Текст книги "Зачарованный остров"
Автор книги: Стэн Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
15
Гарри проводил Шейлу до ее дома в Оакблафс. Ей нужно было покормить троих ее ребятишек, чтобы потом вернуться на вечеринку к Гейл.
Шейла объяснила Кэтрин, старшей дочери, которая была сиделкой при младших, что нужно достать из холодильника и разогреть, и пошла принять душ. Гарри сидел на кровати в ее спальне и курил, пока хозяйка переодевалась к вечеру.
– Послушай, кто он такой? – спросила Шейла, снимая платье с плечиков в шкафу.
– Ты имеешь в виду Спринджера?
– Да, его. Ты его видел раньше, Гарри? Откуда взялся этот недоразвитый тип?
– Неприятный малый. Ты заметила, как он на вас глазел? Это же просто неприлично!
– Неприлично?! Да у него с головой не все в порядке. Кого он вообще из себя строит?
– Он просто дерьмо. Я стараюсь его вообще не замечать, но кое-какие вещи невозможно игнорировать.
– Не понимаю, как Гейл могла с таким связаться. С ним же в постель лечь противно. Конечно, молоденький пенис и все такое, но невозможно трахаться, зажмурившись.
Гарри в сердцах швырнул сигарету в пепельницу. Ему были неприятны ремарки о гениталиях Спринджера. Шейла часто пошлила. И ему вовсе не хотелось обсуждать, как Гейл занимается с кем-либо любовью.
– Послушай, Гарри, а Гейл хорошо держится. Кажется, у нее все в порядке. Она не напилась, обошлась без обычных фокусов. Блайден говорил, что она опять работает, это хорошо.
– Перестань! – сорвался Гарри. – Конечно, меня, да и тебя, не касается, с кем она спит. Подожди еще. Она добром не кончит. Меня волнует, что может еще случиться, прежде чем она завяжет с выпивкой. Не забывай, у Гейл не закончился срок шестилетнего условного наказания по приговору суда. Если она что-нибудь за это время выкинет, ее запрут в тюрьме. А, может, это и лучше для нее будет, хотя такого никому не пожелаешь.
– Причиной всему ее шарм, он прет у нее изо всех пор. Хотела бы я хоть наполовину выглядеть такой же красоткой, иметь половину ее денег, ну, пусть одну десятую этих чертовых денег, одну сотую… – Шейла достала пару красных колготок. – На побережье будет прохладно к вечеру?
– Возможно, спустится туман. – Гарри наблюдал, как Шейла натягивала колготки, потом платье, наводила марафет.
Они занялись любовью, как только поднялись в ее спальню. Дневное возбуждение, купание голышом и, черт возьми, не хотелось в этом признаваться, реакция Спринджера, – все это подстегнуло их желание. Все видели, как у Спринджера поднялась его штуковина.
«Даже у старого Рэя Скофилда должен был встать после такого дня», – пошутила Шейла. Она что-то сказала в том духе и про Блайдена, но Гарри не мог себе представить Блайдена, трахающего женщину. Хотя Шейла, посекретничав с Сарой Лоук, проинформировала Гарри о некоторых пикантных подробностях из сексуальной жизни Блайдена Раскина.
Шейла всегда говорила, что у нее было на уме, из-за чего ее считали слишком эксцентричной в обществе анонимных алкоголиков. Она молола языком без остановки. Шейла могла заговорить о своей кошке, тут же перекинуться на Вьетнам, сообщить сплетни из Оакоблафса, порассуждать о погоде, о воспитании детей, вспомнить бывшего мужа и еще, еще что-нибудь, не связанное по смыслу с предыдущим. Только очень выдержанный и вежливый человек мог проследить ход ее мыслей и связь одного с другим в ее разговоре.
Вот уже час Шейла, в обычной своей манере, делилась впечатлениями от пикника и компании, затем перешла к любовным воспоминаниям, как будто они с Гарри сто лет женаты, и он знает, о чем идет речь.
– Я не понял, как ты попала сюда? – Он попытался привести в порядок хоть часть полученной информации.
– Не могла больше оставаться в Уорчестере. Мой второй муж, итальянец, работал водопроводчиком и был постоянно пьян. Он заявлялся на своем красном грузовичке в любое время дня и ночи, устраивал драки. Он меня доконал. Я сбежала сюда отдохнуть от него на неделю. Мне сказали, что я могу устроиться на работу в небольшое страховое агентство. Это хорошая работа, не хуже той, что была у меня на прежнем месте, и я могла скрыться подальше от Карло. Я знала, что он не бросит свою работу и не будет меня искать на красном водопроводном грузовике, побоится переплывать залив на пароме. Вот как я оказалась здесь.
