Текст книги "История Аба (В дали времен. Том VI)"

Автор книги: Стенли Ватерлоо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава XV
ОХОТА НА МАМОНТА

Однажды днем, позднею осенью, когда на земле лежал легкий снежный покров, один из пещерных людей, задыхаясь от быстрого бега, мчался по берегу реки, вниз по ее течению, и остановился у пещеры Одного Уха. Он принес с собой новость, великую новость! Он торопливо передал свое известие, после чего его пригласили в пещеру и дали поесть, а в это время Аб, схватив свое оружие, побежал дальше, вниз по реке, к поселениям племени рыбаков. Подобно Шотландскому вестнику почти в той же местности, но много столетий позже, несшему пламенеющий крест, радостно спешил Аб передать свою весть. Предстояло собрать не только племя пещерных жителей, но также и племя рыбаков, чтобы общими усилиями охотиться на крупную дичь. В области холмов появились мамонты!

Охотник, прибежавший к пещере Одного Уха, жил в нескольких верстах к северу, на краю большого, покрытого лесом плоскогорья, оканчивавшегося к западу скатом, переходившим в пропасть до ста футов глубиной. Представлялся редкий случай, – стадо мамонтов, наводнившее лес, направлялось к обрыву, – и вот по всей округе были разосланы гонцы сообщить об этом историческом в жизни тех людей событии. Лишь бы собрать достаточную силу, и богатая добыча была обеспечена, но необходимо было действовать быстро, а сама охота могла повлечь за собой трагические случаи. Как пчелы жужжат и собираются, когда тревожат их улей, так зашевелилось племя рыбаков, когда среди него появился Аб с своей вестью. Поднялся шум, бросились за оружием и скоро были готовы все, собиравшиеся принять участие в охоте. Через полчаса, потребовавшиеся на все приготовления, Аб уже мчался обратно к своей пещере, а за ним следовали до полсотни охотников, вооруженных довольно внушительно, по их мнению, но совершенно несерьезно, по мнению жителей холмов. И древки и наконечники копий у племени рыбаков были иные, чем у пещерных жителей, да и употреблялись иначе. Привыкшие копьями ловить рыбу и охотиться с ними за водяными животными, как, например, за маленькими гиппопотамами, еще населявшими тогда реки полуострова, они с большим искусством бросали свои копья, не уступая в этом жителям холмов, но никогда не схватывались грудь с грудью с врагом, как то делали жители холмов, пуская в ход каменные топоры и палицы, а просто отбегали прочь, издалека бросали копья и снова отбегали, как того требовали обстоятельства. Но они и действительно были мужественны, – необходимость заставляла иметь долю этого свойства всем, жившим в ту эпоху, а благодаря своей численности были полезны в этой редкой охоте на мамонта.

Когда маленький отряд достиг пещеры Аба, здесь уже собрались до двух десятков пещерных жителей, а придя, согласно условию, к пещере Хильтопа[4]4
  От англ. hilltop – вершина холма.


[Закрыть], жившего на краю плоскогорья и первого разнесшего весть о мамонтах, там нашли уже большую толпу, более сотни человек, готовившихся напасть на громадных животных и, если удастся, загнать их к обрыву в пропасть. Среди этой сотни людей самыми радостными были Аб и Ок, немедленно разыскавшие один другого и походившие на рвавшихся со своры, в жажде травли и добычи, собак.

Охота на стадо мамонтов было небезопасное предприятие даже для отряда в сотню хорошо вооруженных людей пещерного века. Будучи громадных размеров и, вероятно, не обладая такой сообразительностью, как современный слон, мамонт в раздражении делался демонски зол, проявляя силу, которой ничто не могло противостоять. Единственным оружием на охоте против него служила – хитрость. Необходимо было установить постоянное наблюдение за плоскогорьем треугольной формы и, собрав возможно больше народа, захватить мамонтов в удобный момент. Но даже в том случае, когда стадо паслось на скате, ведущем к пропасти, пещерный человек с одним оружием и криком, без других средств, был бы беспомощен. На охотника, вооруженного одним копьем, мамонт обращал внимания не больше, чем на пасшихся иногда вблизи него маленьких лошадей. Присутствие пигмея его не беспокоило, но если бы это крошечное существо осмелилось напасть, то его ждала короткая и жестокая расправа; схваченный громадным хоботом, он был бы немедленно раздроблен и истерзан ударом о скалу или дерево или же свирепо затоптан ногами. Но, несмотря на свою громадность, мамонт не выносил вида огня, в ужасе бежал от него, и этим умели пользоваться пещерные люди. Не осмеливаясь атаковать лицом к лицу, они могли загнать мамонта, и перевес был на их стороне.

