Текст книги "История Аба (В дали времен. Том VI)"

Автор книги: Стенли Ватерлоо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава XXVII
КРОШКА МОК

Маленький калека Мок, первенец в семье Аба, был особенно любим, что для той эпохи представляло необычайное явление. Ему было не больше двух лет, когда он, здоровенький и веселый, играя, прыгнул с обрыва и сломал себе обе ножки. Необыкновенным представлялось, как он мог пережить это несчастье и остаться среди живых. Закон выживания наиболее приспособленных к жизни действовал тогда со всей свирепостью. Его спасла от смерти материнская любовь Быстрой Ножки, но беспомощный калека был навсегда лишен употребления ног. Естественно было, что после его несчастья ему дали имя маленького Мока, и вскоре он приобрел не только имя, но и сердце старого хромого мастера оружия. Теперь нам известно, что среди пещерных обитателей существовала тесная семейная привязанность. Отношения мужчин и женщин отличались верностью, а дети воспитывались со всей нежностью, на которую только были способны суровые сердца дикарей. Безусловная зависимость от родителей продолжалась очень короткое время, лишь до тех пор, пока дети не были в состоянии себя защищать и находить для себя пищу, к чему они были вынуждены с самого раннего детства. Но маленький Мок, неспособный нести бремя самостоятельного существования, не был убит и не был по небрежности покинут на произвол судьбы, как бы то случилось в ту эпоху со всяким искалеченным ребенком. Раз спасенный, он постепенно завоевывал любовь в сердцах дикарей и был оберегаем в суровой семье Аба и Быстрой Ножки; он пользовался от старших неизменной любовью и даже в таком возрасте, когда здоровые дети теряли свои семьи, не чувствуя при этом никакого сожаления. То было незаурядное явление для описываемой эпохи.

Слабость и беспомощность привлекали к нему сердца окружавших его людей, но не одна только полная зависимость от них делала его центром маленького кружка суровых дикарей, населявших Огненную долину. Быть может, то был первый ребенок, заботы о котором вытекали из совершенно новых побуждений.

От матери он наследовал веселый характер, проявления которого ничто не могло сдержать. Часто, возвращаясь домой из какой-нибудь маленькой экспедиции, во время которой он обыкновенно сидел на плечах Быстрой Ножки или на руках более сильного старого Одного Уха, своего молчаливого, сосредоточенного деда, маленький смуглый мальчик оживлял весь лес, то передразнивая резкие звуки птиц, то подражая крикам зверей, то оглашая его своим смехом.

Дети стекались вокруг веселого мальчугана, стараясь подражать его голосу, а старшие усмехались на веселый шум, поднятый вокруг маленького виновника суматохи. С раннего детства главнейшим удовольствием маленького Мока были прогулки к реке. Дух приключения, гнездившийся в этом изуродованном тельце, заставлял его принимать самое оживленное участие в приготовлениях, и компания была неполна, если среди нее отсутствовал маленький Мок, источник радости и веселья, которого обыкновенно несли впереди всех.

То был для всех незабвенный день, когда маленький Мок, шести лет от роду, поймал свою первую рыбу. Его радость и гордость заразили всех, когда он, хвастаясь, показывал пойманную добычу, но его надменность перешла всякие границы, когда, по возвращении домой, старый Мок приветствовал его, как «великого рыболова». Его маленькая грудь высоко поднималась, его глаза горели, и, соскользнув с рук Быстрой Ножки на колени старого Мока, он прижался к нему и спрятал свое лицо в складки меховой одежды старика; они поняли друг друга. Вскоре после этого события, первой пойманной рыбки, умерла мать Аба, Красное Пятно. Она никогда не могла привыкнуть к новой жизни в Огненной долине и вскоре совершенно одряхлела. Наконец, на нее напала лихорадка и окончила ее терпеливую, трудовую жизнь. После ее смерти, Одно Ухо чаще посещал пещеру старого Мока, своего старинного друга; здесь же между ними часто можно было найти и маленького калеку. Только не всегда-то он был весел и игрив. Иногда он лежал целыми днями на своей постели из листьев в отцовской пещере, слабый, страдающий, молчаливый и не похожий на самого себя. Когда, благодаря заботам Быстрой Ножки, к нему возвращалось немного сил, он просил отнести себя в пещеру старого Мока, чтобы избавиться от резкого света и надоедливой сутолоки повседневной жизни. По его просьбе ему устроили теплое гнездышко в темном уголке этой пещеры, где он спал каждую ночь и значительную часть дня, когда им овладевали страдания и слабость. Здесь, в течение долгих часов, открыв большие глаза и насторожив уши, смотрел и слушал он, как Аб, Мок и Одно Ухо, склонившись, работали наконечники стрел и копий и рассуждали о возможных улучшениях оружия, от которого так много зависело в их жизни. Здесь, когда они были вдвоем, скучными темными ночами или при полусвете пасмурных дней, когда нельзя было работать, старый Мок коротал время рассказами и даже пробовал хриплым голосом спеть своему маленькому слушателю отрывки из диких песен, в которых нараспев рассказывалось нечто вроде истории племени рыбаков.