«С тем же успехом ты могла бы остаться в Уорчестере», – подумал Гарри, осматривая старую, изношенную мебель и искусственные нарциссы в пластиковой вазочке на шкафу.
Он отлично знал, что в такой обстановке и начинают пить. Гарри представил, Шейла живет в уютном, со вкусом обставленном доме, и сама она грациозная, модно одетая, они пылают страстью друг к другу и занимаются любовью на мягком с высоким ворсом ковре, такие нежные и радостные оба.
А вместо этого они пьют кофе на убогой кухоньке, собираясь продолжить дурацкую вечеринку, чтобы не чувствовать себя такими безнадежно одинокими и лишенными обычного человеческого счастья. Когда он пил, жизнь его складывалась повеселее.
– Живи и давай жить другим, будь проще, – напомнил себе Гарри один из девизов общества.
– Ты, оказывается, такая страстная натура… – Гарри попытался сексуальными воспоминаниями поднять себе настроение. – Ты взяла такой быстрый ритм, что я едва поспевал за тобой…
– Не преувеличивай. Я просто ирландская дура с тремя детьми. У меня было два мужа-пьяницы, которых можно было разбудить только звоном корабельного колокола. Понимаешь? Ты решился, и все получилось.
– Я слишком нервничал, – словно извиняясь, сказал Гарри.
Шейла посмотрела на него с добродушной улыбкой.
– Тебе не помешало бы добавить немного ирландской храбрости. Кто ищет, тот находит. Всегда есть шанс… Давай что-нибудь перекусим? – Шейла меняла тему почти на полуслове.
Гарри попросил заехать к нему домой, это по пути к поселку Веселая Голова, поэтому им пришлось в районе пригорода съехать с шоссе, возле которого жила Шейла, на проселочную дорогу.
– Будь осторожна, дорога здесь плохая, – предупредил ее Гарри.
Шейла попросила его расслабиться и принимать вещи такими, как они есть. Гарри согласился, она права, он ведет себя, как мальчишка. Гейл со Спринджером, выпивка выбили его из колеи.
– Нервы сдают, – сказан Гарри, и Шейла с пониманием кивнула.
– Со мной тоже такое бывает. Особенно после такого дня. Как бы я хотела быть красивой, как Гейл. Ну, может, чуть похуже. Но трудно представить ее без стакана, значит, об этом нужно забыть. Если бы мне предложили: выбирай, остаться такой, как ты есть, и вести трезвый образ жизни или превратиться в красавицу, если начнешь снова пить. Я не попадусь на эту удочку! Она живет в одном мире, я – в другом. В мои годы уже нечего завидовать Гейл, а вот девочки-подростки отчаянно завидуют своим более красивым сверстницам.
– Потому что на них мальчишки заглядываются?
– Конечно. Но хорошая ирландская девочка никогда этого не покажет. Я находила для себя другие развлечения.
Болтовня Шейлы, как ни странно, подняла настроение Гарри. Все не так уж плохо. Он подумал о предстоящей работе в библиотеке и на возможное продолжение отношений с Шейлой. Они могли бы вместе ходить на корт, а по уик-эндам устраивать круизы на лодке или пикники на берегу. Тогда она скорее забудет о двух неудачных замужествах, может, у них все сладится.
Шейла вывела Гарри из задумчивости очередной байкой, которую не раз рассказывала на собраниях общества.
– Знаешь, у меня хорошая работа. Я живу одна, ращу троих сорванцов. Вот все болтают об освобождении женщин. И я себя спрашиваю: а ты свободна? То есть, действительно ли я независима? Да, я сама себе хозяйка.
– Смотря что понимать под свободой и независимостью женщины. Возьмем твой случай, он похож на многие другие. Ты разведена. У тебя есть все необходимое, ко не более того, никаких излишеств. Разве ты так же свободна, как я? Воспитание детей составляет важную часть жизни женщины. Ведь я прав?
Когда заявляют, что женщины должны иметь равные с мужчинами права, имеют в виду социальное положение и экономические возможности. То есть женщины могут претендовать на все то, что и мужчины имеют. И у них есть право самим решать, иметь им детей или нет, сделать аборт или растить детей без мужа.
– У меня по крайней мере была надежда, что я свободная женщина, – ухмыльнулась Шейла.
