на кабанов или какую иную дикую живность нарекает буржуй… за потраву огорода. Если не захочет добровольно накормить освободителей.

– Уговорили, обжоры… – Малышев закрыл планшет. – Выдвигаемся.

* * *

То ли, карта местности грешила неточностью, то ли после двадцатикилометрового марш-броска, еще парочка дополнительных километров не показалась серьезной дистанцией, но разведчики, как и предполагал старшина Телегин, в самом деле вышли к безымянному хутору прежде, чем ночь окончательно сменила вечер. Плюс помогло то, что пройдя немного краем леса, им повезло обнаружить вполне приличную грунтовую дорогу, ведущую от железнодорожной станции как раз в нужном направлении. Судя по состоянию покрытия, грейдером почти не пользовались, что еще раз подтвердило шансы разведчиков не встретиться на хуторе с немцами. Ну а шагать пусть даже по обочине намного быстрее и приятнее, чем продираться сквозь кусты и буреломы.

Хуторок оказался в самом деле так себе. Три крепких дома, на высоких каменных фундаментах, пара дощатых сараев, крепкий, бревенчатый амбар и большой, голов на десять, хлев. Поставить более упорядоченно, обнести общим забором и как раз потянет на усадьбу дореволюционного сибирского хозяина средней руки. Тихо, людей во дворе не видно… Только в одном окне тусклый свет мерцает, как от свечи.

– Братцы, это м-мне кажется, или действительно х-хлебом пахнет? – прошептал Хохлов, с такой жадностью втягивая воздух, что даже очки не могли удержаться на месте, а ползали вверх и вниз по мясистому носу военврача.

– Нет, не кажется… – на лице Ивана Гусева появилась мечтательная улыбка. – Как дома…

Аромат свежей выпечки действительно витал над хутором. Причем, запах стоял такой густой, словно группа не к обычному жилью вышла, а как минимум к районному хлебозаводу.

– Ну, что, командир? – Пивоваренко шутейно похлопал себя по животу. – Похоже, мы вовремя наведались. Пойдем на постой проситься?

– Всем отойти в лес, укрыться и не обнаруживать себя! – в разрез с общим благодушием, неожиданно приказал капитан Малышев. – Старшина Телегин, ефрейтор Семеняк! Ко мне…

Разведчики если и удивились, то ничем этого не показали. Командиру виднее.

Когда группа скрылась в подлеске, Малышев отложил бинокль и повернулся к оставшимся бойцам.

– Ну, что, отцы?.. Ничто не настораживает?

Телегин с Семеняком переглянулись.

– Вообще-то, да, слишком тихо здесь… – неуверенно начал Кузьмич. – И псов нет. Но опасности я не ощущаю. А что не так, командир?

– Запах…

Семеняк принюхался и пожал плечами.

– Хлеб… Свежий. Только что из печи… Ну, так его все учуяли.

– Нет, Степаныч, не так… – поправил его капитан. – Очень много хлеба! Весь день пекли. А зачем? Вернее – для кого? Вряд ли на хуторе даже десяток жителей, считая вместе с детворой, наберется.

– Партизанская пекарня? – первым сообразил Кузьмич. – Гм, похоже… И, судя по тому, что печи погасли, заказ уже выполнен.

– Вот именно… – Малышев хотел еще что-то прибавить, но замолк и поднял палец, привлекая внимание остальных.

В ночной тишине вполне отчетливо послышалось характерное поскрипывание колес и неторопливый, мерный перестук копыт.

– А вот и экспедитор пожаловал…

Разведчики затаились.

Прошла минута, вторая, и на подворье въехала обычная крестьянская телега, запряженная парой неказистых лошадок. Поэтому, видимо, их и не реквизировали до сих пор. Лошади привычно добрели до крайнего дома, в окошке которого теплился свет, и сами остановились. Возница легко спрыгнул на землю и звонким, девичьим голоском громко позвал:

– Pani Katarzynо, jestem już!* (* пол., – Пани Катерина, я уже здесь!)

Дверь тихо, без скрипа отворилась и на пороге возникла дородная женская фигура.

– Baśka, nie wygłupiaj się… Рo со wrzeszczysz na cały las?* (* Баська, не дурачься…Чего орешь на весь лес?)

– A со takiego? Jestem u siębe w domu…* (* А что такое? Я у себя дома…)

– Na pewno. Тylko że schwaby myślą po innemu…* (* Да. Только фрицы думают иначе…)

– Kichać na nich!.. – девушка фыркнула, потом немного понизила голос. – Stryj Andrzej kazał kłaniać się i zabrać posyłkę.* (* Чихать на них!.. Дядька Андрей велел поклониться и забрать посылку).

