Текст книги "История Аба (В дали времен. Том VI)"

Автор книги: Стенли Ватерлоо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава VI
ОПАСНЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

Чтобы довести свои планы до конца, Абу и Оку нужно было не только вырыть глубокую яму, но и отнести вырытую землю на возможно далекое расстояние так, чтобы ее не было заметно в окружающей местности. Яма помещалась, как уже было объяснено, в нескольких шагах к северо-западу от того дерева, на котором помещался наблюдательный пункт; и в нескольких же шагах к юго-западу от этого дерева имелся легкий скат, затем сырая ложбина, а дальше тянулась до самой реки болотистая полоса, заросшая тростником. Было решено вынутую землю переносить в это болото и, очертив место будущей ямы, Аб стал срезать, полоса за полосой дерн и немедленно же переносить его к берегу и бросать вниз среди тростника, где еще маленькими лужами стояла вода, оставшаяся от разливов, во время которых река превращалась здесь в целое озеро.

Когда дерн был поднят, то остался прямоугольник черного цвета, так как земля здесь была наносная и, по рыхлости, удобная для копания. Кучками, одну за другой Аб переносил вырытую землю, терпеливо шагая взад и вперед, но работа была утомительна и требовала большой затраты энергии, которая поддерживалась только благодаря поощрениям Ока.

– Нужно носить побольше за раз, – воскликнул он и бросил вниз Абу волчью шкуру, которую получил от отца для защиты от ночного холода и которая совершенно случайно висела у него, привязанная сбоку, так как дети в теплую погоду не носили никакой одежды. В пещерную эпоху одежда, кроме зимы, была принадлежностью одних взрослых мужчин и женщин. Но Ок имел при себе привязанную шкуру потому, что, отправляясь на свидание, он заметил по дороге массу упавших желудей и был намерен принести запас их с собой в пещеру. Тотчас же шкура была с пользой употреблена в дело.

Разостлав шкуру на траве около себя, Аб сыпал на нее столько земли, сколько мог донести, собирал вместе углы и, напрягши все силы, тащил ее к берегу и высыпал вниз в болото. Рытье ямы шло быстро, и наконец Аб, измученный, запыхавшийся, бросил шкуру, влез на вершину дерева и стал на место часового, а Ок, в свою очередь, принялся за работу.

Так они работали по сменам, один на вершине дерева, а другой на земле, пока солнце не перешло на запад и стало посылать косые багровые лучи. Благоразумнее было удалиться засветло, пока еще не сгустились вечерние сумерки. Раковины были оставлены в яме. Часовой, не видя кругом ничего подозрительного, спустился на землю и присоединился к своему другу. Расставаясь, чтобы отправиться домой, мальчики были в большом воодушевлении. Они чувствовали себя значительными людьми, не сомневались в успехе начатого предприятия и на следующий день с раннего утра, горячо принялись за продолжение работы.

Весь этот день работа шла очень успешно, почти без помехи, и только один раз, в разгар работы, часовой посоветовал работавшему товарищу, ради предосторожности, взобраться на дерево: в нескольких стах шагах, судя по колебанию густой травы, пробудившему подозрительность часового, проходило какое-то большое животное, но оно не подходило близко к купе деревьев, и работа была возобновлена. Когда спустилась темнота, большая часть черной земли была вырыта и отнесена прочь, и к крайней досаде мальчиков, им встретился слой плотно слежавшегося гравия, что грозило несравненно труднейшей работой и требовало новых инструментов.

Сама по себе задача не представляла ничего нового, так как и Аб и Ок хорошо знали способы рытья твердого гравия. Люди каменного века, копавшие для своего жилища пещеры и охотившиеся в течение сотен лет по берегам рек, освоились со способами рытья слежавшегося пластом песка, и когда на следующий день Аб вернулся на место работы, то принес с собой крепкую дубовую жердь около двух с половиной аршин длиной, заостренную с одного конца и доведенную на огне до крепости железа. Погружая кол в гравий, насколько то позволяла сила удара, и вытаскивая его обратно, им удавалось разбить слежавшийся слой, а выкидывать его приходилось или руками, в виде целых кусков, или посредством раковины. Работа велась, хотя и значительно медленнее, но так же настойчиво и успешно, как и накануне, и некоторое время без всякого перерыва. Это спокойствие усыпило подозрительность детей и сделало их беспечными. Они пришли к мысли, что эта травянистая долина не посещалась хищными животными, и решили, отложив в сторону излишнюю осторожность, работать в яме вдвоем. Впрочем, вследствие своей подозрительности, врожденному и необходимому свойству пещерного человека, они были, к их счастью, постоянно настороже. Когда приближалась опасность, только один из них был в яме, а другой, сидя на вершине, внимательно сторожил.