Раз как-то Быстрая Ножка сидела у очага старого Мока и рассказывала о том времени, когда она и Аб, безоружные, находились перед своей пещерой и должны были, чтобы войти в нее, съесть целого медведя; маленький Мок разразился смехом, чем удивил свою мать и старого Мока. Он имел искорку юмора и видел смешную сторону происшествия, чего были лишены Аб и Быстрая Ножка. Мальчик был всегда среди взрослых и, однако, не участвовал в их жизни, – смутно видел странности и контрасты, свет и тени человеческого существования, и иногда это заставляло его смеяться. Смех пещерного человека был незаурядным явлением; то был сдержанный сардонический смех, если он только не был простым проявлением мощного здоровья тела и духа. Юмор представляет позднейший и драгоценнейший дар природы, частичкой которого владел маленький Мок задолго до того времени, когда люди могли воспринять его, но вскоре вместе с маленьким Моком он снова исчез на многие столетия.

Случилось, что маленький Мок, принесенный с рыбной ловли, рассказывал старому Моку, как он, слишком слабый для рыбной ловли, сидел на берегу реки и наблюдал и лес, и поток, и быстрых рыб, и птиц, и приходивших на водопой животных. Описывая стадо северных оленей, которое прошло близ него, маленький Мок схватил кусок красного мягкого камня и на стене пещеры нарисовал изображение животного. Старик вскочил в удивлении. Изображение поражало своей жизненностью и в общем и в деталях. Ребенок обладал зрительной памятью и рукой артиста. Ободренный успехом, маленький художник рисовал, радуя старого Мока правдивостью и жизненностью изображений. Старый Мок был восхищен; он добывал лучшие куски мамонтовых бивней и зубы гиппопотамов маленькому Моку для гравирования и вырезывания. И в скором времени молодой артист превзошел старика и сделался предметом гордости и хвастовства для своего друга и учителя. Иногда мальчик работал далеко за полночь, так как он не любил прерывать начатой работы, пока она не была окончена, и потом, проспав до следующего полудня в своем теплом гнездышке, выползал и, глядя по удобству, приготовлял себе кусочки мяса на ближайшем очаге или разделял трапезу старого Мока.

Все в Огненной долине росло, развивалось и процветало, росло и хилое тело маленького Мока, но на двенадцатом году своей жизни он изменился. Он все более и более слабел и с каждым днем делался бесполезнее. Он должен был оставить свои любимые экскурсии к реке и даже маленькие прогулки на сильных руках старого Одного Уха на вершину обрыва, откуда мог одним взглядом окинуть страну на далекое расстояние. Когда в воздухе начали кружиться снежинки, маленький Мок тихо лежал в своей постели; его большие задумчивые глаза смотрели на Быструю Ножку, которая напрасно прилагала все свое ограниченное умение, чтобы заставить его поесть и тем подкрепиться. Подобно птице, которая вьется над упавшим из гнезда птенцом, она заботилась о маленьком Моке, но, несмотря на все усилия, не могла ему вернуть даже прежних слабых сил и здоровья. Иногда приходил Аб и, печально посмотрев на них обоих, уходил с тяжестью на сердце. Старый Мок был всегда за работой и, однако, всегда был наготове то подать воды маленькому Моку, то перевернуть его истощенное маленькое тельце на грубой постели, то покрыть его шкурами. Так и Быстрая Ножка ухаживала за страдальцем, надеялась и боялась.

