Текст книги "Операция «Прикрытие»"

Автор книги: Степан Кулик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Сунув руки в корзину с кошкой, он осторожно отвинтил предохранительную крышку на гранате. Теперь оставалось только дернуть за шарик, соединенный капроновым шнуром с взрывателем, и секунд через пять-восемь прогремит взрыв. Этого вполне хватит, чтобы он сам успел соскочить с кузова и залечь в кювете.

Какой в этом смысл? Ну во-первых – он уничтожит восьмерых солдат, что уже само по себе не так мало. Во-вторых – внесет хоть какую-то сумятицу в планы Штейнглица, и тем самым даст дополнительный шанс группе Корнеева. Ну а в-третьих – если повезет, то осколки гранаты могут зацепить и кабину грузовика, держащегося всего метрах в трех позади бронетранспортера.

В общем, Хохлов решил выждать еще несколько минут, Поэтому, когда он узнал в эсэсовцах и крестьянской девушке своих товарищей, он был готов действовать.

Он быстро поставил корзину с котятами на пол, а когда выпрямился, в левой руке он держал гранату, а в правой – шарик предохранителя.

Не ожидающие ничего подобного от мирного и чуть пьяненького ветеринара солдаты даже не пошевелились, недоуменно взирая на гранату.

– Эй, идиот! Осторожнее! – первым пришел в себя шарфюрер. – Ты же нас взорвешь!

– Автоматы на пол! Быстро!

– Рехнулся?!

– Считаю до трех! Раз…

– Идиот! Ты же под расстрел попадешь. Опомнишься – поздно будет. В гестапо живо всю дурь выбьют. Если оберштурмбанфюрер тебя сам не пристрелит, – пытался урезонить его Фалькбрух.

– Больше повторять не стану. Два…

Видя, что чокнутый ветеринар не шутит, а нить в его руках напряглась, как струна, вот-вот воспламенит запал, солдаты сложили автоматы на дно кузова.

– Теперь сами.

– Что!

– Лицом вниз! На пол! – От перенапряжения голос Хохлова сорвался на визг.

– Здорово, доктор! – вскочил в кузов Пивоваренко. – Думаю, чего это водила на ходу выпрыгнул, а это ты тут воюешь!

– Пытаюсь…

Увидев незнакомого эсэсовца, почему-то говорящего по-русски, солдаты потянулись к автоматам, но Пивоваренко повел дуло в их сторону и сердито рявкнул:

– Отставить. Отвоевались, фрицы!

– Всем лечь! – повторил приказ Хохлов. И теперь уже никто не потребовал повторить. Тем более что как раз в это момент в кузов бронетранспортера запрыгнул и Петров.

Сапер быстро оценил обстановку, а потом шагнул к Хохлову.

– Яичко-то отдай. Не ровен час, разобьешь. Жалко.

Он ловко перенял у врача и саму гранату и вытяжной шнур.

– Ну все-все. Можешь расслабиться, – сапер ловко вложил шнур и шарик обратно. – Колпачок где?

– Что?

– Колпачок предохранительный, надеюсь, не выбросил?

– А-а, нет. Он в корзине.

Хохлов нагнулся, порылся в подстилке и протянул защитный колпачок Петрову.

– Порядок… – сапер сунул гранату в карман и обратился к Пивоваренко: – А с этими что делать будем?

– Вязать… – пожал плечами тот. – Командир другого приказа не отдавал.

– А у меня уже все веревки закончились, – развел руками тот.

– Учись, сыну, пока батька жив…

Пивоваренко быстро отчекрыжил ножом от переносного ремня автомата нужной длины отрезок, завернул ближайшему немцу руки за спину и ловко обмотал их. Потом снял с солдата брючный ремень и стянул им ноги в лодыжках. Потом взял одну из пилоток, скрутил ее и показал немцу. Сперва пилотку, после – нож. Немец послушно открыл рот.

– Примерно так.

