Текст книги "Темный Резонатор (СИ)"
Автор книги: Степан Аксёнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Глава 3
Дженни вышла во двор и заметила высоченного парня, который оценивающе окинул ее взглядом с ног до головы. Дженни сразу вспомнила и про свои косички, и про то, как только что на глазах у этого привлекательного юноши совсем по-детски прыгала через ступеньку. Ей удалось достойно выдержать время, прогуливаясь по саду, но при первом же удобном случае она вернулась в дом и нашла сестру.
– Ани, ты у меня совсем благородная дама. Я тоже хочу быть такой. Хоть чуть-чуть. Долго мне носить это? – Дженни развела в разные стороны косички. – Придумай что-нибудь.
– Пойдем. – Ани повела ее в свою комнату. – Давай попробуем по-другому уложить волосы. Хотя косички и ты для меня неразделимы. Это просто один образ – моя сестренка.
– Ты и папа хотите, чтобы я всегда оставалась малышкой. А мне все-таки шестнадцатый год и, между прочим, на меня заглядываются молодые люди.
– Кто?
– Есть тут у вас один – высокий, глаз не сводил все утро.
– Понятно, племянник управляющего. И ради него ты решила преобразиться?
– Не ради него, а для себя.
К вечеру Дженни прогуливалась в шляпке, из-под которой на плечи спадали старательно уложенные локоны. Платье Ани ей было великовато, пришлось украсить свой наряд легким шарфиком. Дженни чувствовала, как изменилась ее походка и без усилий подавила желание прыгать на одной ноге. Словно окружающий мир вмиг принял ее – изменившуюся – и сам стал более плавным, размеренным.
Дженни слепо подчинялась новому ощущению внутри себя и старалась вести себя так, как по ее представлению, ведут себя влюбленные девушки. Она старательно не обращала внимания на предмет своего обожания, хотя всегда держалась в зоне его видимости. Надолго замирала с закрытыми глазами, подставляя лицо мелко срывающемуся дождику. Или, сорвав цветок, крутила его в руках, улыбаясь своим потаенным мыслям.
Иногда Дженни вспоминала, что влюбленная Ани вела себя по-другому: пела, смеялась, тормошила всех в доме. А ей хотелось быть загадочной и недоступной. Оставаясь одна, Дженни анализировала свое поведение и планировала действия на завтра. Милена говорила, что влюбленные жаждут прикосновений, признаний. Хотелось ли этого ей? Нет. Ей хотелось быть просто новой Дженни, которую не окидывают нахальным взглядом с ног до головы, а смотрят с ожиданием, как делал сейчас племянник управляющего. Впрочем, вскоре эта игра Дженни наскучила. Видимо, без трепетного ожидания будущих отношений чувства затихают, а значит это не то настоящее, ради чего живешь.
Конец наступил сам по себе. Однажды, выйдя во двор, Дженни увидела, как управляющий охаживает парня хворостиной за какую-то проделку. Тот визжал, вырывался, ревел во все горло, не обращая внимания на окружающих.
Дженни громко рассмеялась, вернулась к себе и с особой любовью заплела прежние косички и влезла в такое удобное повседневное платье. Выйдя на крыльцо, без раздумий спрыгнула со ступеньки. Уходя со двора на глазах шмыгающего носом «любимого» набрала в карман камней. Это было давним желанием Дженни. Она много времени проводила у озера. Собирала на берегу щепки, корни и бросала в воду. В такие минуты ей хотелось иметь с собой тяжелый камень, чтоб бросить с размаха в темную воду, услышать глухой тягучий звук при погружении и наблюдать за расходившимися кругами.
И вот Дженни исполнила задуманное. Бросала камни, смотрела на постепенно убывающие круги, и на душе становилось спокойно-спокойно. Дженни улыбалась, но не притворно, а потому что так требовала ее душа. «Нет, – рассуждала Дженни, – любовь не надо придумывать. Она есть и обязательно придет».
