Текст книги "Зачарованный остров"
Автор книги: Стэн Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
6
На перекрестке Ройял-Палм-Вэй и Оушен-роуд в Уэст-Палм-Бич возвышался епископальный собор Сент-Эндрю. Тьерни подъехал сюда к вечеру, узнав, что в одной из прицерковных построек проводились собрания общества анонимных алкоголиков.
Он успел к этому времени получить фотокопии портрета Льюиса и раздобыть кое-какую информацию в ремонтной конторе в порту, где нанимался на работу Льюис. Теперь ему хотелось самому поприсутствовать на еженедельном собрании общества. Возможно, поговорить с теми, кто знал этого парня.
Собрания проводились в большой чистой комнате, увешанной детскими рисунками, изображавшими сценки из Библии, здесь по воскресеньям проходили занятия церковной школы. Вдоль стены стоял длинный стол, уставленный кофейниками, стаканчиками и тарелками с булочками.
Марше Фримен приходилось ездить сюда, хотя это было довольно далеко от ее дома. Она говорила сестре, что здесь собрания гораздо интереснее, но Роуни считал, что она лгала.
«Она проделывала весь этот путь из дома, потому что здесь самый богатый курорт в стране и легко подцепить денежного мужика. Вот в чем причина», – размышлял Роуни.
Прохаживаясь по комнате, Тьерни думал, что Роуни, наверное, прав, но сейчас не зима, стоит июнь, и он не увидел здесь никого, кто выглядел бы достаточно зажиточным. Эти мужчины и женщины не были похожи даже на миссис Снайдер и ее адвоката Джека Френча. Здесь не было плейбоев на роскошных лимузинах и героев светской хроники, то есть тех людей, которые скорее всего привлекали Маршу Фримен. Это было совсем не то место. Посетители собраний общества были скорее похожи на жителей среднего достатка какого-нибудь Мансфилда в Массачусетсе, только более загорелые, и у большинства женщин были выгоревшие светлые волосы.
Тьерни налил себе стаканчик кофе. К нему подошел мужчина, представившийся Бобом. Тьерни отметил про себя, что в списке постоянных членов общества было два Боба. Там также было два Джона и две Барбары. Теперь к ним присоединился и Бобби Тьерни, двум другим будет не так одиноко.
– Добро пожаловать к нам, – приветствовал его новый знакомый.
«Так говорят и в Мансфилде», – подумал детектив.
Боб представил его женщине лет сорока по имени Джин с короткой стрижкой и длинными ресницами, на ее блузе был прицеплен значок с символом «АА». Она оказалась настолько улыбчивой и приветливой, что Тьерни сразу признался: он не был членом общества. И пришел на их собрание, чтобы побольше узнать о сбежавшем парне, который входил в их группу в начале апреля, его звали Льюис.
– О, нет, хватит с меня, – приветливая улыбка исчезла с лица Джин.
На ее восклицание обернулись несколько человек, находившихся рядом.
У Тьерни была записка от Джо Роуни из полицейского управления, которую он предъявил Бобу. Тот снова подошел к ним с Джин вместе с неким Раймондом. Они изучили послание следователя и призадумались. Боб сказал, что им надо начинать собрание, и они смогут поговорить с Тьерни чуть позже.
Тьерни был уже третьим, кто приходил сюда разузнать о Льюисе, перед ним были сестра Марши и следователь. При упоминании о Лоуренс Снайдер Боб сделал рукой жест, изображая изгиб ее фигуры, а Раймонд и Джин рассмеялись.
– Нам очень хотелось заполучить сестру Марши в наше общество, – объяснил Раймонд, – но она, черт возьми, совсем не пьет.
Началась дискуссия. Один из членов группы честно рассказывал о своей жизни, потом все обменивались комментариями. На это ушло примерно час пятнадцать. Если бы кто спросил Тьерни, о чем они говорили, он смог бы сформулировать все сказанное одной фразой: «Если ты не будешь честен сам с собой, тебе никогда не стать трезвенником».
В конце концов все согласились, что пристрастие к алкоголю губит их.
– Вся беда в силе привычки, – добавила Джин.
