Текст книги "Темный Резонатор (СИ)"
Автор книги: Степан Аксёнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава 15
– Здравствуйте. Вы, кажется, Джон – родственник Георга?
– Родной дядя. Впрочем, вы это прекрасно знаете без подтверждения. Мы встречаемся не впервые.
Энн не отреагировала на замечание.
– Я договаривалась с Георгом о встрече. Будьте добры, проводите меня к нему.
– Георг отсутствует, попросил меня передать свои извинения. Уехал по неотложному делу, которое нельзя отодвинуть. Просил меня занять вас до его возвращения.
– Конечно, дело отложить нельзя, а мою просьбу о встрече, оказывается, можно. Это еще одна тема для размышления. Я не собираюсь действовать так, как удобно ему. Я полагаю – вы старший рода, поэтому придется вам выслушать меня.
– С радостью! – обрадовано ответил Джон. – Пройдемте в дом.
– И не подумаю. Я прибыла не для дружеской беседы, а высказаться смогу и стоя.
– Не хотите в дом – милости просим в беседку. Мне хочется, чтобы вам было удобно.
– Мне будет удобно в том случае, если ваш племянник оставит в покое Элизу. Он действует недопустимо, увлекая за собой юную доверчивую девушку. Так недалеко и до беды.
– Беда – это любовь? – серьезно спросил Джон, пряча в глазах искорку смеха.
– Высокие слова здесь абсолютно не уместны. Да и что такое любовь? Сказки для таких неопытных, как моя Элиза. Вряд ли члены вашей семьи в выборе спутников по жизни руководствовались только любовью, а не другими побуждениями. А я говорю о жизни, о правилах и хорошем тоне.
– А о счастье?
– И о счастье тоже. О настоящем, которое дает только положение в обществе, о равноправном браке и уважении друг к другу, как к членам единого общества.
– Простите, Энн, а трепет любви и высокие чувства вы исключаете из понятия счастья?
Энн чуть отступила, печально закивала головой.
– Теперь понятно, откуда у вашей семьи такое отношение к важнейшей из проблем. Для вас нет ничего запретного, правила вас не волнуют. Вперед, за сердцем, в семьи, куда вам закрыта дорога. А я пытаюсь достучаться. Почему вы улыбаетесь? Что смешного я говорю?
Джон развел руками.
– Ничего смешного. Просто передо мной стоит безумно симпатичная женщина, которая от гнева сверкающих глаз выглядит еще привлекательнее и, осознавая это, злится еще больше.
– Что? – Энн буквально потеряла дар речи и некоторое время молча смотрела на Джона. – Вы…Вы не должны так говорить.
– Почему?
– Это неприлично! Мы с вами едва знакомы.
– Простите – неприлично говорить женщине, что она симпатичная?
Энн сжала губы.
– Я поняла, что мои попытки решить жизненно важный вопрос безуспешны. Но настаиваю: услышьте меня! И предайте своему родственнику, что я не допущу его общения с моей дочерью. Почему вы меня не слушаете? Что вы делаете?
Джон взял Энн за руку и слегка сжал.
– Вы так грозно машете ручкой, а она не создана для этого. Мягкая, нежная, предназначенная для поцелуя.
Энн резко выдернула руку.
– У вас никакого понятия, как нужно вести себя с дамой. А еще делаете попытки прорваться к нам. Попытки ваших родственников, не спорю, увенчались успехом, который я не понимаю и осуждаю. С моей семьей это номер не пройдет.
– Объясните мне, дорогая, для чего делать Элизу несчастной?
Энн гордо вскинула голову.
– Я вам не дорогая! И я лучше знаю, что нужно для счастья дочери. Позже она поймет и будет благодарить меня. А вы, вы зачем так смотрите?
– Мне нравится на вас смотреть. На потемневшие глаза, губы, которые вы упрямо пытаетесь сжать, а им так хочется быть мягкими, податливыми.
– Я очень жалею, что приехала сюда. Только попытки вразумить вас ради дочери удерживают меня здесь. Какие еще найти слова, чтобы достучаться до вас?