Дженни поднялась и тихо пошла вдоль берега, когда услышала топот лошадей. Она юркнула в заросли и осторожно выглянула. Ее глазам предстала красивая картина: двое на лошадях приближались к озеру.
– Артур, – услышала Дженни, – остановись. Ты ведешь себя, как ребенок.
Артур осадил коня и спрыгнул на землю. Дженни увидела красивого молодого человека с темными сияющими глазами. Придерживая коня за узду, он протянул руку спутнице.
– Я помогу тебе, Алисия. Поговорим в этом чудесном месте. Я собрал для тебя самые красивые слова.
Алисия осталась в седле.
– Артур, подожди. Говорить буду я. У меня есть новость для тебя.
– У меня тоже, – расцвел в улыбке Артур, – и мне не терпится произнести заветные слова. Я наконец-то решился.
Дженни показалось, что Алисия посмотрела на Артура с опаской и почему-то совсем не разделяла его настроение.
– Артур, у меня хорошие новости. Ты мне друг, самый лучший и надежный, – Алисия особо подчеркнула слово «друг», – поэтому должен знать первым. Надеюсь, ты искренне порадуешься за меня.
– Уже рад. – Артур вновь протянул руку, но Алисия сделала вид, что не заметила.
– Сегодня твой отец сделал мне предложение.
– Что? – Артур продолжал улыбаться.
– Я согласилась. Мы скоро поженимся.
Артур молчал, улыбка как-то незаметно растаяла, освободив место растерянности.
– Зачем ты так шутишь? – наконец проговорил он, всматриваясь в ее лицо, пытаясь найти на нем подтверждение, что это всего лишь розыгрыш.
– Артур, не вижу радости на твоем лице. Почему такая реакция? – Алисия рассмеялась, но Дженни в ее голосе послышалась фальшь.
Артур молча смотрел на нее.
– Артур, дружочек, не надо изображать трагедию. Нет никаких оснований. Давай будем возвращаться.
Алисия попыталась тронуть лошадь с места, но Артур крепко ухватил ее под узду.
– Подожди, Алисия, а как же наша любовь?
– Любовь? – преувеличенно удивленно спросила Алисия. – Какая любовь? Мы ведь просто дружим. Разве не так?
– Я думал, что нет. Наши отношения дали мне надежду, что мы должны принадлежать друг другу.
– О, Артур, – отмахнулась Алисия, – уволь меня от твоих фантазий. Согласись: мы никогда не произносили слово любовь.
– А разве обязательно его произносить? Любовь – это взгляд, ожидание, притяжение. Любить – это знать без слов, что мы созданы друг для друга. Ты это никогда не отвергала. Я же часто говорил об этом, и ты утверждала, что я читаю твои мысли. Теперь ты отказываешься?
– Нет. Сейчас я уверена в этом как никогда. Встретила твоего отца и поняла силу настоящего притяжения.
– Я тебе не верю. Ты не такая, какой хочешь казаться сейчас. Алисия, родная, – Артур вновь протянул руку, – слезь ко мне. Я сегодня собирался сказать, как люблю тебя. Во мне столько силы, которую дала встреча с тобой, я безумно полюбил этот мир за то, что в нем ты. Неужели это рухнет? Зачем ты это делаешь?
Артур ухватил Алисию за руку и попытался стянуть с лошади.
– Отстань! – закричала Алисия и отпихнула его. – Возьми себя в руки. Я не собираюсь слушать твои бесконечные рассуждения. Прими свершившееся как факт и все!
– Но ты ведь не любишь его! – прокричал в ответ Артур.
Алисия отвернулась, поджав губы, всем видом показывая, что не собирается продолжать разговор.
– Если ты не отступишь, я обо всем расскажу отцу, и он будет тебя презирать! Ты этого хочешь?
Алисия обернулась со спокойной улыбкой.