Остальные закивали, и дискуссия развалилась на разговоры с ближайшим соседом по столу. Как отметил Тьерни, Джин была самой говорливой. Судя по всему, она была лидером группы. Она не пила уже несколько лет и часто добавляла в разговоре: «Вот, когда я пила…» Например: «Вот, когда я пила, конечно, тогда я не принимала наркотики». Рассказы о своем прошлом вызывали у нее явное самоудовлетворение.
В конце собрания все хором, стоя, прочитали молитву и снова стали пить кофе, который принес Боб. После молитвы Джин объявила, что просит задержаться тех, кто хорошо знал Маршу Фримен или Льюиса, чтобы побеседовать с мистером Тьерни, который, как вы уже знаете, расследует обстоятельства убийства и исчезновения Льюиса.
Оставшиеся были едины во мнении, что Марша искренне тянулась к членам общества, хотя никак не могла надолго бросить пить, поэтому ее помощь другим была минимальна. Одна женщина, Рут, рассказала, что однажды она пригласила Маршу на ужин, но все было испорчено тем, что она сильно напилась.
Марша посещала собрания почти два года; сидела тихо, попивая кофе, а если что-то и говорила, то просто повторяла слова других, тысячу раз сказанные, вроде «никогда больше не буду». Потом у нее начался очередной запой.
– Она была симпатягой, – сказал Боб, – и достаточно молода, чтобы найти хорошего парня, выйти замуж и родить ребенка. – Остальные засмеялись, и Боб, смутившись, замолчал.
– Смелее, Боб, продолжай, – подбодрила его Джин.
– Ну… она была в хорошей форме, хотя и сильно пила. Когда она познакомилась с этим парнем Льюисом, то вся просто сияла, а потом запила с новой силой.
– Да, – вспомнила Джин, – когда он впервые появился на нашем собрании, то кинулся на нее, как муха на мед. Не могу точно сказать, был ли Льюис алкоголиком или нет. Не знаю, действительно ли у него были с этим проблемы или он просто прикидывался. Но у меня осталось такое ощущение, что он пришел к нам с намерением подцепить кого-нибудь вроде Марши.
– Впервые появился он как-то вечером, – продолжала Джин, – незадолго до начала дискуссии, налил себе кофе и уселся рядом с Маршей. Думаю, в тот же день он отправился проводить ее домой. Так они познакомились и сошлись.
– Я тоже помню, как это было, – сказала Рут. – Как будто судьба свела их. Думаю, сразу после собрания они отправились вместе выпить, я это предчувствовала и предлагала им взять меня, но они отказались.
– Между ними сразу возникла какая-то связь, – добавил Боб. – Мне он показался худосочным недорослем с большими запросами. Одевался небрежно и странно, однажды явился в белой рубашке и голубой нейлоновой куртке, но чаще носил потрепанные джинсы и почти истлевшую рубаху. На левой руке у него была татуировка с изображением якоря, курил «Кэмел», это я точно помню. Он курил одну за одной, я еще подумал, что если он не загнется от алкоголизма, то рак легких ему точно обеспечен. Мне этот Льюис сразу не понравился. Он все время молчал, но мне показалось, что это скорее было проявлением не скромности, а какого-то высокомерия. Вы должны найти этого парня и хорошенько вздрючить.
Тьерни попросил их вспомнить, что происходило зимой. Собрания были тогда более многолюдными, приезжало много новичков с севера.
– Так, обычные члены общества, здесь зимой много туристов, – ответил Боб.
– Конторские служащие, коммерсанты, художники, был даже один киноактер, – уточнила Джин. – Но никто из них не был таким высокомерным ублюдком. Думаю, своей наглостью он и привлек внимание Марши. Он сразу же, как только появился, положил на нее глаз. Это было в конце февраля – начале марта.
Тьерни расспрашивал их около часа, но мало что существенно новое смог выяснить. Льюис пришел на собрание в конце зимнего сезона и сразу же подцепил алкоголичку, которая не смогла бросить пить. Еще около месяца он посещал собрания вместе с Маршей Фримен и, судя по всему, был «в завязке», как выразилась Джин, то есть не пил. И вот настал день, когда она не пришла на очередное собрание, а четыре дня спустя они прочитали в газетах, что ее убили.