– Блин горелый. О чем они говорят?.. – Малышев в общем-то не ожидая ответа, посмотрел на «стариков». А зря – и ефрейтор Семеняк, проживший несколько лет в Белостоке, научился понимать польский, и старшина Телегин мог вполне сносно изъясняться на этом языке, благодаря польскому ссыльному, что стал первым учителем для паренька из далекого таежного поселка.

– Пока, ничего важного… – первым ответил Кузьмич. – Девчонка демонстрирует храбрость. Мол, чихать хотела на фрицев. А тетка урезонивает ее, чтоб говорила тише.

– Они упоминали слово «Анджей». Андрей, я так понимаю? – капитан умел слушать.

– Да, – подтвердил Семеняк. – Может, просто приветствие. А может – пароль?.. Давай, поглядим и послушаем дальше.

Разведчики притихли, а на подворье лесного хутора тем временем началась обычная суета, непременно возникающая при погрузке. Особенно, если все спешат закончить дело как можно быстрее и не зажигают свет.

Людей в доме тоже оказалось больше, чем можно было предположить. Не меньше шести. Судя по силуэтам и платкам – женщины. Телегу какими-то мешками и большими кулями загрузили споро. По несколько раз обернулись в дом и обратно и все. Доверху…

Одуряющий запах свежеиспеченного хлеба буквально затопил подворье и опушку.

Малышев непроизвольно сглотнул. От таких ароматов даже только что вставший из-за стола человек и то почувствовал бы новый прилив аппетита. Что же говорить о изрядно проголодавшемся за день бойце. Андрей буквально увидел у себя в руках хрустящую горбушку коровая и запотевшую крынку холодного молока. Ух…

Скрип отъезжающей телеги привел его в чувство.

– Uważaj, Baska!.. Małgosia była wczoraj na stacji i słyszała, że Młynarz ponownie pojawił się…* (* Будь осторожна, Баська!.. Малгося была вчера на станции и слышала, что Мельник опять объявился…)

– Niech się ciocia nie martwi. Nic się ze mną nie stane. Co przekazać stryju Andrzeju?* (* Пусть тетя не волнуется. Ничего со мною не случиться. Что передать дяде Андрею?)

– Przekaż, że następna posyłka będzie nie wcześniej soboty. I że męki pozostało tylko na dwa razy.* (* Передай, что следующая посылка будет не раньше субботы. И что муки осталось только на два раза.)

– Dobrze. Przekażę. Do widzenia.* (* Хорошо. Передам. До свидания.)

– Idź z Вogiem, dziecko.* (* Иди с богом, детка.)

Телега так же неторопливо, мерно поскрипывая, как и прибыла, покатилась обратно в лес.

– Так, – Малышев почесал затылок. – Если я правильно понял, хлеб только что от нас уехал.

– Похоже на то, командир, – хмыкнул старшина Телегин. – И что дальше?

– Отпустим чуток телегу, на всякий случай, чтобы с хутора не услышали и попытаемся экспроприировать один мешок. Судя по объему, в каждом не меньше дюжины хлебин. Партизаны не сильно обеднеют, а нам в самый раз. Но, лучше действовать незаметно… Сможешь, Кузьмич?

– Вполне… – кивнул тот. – Как в сказке о старике и лисице. Даже лучше… А одного хватит?

– Не понял, вы сюда воевать или отъедаться пришли? Одним мешком больше, одним меньше – вряд ли хватятся. А возьмем два – точно привлечем внимание. И хоть я сильно сомневаюсь, что вот так, скрытно, ночью хлеб везут в заготовительную контору, но «База» четко приказала: не обнаруживать себя ни перед кем. А это значит, и перед местными партизанами.

– Приказ понял, – старшина кивнул. – Есть, не раскрывать себя. Разрешите исполнять?

* * *

– А ну, тпру!.. Стой! Приехали… – голос мужчины, останавливающего телегу, звучал громко, по-хозяйски.

– Уйди с дороги! Ты кто?

– Что, Басенька, голос хозяина узнавать перестала?

– Чего тебе? – голос девушки слегка дрожал, но скорее от возмущения, чем от страха.

– Говорю же, приехали. Сама слезешь или помочь? Погуляем, поговорим. Глянь, какие звезды. Разве красивой девушке не найдется что сказать мужчине в такую прекрасную, тихую ночь?

– Хам!