– Хочешь еще раз убедиться, что я всегда говорю правду? Да, я не люблю его, но замуж выйду. За деньги. Всегда искала такого случая. Вот и ты был в кандидатах. А отцу ты ничего не расскажешь. Потому что слабый, потому что пожалеешь его. Я же хорошо тебя знаю. – Алисия тронула лошадь и стала отъезжать. На миг остановилась. – А меня ты будешь любить всегда. Обещаю, что когда-нибудь я этим воспользуюсь.
Она умчалась.
Он мгновение ждал, потом закрыл лицо руками и заплакал. Через секунду, словно очнувшись, развернулся и побежал к озеру. У самой воды остановился, вглядываясь в темную глубину, потом с размаха сел на землю и вновь заплакал.
Дженни стояла, широко раскрыв глаза от восторга. Боже мой, что она видела! Это сказка, так не бывает! Только что перед ней промелькнула любовь – искрометная, горячая, отчаянная. Просто дух захватывало и пока не укладывалось в голове. Благородные лошади, разодетая коварная дама и безумно влюбленный красивейший из людей молодой человек – такое даже выдумать не возможно!
Дженни не уходила, села за кустом на траву, прислушиваясь к рыданиям Артура. Вот он затих. Она осторожно выглянула. Артур сидел без движения в одной позе. Слава богу, ему полегчало. Дженни надеялась, что вместе со слезами ушла его боль и, наверное, уже сейчас он видит эту противную Алисию в реальном свете. Конечно, не стоит из-за нее убиваться. Как можно любить эту злую дамочку с ранящими словами? Дженни уже забыла, какой красивой и изысканной показалась Алисия сначала. Теперь она воспринимала ее не глазами, а душой, и впечатление было ужасное. Наверное, это обдумывает и Артур.
В душе Дженни проснулись материнские чувства к этому обиженному мальчику. Захотелось подойти и погладить его по голове. Наверное, он улыбнется и скажет, что ему легче, потому что понял, как ошибался. Нужно ему помочь, утешить. Слишком уж долго он сидит и ничего не предпринимает.
Дженни тихонько направилась в сторону Артуру. Она полностью приняла его боль и сроднилась настолько, что ей казалось естественным вот так запросто подойти и показать свое дружеское участие.
Подойдя, она протянула руку, чтоб погладить его по голове, но передумала и осторожно тронула за плечо.
– Алисия! – мгновенно обернулся Артур и вскочил.
Дженни отшатнулась. Она увидела обращенные на нее темные глаза, в которых светилась такая надежда! Потом мелькнули боль и отчаяние.
– Ты кто? – сдавленно проговорил Артур.
– Извините. – Дженни попятилась, – Я перепутала, думала, это мой брат.
Она некоторое время двигалась спиной вперед, не спуская с него глаз, потом развернулась и побежала.
– Стой! – крикнул Артур.
Дженни на миг остановилась, потом снова двинулась вперед.
– Пожалуйста, не уходи! – вновь прокричал Артур.
Дженни остановилась и развернулась.
Артур подбежал и буквально вцепился в ее руку.
– Я не могу сейчас оставаться один. Мне очень плохо. Я должен рассказать кому-нибудь, как болит вот здесь. – Он ударил себя в грудь. – Что мне делать? Как дальше жить? Научи меня, посоветуй!
Его глаза умоляюще смотрели на Дженни.
– А вы влюбитесь в меня! – вдруг предложила Дженни.
– Что? – опешил Артур.
Дженни сжала его руку и засмеялась чистым счастливым смехом. Как ей было хорошо!
– Влюбитесь в меня, и я вас никогда не предам. Мы будем такие счастливые!
Артур некоторое время молча смотрел на нее.
– Что ты понимаешь в любви? – усмехнулся он. – Для тебя это чистый лист и ожидание прекрасного. А с меня хватит! Смотри. – Артур обвел рукой округу. – Перед тобой, чистой и неискушенной, перед этой красотой я клянусь, что больше никогда не разрешу себе влюбиться. Я запрещаю себе это чувство! И если когда-нибудь мои глаза будут не подчиняться мне, а губы шептать глупые слова какой-нибудь женщине, знай – это фальшь, неискренность, только видимость любви, а в груди пустота и горечь. Я обещаю это. Ты мне веришь?