– Я это предчувствовала, должна вам сказать, – заявила Джин.
– Слава Богу, что я с ними не связалась, это всевышний спас меня, – запричитала Рут, которой Марша и Льюис как-то дали от ворот поворот.
– Смерть Марши сильно подействовала на всех нас, – добавила Джин. – Мы решили, что отныне наши собрания не будут открыты для всех. Это значит, что только алкоголики смогут их посещать. Вы нам сразу сказали о цели своего визита перед собранием, поэтому мы разрешили вам остаться. Мы опасаемся, что среди нас появится еще какой-нибудь новый Льюис. У нас достаточно своих проблем, чтобы еще нервничать из-за всяких подонков. Надеюсь, вы меня понимаете, – сказал Боб.
Бобби Тьерни вышел на улицу вместе с Раймондом и Бобом. Он обернулся на собор, судя по архитектуре, он много раз перестраивался, но был заложен очень давно, еще во времена испанской колонизации. Боб рассказал, что здесь когда-то была католическая миссия и это одно из самых старых зданий во Флориде.
Сам Тьерни был католиком, хотя не посещал месс уже несколько лет. Последний раз он был в церкви, когда венчался с Полли, а во Вьетнаме его пути с Богом окончательно разошлись. Полли была неверующей и подсмеивалась над его привычкой ходить в церковь. Вряд ли его жену это слишком раздражало, скорее всего ей было все равно, но его унижали ее насмешки над его религиозностью. Например, она могла спросить: «А ты заручился поддержкой церкви?» А в воскресенье, когда он утром собирался к мессе, она давала комментарий вроде такого: «Глупым и невежественным людям необходимо собираться вместе у алтаря». И просила его ехать осторожно, чтобы авария не помешала ему попасть в церковь.
Такое поведение порой сильно действовало на него, но он понимал, что если не обращать внимания на эти издевки и согласиться, что Полли в сущности права, их взаимоотношения значительно бы улучшились. Действительно, он делал многие вещи в силу устоявшейся привычки, а не по причине истинной и глубокой веры. Со временем посещения церкви потеряли для него всякий смысл. Ему не хотелось быть «глупым и невежественным», если воспользоваться ее терминологией. Сарказм жены окончательно отлучил его от церкви, но свобода еще не означала, что он стал подлинно свободным человеком. По правде говоря, все было совсем наоборот.
Полли умела воздействовать на него не только словами, но даже взглядом. Она поразительно сильная женщина и демонстрировала свое превосходство перед ним при каждом удобном случае. Ей бы с такой же энергией можно было бы заняться и политикой, она бы многого достигла.
В Колорадо-Спринг, где Полли выросла, она считалась лучшей женщиной-наездницей и могла наравне с мужчинами участвовать в родео. Один раз он видел, как она укротила норовистую лошадь, пытавшуюся ее лягнуть. Она оказалась достаточно сильна, чтобы взять верх над взбесившейся кобылой.
Вскоре после свадьбы Бобби перестал ходить в церковь. Но Полли оставалась надменной и презрительной, она не хотела меняться. Теперь, когда он вспоминал об этом, выйдя из собора, Тьерни понимал, что его религиозность не была искренней, скорее служила приложением к человеку по имени Роберт Кэррол Тьерни с его ирландским происхождением, дипломами об окончании Иезуитского колледжа и Бостонского университета. Для таких, как он, католицизм – непременный атрибут вроде ирландского флажка на лацкане пиджака. Он унаследовал веру от своего отца, как и лицо наподобие мешка с помидорами. Ему говорили: «Быть американцем, черт бы их всех побрал, значит, найти собственный путь в жизни, но это прежде всего означает веру в Бога и страну, тяжелый труд, остальное все – чепуха».
Так что собор в Палм-Бич смог вызвать у него чисто исторический интерес. Он не затронул самых глубинных чувств Роберта Тьерни. Слишком давно он покинул свой дом и восточное побережье; потом расстался с Полли, и вот теперь вынужден заниматься этим расследованием. Куда теперь ехать искать Льюиса? Куда угодно – выбор не ограничен.