– Если можно – нежные. Вы ведь это умеете?
– Знаете, что удерживает меня от пощечины по вашему ухмыляющемуся лицу?
– Боязнь осквернить себя прикосновением к недостойному? Или страх, что я разомлею от прикосновения вашей ручки и припаду к ней губами?
– Вам еще будет стыдно за ваши слова! Прощайте!
– Я провожу вас, Энн, до экипажа. А еще лучше – останьтесь. Погуляем по саду, ведь погодка – чудо! Поговорим о жизни. Я бы с удовольствием прошелся с вами под ручку. Не удержался бы и сжал ее сильнее, чем позволяет приличие вашего общества.
Энн резко обернулась.
– Вот такими сладко обманчивыми речами вы заарканили бедного Эдвина, Фреда, Артура!
– И вы полагаете, что они несчастны?
– Несчастны будете вы, если посмеете еще хоть раз приблизиться к Элизе.
– Я же говорил: вы прекрасно осознаете, как привлекательны в гневе и используете это беспроигрышное оружие! Я сражен в очередной раз и, надеюсь, не в последний.
Энн вновь поджала губы и, больше не проронив ни слова, уехала.
* * *
Сон был не совсем понятным, но не тревожащим, обыкновенное ночное повествование без ярких запоминающихся картин. Артур дышал ровно, первая утренняя свежесть ласково касалась лица. Потом в сон вплелось что-то необыкновенно теплое, слегка волнующее и желанное. Лицо Артура осветилось улыбкой сонного беззаботного младенца, и он поплыл по волнам тепла и уюта. Его слегка качало и, наверное, от этого начала кружиться голова и пылать тело. Когда волна наросла и почти захлестнула, Артур выкарабкался из объятий сна и понял, что не один.
– Что? – срывающимся голосом спросил он.
– Тише. – Голос Алисии обволакивал и заставлял слушаться. – Спи, я буду с тобой во сне.
Руки Алисии ласково и жадно скользили по его телу. Вот отчего истома, заставляющая сглатывать в горле комок. Расслабленное во сне тело с радостью принимало ласкающие движения рук, еще не готово было отвечать, но глубоко внутри уже просыпался огонек, слабенький, пока поддающийся разуму.
Артур попытался оттолкнуть Алисию.
– Зачем ты здесь? Уходи.
Алисия перехватила его руки, сжала, поднесла к лицу и поочередно поцеловала.
– Ты обещал. Не отказывайся, пусть эта ночь будет нашей.
Она поднесла его руки к своей груди.
– Смотри, они ждут тебя, твоих прикосновений, ласки.
– Ты сошла с ума. – Артур пытался протестовать, но огонек, разгоравшийся сильнее, обжигал, лишал воли.
– Не думай ни о чем. – Алисия уже поняла, что выиграла.
Быстрым движением стащила с себя легкую рубашку, прижалась грудью к лицу Артура, ее руки не оставляли его разуму ни одного шанса.
– Главное, не вини себя, ты ведь обещал сделать это ради своей любви к Дженни, ты достиг того, к чему стремился.
Он верил её словам, потому что хотел верить, а это сейчас было удобно.
– Только поэтому, – успел выдавить он из себя и провалился в сладость поцелуя, затягивающего, поглотившего собой последнее сомнение.
Свежий ветерок напрасно посылал прохладные струйки в приоткрытое окно, они разбивались о разгоряченные тела, рассыпались, наткнувшись на стену чувственности.
Они долго лежали, не произнося ни слова. Алисия уткнулась в грудь Артура и укрыла его тело своими густыми чарующими волосами.
Первым заговорил Артур.
– Тебе надо идти.
– Век бы лежала с тобой. Не хочу, чтобы этот сладостный миг заканчивался. Я рада, что ты узнал, какой бывает по-настоящему любящая женщина.
– Мы не будем больше возвращаться к этому разговору.
Алисия приподнялась и с улыбкой посмотрела на Артура.