– Ремень широкий, – помотал головой Петров. – Надежного узла не получится.

– И не надо. При нас не развяжутся. А потом пусть проваливают. Мы уже будем далеко. За работу, парни. Время не ждет…

Глава двадцать вторая

На лесном аэродроме все было готово к погрузке. Чтоб не терять ни минуты драгоценного времени, «юнкерс» даже поставили на восточном краю поля, ближе к подъездной дороге. Учитывая направление ветра, это было не самое разумное решение, но не владея немецким и не имея доступа в кабину самолета, Колесников никак не мог повлиять на решение немецких летчиков. Сергей то прикидывал, прищуривая глаза, длину «взлетки», то поднимал верх обслюненный палец, определяя силу и направление ветра…

– Что-то не так, Сергей? – обратив внимание на озабоченное выражение лица товарища, подошел к нему поближе Малышев.

– Да как сказать, командир… Для хорошего пилота проблем нет, а плохому танцору… Видишь, ветер какой? По первому разу да на чужой машине… Боюсь, с полным тоннажем мне не взлететь… Верхушки задену.

– И какой у него полный тоннаж?

– Если не ошибаюсь, то что-то в пределах трех тонн.

– Учтем… Но это потом. Сперва с фрицами разобраться надо. А ты, Сергей, держись подальше. Чтоб даже ненароком не задело… Очень тебя прошу. Ты теперь наш билет домой.

Малышев неспешно подошел ближе к суетившимся у «юнкерса» немцам. Постоял минутку, как бы оценивая результаты проделанной работы, а потом демонстративно взглянул на часы. Дождался, пока этот жест заметят, и не так чтоб приказывая, а будто давая дружеский совет, произнес:

– По моим сведениям, оберштурмбанфюрер будет здесь ровно через двенадцать минут. Не мешало бы к его прибытию привести себя в порядок… Оправиться. Как считаете, Рондельман?

Говорил он чуть небрежно, как бы в раздумье, но достаточно громко, чтоб его слова услышали и немецкие пилоты.

Напоминание о том, что не помешает «оправиться», было сказано именно для них. Унтер-офицер СС мог приказать рядовым все что угодно, а вот с летчиками, дабы заранее не вызывать излишнего подозрения, следовало поступать аккуратнее. Вот Малышев и понадеялся, что пилоты правильно отреагируют на привычную для каждого военного команду и вспомнят о том, что позже, после прибытия высокого начальства, им уже никто не предоставит времени для естественных нужд. И не ошибся. Как только полуотделение шарфюрера затрусило в сторону сторожки, оба пилота дружно полезли наружу. Спрыгнули на землю и, подначивая друг друга, двинулись к ближайшим зарослям…

Малышев облегченно вздохнул. Хорошо, что летчики с большим уважением относятся к своим машинам, нежели шоферы. А то пришлось бы убивать их прямо тут, под крылом самолета, на виду у остальных фрицев. Тогда как в лесу – а капитан очень на это рассчитывал – пилотов встретит старшина Телегин. И чтобы Кузьмич не сомневался в том, как поступать с фрицами, Малышев, стоя лицом к лесу, демонстративно провел ребром ладони по шее. Одиночный крик не спящего днем филина подтвердил, что старшина верно истолковал полученный приказ.

– Сергей, – распоряжался дальше капитан. – Занимай машину. Закройся изнутри и, если что-то все же пойдет вопреки плану – не геройствуй!.. Доберешься до наших, доложишь ситуацию… Без самолета фрицам груз быстро не эвакуировать. В общем, это уже будет их головная боль.

– Я понял, Андрей.

Колесников быстро взбежал по приставной лесенке в нутро транспортника и задраил за собой люк.

Припоминая, было ли у немецких пилотов какое-то оружие, Малышев побежал следом за солдатами. Теперь уже можно было и пошуметь: издали отчетливо слышался нарастающий шум двигателей.