Осмотрев постройки старой католической миссии, Тьерни вновь присоединился к Раймонду и Бобу, поджидавшим его. Эти законопослушные граждане хотели видеть Льюиса пойманным, как говорится, «живым или мертвым». Больше всего этих людей тронуло не убийство Марши, а то обстоятельство, что убийца воспользовался собраниями их общества в своих целях.
– Нет сомнений, – сказал Раймонд, – этот ублюдок явился на наше собрание лишь для того, чтобы залезть Марше в трусики, вот что я вам скажу.
– Его ничего не интересовало, – добавил Боб, – кроме баб, он подцепил Маршу на первой же встрече. Уверен, он уже ранее проделывал такие эксперименты. На собраниях общества легко найти одинокую слабую женщину, чья жизнь давно порушена, и прибрать ее к рукам. Я об этом уже говорил следователю Роуни, но мне показалось, он меня неправильно понял. Я хотел сказать, что это возможно: посещать собрания анонимных алкоголиков и быть Джеком-Потрошителем. Вы можете сохранять свою анонимность, и никто, черт побери, даже не спросит вашу фамилию, ведь мы с уважением относимся к частной жизни наших членов. Вы можете приходить и свободно общаться с разными людьми, в том числе и с одинокими женщинами. Это естественно. Вот ублюдок Льюис этим и воспользовался.
Тьерни снова показал им фоторобот портрета Льюиса, оба согласились, что очень похоже, только нос художник изобразил слишком коротким. У Льюиса был длинный нос, нависавший над верхней губой, как у актера Джорджа Скотта, так они сказали. Похоже, нос Льюису в свое время перебили. А в остальном рисунок очень похож на оригинал.
– Он относится к тому типу парней, которых мужчины недолюбливают, а женщины стремятся опекать.
Тьерни прошелся по Пойнсиана-вэй, нашел свою припаркованную «чеви-малибу», уселся в машину и задумался. Совершенно очевидно, что они правы: Льюис использовал собрания анонимных алкоголиков в своих целях. По тому, как он себя вел, можно сделать вывод, что он пользовался этим способом и раньше, и не только в Палм-Бич. Он в этих местах пробыл не один день прежде, чем нашел Маршу.
Льюис, похоже, сторонился людей, точнее – общества, тех, кто презрительно не замечал его существования. Безопаснее для него было найти подходящую кандидатуру на собраниях в Уэст-Палм-Бич или на Ривьере, возможно, он появлялся еще где-то, от Майями до Стюарта. Везде можно найти отделения общества анонимных алкоголиков, Тьерни это знал. В одной только прибрежной части Флориды, сказал Рут, не менее сотни отделений. Черт возьми, сколько же это займет времени – объехать все, чтобы больше узнать о Льюисе? Он согласен с Роуни: после убийства Льюис постарался убраться отсюда подальше, слишком для него опасно снова появляться где-то поблизости.
Конечно, у него может быть семья где-нибудь, но скорее всего он одинок, такие типы обычно не женятся. Бобби предполагал, что Льюис двинулся на север. У него есть деньги, хотя их немного, и он постарается затеряться в каком-нибудь другом штате. Там, где не смогут прочитать в газетах полицейское объявление о его розыске и где никто не заподозрит ничего более того, что это очередной бродяга, странствующий в поисках удачи. Удобнее всего ему устроиться где-то на побережье, там он всегда найдет работу и пристанище. Однако территория для поисков слишком велика от Сент-Симонса в Джорджии до Веселой Головы в Массачусетсе.
Тьерни с удовольствием бы сам поселился на острове у Виноградников Марты. Его мысли переключились на те места, где он мог бы спокойно и беззаботно жить. Когда-то он вместе с отцом был на острове в Массачусетсе, где их знакомый держал спортивную яхту, они плавали на ней порыбачить. Отец поймал тогда меч-рыбу, и они отпраздновали это событие за обедом в Менешме.