Было около трех часов пополудни, когда Аб, согласно очереди, усердно занимался работой, а Ок, сидя на ветвях дерева, внимательно наблюдал окружающую местность. Внезапно с вершины дерева послышался крик, заставивший Аба мгновенно выскочить из ямы и присоединиться к Оку, буквально упавшему в это мгновение с дерева.

– Бежим, – воскликнул Ок, и оба бросились через долину, достигли леса и поспешно вскарабкались в безопасное место среди густых ветвей; овладев снова пропавшим было от волнения голосом, Ок сказал: «Смотри!»

Аб взглянул и сразу понял, как уместна была поднятая Оком тревога, и как благоразумно они поступили, бежав от группы деревьев на берегу реки. Зрелище, представившееся их глазам, способно было обратить в бегство даже отцов наших героев. Они видели только колебания тростника правильными извилинами между берегом и купой деревьев и голову животного, возвышающуюся на 10–15 футов над тростниками. Подобное зрелище, способное поразить ужасом целое племя дикарей, хотя бы они были до самых зубов вооружены наилучшим оружием, в то же время было и очень редко. Отец Ока еще никогда не видел подобного чудовища, а отец Аба видел только один раз, и то очень давно. То была гигантская морская змея!

Спрятавшись в безопасное место среди ветвей и оглядывая маленькую долину, мальчики скоро отдохнули и смогли снова говорить. Не более двух минут им понадобилось, чтобы покинуть место работы и взобраться на вершину дерева. Животное, которое их так испугало, тихо ползло через болото, расстилавшееся между ложбиной и рекой. Оно, не отклоняясь, подвигалось к купе деревьев, на что указывали покачивания тростника; его приближение совершалось без шума, без какого-либо тревожного признака. Достигнув подъема, животное подняло большую голову, не задумываясь, медленно подползло к деревьям и скоро висело, качаясь на самом большом из них; его огромное тело легко обвилось дважды вокруг ствола, а голова тихо колыхалась под самой нижней ветвью. Оно имело по крайней мере 60–70 футов длины и в середине до двух футов толщины; кожа его была покрыта пятнами, расположенными оригинальным рисунком, а голова очень походила на голову анаконды нашего времени. В описываемую эпоху морская змея сделалась уже земноводным животным; она уже знала, и это знание потом передала анаконде, что, покинув воду и избрав на суше удобное место, можно было вернее найти добычу, подстерегая какое-либо сухопутное животное, исключая разве особенно больших, как мамонт, гигантский лось, а также, может быть, исключая пещерного медведя и пещерного тигра. Мамонт, конечно, был для нее слишком сильным животным. Размеры тела и развесистые рога гигантского лося делали из него неудобную добычу; носорог, пещерный медведь и тигр были опасны по своей свирепости. Зато более слабые и мелкие животные, как зубры, буйволы, маленькие лошади, олени, дикие свиньи и множество других служили змее прекрасной пищей. Что касается человека, то он представлял лакомое блюдо, но попадался слишком редко, не более одного раза в полстолетия.

Дети скоро покинули свое убежище на дереве и быстро понеслись со своей новостью домой.

Глава VII
НЕОЖИДАННЫЕ СОБЫТИЯ

Прибежав домой, мальчики встревоженными голосами рассказали о чудовище, сделавшем нападение на маленькую долину. Событие представляло значительную важность, и на следующее же утро мужчины, вместе со своими детьми, уже сидели на вершине дерева на краю обрыва и на таком безопасном расстоянии следили за чудовищем, висевшим на дереве в долине. Не заметно было ни малейшего движения. Обернувшись вокруг ствола как раз под тем местом, где начинались ветви и положив часть своего громадного туловища на нижнюю толстую ветвь, гигантская змея спустила переднюю часть своего туловища в 10–15 футов длиной и тихо качала головой в ожидании добычи, готовая наброситься на несчастную, неосторожно приблизившуюся жертву. Не было сомнения, что ей не придется долго ждать.