Шарфюрер Отто Рондельман умер прямо в дверях. Услышав приближающиеся машины, он выглянул наружу как раз в тот момент, когда капитан Малышев подбежал к сторожке. Неизвестно, что именно немец сумел разглядеть в лице еще минуту тому распоряжавшегося всем унтер-офицера, но он мгновенно побледнел и потянулся рукой к заброшенному за спину автомату. Но опоздал…

Андрей ударил точно. Лезвие ножа с хрустом вспороло мундир и вошло в грудь фашистского солдата. Тот выпучил глаза, захрипел и… вышел наружу: выпустив рукоять ножа, Малышев ухватил шарфюрера за ремень и потащил его к себе. Потом аккуратно усадил у стенки…

Если в приближающейся автоколонне едут фрицы, то уснувший на посту солдат вызовет скорее негодование, чем тревогу. И у любого офицера сперва возникнет праведное желание набить разгильдяю морду, и только потом он, возможно, заподозрит неладное… Что даст диверсантам дополнительное время.

– Можно курить, – крикнул капитан внутрь сторожки и плотнее прикрыл двери.

Думая, что их командир стоит рядом с домом, остальные солдаты расселись по лежанкам и закурили, особенно и не торопясь выходить во двор, спокойно дожидаясь соответствующей команды. Начальству виднее: стоять или бежать, курить или бдеть… А если о них вообще забудут на какое-то время – это ли не счастье для рядового?

Укрывшись за углом сторожки, Малышев замер в ожидании. Он хорошо слышал, как неугомонный «филин» ухнул еще дважды, а значит – теперь почти все зависело от того, сумела ли группа Корнеева захватить транспорт со спецгрузом или нет. А поскольку на аэродроме не слышали перестрелки: операция с одинаковым шансом могла пройти успешно, а могла – и не начинаться вовсе.

Шум автомобильных двигателей нарастал, а вместе с их размеренным урчанием приближался и момент истины…

* * *

Отправив в мир иной двух летчиков, старшина Телегин подал условленный сигнал и поспешил к сторожке. Кузьмич тоже слышал урчание подъезжающих автомашин и понимал, как важно вовремя поддержать командира огнем если сюда едут фрицы. О сидящих в сторожке солдатах старшина не беспокоился, опыт подсказывал, что как только завяжется бой, капитан бросит в дом гранату. Ну а нет – так он сам о них позаботится. Гораздо хуже, если фрицы имели контакт с группой Корнеева… Тогда никакого преимущества от внезапности не будет.

Звук мотора становился все громче, и вот к сторожке выполз тупорылый, состоящий из одних углов, броневик, а следом – крытый тентом грузовик. И если понять, кто управляет бронетранспортером, старшине было затруднительно, то майора Корнеева и Ивана Гусева в кабине трехтонного «Опеля», не узнать было просто невозможно. Не спутал своих товарищей ни с кем другим и Малышев. Правда, он не узнал третьего, тоже одетого в офицерскую эсэсовскую форму и сидящего между Корнеевым и Гусевым. Но если живой – значит, на данный момент он для них безопасен.

Капитан открыто вышел из-за угла, демонстрируя тем самым, что ситуация на аэродроме контролируется, одновременно показывая жестами, что в доме находится четверо живых врагов.

Подав ответный знак, Корнеев выпрыгнул из машины и, поправляя на бегу портупею, бросился к броневику.

– Группа! К машине! – заорал он по-немецки.

Свободно разгуливающий Малышев это здорово, но пока обстановка не прояснилась окончательно, майор не хотел рисковать. Слишком много усилий было затрачено, чтоб из-за какой-то неучтенной мелочи провалить операцию.

– Разрешите доложить, товарищ майор? Аэродром полностью наш, самолет готов к взлету… – негромко отрапортовал, широко улыбаясь, Малышев, вытягиваясь в струнку, как и положено унтер-офицеру перед старшим по званию. – Вот только в доме еще осталось четверо солдат. Не получалось убрать бесшумно… Они ничего не подозревают, но вооружены и могли поднять пальбу.