Тьерни очень понравилась там гавань и спокойная жизнь на острове. Вот здорово было бы купить в той деревне удобный небольшой домик. Бобби было четырнадцать, и это была чудесная поездка. С тех пор он всегда мечтал провести в тех местах остаток жизни. Он бы поселился там с какой-нибудь красивой ирландской девчонкой, которая будет страстно заниматься любовью, нашептывая ему на ухо слова любви. У нее будут розовые щеки и задорный смех, но прежде всего она должна быть сердечна и добра, они вместе будут коротать долгие зимние месяцы, а на уик-энды можно будет ездить повеселиться в Вудс-Хол или в Бостон. В любом случае, они будут просто жить и смеяться, занимаясь все время любовью.
Бобби представил себе собственную яхту, на которой можно будет плавать рыбачить к Менешме-Паунд, где он со своей девчонкой станет устраивать пикники с вкусной жратвой и хорошей выпивкой. Они даже могут жить на яхте, путешествуя по побережью.
Об этом он мечтал и раньше, еще во времена учебы в Бостонском университете, так ему хотелось устроиться после женитьбы на Полли. Но его супружеская жизнь сложилась иначе. Это был печальный опыт, прошлое не оставило радостных воспоминаний.
Бобби вспомнил, как его родители и четыре младших брата приехали в Колорадо-Спринг на его свадьбу. Они остановились в «Броадморе», и братья носились как угорелые по отелю, а его отец был горд за сына, что тот женился на такой красивой девчонке, которая скакала верхом, обгоняя ветер. Отцу нравился ее стиль жизни на ранчо. В его глазах это и было подлинным осуществлением американской мечты, хотя он вслух в этом никогда не признавался. Его сыну такая жена и нужна – самостоятельная, красивая, сексопильная и свежая, как воздух в Рокии-Маунтинз.
Бобби родился с серебряной ложкой во рту, считал отец, ему повезло. Если бы он знал, как сложится жизнь Бобби впоследствии, насколько она будет далека от его мечты о наполненной покоем и любовью жизни на побережье в Массачусетсе. Но это все будет позже, а тогда отец был абсолютно уверен, что у его старшего сына очень удачный брак.
Вернее всего, подумал Тьерни, Льюис не забрался в Виноградники Марты – это, пожалуй, слишком далеко. Скорее его можно найти в каком-нибудь городке типа Чарлстон в Южной Каролине. Все-таки это юг, там – вода и яхты, масса алкоголиков, которые на своих собраниях убеждают друг друга, что должны бросить пить. Льюис снова будет искать себе подружку, у которой сможет поселиться. Итак, три условия помогут его отыскать: вода, лодки и общество анонимные алкоголики. Льюис где-то рядом на побережье и с дневником Марши Фримен.
Возможно, убийство Марши было простой случайностью, но вернее предположить, что Льюис – чокнутый, а значит, будут еще жертвы, и не одна.
Нужно еще раз повидаться с Джо Роуни и получить у него данные обо всех убийствах женщин, совершенных в южной части Флориды за последнее время. Необходимо также, чтобы он разослал запросы для проверки всех отделений общества анонимных алкоголиков в этом штате.
Роуни уже это сделал, но в полученной им информации не было указаний на Льюиса. Не было сведений и о том, что убит еще кто-то из членов этого общества. Однако именно анонимность членства, принятая в обществе, мешала расследованию. Не опросишь же всех алкоголиков штата? Значит, рутинное полицейское расследование не даст быстрых результатов, нечего на это рассчитывать.
Тьерни включил зажигание своего «чеви» и поехал в направлении Оушен-Драйв и минуя мост – в Уэст-Палм-Бич. Надо закусить у Скорвина мидиями и запить их холодным пивом. От кофе, выпитого во время дискуссии, у него бурчало в животе.
Конечно, можно засесть в полицейском управлении вместе с Роуни и просмотреть информацию обо всех убийствах последнего времени, но ведь он не расследует убийство, ему нужно только найти Льюиса, а для этого он собрал уже все необходимые данные.
Утро вечера мудренее. Тьерни был уверен, что нужно ехать севернее Уэст-Палм-Бич. Черт возьми, пока во Флориде летний сезон, искать его можно в любом направлении.