Под руководством старого охотника Хильтопа, открывшего местопребывание мамонтов, были сделаны приготовления для опасного предприятия; первым делом наломали сухих корней от павших и вывороченных ветром смолистых сосен и набрали сучьев этого дерева, с маленькими ветками для факелов. Эти корни и сучья, раз зажженные, могли гореть в течение целых часов и представляли прекрасные природные факелы. Полосы коры некоторых других древесных пород, связанные вместе пучком и зажженные с одного конца, горели так же долго и светло, как корни и сучья. Каждый человек, кроме своего оружия, нес еще один незажженный факел того или другого сорта, и, когда все приготовления были окончены, толпа, вытянувшись в длинную линию, молчаливо потянулась через лес. Стадо мамонтов состояло из 19 штук, предводимых самцом чудовищных размеров и, как сообщили наблюдавшие всю ночь и утро охотники, стадо теперь паслось в лесу, вблизи опушки и недалеко от ската, ведшего к пропасти. Скат был покрыт слоем льда, и все обещало прекрасный охотничий день. Чтобы оцепить мамонтов, необходимо было иметь линию в пятьсот шагов, и для этого было совершенно достаточно участвовавшей сотни людей. Огонь сохранялся в тлевшемся, но не дававшем запаха труте, и наступление началось.

То была необыкновенно оживленная сцена, когда собрались все охотники, и приготовления были в полном разгаре. Сборный пункт был так далек от места предстоявшей охоты, что не представлялось нужды в особенной осторожности, и все было оживлено разговорами, смехом и шумной радостью от предвкушаемой победы. Легкий снег, только прикрывавший землю, блестел на солнце, и охотники, нечувствительные к легкому холоду, были почти по-детски веселы; но особенно возбужденными чувствовали себя Аб и Ок, которые впервые охотились на этом скалистом полуострове и с нетерпением ожидали предстоявшей охоты. Кругом слышался оживленный говор и смех, делавшийся всеобщим, когда кто-нибудь из охотников обрывался с дерева или проваливался в яму у вывороченных корней. Все было весело и шумно в это холодное осеннее утро, когда отряд дикарей готовился охотиться на мамонта.

Но картины сразу изменились, как только охотники вошли в лес и, вытянувшись в линию, стали приближаться к месту предстоявшей охоты. Пещерный человек на охоте умел ходить с легкостью и беззвучностью диких животных, на которых он походил во многих отношениях. Лишь изредка слышался легкий треск сломанной ветки или едва заметное шуршание листьев под стопой и, когда вся линия вошла в лес, там воцарилась мертвая тишина; охотники двигались совершенно беззвучно, а шум лесной жизни, стук дятлов и соек прекратились с их приближением. Итак, через лес, достаточно оцепленный, темная линия тихо плыла вперед, пока не послышался внезапно сигнал; дальше движение совершалось еще осторожнее, и линия стала укорачиваться, так как полуостров суживался, и животные показались на виду у всех.

Почти на самом краю ската и отделенная от настоящего леса небольшой прогалиной, была вечнозеленая рощица, где и паслось стадо чудовищных животных. Большой самец с длинными, загнутыми вверх бивнями возвышался над всем стадом и дальше всех углубился в рощу. Охотники без шума и без движения лежали, притаившись, на земле, пока старики обсуждали план атаки, после чего от одного к другому было передано приказание зажигать факелы.

Вдоль всей опушки леса засверкал ряд огоньков. Они постепенно росли, пока линия огня не пробежала через лес, а ближайшие мамонты подняли вверх свои хоботы, выказывая знаки беспокойства.