– Правильнее было бы сказать, что ты свободна решать, но в более широком смысле, как я понимаю термин «освобождение женщин», ты не свободна.
– Потому что я брею ноги? – поддразнила его Шейла. – Но ведь Гейл – свободная женщина. Поэтому я думаю, что же еще я должна сделать, чтобы тоже быть свободной женщиной. Гейл делает все, что хочет.
– У Гейл есть для этого средства.
– По-твоему, свободным может быть только материально обеспеченный?
– Деньги тут ни при чем. Я очень сомневаюсь, что богатые и красивые женщины стремятся участвовать в движении освобождения. Это как-то не вписывается в их образ жизни.
Гейл представляется свободной потому, что сильно отличается от представительниц ее пола. Если бы все жили, как она, то Гейл стала бы похожей на остальных, потеряла бы свою индивидуальность. Она противопоставляет себя всем, но не своему полу.
– У Гейл нет ни перед кем никаких обязательств, нет ответственности, в этом все дело, – возразила Шейла и выбросила очередной окурок сигареты в окно машины.
В эту минуту Гарри хотелось выбросить ее на ходу из автомобиля. Это был бессмысленный разговор.
– Когда женщины начинают разглагольствовать о своем освобождении, они просто ищут себе оправдание, чтобы не заниматься домом. Я их не виню, но этот вопрос яйца выеденного не стоит. Если женщины сравняются с мужчинами во всем, мир просто перестанет существовать. Я в такую перспективу не верю.
– Что касается меня, я люблю убираться в доме. Потому что мой дом, и я должна о нем заботиться.
– Вот мы и вернулись к вопросу о собственности. Ты владеешь домом, и мысль делать домашнюю работу для кого-то другого тебе не приходит в голову. Вот что важно. Мы сталкиваемся с таким парадоксом: а что, если встречаются двое, и у каждого из них есть свой дом?
– И они оба люди состоятельные?
– Было бы неплохо, но не в этом дело…
На этом разговор прервался – они подъехали к дому Гарри. Шейла здесь раньше не бывала. Она вошла в гостиную и выглянула через стеклянную стену на берег, где стояла у пирса лодка Гарри. Затем обошла комнату, все внимательно осматривая.
На карточном столике стояла пишущая машинка и в беспорядке валялись листки с напечатанным текстом, правленные карандашом. Исписанные листки лежали и на обеденном столе. Шейла взяла верхнюю страницу и прочла:
«Я пью, следовательно, я существую. Познание себя и алкоголизм. Гаррисон Фарнворс Паркер».
– Чем ты тут занимаешься, Гарри? – воскликнула Шейла. – Ты пишешь книгу?
Он возился на кухне, готовя кофе.
– Возможно, если ее когда-нибудь напечатают, – услышала Шейла его голос.
– Но ты не можешь зарабатывать деньги на алкоголиках, – крикнула она.
– Это не означает, что я не могу писать об алкоголизме. – В его ответе звучало раздражение.
Гарри было неприятно, что кто-то влез в его личную жизнь да еще читает его записи.
– Что ж, каждому свое. Я только знаю, что это противоречит традициям общества анонимных алкоголиков. – Шейла замолчала.
– Какое кому до этого дело! – заорал Гарри, распахнув дверь гостиной. Он стоял на пороге, держа поднос с кофе. В руке он зажал две успокоительные таблетки, которые собирался проглотить, но передумал и кинул в карман рубашки. К черту пилюли!
Гарри оставил поднос в гостиной и выбежал из комнаты. Он схватил в кладовке кухонный нож и стал им крушить все вокруг себя. Немного успокоившись, он собрал мусор и вынес в помойное ведро.
Когда они ехали к дому Гейл, Шейла спросила, что означает его второе имя, Фарнворс.
– Фамилию семьи моей матери, – сухо ответил Гарри.
– Совсем как у аристократов.
Гарри не прокомментировал ее реплику.
– Зачем это? – полюбопытствовала Шейла.
– Черт его знает…
– Извини, что спросила. – Она зажгла сигарету и уставилась на дорогу. – Хорошо, замнем для ясности, раз ты такой ранимый. Сменим тему… Знаешь, я раньше не бывала на вечеринках у богатеньких на острове. За все время, что я здесь живу, никто меня не приглашал к себе. Чем они там занимаются?
– Развлекаются. – Гарри включил радио и откинул голову на спинку сиденья.