Дженни смотрела на Артура со снисходительной улыбкой, как смотрят на ребенка, уверенного, что он когда-нибудь достанет луну.
– Почему ты улыбаешься? – закричал Артур. – Я говорю искренне и серьезно. Почему ты мне не веришь?
Дженни освободила свою руку и попятилась, не спуская с него глаз. Она улыбалась, глаза сияли.
– Потому что вы все равно влюбитесь в меня, – проговорила она и засмеялась.
Развернулась, побежала, вновь обернулась и прокричала:
– Слышите! Вы обязательно влюбитесь в меня!
– Сегодня весь мир сошел с ума, и ты вместе с ним! – прокричал Артур вслед.
Он помолчал, прислушиваясь, словно был уверен, что получит ответ. Потом произнес негромко, но обращаясь к уже совсем исчезнувшей Дженни:
– Я сдержу клятву, которую дал тебе. Я обещаю.
Дженни не бежала, а летела сквозь лес к своему дому. Она не могла описать то, что творилось в ее душе. Вот оно, пришло то время, когда слова не подчиняются разуму, а льются смело и открыто. С ней это случилось! Она поняла, что значит то чувство, которое толкает людей на безрассудство. А ведь это еще не любовь, а только легкое дуновение, зацепившее ее своим крылом. Не любовь, но какой глубокий признак того, что в ее душе есть место этому чувству и когда-то оно поселиться там. А ведь только вчера она, глупая, сочиняла какие-то надуманные слова для объяснения со своим кавалером. Принимала загадочные позы, чтоб очаровать непонятно кого. А оказалось, что все бывает по– другому. Забываешь про косички, совсем детское платье, поднимаешься над обыденностью, показывая свое настоящее «я».
Дженни подбежала к воротам, увидела стоявшего у входа Эдвина и, ухватив его за руки, закружилась вместе с ним.
– Дженни, – с изумлением смотрел на нее Эдвин, – что-то случилось? Ты сияешь, из тебя просто струится свет.
Запыхавшаяся Дженни остановилась и молча смотрела на Эдвина, тяжело дыша.
– Ты сейчас безумно красива! Такой девушка бывает только тогда, когда влюбится. Я угадал?
– Нет, – засмеялась Дженни, – глупости. Просто жить-то как хорошо!
Она чмокнула Эдвина в щеку и взъерошила ему волосы совсем опытной взрослой рукой.
Он засмущался, проговорил:
– Если у тебя появился секрет, значит, ты выросла.
И беззащитно улыбнулся.
Дженни вбежала в свою комнату, повалилась на кровать и уставилась в потолок, глупо улыбаясь. У нее появился секрет! И она о нем никому не расскажет! Хотя, не плохо было бы выложить все Милене. О, она от изумления потеряла бы дар речи! Но нет. Она не сможет просто так болтать про Артура. Как рассказать, что он был совсем слабым, цеплялся за нее, как за последнюю надежду и в то же время был безмерно сильным с пылавшей в груди любовью. Как передать то, что испытывала она, когда этот необычайно красивый молодой человек умолял ее: научи, помоги! Словно чувствовал в ней такую силу, о которой она сама еще не знает. Артур! Вот о каких мужчинах надо мечтать. Отныне Артур – её принц, даже если она его больше не увидит. Только такой, как он, может покорить её сердце. Не боящийся кричать о любви во весь голос и не стесняющийся слез. А ведь только утром Дженни решила, что плачущий мужчина – это самое отвратительное, что может быть.
«Нет, – прошептала она, – это красиво!»
Дженни встала и подсела к зеркалу, вглядываясь в себя. Расплела косички и поняла: это уже насовсем. Почему Эдвин сказал, что она красивая? Ах, да, она хорошо помнила, какой была Ани, когда у нее появился Эдвин. А интересно, как вел себя он? Что испытывал, когда понял, что нашел свою единственную? Он такой тихий, спокойный. Говорил ли Ани какие-то слова, как проявлял свои чувства? Дженни почему-то непременно хотелось это узнать, чтобы понять природу любви и душу влюбленного мужчины.