– Ошибаешься, красавица. Подхорунжий войска польского не может быть хамом. Хамы и быдло те, с кем ты и твой отец сейчас потоварищились. А еще в большей мере – большевицкая орда, что как саранча лезет на нашу землю с востока. Ну, же. Не упрямься!.. Пойдем и я покажу тебе разницу между хлопом и шляхтичем.

– Убери руки, а то как врежу кнутом по морде!

– Только посмей, сучка! – пригрозил мужчина, из голоса которого напрочь пропали все игривые нотки и осталась только ярость. – Я это кнутовище знаешь куда тебе засуну?!

Видимо угроза на девушку не подействовала, потому что сперва раздался звук, отдаленно напоминающий выстрел из нагана, а потом мужчина разразился руганью.

– Ах, ты ж хвойда краснопузая! Ну, теперь ты пожалеешь, что вообще родилась! Эй, парни! Стащите эту коммунарскую сучку с воза. Заткните ей рот и свяжите. С собой возьмем. Они так много о коммуне болтают, что многих даже убедить успели… Обещая раздать все и всем. Вот и устроим девке коллективную постель…

– Rozkaz, panie podhorunzhy!* (* Слушаюсь, господин подхорунжий!)

Луна, до того прячущаяся в облаках, очень вовремя выглянула из-за тучи, позволяя разведчикам не только слышать, но и увидеть, что происходило всего в паре десятков метров дальше, на лесной дороге. Хотя, и без этого не трудно было догадаться. Даже капитану Малышеву, не понимающему ни слова по-польски.

Если никто не оставался в кустах, а все вышли на дорогу, то телегу с хлебом окружило около десятка мужчин одетых в гражданскую одежду, а так же – хоть и непривычного покроя и расцветки, но явно военную форму. Особенно странно выглядели угловатые, то ли треугольные, то ли – пятиугольные головные уборы. Все мужчины при оружии и настроены очень решительно. Даже излишне зло. Во всяком случае, девчонку, посмевшую поднять руку на их командира, скрутили жестко, как захваченного в плен врага. Без снисхождения на пол и возраст.

– Это ты правильно решил, Мельник, – одобрил действия командира группы кто-то из «лесных братьев». – Поглядим, много ли комуняки без еды навоюют? И еще одна девка в отряде пригодится. Ночи все холоднее…

– Заткнись, Гунявый, – ответил первый голос. – Мне комиссары не нужны. Сам разберусь…

Пленницу хорошенько связали, для надежности даже сунув ее ногами в освобожденный от хлеба мешок. Так что девушка даже не рыпалась, а только сопела. После чего Басю забросили на телегу, поверх остального груза. Лошадей взяли под уздцы и вся процессия двинулась дальше.

– Давайте, знатоки словесности, объясняйте? – Малышев вопросительно взглянул на Телегина и Семеняка. – Что за ерунда? Партизаны грабят партизан? Или хлеб все-таки немцам везли?

– Нет, командир. Не немцам. Тут другое… Девчонка, похоже, наша. Поскольку ее все время обзывали то краснопузой, то коммунаркой. А эти «лесные братья» кто такие, я не понял. Ряженые… Замашки, как у полицаев, но не совсем. Фрицев, похоже, тоже не слишком жалуют.

– Может, из армии, о которой Коля говорил? – вставил Степаныч.

– Угу, похоже… – согласился старшина. – Во всяком случае, это тот самый Мельник, о котором девушку предупреждала тетка на хуторе.

– Нифига не понятно, – проворчал Малышев. – Блин горелый. И хлеб увели, и девчонку, судя по рожам, та еще участь ждет.

– Командир…

– Чего?

– Разреши размяться?

– Да… – капитан, потер кончик носа. – Согласен. Нельзя отдавать провизию неизвестно кому, но – явно не с нашей улицы. Степаныч, ты давай, собери наших и веди следом. По скрипу… Действуйте по обстановке. Если что, не вмешивайтесь. Остаешься старшим группы, до прибытия Корнеева. Помните, главное – выполнение приказа.

– Может…

– Степаныч, ты что, первый день на войне? – хлопнул Семеняка по плечу Андрей. – Если б риск был, я бы и соваться не стал. Мы их с Кузьмичом, как куропаток почиркаем. А что старшего назначаю – по уставу положено. Устав надо исполнять… Все будет путем. На вот, держи мешок и автомат. Кузьмич, ты тоже «облегчись». Работаем только ножами.

Несколькими секундами позже две тени беззвучно заскользили следом за отдаляющейся группой боевиков АК, а к подавшему условленный знак и оставшемуся на месте ефрейтору Семеняку стали подтягиваться остальные разведчики.