– Теперь, Андрей, это уже неважно. Груз захвачен. Осталось погрузиться и взлететь… Бросьте им пару гранат, и дело с концом.

– Разрешите мне, товарищ майор, – обратился к Корнееву старшина Телегин. – Я сделаю по-тихому.

– Добро, – кивнул тот. – Только не рискуй зря. Гусев, Ованесян, подстрахуйте старшину. Олег, рули к самолету…

Если прилипшие к окнам сторожки немцы и удивились тому, что эсэсовский офицер вдруг заговорил по-русски, то предпринять все равно ничего не успели. Дверь в сторожку открылась, и в ней возникла широко улыбающаяся усатая голова. Незнакомый солдат подмигнул удивленно взирающей на него четверке и катнул им под ноги осколочную гранату. Хорошо всем известную русскую «лимонку»… Узрев прямо перед собой страшную «ребристую смерть», немцы дружно повалились на пол и полезли под лежанки.

– Что и требовалось доказать, – проворчал Телегин, входя в дом и поднимая с пола гранату с невыдернутой чекой. – Нет, совсем не тот теперь фашист, что в начале войны был. Прежние фрицы на такой простенький фокус не купились бы. Каждого борова втроем скручивать приходилось. А теперь, тьфу, смотреть не на что… Кого только в армию берут? Детский сад, а не солдаты. Пристрелить этих сопляков и то рука не поднимается.

Старшина выглянул наружу.

– Давайте, хлопцы… Виноват, товарищи офицеры… Вяжите супостатов, пока не очухались. Если свои позже не расстреляют, глядишь, еще пригодятся на что-нибудь после войны.

– Это ты прав, Кузьмич, – поддержал старшину Гусев, помогая Вартану связывать присмиревших немцев. – Повыбили мы кадровых вояк под Ржевом и Сталинградом, а заодно и сами воевать научились. Вот потому и некому больше Гитлера защищать… Все вроде. Больше никто у вас тут не прячется?

– А их всего восемь вместе с пилотами было…

– Да? Ну я так понимаю, что тех четырех связывать не надо?..

Кузьмич отрицательно мотнул головой.

– Тогда чего мы тут филоним? – как бы в шутку произнес Гусев. – Айда помогать нашим перегружаться. Хоть мы и старались не шуметь по пути следования, взрыв был громкий. Думаю, что командир противодиверсионного отряда вскоре смекнет, что к чему…

Зуммер полевого телефона прозвучал громко и неожиданно.

– Ну вот… сглазил. Уже забеспокоились.

Ованесян метнулся к выходу и выглянул во двор.

– Черт! Все наши уже далеко… Иван, тащи к телефону любого фрица, пусть ответит.

– А если предупредит?

– Хуже не будет…

Гусев поставил на ноги ближайшего немца и подтолкнул его к телефону. А сапер тем временем снял что-то возмущенно орущую трубку и поднес ее к уху солдата.

– Soldat Kranke bei Apparat! [21]21
  Дежурный рядовой Кранке у аппарата!


[Закрыть]– чуть заикаясь, произнес в трубку немец. – Bei uns alles ist in Ordnung, Herr Hauptman. Flugzeug ist bereit zu Abflug. Obershtandartenfyurer noch nicht anreiste. Gehorcht, Herr Hauptman. [22]22
  У нас все в порядке, господин гауптман. Самолет готов к вылету. Оберштурмбанфюрер еще не приехал. Слушаюсь, господин гауптман.


[Закрыть]

Немец закрыл глаза, показывая, что разговор окончен.

– Кто-нибудь из вас уразумел, что этот Ганс сказал? – поинтересовался Ованесян. – А то, я лично кроме капитанского звания ни одного знакомого слова не разобрал.