Она завязала волосы сзади не очень аккуратным пучком и пошла искать Эдвина. Ей нужно было с кем-то поговорить, о чем угодно. Выглянула в окно, у ворот его не было. Заглянула в кабинет, где он иногда сидел возле Ани, когда та возилась с бумагами. Ани была одна, улыбнулась и махнула рукой: потом… дела…
Дженни вышла на веранду. Эдвин был там, опершись о подоконник, смотрел вдаль задумчивыми глазами.
Дженни слегка его отодвинула и пристроилась рядом, глядя вдаль, пытаясь увидеть то, что так интересовало Эдвина.
– Эдвин, мне интересно, о чем ты думаешь, когда подолгу стоишь у окна?
– Не знаю, просто любуюсь красотой. Ты же сказала, что жить хорошо, так?
Дженни кивнула и спросила:
– Правда, что ты пишешь стихи?
– Правда.
– А почему никому их не показываешь?
– Не знаю. Да и зачем? Обычно девушки ведут дневник, записывают туда свои сокровенные мысли и считают его своим тайником, стараются, чтоб никто не увидел. Так и мои стихи – тайны души, а ей не очень хочется обнажаться. Да и я не считаю их хорошими. Как получается.
– А для Ани ты их читал?
Эдвин молча покачал головой:
– Нет.
– Почему? Она ведь самый близкий тебе человек, с кем же еще делиться тем, что внутри?
Эдвин ничего не ответил, и Дженни поняла, что переспрашивать не надо. Немного погодя она наклонилась к самому его уху и еле слышно прошептала:
– Прочти мне. Пожалуйста.
Эдвин потихоньку засмеялся и обнял Дженни, притянул к себе.
– Слушай.
Ищу любовь. Настойчиво. Давно. –
В цветах, восходах и раскатах грома.
Зову, мечтаю и надеюсь, но
Вокруг уныло, буднично, знакомо…
У Дженни внутри словно забурлило от переполнявшего чувства. Она отодвинулась и посмотрела на Эдвина так, словно впервые видела его.
– Потрясающе! – прошептала она. – Как же можно несколькими строчками рассказать о самом главном, без лишних слов и долгих объяснений?
Лицо Эдвина слегка порозовело.
– Еще! – потребовала Дженни.
– Хорошо, но не здесь. Бежим.
Он потянул Дженни к выходу, и они побежали через двор к саду.
– Не останавливайся. Я буду слушать столько, сколько ты сможешь говорить.
Они сидели спина к спине, Эдвин с небольшими паузами пел красивые строки, а Дженни плакала, потому что до отказа закрутилась в душе спираль и теперь, расслабляясь, выливала дремавшие там чувства. Как она хорошо понимала Эдвина по тем строкам, которые он когда-то сложил: его видение мира, ожидание чего-то, пока неизвестного ему, так и Эдвин уловил в рыданиях Дженни зарождающуюся тоску от одиночества, желания любить и огромное умение отдать всю себя во имя взаимности. Эдвин обнял ее, прижал к себе, а она рыдала на его плече, и он с щемящим сердцем гладил волосы и вытирал слезы, катившиеся по ее щекам.
Глава 4
Дженни проснулась в прекрасном настроении. Шевелиться и двигаться не хотелось, настолько её измотал бурный вчерашний день. Страсти улеглись, внутри мирно покоилось ощущение счастья.
Дженни решила не идти завтракать, но подумала, что должна это сделать, чтоб поскорее увидеть своего нового друга – Эдвина. Теперь она сможет доверить ему свои сомнения и самые потаенные мечты, зная, что найдет поддержку и понимание. Ему она сможет рассказать об Артуре!