Пользуясь отсутствием мальчиков, которые не скрывались обыкновенно во время работы, в долине снова появились стада диких лошадей, снова виднелись кое-где рога диких быков и гигантских лосей. Группа людей, поместившаяся на вершине дерева, обсуждала необходимые для безопасности меры. Морская змея была предметом ужаса для жителей каменного века и, когда она появлялась из моря, поднимаясь вверх по реке, то принимались все меры, чтобы убить ее возможно скорее. Приказав детям, которых они оставили одних, быть осторожнее, отцы бросились за помощью по берегу реки; Ободранное Лицо направился к пещерным обитателям, а Одно Ухо к племени рыбаков, жившему в нескольких милях вниз по течению реки. Вскоре Одно Ухо был в маленькой колонии и потребовал к себе главу селения; происшедший между ними разговор состоял из отрывочных фраз и произвел немедленное действие. Для жителей холмов появление змеи грозило сравнительно меньшей опасностью, но совершенно иначе представлялось дело по отношению к племени рыбаков: змея могла во всякий момент подняться на берег и произвести среди них опустошение. Благодарные за сообщение, они не могли, впрочем, оказать существенной помощи, так как большинство из них были в отсутствии, и Одно Ухо могли сопровождать не более десятка воинов.

Но этот смелый народ, собравшийся напасть на змею, прибыл слишком поздно. Мальчики, сидя на вершине дерева, были свидетелями отвратительной сцены: они видели, как змея, внезапно набросившись, обвилась вокруг годовалого зубра, мгновенно его задавила и затем проглотила целиком свою жертву, как это делают змеи. Поглощение такой крупной добычи, которой было бы достаточно, чтобы насытить на недели теперешних змей, населяющих леса Южной Америки и Индии, не оказало на последнюю никакого заметного влияния.

Она не осталась лежать на том же месте неподвижной массой, беспомощно переваривая пищу, но, руководимая инстинктом, тихо поползла через тростник к реке, с легким всплеском опустилась в нее и, отдавшись течению, направилась к морю. Давно уже эти гигантские змеи не появлялись в реке на таком далеком расстоянии от устья, а с тех пор ни одна больше не заходила так далеко. В природе существовали причины, влиявшие на быстрое вымирание их опасной породы.

Прошло три или четыре дня, прежде чем Аб и Ок уверились, что местность была свободна от опасного врага, и могли бы приступить к окончанию работы, если намеревались идти тем же путем к славе. В их отсутствие на пастбище в маленькой долине снова появилось огромное количество животных. Не только зубры, древние бизоны, буйволы, предки нашего рогатого скота, дикие лошади, гигантские лоси, северные олени виднелись там и сям по долине на близком расстоянии друг от друга, но нередко появлялся и громадный волосатый носорог, пируя в роскошной траве и валяясь в лужах там, где равнина переходила уже в болото. Мамонт со своими детенышами неуклюже переправлялся через богатую кормом равнину, и, прячась в засаде, полз гигантский пещерный тигр, следя за теленком мамонта глазами, горевшими и голодом и жаждой крови. Чудовищный пещерный медведь, волоча ноги, брел через высокую траву, отыскивая мелкую добычу. Безобразные гиены шныряли здесь и там в поисках пищи, чтобы утолить свой чудовищный аппетит. Вся эта перемена совершилась потому, что оба мальчика, будучи еще детьми, совершенно удовлетворили свое честолюбие той ролью, какую им пришлось сыграть в последнем происшествии, на целую неделю забросили свою работу и, встречаясь на своем любимом месте, на вершине дерева на холме, принимали необыкновенно важный вид. Когда же к ним окончательно вернулось сознание, что, для поддержания их падавшего значения между людьми, необходимо приняться снова за дело, то они решили вернуться к начатой уже яме. Перемена, совершившаяся в долине во время их короткого отсутствия, только подняла их доверие к своим силам; они теперь ясно видели, что животные боятся приближения человека, безразлично – взрослого или молодого. Конечно, человек иногда бывал жертвой больших хищников, но отчасти даже для них он был предметом страха, и, несмотря на свою физическую слабость, чувствовал и сознавал себя властелином земли. И мамонт, и огромный толстокожий носорог, и пещерный тигр, и медведь, и гиена, и волк, и злобная, с коротким туловищем росомаха, – все эти животные уже и в то время были низшими существами по отношению к человеку, чувствовавшему себя господином всего мира и передавшему это представление и своим потомкам.