– Главное, он «алярм!» не орал, – одобрительно похлопал по плечу немецкого солдата старшина Телегин и усадил того на лежанку. – Живи, фриц… Может, ты еще и не совсем пропащий? После войны, на наш день победы, не забывай вспоминать русских диверсантов, подаривших тебе жизнь… Пошли, хлопцы. Телефоны телефонами, а тянуть резину не стоит. Раз засуетились, значит, вскоре опять трезвонить будут. И лучше нам тут не засиживаться. Как говорится, в гостях хорошо, а дома и стены помогают…

* * *

Лейла и Степаныч подошли к грузовику, припаркованному под крылом большого транспортного самолета, как раз в тот самый момент, когда Пивоваренко с Малышевым открывали задний борт.

– Ну а что я говорил? – довольно воскликнул Петров, заскакивая в кузов. – Глянь, командир: вот тебе на каждом ящике и череп с костями, и «Achtung!», и «Todesgefahr!». Все, как положено… Орднунг юбер аллес!

– У них все – юбер аллес. И дойчланд, и фюрер, и орднунг… Вот из-за этого «юбера» и натворили делов. Фиг расхлебаешь…

Корнеев подошел ближе и хмуро посмотрел на аккуратно уложенные, совершенно одинаковые металлические ящики, окрашенные в серый цвет, больше похожие на небольшие переносные сейфы.

– Потом любоваться будем, давайте грузить. Лейла, Степаныч! – заметил майор товарищей. – Все нормально?

– Так точно, командир… – отрапортовал Семеняк. – Трупы спрятал, живые лежат тихо…

– Угу, это хорошо. А у вас? – поинтересовался Корнеев у Гусева, Ованесяна и Телегина.

– Порядок, командир… – доложил за всех Вартан. – Но надо торопиться. Немцы уже заволновались. Телефон звонил. Один раз успокоить удалось, но вряд ли надолго.

– Понятно. Подключайтесь к погрузке. Кстати, а где наша Оля? Андрей, почему я не вижу Гордееву?

– Она тут неподалеку. В лесу… Просто оттуда нас не видно, и она еще не знает, что можно выходить. Лейла, сходи за ней. Держись прямиком на ту березу. Не промахнешься…

– Есть! – девушка кивнула и со всех ног бросилась искать подружку. Им было о чем поговорить.

– Виктор, сколько там всего ящиков? – тем временем с озабоченным видом спросил Малышев.

– По четыре в ширину, по пять в длину и в два яруса… – громко ответил Петров. – Получается: ровно сорок.

– А по весу?

– Обозначено, что брутто пятьдесят четыре кило, – доложил сапер. – А что?

– Значит, вместе выходит две тонны и еще сто шестьдесят килограмм. Да нас одиннадцать человек, в среднем по восемьдесят кило. Это еще восемьсот восемьдесят… Плюс оружие и прочее снаряжение. Похоже, у нас проблема, командир…

– Что еще за проблема?

– Отойдем…

Корнеев недоуменно взглянул на товарища.

– Ты чего, Андрей? У тебя появились секреты от боевых товарищей? Выкладывай все как есть и не тяни резину. А вы не отвлекайтесь, грузите… Как говорят у нас в Одессе: «Раньше сядем, раньше выйдем!..»

– Колесников сказал, что максимальная загрузка самолета не должна превышать трех тонн. А еще лучше, так как у Сергея нет летного опыта на этих машинах, уменьшить ее наполовину.

– Плохо… – посерьезнел майор. – Очень плохо… Колесников! Сергей!

– Я здесь, командир! – ответил тот, показываясь в проеме люка. – Разбираюсь с управлением.

– Это верно, что ты хочешь ограничиться полутора тоннами груза?

– Хотелось бы, – кивнул тот. – Чем легче будет самолет, тем больше шансов у нас взлететь и… удачно приземлиться.

– А если груз перевалит за три тонны?