Наконец маленький Мок умер и был погребен под камнями; снег падал на одиноко стоявший надгробный камень под хвойными деревьями на склоне Огненной долины.

Быстрая Ножка была молчалива и печальна и не могла более ни улыбаться, ни смеяться. Она тосковала о маленьком Моке и долго не могла ни есть, ни спать. Однажды ночью Аб, стараясь успокоить ее, сказал: «Ты увидишь его снова».

– Почему ты так думаешь? – воскликнула Быстрая Ножка. Аб только ответил: «Ты увидишь его, он придет ночью; иди спать и ты увидишь его». Но Быстрая Ножка еще долго не могла спать и в течение многих ночей только крайняя усталость принуждала ее к утру закрыть глаза. И наконец, по прошествии многих дней и ночей, она во сне увидела маленького Мока. Как живой он был перед ее глазами, только ненадолго, и утешал ее своей улыбкой. Ее печальное сердце, сжимавшееся от тяжелой тоски по дорогом первенце, лежавшем одиноко под снегом и камнями, лишенном забот любящей матери, теперь было согрето этой улыбкой, и она сказала Абу, что видела маленького Мока, но сказала это тихо-тихо, шепотом, потому что знала, как нехорошо об этом говорить вслух; ей было грустно, что маленький Мок приходит только ночью и никогда при дневном свете, но она не жаловалась. Она только сказала: «Мне хотелось бы видеть его и днем», и Аб не находил, что сказать, но это заставляло его все более и более думать. Он чувствовал себя все более привязанным к Быстрой Ножке, его жене, не как к красивой женщине, но как к матери умершего Мока и всех его детей.

В его уме смутно, но настойчиво поднималась мысль, что грубая сила и энергия, зоркие глаза, острый слух и беззаветная храбрость не были единственными качествами, которые имели значение среди людей. Старый Мок, увечный и неспособный к охоте, однако, представлял силу, которой нельзя было пренебрегать, и крошка Мок, беспомощный ребенок, сумел приобрести и удержать любовь всех храбрых и суровых жителей долины. Аб тосковал за Быструю Ножку. Когда весной осиротевшая мать держала на своих руках новорожденную девочку, легкий свет появился в ее глазах, и Аб, видя это, был за нее рад, но никогда ни он, ни Быстрая Ножка не забывали своего первенца, своего любимейшего сына – маленького Мока.

Глава XXVIII
НАПАДЕНИЕ НА ОГНЕННУЮ ДОЛИНУ

В то время, как Аб был занят домашними делами, на него и его народ замышлялось нападение. И ранее охоты на тигра Аб и Борфес знали друг друга; им случалось охотиться вместе, и однажды Борфес с полудюжиной сотоварищей посетил Огненную долину и заметил ее многие привлекательные и выгодные стороны. Теперь Борфес возвращался домой, сердитый и ворча про себя угрозы, – он не был из числа тех людей, у которых легко рассеивались мрачные мысли. Его гнев при воспоминании о трофее Аба не уменьшался и по возвращении в свою страну. Почему этот пещерный человек запада один владеет долиной, которая тепла и зелена в течение всей зимы и куда не могут проникнуть дикие звери? Почему Абу позволили удалиться и унести с собой всю шкуру тигра? Постепенно его замысел окреп и Борфес собрал вместе своих родных и приверженцев. «Пойдем и отнимем Огненную долину у Аба», – сказал он им, и, хотя делались возражения против опасного предприятия, однако, большинство поддались его убеждениям. «Ниже по течению реки есть другие огни, – сказал один старик. – Пойдем лучше туда, если нам нужнее всего огонь, и таким образом мы не побеспокоим и не рассердим Аба и его народ».