За завтраком все ее внимание было обращено на Ани. Сестра светилась, глаза сияли, она заразительно смеялась и задевала то Дженни, то Эдвина. Дженни смотрела с улыбкой, раздумывая, что могло произойти такого, что сделало Ани совсем счастливой. Не выдержав, спросила:
– Я вижу, случилось что-то хорошее. Расскажи.
– Ничего не случилось. Просто как хорошо любить и быть любимой. Чудесно! – почти пропела Ани, вскочила, подбежала к окну и распахнула его. Придерживая шторы, еще раз прокричала в окно, с расстановкой: – Чу-дес-но!
У Дженни упало сердце. Вместо радости она ощутила неприятный холодок внутри: ей почему-то показалось, что ее предали. Вчера она всю душу выложила Эдвину, преподнесла на ладони в открытом виде, а он, наполнившись ее чувствами, отнес их другой. А должен был… Что?
Дженни поразило, что она могла подумать об Ани, как о «другой». И зачем вообще все эти глупые ощущения?
Она подняла глаза на Эдвина и замерла. Он, отставив чашку, смотрел прямо на нее серьезным проникновенным взглядом. Дженни хотела улыбнуться и вдруг поняла, что не может этого сделать. Что-то случилось. Ее обдало жаром, перехватило дыхание, а глаза напротив манили и притягивали, как магнит. Сколько раз Эдвин и Дженни смотрели друг на друга, но сейчас их взгляды сплелись на том уровне чувственности, о котором никто из них и не подозревал. Дженни затаила дыхание, ее вновь обдало жаром, и щеки запылали от зарождавшегося чувства. Такое же лицо было и у Эдвина, а еще что-то дрогнуло в нем, и Дженни поняла, что он прочел в ее глазах смятение и ту бурю чувств, что поднималась в груди помимо её желания. Может быть, следовало застыдиться, но Эдвин поймет, она уверена.
Под впечатлением этих мыслей Дженни спокойно улыбнулась ему. И вновь замерла. Эдвин вскочил, с грохотом отодвинул стул и быстро направился к Ани, все еще боровшейся со шторами. Он обнял ее, закружил и засмеялся в унисон ее смеху.
«Обороняется», – почему-то пронеслось в голове Дженни, но она не поняла смысла мелькнувшей мысли, выбросила её из головы. Возникло ощущение поражения, и тут Дженни узнала еще одно умение: держат себя в руках. Её лицо теперь ничего не выражало, каким-то усилием она накрепко заперла чувства внутри и продолжила совершенно спокойно пить чай, с улыбкой поглядывая на счастливую пару. Покружившись, они обнялись и ушли из комнаты.
Дженни еще некоторое время посидела за столом, даже съела кусок пирога, повертелась у зеркала и спокойно прошла к себе. Она занималась обычными девичьими делами: расчесывалась, перекладывала книги на столе, но вряд ли бы вспомнила потом, что делала. Она подумала о странном поведении Эдвина. Может, зря ей казалось, что он принял ее вчерашние излияния с участием? Эдвин мог решить, что она просто взбалмошная девчонка и пожалеть потраченного времени. Возможно, рассердился, что она вынудила его читать стихи, сам же говорил, что это – личное.
В конце концов, ничего не придумав, Дженни решила просто извиниться за вчерашнее и попросить Эдвина не сердиться. Пусть он останется прежним, называвшим её сестренкой и подразнивающим её усилия быть обворожительной дамочкой для недостойных парней.
Дженни продумала весь разговор, он показался ей вполне приличным. Но, поставив точку в последнем предложении, вдруг подумала: читал ли Эдвин сегодня ночью Ани стихи?
Вскоре к ней в комнату заглянула сестра.
– Пойдем в кабинет. Я получила письмо от нашей тети из Америки. Почитаем все вместе.
Ани и Эдвин сидели на диване, а Дженни забралась с ногами в огромное старинное кресло напротив.
– Я пропущу начало, – сказала Ани, – Это деловое письмо, ответ на мой запрос о возможности покупки партии лошадей – чисто хозяйское. А вот здесь…
Дженни слушала её голос, но совсем не вникала в написанное. Не отдавая себе отчета, почему делает это, она не отрывая глаз, смотрела на Эдвина. Ну почему он не поднимает глаз? Неужели не чувствует взгляд?