Работа теперь быстро двигалась вперед и по истечении нескольких дней была достигнута необходимая глубина. Теперь, при вылезании из ямы, работавшему приходилось вскарабкиваться по сухой ветви, одним концом опиравшейся на край ямы, а другим на дно, и так как, благодаря этому, в случае нужды он уже не мог спастись так быстро, как прежде, то часовой на дереве должен был удвоить свое внимание. Но наконец яма была готова, и осталась хотя и нетрудная, но деликатная задача; приспособить ее для западни. Вдоль и поперек ямы крест-накрест были положены гибкие ветки, принесенные из леса, а сверху положен тонкий и ровный слой сухой земли, дерна и веток; необходимо было придать этому месту нетронутый, естественный вид, что и удалось мальчикам исполнить прекрасно; только очень внимательное и осторожное животное могло бы открыть ловушку. Работа была окончена, и теперь детям оставалось лишь терпеливо ждать. Они не приближались более к месту западни и наблюдали за ней издалека, с вершины дерева на холме. Здесь они появлялись каждый день, нетерпеливые, озабоченные и полные надежд, как и все дети. С вершины избранного дерева они ясно видели место ямы и, конечно, немедленно заметили бы повреждение ее. То были дни подавленного возбуждения для обоих мальчиков: они видели и буйволов, и диких лошадей, двигавшихся там и сям; но счастье отвернулось от них: животные не приближались к западне. Казалось бы, что избранное ими место для ямы было прежде излюбленным пастбищем животных, теперь же, как раз наоборот, дикие лошади и другие животные паслись на других местах, и наших мальчиков беспокоила мысль, что, быть может, они оставили какие-нибудь следы своей работы, открывшие их замысел диким животным. Но однажды их сердца в течение одного или двух часов пережили немало волнения. Из леса показался стройный ирландский лось и пошел по направлению к западу; он двигался через долину к воде и, напившись, стал пастись, приближаясь к купе деревьев; скоро он стоял около самой ямы под деревьями и прекрасно вырисовывался в светлом просвете между ними, представляя великолепное зрелище для наших героев, смотревших на него с затаенным дыханием. Ирландский лось, как его называют ученые, потому что его кости находят сохранившимися в торфяниках Ирландии, представлял собой величественное зрелище. Но вскоре он скрылся из вида у мальчиков, и вместе с ним исчезли и их светлые надежды.

Была уже поздняя осень, когда однажды утром Аб и Ок встретились по обыкновению и внимательно глядели через долину: не видно ли чего-нибудь вокруг западни? Белый иней, прикрывавший траву, что делало равнину похожей на озеро серебра, был во всех направлениях изборожден и покрыт темными пятнами. Это были следы животных, посетивших долину в течение ночи или близко к утру, и они ясно говорили о событиях протекшей ночи; по ним можно было судить о том, где проходили массивные и где легкие животные. Но пылкие дети, поглощенные своей заботой, не обращали внимания на окружающее. Когда они взобрались на свою излюбленную ветвь и посмотрели через долину, то у них одновременно вырвался крик: что-то попало в ловушку.

Вокруг всей ямы земля была черная, и черная же полоса тянулась до края болота, в сторону реки. Забыв об опасности, мальчики спустились на землю с копьями в руках, подобно оленям бросились к месту своей тяжелой работы. Бок о бок они добежали до ямы, которая теперь, зияя, смотрела в небо. Наконец-то они торжествовали! Бросив взгляд на то, что находилось в яме, они в один голос испустили крик и, увлеченные своим детским триумфом, пустились в дикий танец вокруг отверстия. Ликование было вполне понятно: в яме находился молодой носорог, всего лишь нескольких месяцев от роду, но уже таких размеров, что занимал собой почти всю яму. Стесненный со всех сторон, он мог лишь слегка двигаться и был совершенно беспомощен. Его длинное рыло с парой выдающихся рогов приходилось почти вровень с поверхностью земли, а маленькие, блестящие глазки злобно смотрели на его шумных врагов. Он неуклюже заворочался при их приближении, но совершенно бесплодно: ничто не могло помочь ему в этом безвыходном положении.