Но Борфес громко рассмеялся: «Есть много огней, выходящих из земли, – сказал он. – Я знаю их хорошо, но нигде огонь не образовал горящей стены вокруг долины, лежащей у подножия скал, снабженной внутри водой и огражденной от зверей. Мы будем сражаться и завладеем долиной Аба». Таким образом они были вовлечены в это рискованное предприятие, причем искали подкрепления у племени рыбаков, но без всякого успеха. Племя рыбаков было в мирных отношениях с жителями Огненной долины и, сверх того, не забыло еще о подвиге Аба. Да и неразумно было бы им вмешиваться в распри жителей холмов, у которых была хорошая память и тяжелые топоры. Лишь немногие из племени рыбаков, более молодые и предприимчивые, присоединились к отряду Борфеса, но это было ими сделано без одобрения и совета старших. Тем не менее, смуглый вождь пещерных людей востока собрал нешуточные силы. Когда его гонцы разошлись по всей стране востока, то у него собрались до двухсот храбрых охотников, умевших владеть копьем и топором и не боявшихся за свою жизнь. Во главе с Борфесом отряд двинулся в Огненную долину, намереваясь захватить ее жителей врасплох. Но их далеко опередил быстроногий гонец из племени рыбаков, посланный старшинами за день предупредить Аба о готовившемся на него нападении, и таким образом тот узнал о замышлявшемся набеге. Немедленно из Огненной долины отправился гонец; глаза Быстрой Ножки, при мысли о грозившей Абу опасности, загорелись огнем; старый Хильтоп взвешивал в руке огромный каменный топор; Лунный Лик загоняла домой своих детей и собирала бывшее под руками оружие, а старый Мок сидел одиноко в пещере и был занят какой-то работой.

Пещерные люди запада сходились изо всех окрестностей, так как в долине никому не отказывали в гостеприимстве, восточных же пещерных людей не любили. Много распрей из-за добычи происходило раньше между разъяренными охотниками этих племен, и много кровавых встреч совершалось в глубине леса. Отряд западных людей был гораздо малочисленное отряда Борфеса, но его вид не обещал ничего хорошего последнему.

Силы, собравшиеся внутри Огненной долины, были немного больше половины отряда Борфеса, но они были под прикрытием стен, были хорошо вооружены, и среди них были такие воины, встреча с которыми в бою была небезопасна. Но самоуверенный Борфес не испугался, когда люди его отряда, пробравшись на поляну, нашли обыкновенный вход в долину прегражденным, со всеми приготовлениями для самой жаркой встречи. Но одно место долины в западном конце, где вытекал из нее ручей, нельзя было укрепить в такое короткое время.

Нападение должно было направиться на этот пункт, потому что с северной стороны прямая отвесная стена, преграждавшая проход между огнями, была сравнительно неприступна; в этой узкой и высокой стене было много отверстий, откуда очень удобно было посылать стрелы, которыми так хорошо умели пользоваться жители долины. Сражение должно было происходить вдоль берега маленькой реки. В это время воды были настолько низки, что человек мог свободно перейти ее вброд, а заграждения были очень незначительны, достаточны лишь для удержания диких зверей, так как Аб никогда не думал о вторжении человеческих существ. Речка катилась между прямыми, грубо сложенными по обеим берегам каменными грудами с промежутками для пропуска человека, но не для крупного животного. Везде человек мог легко взойти на стену, а главное – не было удобного места для обороны.

Так как больше не было надобности скрываться, то наступающие вытянулись по берегу речки к западу от долины и приготовились к нападению. На их стороне были некоторые преимущества. Это были крепкие люди, умевшие хорошо владеть оружием и численностью почти вдвое превосходившие противников.

Между тем, внутри долины, где было замечено приближение неприятеля, шли приготовления к битве, руководимые суровым Абом. Большим преимуществом обороняющихся было то, что они, стоя на твердом месте, встречались с противниками, карабкавшимися по каменистому руслу; кроме того, немного в сторону от берегового вала, вверх по реке возвышалась скала, на верхней площадке которой, в случае нужды, могли собраться все защитники, – здесь-то и должна была решиться участь всего дела. Теперь все были заняты приготовлениями для отражения штурма. Влево от устья долины, где должны были проходить нападавшие, возвышалась отвесная скала, делавшая выступ, на который было легко взобраться со стороны долины.