– Будем, – прошептала она, как маленькому. – Разве ты сможешь отказаться от моей страсти и пойти против своего желания? Нас ждет много чудесных ночей.
– Алисия, ты говоришь ерунду.
– Не лги себе. Ты всегда жаждал меня, даже когда удобно спрятался за мечты о другой. Да разве можно меня не хотеть? А я не могу не хотеть тебя. У нас впереди столько прекрасного! Давай сегодняшний день посвятим друг другу. Умчимся туда, где никого нет. Я подарю тебе настоящую любовь среди первозданной природы. Разденусь и буду скакать на лошади среди высоких трав, а ты залюбуешься изгибами моего трепетного тела, ждущего тебя. Искупаюсь в озере и выйду к тебе с капельками воды на горевшем теле, и ты осушишь их губами. Мы подарим друг другу сладость среди ароматных цветов, я буду твоей каждой частицей тела. Я научу тебя любить женщину, ты еще толком не знаешь, что такое мои руки и губы. Согласен?
– У меня много дел, отец вернется не скоро.
Алисия засмеялась.
– Конечно, управляйся с делами, только быстро. Я пойму, когда можно поманить тебя за собой. И тогда…
Алисия приподнялась, жадно осмотрела его тело. Под ее взглядом глаза Артура вспыхнули, он тут же закрыл их, чтобы, не отвлекаясь, слушать начинающуюся песню рук Алисии.
***
С самого утра Элиза ощущала на себе изучающие взгляды матери, словно та порывалась затеять разговор, но пока не считала нужным. Элиза поняла: это из-за Георга. На вечере она старалась не обращать внимания на предупреждающие строгие взгляды, знала: мать не посмеет вмешаться, чтобы не привлечь внимания к дочери и всей душой отдалась общению с Георгом.
Боялась ли она предстоящего разговора? Нет. Ее любовь не вызывала сомнений, сердце полностью принадлежало любимому. Элиза твердо решила бороться, отстаивать чувства. В тот вечер Георг впервые поцеловал её. И Элиза, получившая самое строгое воспитание, постигшая, как должна вести себя девушка из хорошего общества, не делала ложной попытки оттолкнуть его, отшатнуться или хотя бы изобразить сгоравшую от стыда девушку.
Как можно контролировать чувства, когда руки не слушаются, тянутся друг к другу, когда великая сила природы учит, что такое поцелуй и как почти не задохнуться от необычайных ощущений, не умереть на месте?
Вёл бы себя Георг иначе, будь воспитан в более строгой среде? Ведь так трудно сдерживать бурю чувств внутри, подчинять её определенным правилам! Иногда Элизе казалось, что подтверждение её размышлениям – Роберт. Они не были особо откровенны друг с другом, но очень часто в глазах брата она видела затаенную боль. Кто-то остался там, далеко, где Роберт провел несколько лет? Временами думалось, что дело в его отношении к Дженни. Рядом с ней брат становился окрыленный, необыкновенно легкий и счастливый. Когда Роберт вернулся, Дженни гостила у них. Какое чудесное было время, каждый день вспоминается, как необыкновенно приятный. Потом удивление Роберта по поводу отношения Дженни и Артура, изменение его поведения. Внешне все было почти не заметно, та же веселость, смех, но Элизе казалось, что всё было немного наигранно. Впрочем, это были только мысли, попытки забраться глубже в психологию чувств, чтобы ещё больше поверить своему любимому, трепетно хранить в душе радость от взаимности.
На что обрекают себя двое, тянувшиеся друг к другу, но ограниченные рамками приличия? Не узнать. Это – тайна каждой пары, но вряд ли истинные чувства могут удержать размышления о приличиях.
Энн все-таки нашла время, видимо решив, что долг матери превыше всего.
– Не буду ходить вокруг да около. Я поняла, что ты сделала выбор. Сразу скажу: он не просто неудачный, он – не влезающий ни в какие рамки. Надеюсь, я видела тебя рядом с тем человеком последний раз. Ты меня понимаешь?
– Конечно, – Элиза обняла мать. – Но мамочке хочется видеть свою дочь счастливой?