Вдруг послышался сигнал, дикий крик, и вот, сопровождаемая воплем, на поляне показалась целая линия огней, – каждый охотник, крича во все горло, махал факелом и бежал к стаду.

Бывали случаи, что все стадо охватывалось паникой, но это случалось очень редко. Мамонт, хотя и подверженный панике, однако, не был лишен сообразительности, а, будучи в стаде, вполне сознавал свою силу. Когда поднялись крики, то обеспокоившиеся животные сперва бросились в глубину рощи, но, увидев перед собой скат, повернули обратно и слепо бросились вперед все, за исключением большого самца, пасшегося на другой стороне рощи. Они мчались вперед, но, видя перед собой наступавшую линию огня, уклонились в сторону и бесцельно заметались направо и налево. Тогда огромный самец, охваченный ужасом и почувствовав боль от удара копьем, нанесенного одним из охотников, бросился вперед, через линию огня, и все стадо последовало за ним.

Три человека были ими раздавлены во время бегства, и все стадо спаслось, за исключением большого самца, который в страхе стремился догнать своих товарищей, но не успел; теперь он бешено носился взад и вперед по роще, потерявшийся и злобно трубивший хоботом. Немедленно охотники стянулись и образовали непрерывную линию огня.

Животное быстро выбежало из рощи и стояло, вырисовываясь всей громадой: великолепное создание, вне соперничества по размерам и величественности. На целой горе темной грубой шерсти резко белели громадные бивни. Его маленькие глазки злобно блестели; он поднял свой хобот и трубил в него не то призыв на помощь, не то вопль отчаяния.

В один момент он, казалось, готовился броситься на плотную массу его мучителей, но, испуганный факелами, которыми его встретили охотники, позабывшие в возбуждении всякую осторожность, и почти взвизгнув от раны, нанесенной ему в хобот брошенным копьем, мамонт повернулся и снова бросился в рощу. Почти по пятам за ним следовала сотня человек, крича, как демоны, и в пылу преследования забыв об опасности. Громадное животное ломилось прямо через рощу и, выбежав на другую сторону ее, к открытому скату, наполовину обернулось к своим преследователям. Рядом с ним бежал молодой отважный охотник, напрасно старавшийся нанести ему рану в живот своим копьем и, когда животное несколько замедлило свой бег, его острые глазки заметили пигмея; громадный хобот вытянулся вниз и вперед, схватил смельчака, и тот, брошенный в дерево, отстоявшее в нескольких шагах, упал на землю безжизненной массой, потерявшей всякое сходство с человеком. Но огонь сзади животного, казалось, превратился в сплошное пламя; бесчисленные копья, брошенные могучими руками, пробили его толстую кожу, и мамонт бросился по скату к пропасти; он был вплотную окружен огнем и полупомешанными людьми.

Он несся вперед, скользил по гладкой, замерзшей поверхности земли, пробовал повернуться к своим столпившимся врагам и встретить лицом к лицу огненное кольцо, но снова отшатывался, спотыкался, двигался с быстротой, удивительной для его размеров, и не знал, куда броситься; загнанный к самому обрыву, бесплодно карабкаясь и увлекая за собой массы льда, снега и кустарника, он с пятидесятисаженной высоты с грохотом рухнул в пропасть.

Глава XVI
ПИР ПОСЛЕ ОХОТЫ

По левую и правую стороны крутого обрыва в пропасть, где погиб мамонт, спуск в долину был гораздо отложе и удобнее, и вот охотники с громкими криками бросились туда; одни, более смелые, пользовались коротким путем, где обрыв был круче, и спускались вниз, цепляясь за кустарники и вьющиеся растения; другие в это время побежали к более пологим и удобным местам и там спустились вниз. В короткий до невероятности промежуток времени, в роще и кругом нее, где только что разыгрывалась полная свирепости и оживления сцена, воцарилась полная тишина. Дикие крики теперь наполняли долину внизу.