7
Был уик-энд, четвертое июля. Несколько дней стояла страшная жара, по песку невозможно было ходить босиком. Отдыхающие старались укрыться от палящего солнца под зонтиками, устраиваясь на берегу у самой кромки воды, где ощущалось охлаждающее дыхание океана.
Вода была изумрудно-голубой и спокойной, как в Карибском море. Лучше всего было сидеть по горло в воде, а вылезать на раскаленный берег не было никакого желания.
К вечеру жара спадала, и те, кто остановился в прибрежных городках, как Эдгартаун, Оакблафс или Вайнярд-Хейвен, наслаждались береговым бризом, слушая, как волны успокаивающе бились о борта лодок, пришвартованных в бухте. Медленно тянулись скучные часы, когда отдыхающие сменяли купание, плавание на лодках и рыбалку на поглощение коктейлей, отдыхая от дневной духоты и палящего солнца.
Гарри Паркер пригласил Гейл накануне на пикник, но вынужден был, конечно, позвать и «этого парня Спринджера». На неделе снова звонил Самнер Боутс с просьбой еще раз попытаться вразумить его племянницу. Он должен продемонстрировать Гейл (и Спринджеру заодно), что можно вести счастливую спокойную жизнь, целыми днями проводя на яхте, но без выпивки. Он надеялся, что Гейл тоже сможет не пить.
В обществе анонимных алкоголиков такую психическую терапию называли «силой примера», и именно на это была последняя надежда. В начале недели он столкнулся с Гейл на собрании общества и предложил ей сплавать с ним до утеса Веселая Голова. Там они смогут развлечься и поболтать, как в старые добрые времена. Гейл тут же согласилась и, к удивлению Гарри, была настроена приветливо и сердечно. Ему показалось, что она даже обрадовалась.
Они ехали на машине, вдыхая прохладный вечерний воздух, а Гарри убеждал ее, что Гейл снова покатилась по старой дорожке. Ее ждет катастрофа, если она не перестанет пить. В ее глазах отражались огни встречных автомобилей, загорелая кожа казалась совсем темной.
Взгляд карих глаз был вполне осмысленным, выглядела она вполне здоровой и пленительно красивой, волнистые светлые волосы и золотой браслет на руке оттеняли загар. В этой женщине, изнурявшей себя алкоголем, солнцепеком и Спринджером, он не заметил никакой болезненности.
В этот вечер Гарри увещевал Гейл с особым усердием.
– Ведь такое с тобой уже не раз случалось, – говорил Гарри. – Ты принимаешь «подачу мяча», – как ты это называешь, – возбуждаешься, возрастает твое напряжение, ты счастлива, хорошеешь на глазах, а потом совершенно теряешь голову. Теперь опять это с тобой происходит. И мы все раньше выпивали, бузили, веселились, готовы были стоять на голове. Ведь именно так было, когда тебе пришла в голову идея ограбить банк. Лун и Лэрри словно только этого и ждали. Тогда они искали легкого заработка. И меня в это втянули. Я согласился участвовать в вашей дурацкой затее. Мы гоготали и веселились, как дети, словно речь шла об очередной вечеринке. А ведь мы могли кого-нибудь убить во время налета, – он замолчал, ожидая реакции Гейл.
– Такое было возможно, – сказала она.
Гейл включила радио. Не желая обидеть Гарри, она убавила звук, чтобы музыка сопровождала их, не мешая говорить. Но дальше они ехали молча.
Теперь Гейл стояла у окна в его доме, глядя на яхту, покачивающуюся у причала. Впереди их ожидала долгожданная совместная прогулка. Гарри решил сменить тактику, он понял, что прямая атака бесполезна. В компании этого мерзкого Спринджера Гейл слишком сильно пристрастилась к выпивке и сексу. Она совсем перестала прислушиваться к мнению окружающих. К тому же она была гипертрофированно самовлюбленной. Лето только усилило ее очарование. Выглядела она действительно отлично. Она теряла разум, но сексуальная жизнь была на подъеме, кроме того, у нее было много денег. Короче, было невозможно, вернее – бессмысленно, уговаривать ее завязать с выпивкой и отказаться от такой жизни, которая могла бы показаться голубой мечтой любой сексуально озабоченной женщине. Присоединиться к остальному миру с его нескончаемой скукой Гейл, конечно, не могла. А то, что она снова занималась своей пьесой и использовала собрания анонимных алкоголиков, чтобы держаться хоть в каких-то рамках, еще больше затрудняло миссию Гарри. Когда кусок пирога уже у вас в руках, не остается ничего другого, как съесть его.