– Об этом я и пекусь. Для этого живу, ради вас, дети, и для вас.
– И я буду счастливой! Потому что мне подсказывает это мое сердце.
– Сердце может ошибаться, как в данном случае. Что у тебя общего с этим Георгом? Вас ничего не может связывать, вы слишком разные.
– Ты его совсем не знаешь. Мы с ним смотрим на мир одними глазами и дышим в унисон. Ах, мамочка, я словно заново родилась.
– Элиза, Элиза, так говорят все молоденькие девушки. Им свойственно желать этого чувства, они находят его порой в самых неподходящих местах. Ты подумай, какая глупость: отказать Артуру и тут же уцепиться за первого встречного. Я понимаю, что ты, сделав неверный шаг, пытаешься спастись от съедавшей тебя ошибки таким нелепым образом и доказать себе, что была права. Это неверный путь. Никто не знает, что ждёт нас впереди. Артур еще не женат, нет нужды впадать в крайность.
– Это не крайность. Я же объяснила…
– Изволь дослушать, – перебила Энн. – Мы всё поправим, но ты должна быть безупречна, тогда у Артура не останется сомнений. С одной стороны, это неплохо, что ты на глазах у него якобы уделяла внимание другому, но теперь хватит. Больше никаких попыток, забыть, не вспоминать, остальное предоставь мне.
– Мама, – удивленно смотрела на нее Элиза. – Неужели ты не оставила надежды прибрать Артура к рукам? Это уж слишком. Он любит Дженни, они такая счастливая пара
. – Видела я их счастье, – фыркнула Энн, – всё на поверхности, напоказ. Меня не обманешь счастливым смехом и весельем. Это как в омут с головой. Артур – с горя, а она, эта девчонка? Не любя, просто из вредности и похвальбы, что удалось заполучить лучшего жениха округи. А сама, небось, сохнет по другому, который не захотел ей поддаться, потому что кое-что имеет в голове. Так что, девочка моя, слушай маму. И обещай, что будешь следовать моим наставлениям. Отныне Георга в нашей жизни нет, так?
– Я тебе этого не обещаю.
– Ты же хорошо меня слушала.
– Мамочка, я его люблю.
– Люблю… Люби, но жизни своей не ломай. Все утрясется, мечты пройдут. Ты виделась с ним у Эдвина? Значит, не будешь туда ездить. Соскучатся, пусть приезжают к нам. Без того человека, разумеется. Видишь, как хорошо мы поговорили, больше к этому разговору возвращаться не будем.
– Мамочка, послушай меня.
– Всё. – В голосе Энн появились ледяные нотки, и она отбросила от себя руки дочери. – Я сказала: без возврата. Ты знаешь, какая я бываю, приняв решение. Больше ни одного слова и ни шагу из дому. А, ну, подними глаза. Слёзы? Ну, милая, тем более я настаиваю на своём. Иди к себе и обдумай наш разговор. В нем только моя правда, никакой другой. Хочется тебе или нет, ты примешь её.
Глава 16
Когда Энн сообщили, что приехал Джон Смитт, она очень удивилась.
– Кто? – Тут она нахмурилась и высказала горничной, словно та была виновна в случившемся. – Я не получала уведомлений о визите. И эта беспардонность врываться без предварительной договоренности мне совсем не нравится, милочка. Недопустимо!
– Я скажу, что вы не принимаете.
– Только так! Впрочем, подожди. Если они не имеют понятие, что такое хороший тон, мы не должны уподобляться им. Что сказал этот мистер Смитт?
– Сказал: прошу передать, что очень хочу видеть хозяйку этого дома.
– Мало ли, что очень… Ну, пригласи его в гостиную, пусть ожидает. Не думаю, что заявился без дела. – И добавила тихо, когда горничная ушла. – Хм, очень…
Тут же взяла себя в руки и, высоко подняв голову, прошла в свою комнату.
Энн присела на кресло и замерла. «Выдержу время, – решила она, – пусть не думает, что брошусь навстречу после его возмутительных слов».