Вся земля вокруг ямы была взрыта и изборождена ногами какого-то чудовищного животного. Очевидно, что детеныш был с матерью, когда стал жертвой наших маленьких охотников, и что мать провела большую часть ночи в напрасных попытках освободить его. Мальчикам было ясно значение этих следов и, опомнясь после первого взрыва радости, они почувствовали, что их положение требует осторожности. Было бы верхом неблагоразумия вмешиваться в семейные дела носорогов! Но куда девалась мать? Они оглядывались, не видя ничего опасного вокруг. Но вслед за тем, хотя и на одну минуту, они совсем потеряли головы; едва эхо их криков успело вернуться назад от холмов, как послышалось грузное шлепанье; через кустарники на болоте ломилось какое-то огромное животное по направлению маленького подъема, ведущего к равнине. Молча, не обменявшись ни одним словом, испуганные мальчики бросились к дереву, где во время работы был их наблюдательный пункт и, едва начали взбираться по его стволу, как показалась бешено мчавшаяся мать молодого носорога.

Глава VIII
ТИГР И НОСОРОГ

Носорог эпохи каменного века представлял чудовищное животное, во многих отношениях отличавшееся от его тезки нашего времени, хотя, может быть, и был в довольно близком родстве с громадным двурогим белым носорогом южной Африки, теперь почти исчезнувшим. Но животное каменного века было значительно больших размеров, а его шкура была густо покрыта темного цвета волнистыми волосами, почти шерстью. Даже тогда, в эпоху существования огромных хищных животных, он для большинства из них был предметом ужаса. Ни перед чем не отступая, он мог служить олицетворением слепой отваги и беспощадной свирепости; редко нападая, он никогда не уклонялся от битвы. Громадный мамонт, самый мирный из толстокожих, обыкновенно колебался переходить тропы носорога, и даже пещерный тигр, самый свирепый и опасный хищник того времени, никогда по своей охоте не вступал в борьбу со взрослым носорогом, хотя иногда и пользовался случаем напасть на детенышей. Удары его когтей без вреда скользили по почти непроницаемому щиту носорога из кожи толщиной в дюйм и даже больше и, сверх того, защищенной шерстью. Но достаточно было одного удачного удара вверх двойным рогом на тяжелой голове этого чудовища, чтобы сразу прободать насмерть самое большое из тогдашних животных; его шее обладала подъемной силой почти выше всякого представления и служила ужасным орудием смерти, когда тому благоприятствовал случай. В то же время, древний носорог был близорук, тупоумен и раздражителен, как и его африканский собрат наших дней.

Хотя и близорукое, животное все же увидело взбиравшихся детей, кинулось на холм и яростно обрушилось на дерево, заколебавшееся под натиском его могучих плеч; но мальчики, сидя среди ветвей, были уже в безопасности. Отойдя назад на некоторое расстояние, мать вернулась, гневно храпя, и начала кружиться около детеныша, попавшего в ловушку. Теперь совершенно ясно нарисовалась вся ночная сцена. Когда детеныш попал в западню, то мать старалась его освободить и наконец, измученная от усилий, отправилась к болоту поваляться и отдохнуть, однако, не забывая о своем пойманном любимце. Вид ее отчаянных усилий освободить детеныша, без сомнения, вызвал бы чувство жалости и сострадания у современного человека; она пыталась, опустившись на колени, взрыть всю землю вокруг детеныша своими длинными рогами; она хотела подсунуть снизу свою голову и таким образом поднять его наверх, но теленок так заполнил собой яму, что не оставалось никакой надежды на успех. Дети, несмотря на свою безопасность, были, однако, в замешательстве; время бежало, а старый носорог не показывал намерения удалиться. Было уже три часа пополудни, когда он направился к болоту, повернувшись на пути один или два раза к пленнику, прежде чем спуститься к берегу, и даже там, достигнув болота, он несколько раз принимался злобно храпеть, пока не улегся на отдых.