– В таком случае, товарищ майор, возможность зацепиться при взлете вон за те верхушки и гробануться, стремительно возрастает. Больше того, я почти уверен, что этим все и закончится. Даже две тонны – уже ощутимый риск. А о трех и говорить нечего. Для самоубийства есть методы попроще.

– Ну что ж, – потер подбородок Корнеев. – Придется половину спецгруза минировать вместе с машиной и взрывать. Надеюсь, взрывчатка еще осталась?

– Взрывчатка-то осталась, командир, – ответил Петров. – Вот только разделить груз не получится.

– Это еще почему?

– Исходя из элементарной логики и все той же немецкой аккуратности. Можете взглянуть и убедиться сами: ящики пронумерованы не просто так, для порядку, а в строгой последовательности. От одного до пятидесяти. Причем – маркерами разного цвета. Боюсь, что потеря любой части может приравниваться к потере всего груза. Поверь, командир, в химии так бывает почти всегда. И недостача одного-единственного компонента мгновенно искажает или сводит на «нет» результат всей реакции. Либо грузить все, либо все уничтожать. Итог одинаков…

– Спасибо, утешил… Дьявол… И как быть?

– А что, собственно, такого неожиданного произошло, Коля? – вполне рассудительно заметил ефрейтор Семеняк. – Разве ж мы, когда к немцам выбирались, планировали обратно по воздуху возвращаться?

– Слышь, командир, а ведь твой Степаныч, как всегда, прав, – усмехнулся Малышев. – Спасибо, Игорь Степанович, прочистил мозги, а то этот самолет совсем меня с панталыку сбил. Так и поступим… Ты, командир, забирай груз, девчонок и дуй к нашим. А мы – следом… Тихонько, на пузе, как и положено бойцам диверсионно-разведывательного подразделения.

– Не понял тебя, Андрей. Это ты теперь вместо меня решения принимать будешь? – насупил брови Корнеев.

– Я ж говорю: ум за разум зашел… – дружески приобнял командира за плечи Малышев. – Просто как гора с плеч. Слышишь, летун, а две тонны с хвостиком поднимешь? Иначе хоть сам выпрыгивай.

– Трудно, но возможно… – почесал затылок Колесников. – Только придется из самолета все ненужное выбросить. Вплоть до парашютов… Килограмм туда-сюда, конечно, глупость, но как раз из них лишние центнеры и складываются. А это уже проблема…

– Добро, – вынужденно согласился Корнеев. – Ну насчет этого ты сам решай, а мы…

– Да нечего тут долго рассусоливать, майор, – поддержал Малышева Пивоваренко. – Мы же знали, куда идем и чем рискуем. Ты, главное, груз доставь… А то ведь начальство только победителей ценит. Так что наши добрые имена и награды в твоих руках. А мы уж как-нибудь…

– Да выберемся мы, Николай, тьфу-тьфу-тьфу… Чай, не впервой… – веско прогудел старшина Телегин. – Девчонок только…

– Вообще-то, товарищ старшина я тоже разговаривать умею, – чуть дрожащим от возмущения голосом произнесла младший сержант Гордеева, ставя на землю радиостанцию. Девушка только что подошла к самолету вместе с Мамедовой, но суть спора уловила сразу. – И никуда лететь не собираюсь… Если моя группа остается в тылу, ей понадобится связь. А я – радистка…

– Прекратить колхоз! – едва сдерживаясь и бледнея от бешенства, рявкнул Корнеев. – Распустились!.. Полетит или останется тот, кому я прикажу! И не по прихоти или бессмысленному геройству, а сообразно обстановке и пользе для дела. Пленный очень интересные факты излагает. Так что… Но сначала – самолет. Поэтому приказываю! До окончания погрузки прекратить любые разговоры!

– Есть…

– Так-то лучше…

Корнеев демонстративно повернулся плечами к товарищам и направился к Штейнглицу. Но, пройдя всего пару шагов, остановился.

– Андрей. Малышев… Ты со мной. Послушаешь… Поскольку так уж сложилось, тебя это в большей степени касается.