Неожиданно для себя Энн почувствовала, что краснеет. Этого еще не хватало!
«Он же приехал по-поводу Элизы», – мелькнуло у Энн, и она покраснела еще больше, поняв, что о дочери, как причине визита Джона, у неё даже не мелькнуло мысли. Первым делом вспомнились его дурацкие рассуждения о глазах, руках.
Все внутри Энн возмутилось правде мыслей. Она взяла себя в руки, чуть-чуть постояла у зеркала, наблюдая, как под действием внутренней силы лицо принимает привычную окраску и, не мешкая, пошла в гостиную. Войдя, холодно кивнула, проговорила:
– Присаживайтесь.
Села неподалеку.
– Я надеюсь, что вы не забыли нашу недавнюю встречу и мою настоятельную просьбу по поводу вашего племянника. Вы ведь привезли мне утешительный ответ, это так?
– Вы правы, я не забыл встречу с вами. Приехал извиниться, что отнесся не очень серьёзно к вашей просьбе. Вы же ждали от меня помощи, а я не смог успокоить вас.
– Я принимаю ваши извинения, так как у меня много дел и слушать дальнейшие ваши рассуждения у меня нет времени. И хотя вы говорили возмутительные вещи, я выбросила их из головы и говорю: вы прощены.
– Вы меня не поняли. Я извиняюсь за то, что не поддержал ваши материнские страхи, а слова я назад не беру, и мне жаль, что вы выбросили их из головы. Я, напротив, не могу их забыть и сожалею, что был недостаточно убедителен, позволил вам принять их с обидой и возмущением.
Энн подавила в себе желание вскочить. Сидя, послала Джону холодный взгляд и, показывая, что пропустила его слова мимо ушей, спросила:
– Что решил ваш племянник?
– Я не говорил с ним. Он приехал вчера поздно вечером, а я утром уже уехал сюда.
Энн была поражена.
– В таком случае я не совсем понимаю цель вашего визита.
– Увидеть вас, – просто ответил Джон.
– Вы опять? – на этот раз Энн вскочила. – Я не давала повода так нахально разговаривать со мной. Это на вашей территории вы могли вести себя по-хозяйски и нести разную чепуху, а здесь прошу не забываться и хотя бы ради приличия не распускать свой язык.
– Не буду, – кротко согласился Джон. – А знаете, почему? Нет, не из-за приличия. Вы меня сбиваете с толку. Обычно женщины по-другому принимают комплементы.
– Мне ваши сомнительные комплементы не нужны.
– Да, да, помню: я не из того общества, где понимают, что такое чувства. Только почему для вас что-то сомнительно? Я говорю искренне, от души. Мне так хочется, чтобы вы воспринимали всё по-другому.
Джон подошел и поцеловал Энн руку.
– Вы посмотрите на него, – Энн выдернула руку. – Что вам даёт право так вести себя?
– Не очень понятное мне желание засыпать вас самыми лучшими словами. Но, если хотите, сменим тему. Покажите мне ваш сад. Дженни так расхваливала его.
– Ну, знаете… – Энн помолчала. – Хорошо, у меня есть несколько минут. А то причиной следующего визита выдвинете то, что я не исполнила вашу просьбу, и вы не могли заснуть, думая о моём саде. Идите за мной.
Она быстро двинулась вперед, пошла прямо, не оборачиваясь. Джон шел на почтительном расстоянии, молчал. Через некоторое время Энн обернулась.
– Не слышу восхищенных восклицаний. Ваши надежды не оправдались?
– Можно я заеду за вами вечером, приглашу покататься?
– Нельзя.
– Я покажу вам удивительно красивые места. Отдохнете от дел, полюбуетесь природой. Что в этом плохого?
– Вам понравился сад? Довольны осмотром?
– Да, мне всё понравилось.
– Рада, что удовлетворила ваше любопытство. Но больше не могу уделить вам времени ни сейчас, ни потом. Вам пора. Являться без предупреждения и затягивать визит неприлично.