Эдвин слишком уж внимательно слушал Ани, и было непонятно, что его могло заинтересовать в родственных излияниях незнакомой дамы. Вдруг Эдвин встал, зачем-то подошел к книжному шкафу, постоял мгновение и, взяв стул, сел напротив Ани спиной к Дженни.
Боже мой, да он полностью показывает свое презрение! За что? Нет, видимо она совсем не знает жизни и принимает мир таким, каким хочет его видеть. А он гораздо сложнее.
– Вот такое письмо, – свернула листы Ани, – Я ей обязательно отвечу. Напишем, Дженни?
– Да, – Дженни поднялась, – и напишем, и я постараюсь навестить ее. Поезжу по свету, может быть, научусь лучше разбираться в людях.
Это она произнесла прямо в затылок Эдвину. Он не повернулся, внимательно рассматривал конверт с многочисленными марками.
«А я еще хотела извиняться, – подумала Дженни, – обойдется. Видеть его не могу. Скорее бы обед – я бы показала, что умею игнорировать человека не хуже его».
Но к столу вышла одна Ани.
– Эдвин уехал к тете Энн. Нам сообщили, что получили письмо от Роберта. Это двоюродный брат мужа, они в детстве дружили, но давно не виделись. Роберт сейчас в отъезде по служебным делам, что-то из дипломатии.
– Эдвин успеет вернуться к ужину?
– Не думаю. Скорее всего, останется там.
Но Эдвин вернулся.
Смеркалось. После ужина Анетта и Дженни вышли во двор и присели на скамью под красивым кустом, где обычно сидели днём, прячась в тени от солнца, и по привычке выбрали это место вечером.
Сердце Дженни забилось прежде, чем она услышала стук копыт. Сёстры с удивлением переглянулись. Эдвин, намеривавшийся спешиться у крыльца, заметил их и резко остановился у скамьи.
– Эдвин! – бросилась к нему Ани. – Как хорошо, что ты приехал. А говорил: останешься.
– Я попал немного не вовремя. В доме полно женщин, они в полный голос обсуждают очередную невероятную по их словам новость. Тетя Энн пыталась и мне втолковать об «истинном ужасе, случившимся в высшем обществе», но я отмахнулся и пообещал, что приеду в следующий раз и тогда выслушаю все подробности, – рассмеялся Эдвин. – Кстати, Элиза передала для тебя журналы, присланные Робертом, как компенсацию за не получившееся общение. А я не в обиде. Дома лучше, правда, сестрнка, – обратился он к Дженни.
– Лучше, лучше, – ответила за нее Анетта. – Ну, пойдемте в дом любоваться миром, – она похлопала по стопке журналов.
– Я еще посижу, – выдавила из себя Дженни.
Эдвин и Ани ушли.
Дженни почему-то не ощутила радости от того, что Эдвин обратился к ней как обычно. Еще утром она мечтала, чтобы ее называли сестрёнкой, а сейчас осталось неудовлетворение. Так хочется поговорить с ним, или просто посидеть рядом.
Дженни сидела долго, поглядывая в сторону дома, словно ждала: вдруг увидит Эдвина у освещенного окна, где он был вчера.
Но он вышел на террасу, облокотился о перила, и Дженни видела, что он смотрит прямо туда, где сидит она. Дженни замерла, хотела отвести взгляд, но подумала, что он может видеть в темноте только пятно ее светлого платья.
Постояв так некоторое время, Эдвин стал не спеша спускаться по ступеням. Дженни почему-то впилась пальцами в скамью. Вот Эдвин остановился: его окликнули из дома, он обернулся в сторону двери, отвечая. Дженни вихрем сорвалась со скамьи и ринулась сквозь заросли вглубь сада. Ноги сами принесли её к той поляне, на которой они сидели с Эдвином вчера. Дженни остановилась, прижалась спиной к дереву и уставилась на кусты. Не удивилась, увидев медленно идущего Эдвина, только крепко сцепила за спиной пальцы, обхватив ствол дерева, потому что… Отчего это непреодолимое желание бежать навстречу? Почему еще вчера казалось совсем просто схватить его за руки и закружить, а сегодня рассудок одергивает и останавливает убеждение «нельзя».