Возможно, морская прогулка и даст свои результаты, за этим он Гейл и пригласил. Они втроем отправятся в Чаппаквиддик, преодолевая волны и ветер. Конечно, она прихватила с собой и выпивку.
Гарри в глубине души надеялся, что Спринджер отклонит его приглашение и отпустит Гейл одну, но этого не случилось. Спринджер заявил, что не плавал на яхте все лето и очень хочет поехать, ведь он обожает это дело.
Когда Гарри ей перезвонил, Гейл сказала, что Спринджер даже решил купить себе новую одежду и купальные принадлежности для этой поездки.
– На чьи деньги? – с иронией спросил Гарри.
– Естественно, на мои, – ответила Гейл. – Я же содержу его, ты ведь знаешь…
Гарри вышел на палубу «Палмер Скотт», уже отплывшей от берега, яхту сопровождали горланившие в небе чайки.
Было уже половина двенадцатого, они сильно задержались с отплытием, так как его гости слишком поздно проснулись. Он вынужден был им напомнить, что ждет их. Пунктуальность стала для него привычкой, и Гарри раздражало, что кто-то нарушает его правила. Он всегда был вовремя там, где обещал быть, и всегда выполнял обещанное. На собраниях общества анонимных алкоголиков они часто говорили об ответственности, и Гарри быстро понял, что иначе ему не вылезти из дерьма.
По сути, вся его жизнь в последнее время превратилась в борьбу с теми, кто игнорировал время, правду и работу. Все должны быть ответственными, повторял он, иначе нам не выпрыгнуть из детских штанов.
Гарри устроился на вращающемся стуле и стал через обзорное стекло наблюдать за медленно плывущим между Фармоутом и Гайнисом белым облаком и туманом, висевшим между Кейп-Погпондом и Чаппаквиддик. Ему казалось, словно два разных мира соседствовали рядом. Небо было почти чистым, но небольшое облако у Кейп-Погпонда могло означать и приближение непогоды, даже грозу.
Спринджер в своих новых купальных трусах выглядел как боксер в легком весе на городском чемпионате где-нибудь в Чаттаноге, штат Теннесси. Его тонкие ноги напоминали куриные лапки, грудь была лишена волосяного покрова, а сквозь тонкую кожу на руках проступали голубые вены. Мысль о боксере подкрепляли тонкие длинные руки с бицепсами и заметно перебитый нос. На его лице было запечатлено выражение явного недовольства, а высокий лоб выдавал пристрастие к козням и скептицизму.
Всевышний что-то напутал, когда лепил эту несуразную фигуру. Голова наводила на подозрение, что он обладает кое-каким интеллектом, остальная часть тела была какой-то недоразвитой, как у циркового уродца.
Гарри выглядел совершенно иначе: полное улыбчивое открытое лицо, на голове чуть вьющиеся волосы начинали лысеть, развитый торс, какой не увидишь у ученого-теоретика или полуиспеченного философа. Волосы у Гарри были коротко подстрижены в стиле военных моряков, а в его умных живых глазах читалось презрение, ведь он мог бы свалить Спринджера с катушек одним легким ударом.
Гарри направил яхту курсом на Кейп-Погпонд. Гейл и Спринджер пили на палубе ром с тоником. Гарри заранее приготовил большую корзину для пикников с шестью длинными рыбными сандвичами, пакетом груш, сыром и крекерами. Гейл запаслась льдом и пластиковыми стаканчиками.
Гейл разделась донага и стала называть Гарри «братом». Спринджер только искоса поглядывал на своих спутников и по своей всегдашней привычке помалкивал.
Гарри разделся до плавок и демонстрировал свой мощный торс. Для своих сорока восьми лет он выглядел совсем неплохо. Гейл даже сделала ему комплимент – назвала «дорогим Гарри».