– Что тут произошло? – первым спросил Гусев. – Где командир?

– А вы что, ничего не видели.

– Да отошли, сдуру, слишком далеко, а потом не хотели поднимать лишний шум. Как луна зашла, совсем ничего не разглядеть. Если б только с места сдвинулись, тут такой треск стоял бы, как от жирующего стада кабанов.

– Понятно. В двух словах ситуация следующая: плохие польские партизаны ограбили своих же соотечественников, правильных партизан. Андрей с Кузьмичом пошли восстанавливать справедливость. Нам приказано следовать на слух, за тележным скрипом, но не выдавать себя. Иван, Виктор – возьмите оружие и вещмешки старшины и командира.

– Есть, – шутейно откозыряли ефрейтору оба офицера. Впрочем, придись, они проделали бы это и всерьез. На маскхалатах погон нет, и статус разведчика в группе зачастую определяется не званием, а опытом.

А Малышев и Кузьмич, пользуясь тем, что боевики двигались двумя колонами с обеих сторон телеги, подкрались сзади и одновременно прикончили крайнюю пару… Бедняги умерли не издав ни звука и, наверняка, даже не успев понять, что уходят. Просто звезды, ярко блеснув напоследок, вдруг пропали, ночь стала еще темнее и какой-то слишком холодной, как для начала сентября…

Трупы аккуратно, придерживая их оружие, положили на землю. Оттаскивать в сторону или прятать не имело смысла. Не тот случай, когда нельзя оставлять следы.

Малышев показал Кузьмичу большой палец. Старшина кивнул и, ткнув в направлении телеги, показал два пальца. Капитан кивнул в ответ. На языке жестов их разговор означал следующее…

– Отлично сработали.

– Да. Берем следующую пару?

– Вперед…

Колеса и дюжину раз не успели проскрипеть, как количество «лесных братьев» уменьшилось еще на два человека. Теперь хлеб сопровождало только четверо бойцов, идущих вровень с телегой и еще пара, ведущая под уздцы лошадей.

Капитан со старшиной чуть приотстав, выждали несколько минут, дав сердцу успокоиться и выровнять дыхание. Из-за скрипа, случайно шумнуть было нестрашно, никто не заметит, а вот жаркое сопение в затылок насторожит любого.

Еще один бросок, и на лесной дороге осталось только четверо борцов за свободную Польшу и от немцев, и от коммунистов.

– Франек! – окликнул кого-то из бойцов, шагающий впереди Мельник. – Глянь, как там наша краля. Что-то она слишком притихла. Как бы не задохнулась… Если пообещает не орать, можешь вынуть кляп. Отсюда ее крик с хутора все равно уже не услышат.

Телегин и Малышев переглянулись и бросились вперед. Теперь было не до соблюдения скрытности. Судьба, как оно и происходит чаще всего в жизни, в очередной раз перетасовала карты.

Судя по всему, Франек оказался в числе тех, кому уже не суждено вести мирские разговоры и, естественно, ответить своему командиру не смог.

– Ей, ты что, оглох?! – Мельник не отличался терпением и уравновешенностью характера. – Проверь, как там девка, говорю! Не хватало еще, чтоб и эта подохла…

Сам командир, даже оглянувшись, не заметил бы, насколько поредели ряды его войска, но это сразу увидели бойцы, идущие рядом с передком телеги.

К счастью, капитан со старшиной уже успели достаточно приблизиться, и поляки сперва приняли их за часть своих товарищей. Ну, а времени приглядеться внимательнее и понять, что рядом не друзья, а враги – им, естественно, не предоставили. Правда, бить теперь приходилось в грудь и не имея возможности зажать рот, но разведчикам опять повезло. Предсмертные хрипы и стон, ждущий ответа, Мельник принял за нечто другое. Видимо, ему тоже не терпелось.

– Аккуратнее там руками, не испорть мне товар… – хохотнул он. – Слышу, слышу, что живая… Мог бы обойтись и без демонстрации, а просто ответить.

Телегин, поскольку именно он находился с той стороны дороги, по которой шел Мельник, жестом привлек внимание командира и изобразил захват. Малышев мотнул головой и чиркнул ладонью по горлу. «Язык», во всяком случае такой, был разведчикам без надобности, так зачем зря рисковать.

Старшина кивнул и шагнул вперед. Последний акт возмездия произошел точно так же, как и четыре предыдущие. Тихо и без суеты. Единственное отличие – больше не ощущая человеческой руки, лошадки прошли всего пару шагов и остановились.