Это событие имело громадное значение в жизни пещерных людей, – только и слышались разговоры о ценности добычи. Даже старики не помнили о более удачной охоте; добыча была достойна потраченных на нее трудов и, по мнению тех людей, вполне искупала смерть погибших товарищей. Громадное животное мертвое лежало у подножия обрыва; один желтовато-белый изогнутый бивень сломался и белел на траве, в нескольких шагах от огромного, возвышавшегося горой трупа мамонта, еще недавно полного жизни. Зрелище заслуживало любопытства, потому что в отношении своей величины мамонт хотя и уступал некоторым животным более древней эпохи из отряда пресмыкающихся, но среди сухопутных животных оставлял своими размерами наиболее грандиозное впечатление даже теперь – мертвый и лежавший на земле.

Но у наших охотников наполнявшая их радость затмевала все другие чувства. В их распоряжении было теперь такое обилие мяса, что они могли устроить большой пир для всех окрестных жителей и сверх того были еще обеспечены на много дней пищей. Наших охотников охватило шумное возбуждение. Несколько человек набросились на сломанный бивень, представлявший большую ценность при сооружении пещер, и уже готова была завязаться борьба, но суровый окрик удержал ссору, и эта часть добычи была отложена в сторону, чтобы поделить ее позже. Теперь же занялись обсуждением программы празднества.

Снова быстрые вестники пустились вдоль лесных тропинок, переплывали реки, пробирались через лесные чащи и густой кустарник, – на этот раз с приглашением на праздник охотников и их семейств, – всех, кто мог явиться на место охоты на следующее утро, когда предполагался пир. Отправив гонцов, приступили к громадному животному, и острые кремневые ножи, управляемые опытными и сильными руками, скоро отняли от тела толстую кожу, которая была разделена между руководителями охоты. Хильтоп, старый охотник, ввиду его особенных заслуг имел главную роль в этом дележе. Из туши были вырезаны длинные куски, изжарены на разложенных кострах, и охотники, наевшись до отвала и оставив нескольких часовых, погрузились в глубокий сон. В наши дни такое поглощение пищи накануне праздника вряд ли сочли бы благоразумным, но пещерные люди не страдали болезнями желудка и печени, и потому без всяких дурных последствий могли наедаться несколько дней подряд.

Настало утро, холодное и ясное, и со всех сторон появились быстро двигавшиеся люди, мужчины и женщины, надменные, голодные и полные ожидания. Здесь собиралось все общество той местности, в том числе и лучшие фамилии, для выполнения величайшей общественной функции того времени. Кое-кто уже начал проявлять свое усердие, было зажжено десятка два костров, и всюду стал носиться благоухающий запах жареного мяса. Охотники встречали свои приходившие семьи, и началось празднество, число участников которого увеличивалось с каждым часом новыми группами. Семьи Аба и Ока прибыли одними из первых; Барк и Буковый Листочек были впереди и торжественно встретили Аба. Кругом слышался клохтающий, гортанный говор и смех, отдельные крики и треск разбитых костей мамонта, из которых добывался мозг.

Царило самое непринужденное веселье, хотя все общество инстинктивно разбилось на две группы. Племена пещерных жителей и рыбаков, бывшие теперь в мире, однако, как уже было указано, во многих отношениях не походили одно на другое и во вкусах, и в обычаях, а также и в наружности. Пещерные жители, привыкшие, подобно оленям, бегать по лесным тропам, влезать на деревья, избегая опасности, и перелетать с одной вершины на другую, были худощавые и мускулистые по сравнению с рыбаками, а их лица носили более смелое и доверчивое выражение. Люди из племени рыбаков были, сравнительно, ниже ростом, но сложены так же могуче, хотя и были менее подвижны. Они ежедневно в течение многих часов проводили время на своих грубых судах в виде паромов, или тихо двигались по берегам реки с поднятым наготове копьем, или, согнувшись, откапывали громадных великолепных моллюсков, служивших им пищей. Их стихией была вода, а пещерных жителей – лес. Естественно, что, добрые друзья и союзники на охоте, они на празднике разделились на две группы согласно своим вкусам. Когда голод был утолен, всюду завязались разговоры о наиболее интересных моментах окончившейся борьбы, и вспоминали о прошлых охотах. Число пирующих все увеличивалось, и к середине дня составилось очень многочисленное сборище, и много нужно было мяса, чтобы его накормить, но туша была так велика, что ее свободно хватило бы и на большее число людей, обладавших таким необыкновенно здоровым желудком. Дым столбами поднимался кверху, а вокруг костров собрались эти грубые создания, ели и были счастливы.