Аб и гневная, обеспокоенная и почти в слезах Быстрая Ножка совещались между собой. Эта прекрасная женщина, считавшаяся одним из лучших стрелков племени, теперь сразу превратилась в воина и просила указать себе место. Было решено, что она с луком и большим запасом стрел займет этот выступ, где могла пользоваться сравнительной безопасностью.

Старый Хильтоп мало говорил. Понималось и без слов, что он будет на береговой стене и вместе с Абом встретит самый сильный натиск. Старик имел внушительный вид, когда он молча ходил и приготовлял необходимое оружие. Стоило полюбоваться на его сухую, мускулистую и решительную фигуру. Лунный Лик, если только не была занята вразумлением кого-либо из своих смуглых ребятишек, все время следила за своим мужем глазами, потому что давно уже привыкла смотреть на него с любовью и уважением. Конечно, и все остальные жители долины, и мужчины, и женщины, готовились сделать при защите все, на что только были способны, но эти описанные выше были наиболее выдававшимися лицами. Между тем, Борфес и его сильный отряд выработали план нападения и теперь собирались броситься через мелководный ручей с храбростью людей, не боящихся смерти и привыкших силой приобретать все необходимое.

Карабкаясь вверх по течению реки, нападавшие с угрожающими и вызывающими криками бросились вперед, и теперь о примирении не могло быть и речи. У них было слишком мало луков, да на бегу стрелы и не могли быть меткими; почти единственным их вооружением были копья и топоры. Но когда они с шумом пошли вверх по реке, скользя по камням на дне, и стали проникать один за другим за каменный барьер, на них посыпался град стрел, и много воинов, пронзенных кремневыми наконечниками, упали в воду и уже более не поднимались. Но теперь враги были на близком расстоянии, и лук необходимо было оставить.

Нападение было энергично, но и защитники не уступали в стойкости; в рядах обоих были прекрасные бойцы. Прославленный во времена изнеженности, короткий меч римлян едва ли требовал большей личной отваги, чем каменный нож или топор. Теперь вдоль берегового ограждения загорелась рукопашная борьба.

Потеряв многих воинов из своего отряда, так как стрелы продолжали летать, а промахнуться в эту густую толпу было невозможно, нападавшие неслись на береговое ограждение, и наступила рукопашная смертельная схватка. К югу и вблизи от выступа, на котором находилась вооруженная луком и стрелами Быстрая Ножка, находился Аб, а вправо от него и ближе к каменной ограде стоял старый Хильтоп, бросая копья и убивая надвигавшихся врагов. Бой сделался смертельной борьбой, причем на одной стороне было превосходство в численности, а на другой – выгода положения. Аб и Бор фес искали друг друга.

Такой бой продолжался с полчаса, и по окончании его на земле, у берегового ограждения, остались убитые и умирающие люди, и воды реки покраснели от крови убитых врагов. Нападение несколько ослабело. Ни Аб, ни Хильтоп не были ранены в бою. Когда нападавшие были вблизи, то Аб иногда замечал летавшие мимо него стрелы, и одна из них ударила в грозившего ему опасностью и слишком приблизившегося противника; а старый Хильтоп слышал дикие крики женщины, которая была сзади, над его головой, и кидала камни в упор тем, которые старались достать до него. Теперь наступило затишье.

Борфес признал всю тщетность при таких условиях штурмовать хорошо обороняемый обрыв и придумал лучший путь победить Аба и его племя. Он слышал рассказ о первом посещении долины Абом, когда тот, преследуемый волками, прыгнул через огонь, – и у Борфеса блеснула мысль: что сделал один человек, то доступно и другим, – и с отборными воинами своего отряда он совершил быстрый обход, а в то же время главный отряд снова отчаянно бросился на береговую стену. Битва приняла еще более ожесточенный характер. Скоро все стрелы и копья были израсходованы, и тогда послышался глухой стук каменных топоров. Аб яростно встречал врага, то наступая, то отходя назад и поражая его с могучей силой и безграничной отвагой. Не раз случалось, что враги на него нападали вдвоем и даже втроем, и его жизнь висела на волоске, но всегда в такую минуту над его головой со свистом пролетала стрела и, пораженный в грудь или глотку, падал один из наступавших, мешая своим сотоварищам, которым уже грозил топор Аба. Ближе к северу, яростно сражался старый Хильтоп, следя за всем ясным взором. Уже много погибших валялись в лужах от разлива реки между береговой стеной и устьем долины. А около Аба постоянно свистели стрелы, летевшие с выступа на скале.