Джон громко рассмеялся.
– Вы удивительная. Не можете сдерживать слов, напоминаете мне вновь и вновь о моем несоответствии вашему обществу. Не находите, что вот это действительно неприлично? А меня упрекаете, что не могу сдерживать хвалебные слова в ваш адрес.
– Я не беру в расчет никакие слова, вырывающиеся из ваших уст.
– Жаль, – искренне произнес Джон.
– Позвольте распрощаться с вами здесь.
– А вы позвольте пылкий поцелуй на дорожку?
– Не смейте приезжать вечером. Я еще раз говорю: нет.
– Может, на всякий случай заехать? Вдруг передумаете, а я не узнаю об этом.
– Почему вы такой самонадеянный? Разве я даю повод?
– Мне дают надежду искорки, вспыхивающие в глубине ваших глаз. Их вы не можете контролировать. Затаенное ожидание, а в вашем «нет» я слышу только желание казаться решительной.
– Прощайте, желательно навсегда. Я не хочу продолжать с вами общение. У себя я вас больше не приму.
– Спасибо, что смогли мне уделить немного времени. Извините за причиненные неудобства. Мне не нужно было приезжать, но что поделаешь, если человеку свойственно совершать безрассудные поступки. Прощайте, Энн.
Джон развернулся и пошел к воротам.
***
Артур горячо взялся за дела, стараясь в хозяйственном порыве заглушить мысли, которые вновь и вновь возвращали его к разгоряченным телам, смятой постели, сладости, от которой кружится голова. Он временами стряхивал оцепенение, возвращался к обидам, причиненным ему Алисией, но они не теснили грудь, как прежде, не давали нужного эффекта.
Артур со злостью сжал губы: неужели он больше не сможет ее оттолкнуть? Ведь были силы для этого и стойкая убежденность: никогда. Алисия всегда позволяла делать то, что хотелось ей, неужели он вернется к этому? Нет, пусть и сама испытывает боль отвергнутой сейчас, когда решила, что он ради нее готов на всё. Это даже хорошо, что ночью они были вместе. Самовлюбленная и уверенная в своих чарах, Алисия больней упадет с высоты своих самомнений. Больше не обращать на нее внимания!
К его разочарованию, Алисия словно не замечала хозяйского рвения и его отказа пообедать вместе, сославшись на то, что перекусил на пастбищах.
Во второй половине дня Алисия попросила конюха:
– Приготовьте мою лошадь. Вместо послеобеденного сна прогуляюсь по лесу, подышу.
Не глядя на Артура, отъехала от имения, но прежде, чем скрыться, обернулась и потянулась так томно, что у Артура задрожали ноги.
Он не долго боролся, схватившись за мысль: «Поговорю с ней серьезно, нужно прекратить это раз и навсегда», неспешно запряг лошадь, несколько раз объехал вокруг двора, словно просто разминаясь, потом так же не спеша направился к лесу.
Алисия ждала его.
Артур ожидал увидеть торжествующую усмешку, настроился в ответ бросить оскорбительную ухмылку, но Алисия смотрела мягкими блестевшими глазами. Она была женщиной ждущей и зовущей. Развернулась и поехала глубже в лес, не оборачивая головы и не делая попытки принять соблазнительную позу.
Артур сильнее стиснул поводья и усилием воли перевел взгляд на проплывающие мимо деревья.
Алисия спешилась, прислонилась спиной к дереву.
– Иди ко мне, – срывающимся голосом прошептала она.
Артур покачал головой, напряженно проговорил:
– Ты выслушаешь то, что я скажу.
– Потом выслушаю. Иди сюда, пожалуйста. Просто спрыгни на землю, ни о чем не думай, доверь своим рукам – они знают, чего хотят.
– Ты разрушила мою жизнь, – произнес Артур, – такими же речами заманила отца, а теперь хочешь и ему сделать плохо.
– Причем тут твой отец и любовь, глупенький, – мягко улыбнулась она.
– Ты так же улыбаешься ему каждую ночь, так же отдаешь жар своего тела и заставляешь забыть обо всем.