Мальчики выжидали, пока все не успокоилось в болоте, и даже несколько дольше того, что им советовала осторожность. Лишь удостоверившись, что чудовище заснуло, они потихоньку спустились с дерева вниз, неслышными шагами проскользнули мимо западни и направились к холму. После нескольких шагов, оставив излишнюю осторожность, они побежали к лесу, а отсюда, не мешкая, отправились к своим пещерам. Такое событие заслуживало внимания стариков и требовало помощи их сильных рук.

Уговорившись привести с собой своих отцов и, по счастью, зная, где их можно было найти в тот знаменательный день, мальчики, расставаясь, уговорились вернуться возможно скорее. Уже через час с небольшим старые охотники, вооруженные лучшим своим оружием, появились вместе с детьми на том же месте. Издалека, с наблюдательного пункта на холме, можно было видеть, что около купы деревьев и западни все оставалось спокойно. Было уже далеко за полдень, и мужчины решили спуститься скорее вниз в долину, убить пойманного теленка и сейчас же бежать обратно, рассчитывая, что мать, найдя детеныша уже убитым, немедленно покинет эту местность. После, пользуясь ее отсутствием, можно было вернуться и вытащить эту редкую добычу, мясо которой обещало великолепное угощение; кожа, еще не очень толстая, также могла быть употреблена с большой пользой. Все затруднение состояло лишь в том, как выполнить задуманный план; ветер был с севера и направлялся от охотников к реке, а носорог, при своей близорукости, был одарен очень тонким чутьем, подобно серым волкам, мелькавшим, как тени в лесу, или гиенам, издалека узнающим по чутью, живое или мертвое животное. Впрочем, было решено попытаться.

Вчетвером они спустились с холма, отцы впереди, мальчики сзади; ступая с легкостью тигровой кошки, осторожно перешли долину и направились к дереву. Ни одним звуком не выдали они своего присутствия, но ветер донес их запах до ноздрей чудовища, валявшегося в тине болота. Они не прошли еще и половины долины, как снова показался носорог и бешено помчался по направлению струи доносившегося запаха. Охотники немедленно повернули обратно и успели благополучно скрыться. Злобно храпя, животное сделало несколько кругов, помешкало немного по соседству, возвратилось к пойманному детенышу, где возобновило свои бесплодные усилия и, наконец, вернулось к месту своего отдыха.

Становилось уже темно, и тени сгущались в долине. Мужчины, сидя на дереве с детьми, были в нерешительности; им представлялся другой план: они могли подойти к яме с другой стороны, с востока, не тревожа чутья матери. Но с каждым моментом делалось все темнее, а местность была небезопасна; на равнине, вдали от деревьев, им могла грозить опасность от хищников. Однако, они решили рискнуть, и опять все четверо, следуя по верху пологого холма, стали заходить с юга к берегу реки, каждый держась настороже и внимательными глазами исследуя глубину леса с левой стороны и долину с правой. Внезапно Одно Ухо прыгнул назад в темноту и замахал рукой, чтобы остановить следовавших за ним, и молча указал пальцем через долину на купу деревьев.

Не более как в ста шагах от западни тихо колебалась густая трава: какое-то животное значительных размеров направлялось к яме. Глаза всех четверых были напряжены, чтобы разглядеть виновника новой помехи. Было уже почти темно, но глаза пещерного человека, почти кошачьи по своей зоркости, различали длинное темное тело, показывавшееся иногда из тростника и кружившее с осторожностью и любопытством около ямы; ближе и ближе оно подвигалось к беспомощному пленнику. Теперь, на расстоянии приблизительно 20-ти футов от ямы, зверь, казалось, припал к земле и успокоился, но ненадолго. И вдруг через всю долину прокатился оглушительный рев, такой свирепый и резкий, такой ужасающий, что даже привычные охотники в ужасе подскочили на своих местах. В тот же момент темная масса пронеслась по воздуху и упала в яму на спину пленника. То был тигр! Из ямы послышалось дикое мычание, полное ужаса и агонии, а рычание повторялось, делалось все свирепее и отрывистее, и вдруг наступила тишина, но лишь на одно мгновение. С конца болота донесся храп, почти такой же ужасный по своему значению, как и рычание тигра; на плоском берегу вырисовалась огромная масса и послышался тяжелый топот увесистых ног. Мать молодого носорога бросилась на тигра!