Спринджер никак не реагировал на происходящее. Со смехом Гейл подвинула его, чтобы растянуться в полный рост, демонстрируя свои обнаженные прелести. В последнее время она сильно похудела, отметил про себя Гарри. Посторонний наблюдатель мог бы принять ее за девочку-подростка. Как у многих алкоголичек, у Гейл были тонкие стройные ноги. Совсем как у Джуди Гарланд, подумал Гарри, хотя внешне Гейл была мало похожа на эту киноактрису.
Гарри сидел на капитанском месте впереди кубрика, защищенный ветровым стеклом, и управлял яхтой. Спринджер пристроился в шезлонге, курил свой «Кэмел» и смотрел на воду. Гейл рассказывала Гарри, как думает переделать свою пьесу. Он знал, насколько это важно для нее, но считал, что она стреляет слишком на далекое расстояние, как говорится, один шанс – за миллион – против, если ее сочинение все-таки экранизируют. Гарри сильно сомневался в успехе дела, но все же спросил, какого мнения придерживается Блайден Раскин.
– Не беспокойся, Гарри, скоро ты прославишься, ведь ты – один из главных героев моей пьесы, – сказала Гейл. – Я назову тебя Рендольфом, Ренди. Рендольф Лэрд Клаут. Я изобразила тебя таким, как ты есть, только более потрепанным. И в пьесе ты более аристократичен, чем в реальной жизни.
Гарри повернулся к ней на своем вращающемся стуле, забыв о штурвале, теперь все его внимание было приковано к Гейл.
Она всегда любила подсмеиваться над ним. В былые времена ее шутки, вызывавшие много смеха у окружающих, его ничуть не задевали. Он привык, что она постоянно избирает его мишенью для своего юмора. Пока она добродушно подсмеивалась над ним, он знал, что она питает к нему самые теплые чувства. А когда Гейл была добра и чувственна, ее сердце просто пело.
Он вспоминал, как она подкрадывалась к нему, целовала в шею, потом ее язычок поднимался выше к уху, заставляя его без удержу хихикать. У него пробегал озноб по коже при одном воспоминании об этой ее причуде, но ему очень нравилось, как она это делает.
Теперь он упустил свой шанс, все изменилось. Она продолжала болтать о пьесе, а Гарри, глядя на нее, возвращался мысленно в прошлое, когда они были все вместе в Нэнтакет-Саунд.
Солнце стало прилично припекать. Гейл смолкла, чтобы прикурить сигарету. Она сделала большой глоток из своего стакана и поглядела на корзину с продуктами, стоявшую между ней и Гарри.
– Давайте перекусим, – предложила Гейл, разворачивая сандвич. – Думаю, завтрак не отвлечет капитана от его обязанностей. Эй, Спринджер, ты можешь умять целых три сандвича! А ты, Гарри, мог бы знать, что я ненавижу сандвичи с рыбой, – она вытащила кусок рыбного филе из бутерброда и положила его обратно в обертку. – Мне это напоминает консервы для кошек. С тех пор, когда у меня жила кошка, меня тошнит от рыбы. Пусть ею питается Нептун.
Гарри передал ей сыр и крекеры. Гейл съела сыр, прикончила еще один стаканчик рома, докурила последнюю сигарету в пачке, затем встала на край палубы и прыгнула с яхты в прохладную воду. Спринджер, увидев, что лежачее место освободилось, растянулся на палубе, заняв место Гейл.
– Теперь моя очередь, – сказал он чуть слышно и прикрыл глаза.
Гарри наблюдал за купающейся Гейл. Она отлично плавала.
После того как все искупались, яхту пришвартовали к берегу, а Гарри и Гейл пошли прогуляться. Они звали с собой и Спринджера, но, когда Гарри обернулся, Спринджер куда-то исчез. Наверно, он решил все же остаться. «Этот парень не очень-то заботился о своей подружке», – подумал Гарри. Поскольку Гейл оказывала старому приятелю особые знаки внимания, Спринджер должен был бы обеспокоиться или хотя бы приревновать. Но тогда он должен был бы пойти за ними, хотя бы даже поодаль, наблюдая за происходящим. Скорее всего ему вообще на все это было наплевать.