– Не ревнуй. – Алисия стала приближаться.
– Я не ревную, много чести, – крикнул Артур, подавляя желание отступить и тем самым выдать, что боится откликнуться на ее зов.
Алисия подошла и за руку потянула его с лошади.
Артур спрыгнул, несильным движением попытался вырвать руку, но Алисия и вторую сжала крепко и горячо.
– Да, ты не ревнуешь, ты горишь в негодовании, что я такая же с другим, как и с тобой. Только все это чушь. Я просто с ним сплю, выполняя супружеский долг. Никогда, слышишь, никогда не хотелось мне исследовать руками каждую частичку его тела. Никогда не хотелось уткнуться лицом между ног и заснуть так, улыбаясь от счастья. Я и не знала, что бывают такие желания. Вот сейчас ты поцелуешь меня, и я растворюсь в твоих руках. Буду трепетать только для тебя. Неужели ты еще не понял, что моя грудь, бедра, ноги созданы для тебя? Когда я обхватываю тебя ногами и чувствую твою силу и желание, я умираю вместе с тобой от наслаждения.
Алисия отпустила руки Артура, глядя ему в глаза, расшнуровала корсет, и платье упало к ногам.
Артур не в силах был отвести взгляда от ее белоснежного тела, налитого силой любви. Он не посмел воспротивиться, когда она стала раздевать его, целуя каждый кусочек освобождающегося тела. Его руки действительно знали, чего хотели. Они ждали этого всегда.
Алисия нежно перебирала кудри Артура, а он доверчиво уткнулся ей в плечо и закрыл глаза. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь деревья, ласкали обнаженные тела, прыгая зайчиком с одного места на другое, повинуясь покачивающимся ветвям.
– У меня к тебе просьба, – тихо говорила Алисия, касаясь губами его волос. – Не пытайся больше оттолкнуть меня. У нас так мало времени, чтобы любить друг друга. Потом приедет Говард, неизвестно, когда ещё представится возможность остаться наедине. Пусть это время будет нашим, оно останется самым прекрасным в моей жизни. В твоей тоже, я знаю, что говорю. Желать человека и достичь его, не смотря на препятствия – это подарок судьбы. Нельзя от этого отказываться, судьба не простит. Ты меня слушаешь, родной?
– Твой голос завораживает, ему нельзя не подчиниться.
– Это потому, что ты хочешь его слушать. Тягу не перебороть никакими мыслями и обидами. Поверь, ни с кем тебе не будет так хорошо, как со мной. Наши тела созданы быть вместе, всех остальных женщин ты будешь сравнивать со мной, они неизменно останутся в проигрыше. Будь готов к этому заранее, чтобы избежать разочарования.
– Ты очень опытна в таких делах, а я не приветствую опыт. Хочется искренности и чистоты.
– Никакая я не опытная. Знания, воспитание, вложенные в мою голову, выработанная линия поведения не принесли счастья. Одна только видимость, богатство, положение. А душа просит настоящей любви. И я узнала её. Артур, я ведь люблю тебя. Всегда думала, что такое бывает немного по-другому. И вот – скрутило, понесло. И я такая счастливая, что лежу сейчас на смятой одежде, что твоя рука сдавливает мою грудь, а губы тихонько целуют шею. Артур, давай уедем в город. Весь дом будет в нашем распоряжении. Мы сможем сутками не одеваться, не оглядываться на хозяйские дела и любить, любить друг друга бесконечно.
– Нельзя, там слуги, наше заточение покажется подозрительным. Я буду любить тебя бесконечно в этом лесу, на берегу озера – ты мне обещала.
– Хорошо, любимый. А все ночи будут нашими. Я покажу тебе, как умеет любить женщина.
– Неужели я еще не всё испытал? – Артур приподнялся и впился в губы Алисии.
Горячая волна накрыла их с головой.