– Ты свихнешься в один прекрасный день, Гарри. Вспыхнешь от факела, который держишь над собой…
– Послушай, Шейла!.. Почему бы нам не поговорить о Ближнем Востоке, еще о какой-нибудь другой чепухе? Спроси меня о моей работе в библиотеке, например. Или расскажи о своем страховом бизнесе.
– Или просто послушаем радио и дадим тебе время успокоиться, – предложила Шейла.
– Это еще лучше, давай помолчим…
Гарри чувствовал, что обидел Шейлу. Краем глаза он наблюдал, как она напряженно выпрямилась и неотрывно уставилась в ветровое стекло. Когда Шейла стряхивала пепел от сигареты, ее пальцы чуть подрагивали.
«Я ее разочаровал», – подумал Гарри. Вспоминая события последних нескольких недель, можно сказать, что он разочаровал всех, кроме самого себя и Самнера Боутса.
Старик Боутс – единственный, кто на его стороне и поддерживает Гарри. Что ж, он не подведет Самнера.
Лицо Сары Лоук покраснело, как рак, брошенный в кипяток. Она надела белую блузу, сквозь которую просвечивала обожженная грудь, как два миниатюрных утеса Веселая Голова при закате осенью.
Гарри сочувственно поинтересовался, не слишком ли она обгорела, и предложил свозить ее в больницу.
– Если меня никто не трогает, все в порядке, – улыбнулась Сара. – Был такой отличный день, не стоит говорить о такой мелкой неприятности. Я намазалась кремом, который мне всегда помогал, так что, надеюсь, все обойдется. Теперь кожа не так горит, а завтра посмотрим, может, все пройдет. Блайден хочет взять в аренду яхту, чтобы сплавать порыбачить у Менешми. Я посижу где-нибудь в тени и буду очень осторожна с солнцем.
– Можно остаться в кубрике, – рассмеялся Гарри, – если только вы не страдаете морской болезнью.
Он еще поболтал с Сарой на террасе, наблюдая, как туман стелится по земле. Блайден, Скофилды, Шейла и, разумеется, Спринджер с Гейл находились в гостиной. На вечеринку приехали еще какие-то люди, которых Гарри не знал, они были знакомыми только Гейл. Она ему о них никогда не рассказывала. А, может быть, это Блайден пригласил своих друзей. Гарри удивлялся, что Блайден слишком опекал Гейл, и хотел выпытать причину у Сары. Она лишь знала, что Блайден уверен в редком таланте Гейл и успехе ее пьесы, которую уже представлял экранизированной и изданной отдельной книгой. Блайден говорил, что стоит ему поговорить с человеком, и он видит его насквозь.
– Значит, ее талант питает их отношения? И только?
– Конечно. Блайден считает Гейл удачной находкой, если только она возьмет себя в руки. Он стремится разжечь ее тщеславие, чтобы она снова поверила в свои силы. У нее сотни идей для фильмов, книг, она просто фантонирует идеями, так он говорит. – Сара рассмеялась, угадав тайную причину его любопытства.
– И вы согласны с такой оценкой? – не унимался Гарри.
– Я просто не знаю. Не читала ни строчки, ею написанной, даже тех рассказов, которыми Блайден восхищается. Я могу говорить только о том, что вижу.
– И что?..
– Она перспективная. Я даже представляю, как она будет смотреться на телестудии или на представлении авторов перед премьерой картины по ее пьесе.
– Да, выглядит она прекрасно.
– Без сомнения. У нее есть свой имидж, и Гейл, мне кажется, самая открытая и раскованная женщина, каких я встречала. Блайден считает, что у нее есть талант, и это главное. В литературных и актерских агентствах бизнес строят на надеждах, что им удастся найти что-то выдающееся. Вот почему, я думаю, Блайден возится с Гейл.
Гарри и Сара вернулись в гостиную к другим гостям. Сара пошла искать Блайдена, а Гарри наблюдал за приглашенными. Гейл все толково организовала и создала в доме уют для тех, кто хотел выпить и поговорить в компании. Мебель, которую она купила в магазине скандинавской обстановки в Кэмбридже, смотрелась очень симпатичной и вполне подходила к ее гостиной. Было чисто и элегантно, комнату освещали длинные тонкие свечи в серебряных подсвечниках. На большом обеденном столе розового дерева стояли закуски.
Рядом стояла Розалин Хэкс, Гарри видел ее книги в вайнярд-хэйвенской библиотеке. Если бы Гейл предупредила его, что пригласит Розалин, он мог бы получить автограф.