Но наступило время, то было уже за полдень, когда пировавшие почувствовали некоторое довольство; то один, то другой начали оглядываться вокруг, и стала проявляться потребность общительности. Ветераны сходились вместе и вспоминали о прошедших днях, когда такой же мамонт был свергнут с того же самого обрыва; молодежь собиралась вокруг костров; слышались рассказы о подвигах силы и отваги, и иногда поднималась дружеская борьба. Стройные, мускулистые девушки, державшие себя так же, как и девушки нашего времени, находились в отдельной группе, ели и осматривались кругом кокетливо и безбоязненно, потому что явились сюда со своими естественными защитниками. Редко в истории пещерного человека бывали случаи таких больших и торжественных собраний, где за доброй едой последовало доброе товарищество. Целые столетия могли пройти, прежде чем случилось бы событие подобного же важного общественного значения. Опасные, коварные создания – люди – были веселы и доверчивы, а молодежь переглядывалась между собой.

Конечно, Аб и Ок были в одной компании. Они сильно рисковали в битве, но отделались без повреждений и теперь, важные молодые люди, занялись удовлетворением своего аппетита, отвечавшего их физическим трудам, которым они отдавались всей душой. Количество поглощенной ими до сих пор пищи могло бы удовлетворить желания обжоры самого грубого времени Римской империи, а они все еще продолжали есть, хотя уже с гораздо меньшим увлечением. Каждый из них держал в руке кусок мяса из самой изысканной части мамонта и с большим удовольствием набивал им полный рот. Внезапно Аб перестал жевать и замолчал, внимательно смотря на красивую картину в нескольких шагах расстояния.

Вблизи костра, около которого собралась группа человек в десять, стояли две девушки. Обе они были заняты едой и хотя, не набрасывались с жадностью, но ели с очевидным удовольствием, так как были из числа запоздавших. На них-то упал блуждавший взгляд и остановился, и в этом не было ничего удивительного. Каждая из этих девушек была способна привлечь внимание, хотя они были совершенно не похожи друг на друга. Одна из них производила впечатление нежного создания, другая же как раз обратное, но обе были привлекательны.

Они стояли в позе, которую зачастую принимают и современные девушки: рука одной из них беспечно обвивала талию другой. Обнимавшая – ниже ростом, могучего сложения, – вся сияя от радости, бойко смеялась, а ее нежная подруга слушала с беззаботным выражением на лице. Болтовня первой девушки прерывалась только бормотанием, когда в ее рот попадал особенно сочный кусок мяса. Очевидно, их аппетит был еще не удовлетворен, и они с удовольствием предавались насыщению. По-видимому, стройная девушка мало интересовалась разговором, зато ее подруга болтала без умолку. Эта была самым счастливым существом; сложенная прекрасно, конечно, с точки зрения любителей силы, она имела широкие бедра, сильные руки и мощную, коренастую фигуру. В ней было много качеств, очень ценных в жизни обыкновенного пещерного человека, занятого только добыванием пищи, но и ей не хватало чего-то, что позволило бы причислить ее к лучшему обществу. Она носила обычный меховой костюм, но была так обильно покрыта волосами, что в теплую погоду смело могла обойтись и без него; только подчиняясь требованиям моды или удобства, она носила меховую одежду в добавление к своим собственным волосам, представлявшим природную и очень изящную защиту от холода. Она была Исавом своего времени, эта рослая, сильная, честная и с добрым сердцем пещерная девушка, принадлежавшая к тому подчиненному и послушному классу людей, который получил начало за целые тысячелетия до нашей истории, – признававшая в стоявшей с ней рядом девушке более сильный и повелительный дух и отдававшаяся ей, как верный друг и послушный помощник. Такие отношения бывают и в настоящее время, даже между существами, не имеющими, как говорят, души, особенно же между собаками. Но наша девушка, кроме силы, обладала также и быстрой, свойственной животным, сообразительностью; она была дочерью пещерного человека, жившего недалеко от старого Хильтопа, и называлась Лунным Ликом; ее физиономия была так широка и беззаботна, что это название явилось само собой еще в ее веселом раннем детстве.