Послышались свирепое рычание тигра и дикий храп носорога, и снова рычание, звуки которого гулким эхом пронеслись по долине, и можно было видеть, хотя и неясно, как что-то черное мелькнуло в воздухе и пало снова вниз, по-видимому, на спину нападавшего чудовища. То было смешение и форм и свирепых звуков – ужасное рычание гигантского тигра и шипящий рев громадного толстокожего. Но темнота не позволяла ничего различить ясно. Гигантская борьба все разрасталась, и люди знали, что им там не было места. Лишь с наступлением полной темноты прекратились всякие звуки, и тогда охотники быстро пустились к своим жилищам.

На другой день, рано утром, все снова были в том же безопасном убежище, и снова покрытая инеем долина походила на море серебра, но на этот раз ее не бороздили следы пасшихся и охотившихся животных. Не было ни малейшего признака жизни: ни одно животное, ни лесное, ни луговое, не осмеливалось так скоро появиться на поле битвы носорога и пещерного тигра. Осторожно люди перешли через долину и приблизились к западне. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять все происшедшее. В яме находилось тело теленка, уже наполовину съеденное. Без сомнения, он был убит при первом же свирепом нападении; его спина была раздроблена первым же ударом гигантской передней лапы; его позвоночный столб был разорван первой же хваткой чудовищных когтей. Вокруг ямы виднелись ясные следы борьбы, не имевшей, по-видимому, смертельного исхода. Только благодаря редкому случаю мог бы носорог поймать на свои рога проворную чудовищную кошку, и еще менее вероятия было, чтобы тигр нанес своими когтями серьезную рану своему огромному врагу. То была долгая и ожесточенная борьба: мать билась за детеныша, а тигр за добычу; но боровшиеся расстались, очевидно, не успев нанести друг другу существенного вреда. Носорог, удостоверившись в смерти своего детеныша, окончательно покинул долину, а тигр вернулся к добыче и досыта удовлетворил аппетит. Впрочем, еще много мяса оставалось, и его хватило бы людям надолго. По первому побуждению, мужчины жадно набросились со своими кремневыми ножами и стали вырезать куски мяса из животного, лежавшего в яме. Но внезапно они выскочили наверх из ямы и вступили в короткое, но серьезное совещание. Гигантский тигр, владыка тех времен, бросал свою добычу обыкновенно не раньше, как обглодав ее до костей. Насытившись до отвала, он теперь, может быть, залег где-нибудь вблизи, но непременно вернется снова. Быть может, уже проснулся его аппетит, и тогда во всякую минуту могло грозить его появление. Что ожидало тогда людей, дерзнувших прикоснуться к его добыче? Необходимо было слушаться голоса благоразумия, советовавшего немедленно удалиться. Все четверо снова бросились к холму в лесу, однако, унося с собой куски мяса, уже отрезанные от теленка, которых было бы достаточно на день или два для обеих семей.

Так окончился первый охотничий опыт отважных мальчиков. В течение нескольких дней никто не решался приблизиться к равнине, опасаясь встречи с тигром, который где-нибудь поблизости мог залечь в засаду. После, когда мальчики осмелились посетить место их смелого предприятия, они нашли в яме одни кости. Тигр, пожрав свою добычу, ушел охотиться в другие места.

Поздней осенью был большой разлив реки, во время которого высоко поднявшиеся воды заставили отца Ока со всей семьей покинуть свою пещеру и поселиться в другом месте, на расстоянии нескольких миль. Благодаря этому переселению, протекло много времени, пока товарищи встретились снова.

Что касается Аба, то это событие можно было считать началом его возмужалости. Его отец, а отцы и тогда имели некоторую долю родительской гордости, признал за ним и силу и отвагу. Мать, конечно, была довольна не менее отца, хотя могла уделять своему первенцу лишь малую долю своего внимания, так как теперь в пещере у него были маленькие брат и сестра; с этого времени юноша сделался довольно значительным лицом. Он быстро рос и превращался в мускулистого молодого человека; но при этом выдавался не только ростом и силой, но также находчивостью и настойчивостью в достижении намеченной цели, – качествами, которые делали его почти исключением среди сверстников.