Эдвин приближался, не спуская с неё глаз. И когда еёе пальцы стали неутомимо расцепляться, когда Дженни уже не хотела контролировать себя, он, словно почувствовав грань, которую не следует переступать, остановился и поднял голову вверх.
– Луна выплывает, – спокойно произнес он. – Красиво. Я люблю эту полянку при лунном свете. Только два цвета: зеленый и белый. Видишь, как распушились одуванчики? Тянутся из последних сил к свету, гордые и спокойные.
Дженни молчала, тихонько разминая затекшие пальцы, и по-прежнему не сводила с него глаз.
– Я иногда прихожу сюда совсем рано, – продолжал Эдвин. – Та же картина, но трава становиться усеянной желтыми точками: это одуванчики только-только приоткрывают свои глазки, всматриваясь – встало ли солнышко? Их пушистые белоголовые старшие братья становятся еще выше, словно вырастают за ночь. Это ведь их последний день, ждут света и тепла, подставляя каждую пушинку под лучи солнца. И когда впитают в себя тепло, только почувствуют прелесть жизни – дуновение ветерка, и разлетелись. А некоторые еще находятся здесь, но их почти незаметно, потому что к тому времени во всю красу заявляют о себе желтые одуванчики. Полянка становиться золотой – так их здесь много.
Эдвин сорвал пушистый одуванчик и дунул. Пушок облетел лишь с одной стороны. Не обращая внимания на молчание Дженни, он продолжал:
– Цепляются из последних сил. Знаешь, Дженни, я считаю семейство одуванчиков маленькой моделью жизни. Вот он был – первый цветок: красивый, уверенный. Радовался миру, пил росу. Но его время прошло: отцвел, высох и однажды поднялся во весь рост, раскрылся всей душой, но поздно. Жить ему до первого дуновения. А снизу напирают молодые, уверенные. Для них открыта дорога, они живут полной жизнью, чтобы вскоре так же осесть пушинками на траве.
– Ты нарисовал очень печальную картину, – выдавила из себя Дженни.
Эдвин улыбнулся.
– Это можно поправить. Давай, заменим одно слово: жизнь на любовь. Вот она, когда-то цветущая и красивая, разлетелась по воле природы, но на смену спешит другая, новая и такая же светлая. Это прекрасно!
– Как это – другая любовь, – удивилась Дженни, – Разве так бывает?
– Говорят, бывает.
– А ты мог бы влюбиться еще раз? – спросила Дженни. Тут же вопрос показался ей абсурдным, потому что она вспомнила Эдвина и Анетту сегодня утром. Тем более, как можно допустить, чтобы он предал её сестру.
– Извини, я не подумала, не надо отвечать.
– Знаешь, Дженни, в чём сложность? Нужно суметь угадать настоящую любовь. Мы ведь не знаем, что это такое, пока сами не испытаем. Можно принять за нее другое чувство: привязанность, понимание, очарование. Думается: это оно! А когда подступит то самое, настоящее, когда поймешь: вот оно какое, неведомое, сладкое, а уже поздно, ничего изменить нельзя. Мне так хочется, чтобы ты не ошиблась!
Помолчали.
– Пойдем, уже поздно, – сказал Эдвин, – Давай руку, трава густая можешь споткнуться.
Они пошли через полянку. Эдвин вел ее, как маленькую, за руку, внимательно просматривая путь. Дженни шла рядом: тихая, послушная.
Так за руку они поднялись по ступенькам, в холле молча разошлись в разные стороны, к своим комнатам. Только вот руки никак не хотели расставаться и цеплялись друг за друга каждым пальчиком.