Сильно отличалась от Лунного Лика ее стройная подруга, которая, покончив с мясом, теперь была занята доставанием мозга из брошенной ей отцом кости. Ее отец был Хильтоп, старейший обитатель той местности и герой истекавшего дня, и называлась она Быстрой Ножкой, потому что никто в окрестности не мог бегать по земле с такой быстротой, как она. На Быструю Ножку и был устремлен взор Аба.

Молодая женщина представляла собой прелестную картинку, способную обворожить наиболее утомленного жизнью и рассеянного человека нашего времени. Она стояла в спокойной и грациозной позе, а ее руки, шея и ноги ниже колен ясно выступали из-под меховой одежды.

Темные волосы, связанные полоской из крепкого лубка какого-то дерева, висели, спускаясь посредине спины. Она не походила ни на одну из окружавших девушек: ее глаза были и больше и нежнее, в них было больше мысли и выражения. Руки и ноги были так же длинны, как у ее подруг, а сильные и быстрые пальцы на них, при всей упругости и гибкости, были тоньше и округленнее. Волосы на ногах ниже колен и на руках были светлые и мягкие, как шелк.

В лице этой девушки, наружность которой свидетельствовала о ее принадлежности к высшему обществу и вполне отвечала занимаемому в нем положению отца, – видны были и надменность и веселая беззаботность. Без сомнения, – то было самое милое и достойное любви создание, и Аб, потрясенный до глубины души, почувствовал это с первого взгляда. По своей стройности и гибкости она походила на лесную леопардовую кошку, самое грациозное животное леса, а глядя на ее полное ума личико, ему казалось, что он видит перед собой какое-то высшее существо. Несмотря на свою отвагу, он почувствовал некоторое почтение; до этого момента в своей жизни он безбоязненно и без особых размышлений добивался, – если только это было возможно, – всего, в чем чувствовал нужду. Теперь же им овладело смущение.

В это время Быстрая Ножка подняла глаза, и их взгляды встретились. Один момент молодые люди внимательно смотрели друг на друга, и затем девушка отвела свой взор. Тем временем, Аб успел овладеть собой и справиться. Он снова принялся за еду, задумавшись, с далеко бродившими мыслями и держа в руках кусок самого отборного мяса. Теперь он его разорвал на две части и внимательно следил за девушкой. Когда она снова подняла глаза, он бросил ей одну половину дымившегося мяса. Девушка видела движение и, когда мясо долетело до нее, ловко схватила его одной рукой, взглянула на Аба и засмеялась. Тогда еще не существовало чувства ложной скромности, и она с удовольствием принялась за отборный кусочек. Таким образом между ними, по-своему, завязалось формальное знакомство.

Молодой человек не воспользовался сейчас же своим видимым успехом, достижение которого потребовало от него больше усилий и отваги, чем при схватках со многими дикими зверями. Он ни слова не сказал молодой женщине, но горячая кровь кипела в его жилах, и он думал про себя, что найдет ее снова, найдет в лесу! Девушка в это время была окружена своими родственниками и уже более не смотрела в его сторону. Аб очнулся от хриплого крика; на него с бешенством глядел Ок. Он не испустил больше ни звука, но упорно смотрел на то место, где только что была девушка, теперь скрывшаяся среди собравшейся около нее группы. Инстинктивно, по тому чувству, которое всегда и во все времена предупреждает человека, Аб понял, что имел соперника: Ок также заметил и полюбил эту стройную обитательницу страны холмов.

Приступили к дележу добычи мяса, шкуры и бивней. Аб употреблял все усилия получить кусок бивня для старого Мока и в конце концов достиг своего, так как старики нашли эту награду вполне заслуженной отважным поведением молодых охотников, а Ок соглашался со всем, что делал Аб, хотя взгляд его был полон угрозы. Солнце уже склонялось к западу, и пировавшие разделились на партии, чтобы отправиться домой по опасным лесным тропинкам. Наши молодые люди отправились вместе.

Аб ликовал, хотя его смущало мрачное настроение Ока. У обоих на сердце было тяжело.