– Глупыш, – рассмеялась Алисия, – у нас с тобой столько всего впереди. Я обещаю, что каждый последующий миг будет прекраснее предыдущего. Иди ко мне скорее. Твоя Алисия ждет тебя и любит, любит…
* * *
– Дженни, ну где ты ходишь? – Анетта махнула рукой. – Приезжал посыльный от Артура.
– Он привез письмо? – Дженни оглядела столик с корреспонденцией.
– Нет. Передал на словах извинение, что не смог приехать вчера, был очень занят.
– Да-да, – Дженни заметно сникла. – Он говорил, что отец уезжает и всё остается на нём. Только обещал, что визиты не прекратятся.
– Вот ты и загрустила, – тепло улыбнулась Ани, – А ведь не виделись всего один вечер.
– Не загрустила, хотелось поддержать в руках весточку от него.
– Ты совсем еще девчонка! – обняла ее сестра. – Не идет тебе быть невестой. Еще не прошла через период: записочки – цветочки. Вот и мечтаешь об этом. Артур – деловой человек, у него каждая минута в цене.
– Любовь должна быть выше дел. Всего минутка нужна, чтобы написать: скучаю, жду встречи. Ну, почему он это не сделал? Я ему устрою.
– Готовишь первую семейную сцену? Не получится. Знаешь, как сладка бывает встреча после ожидания? Ты в один миг простишь его и забудешь слова, которые выискиваешь сейчас в своем словарном запасе.
– Я все понимаю, моя Анетточка. Жила, как по расписанию: вот сейчас уже приедет, погуляем, поцелуемся.
– Дженни, ну, кто об этом говорит? – всплеснула руками Анетта.
– А ты разве не целовалась с Эдвином до свадьбы?
Почему так замерло сердце в ожидании ответа?
– Нет. Это же не прилично.
– Врешь ты всё, просто говоришь, как старшая сестра, которой положено воспитывать меня вместо мамы.
– Хорошо, признаюсь: был поцелуй, но в щечку, скромно, несмело, и я после этого покраснела до слёз. Эдвин потом долго не решался повторить попытку, видя мои мучения.
– Не интересно. – Глаза Дженни слегка затуманились. – Первый поцелуй должен быть неудержимым, горячим, неподвластным стыду и раздумью.
«Вечерняя полянка с одуванчиками…Я узнал, что такое настоящее…»
– Боже, какая романтика! И, конечно же, обязательно – луна, звезды? – рассмеялась Анетта.
Вошел Эдвин.
– Что-то вы засмущались при моем появлении. Я помешал?
– Нет, нет, – Ани за руку втянула его в комнату. – Это Дженни заряжает романтикой и мечтами юной леди.
– И о чем разговор? – Эдвин присел на диван, обнял Анетту.
Дженни присела на ручку кресла напротив. Ей хотелось держаться независимо, но слишком уж колотилось сердце, она боялась встретиться с Эдвином взглядом. Давно такого не было.
– О романтике поцелуя. И выяснили, что эта романтика для каждого человека разная.
– Выходит, вышел спор?
– Обмен моим опытом о первом самом чудесном для меня поцелуе сюда, – Ани ткнула себя пальцем в щеку, – и тем, как это представляет себе Дженни. Расскажи, – обратилась она к сестре.
Повисло молчание. Дженни не поднимала глаз, Эдвин не задавал вопросов.
Анетта поднялась.
– Ох, ну и разговор у нас. Засмущали девочку. Извини, сестрёнка, для меня это неожиданно, ты только что так горячо доказывала своё. Это от тоски по Артуру, – объяснила она Эдвину. – Молодой человек ошибочно не написал пространного объяснения о вчерашнем отсутствии, Дженни развела целую теорию, распалилась. О, Дженни, ну что ты, не надо.
Анетта подбежала и вытерла слезинки, которые невольно потекли по щекам Дженни.
– Я не думала, что тебе так плохо. Да-да, поплачь, обида выйдет вместе со слезами.
Ани прижала сестру к себе и махнула рукой Эдвину: уйди.
Эдвин некоторое время не двигался, молча смотрел на Дженни, а взгляд был пустой – ничего не прочесть.