Стоял страшный шум, стук оружия и крики раненых в сражении людей, но все это не могло заглушить раздавшийся пронзительный вопль. Аб узнал голос Быстрой Ножки и, подняв глаза, увидел, что она, не заботясь о собственной безопасности, стояла во весь рост и указывала рукой на долину. Аб понял, что случилось что-нибудь очень важное. Он бросился назад, а его место было занято рослым воином его племени.

Пронзительный крик как раз вовремя достиг до слуха сражавшегося Аба. Сразу поняв хитрость Борфеса, он побежал назад, захватив с собой десятка два воинов. Когда Аб бросился к востоку, к Огненной долине, он увидел, как темная фигура перепрыгнула через ее вершину. Аб знал, что за ней последуют и другие. Его собственный подвиг повторялся теперь Борфесом с кучкой избранных воинов! Первым прыгнул не Борфес, и участь, постигшая этого отважного юношу, с такой решительностью бросившегося во главе атакующих, была жестока: едва он коснулся земли, как в его голову вонзился каменный топор, пущенный могучей рукой, и юноши не стало более в живых. Аб бежал к огненной стене изо всех сил, и следом за ним неслись разгоряченные воины.

Теперь сражающиеся могли довольно ясно видеть друг друга, и снова нападавшие вдвое превышали числом защитников. Но перепрыгнувшие через огненную стену, становясь после прыжка на ноги, еще не были готовы управлять оружием, а между тем, их ожидали ловкие и полные мести воины. Наступило минутное затишье перед нападением, и теперь Аб заметил свою непредусмотрительность. Его отборные люди были вооружены луками, но стрелы были уже истрачены еще в начале битвы, а потом были пущены в ход копья и топоры. Теперь же представлялся необыкновенно удобный случай для пускания стрел в грозный отряд, готовившийся к нападению, до которого не могли достать копья и топоры, но легко долетали бы стрелы. Ах, если бы у него теперь были звонкие стрелы, которыми он так ловко умел управлять! И в то время, как Аб сердился на свою оплошность, до него донесся из глубины долины слабый голос и, обернувшись, он увидел тяжело ковылявшего старого Мока; сгорбленный старик с трудом двигался, обхватив длинными руками такой груз, который был под силу разве только Абу; худые руки крепко держали чудовищную вязанку стрел. Сгорбленный ветеран не терял времени и усердно работал в своей пещере, а теперь он показался с результатами своего труда. Старик бросил свою ношу на землю и опустился, немного пошатываясь, около нее. И без команды все поняли, что нужно было сделать. Последовал общий крик воодушевления; все бросились к вязанке стрел и быстро наполнили маленькие колчаны, на что потребовалось не более минуты. Затем последовал дружный залп, и так близко были враги, что промах был почти невозможен, а натягивавшие тетивы руки были сильнее, чем у сражавшихся в Средние века. При первом же залпе много врагов за огненной стеной упали на землю и бились в агонии. Стрельба продолжалась, а в это время Борфес, полный гнева, собрал своих разбежавшихся перед стрелами воинов. Убитых было так много, что теперь численность сражавшихся на обеих сторонах была почти одинакова. Но воины Бор-феса были храбрые люди. Они собрались на безопасном расстоянии и затем бросились вперед для того, чтобы перепрыгнуть всем одновременно через огненную стену.

Последовал еще раз дождь стрел, когда нападающие приблизились, и снова упали воины в их толпе, но уже это не могло остановить их движения. Через невысокую огненную стену перескочили много людей навстречу ожидавшим защитникам. Бой был короткий, но убийственный; силы сражающихся теперь почти сравнялись, а на стороне оборонявшихся были некоторые преимущества. Борфес и Аб встретились лицом к лицу в суматохе боя и с криком бросились друг к другу. Бой был великолепен, когда встретились могучие предводители, и для многих он был последним.