Розалин была его возраста, отличалась хрупкой комплекцией, ярко-рыжие волосы коротко острижены, поверх белых обтягивающих брюк одет китайский жакет с замысловатым рисунком и дракончиками. Живые глаза сверкали при разговоре. Гарри подошел ближе послушать Розалин.
– Я начала сочинять еще подростком, – рассказывала писательница. – Всегда писала прежде всего для себя. И в последние годы потратила все свои деньги, я никогда не умела откладывать деньги. Счет убивает воображение. Хотела только писать и немного путешествовала. Критики накидывались на меня, называя слишком старомодной, а мой издатель надеялся, что я стану вроде Мэри Маккарти или Джона Апдайка. Но я не могла принять их мужскую философию, не могу и не хочу.
– Вы описываете жизнь такой, как вы ее чувствуете, какой она вас волнует, – поддержал один из собеседников Розалин.
– Я пишу только о том, что хорошо знаю. Возьмите для примера мою последнюю книгу. У меня не было представления, что делают мои бывшие одноклассники из Уэлси, о чем они думают, какими себя ощущают. И я хотела узнать и понять их, Я не люблю расследовать, когда пишу о человеческой натуре, хотя это получилось расследование, сохрани меня Господи, можно и так сказать. Просто я проявила внимание к своим героиням.
Среди гостей находился муж Розалин, философ, которого, по слухам, для поступления в Гарвард рекомендовал Арнолд Тойнби. Он стоял по правую руку своей жены, не проявляя особого интереса к разговору, болтая кубики льда в стакане. Выпив содержимое, он снова стал трясти оставшимся на дне льдом. Гарри показалось, что муж Розалин скучал от ее творческих рассказов, ему уже не раз приходилось все это слышать.
Гарри разглядел среди гостей молодого человека в обрезанных по колено джинсах, сандалиях и выцветшей красной майке. Гейл однажды упоминала об этом парне, и Гарри узнал его по описанию.
Это был психиатр из Альберты (в Канаде), теперь он живет в Нью-Йорке. Гейл сказала, что в литературных кругах его боготворят, потому что он «успешно вправляет им мозги». Гарри тогда еще возразил Гейл:
– Писателям требуется не психиатр, им нужно, бросить пить, и с мозгами будет все в порядке.
Сейчас, слушая Розалин, он наблюдал за этим хипповатым доктором. А новеллистка пыталась объяснить, что чувствует автор, в которого критики несправедливо кидают камни и публика его игнорирует. Когда психиатр оказался рядом с Гарри, то Гарри почувствовал запах пота, смешанный с крепким запахом дезодоранта. Гарри поморщился и отошел от доктора к молодой актрисе Валери Кейн.
– Вы знакомы с Диком Кольером? – спросила его Валери. – Мы его все очень любим, он такой «экзотический фрукт» при нашей скучище.
Она рассказала Гарри о последней книге Кольера «Живите свободно и вы будете счастливы» Гарри не хотелось признаваться, что он его не знал, и он перевел разговор на ее карьеру. О Валери он знал лишь то, что она снялась в нескольких фильмах. В свое время, когда он работал в «Даблдэй», Гарри знал много актрис, и даже некоторых приглашал пообедать.
Валери назвала картину «Ночной поезд», свою роль в этой картине она считала наиболее значительной, но Гарри, к сожалению, ее не видел. В остальных фильмах она играла проходные роли. Актриса еще заговорила о фильме «Берег», продюсером которой был Питер Кросс, но Гарри ни название, ни это имя ни о чем не говорили.
Гарри стал нервничать и опять вернулся к разговору о странном психиатре.
– Я не понимаю, почему он явился в таком странном виде и от него сильно воняет потом.
– Такие люди считают себя выше других настолько, что могут не мыться перед вечеринкой. Своим видом он хочет продемонстрировать, насколько он «свободен от условностей», – ответила Валери.
Его стала раздражать эта молоденькая статистка с толстым слоем штукатурки на лице и крашеными волосами, которая мечтала стать звездой, не понимая собственной посредственности. Может, она и будет иметь успех среди нынешних безликих, безымянных героев молодого поколения, увлеченного дискотеками и демонстрирующего дурной вкус, который они считают своим революционным атрибутом.
Валери отошла от Гарри поболтать с какой-то своей подругой, а Гарри вернулся к компании Розалин, та не переставала вещать:
– Запомните, я никогда не жалуюсь. Но я отказываюсь присоединиться к общим устремлениям только затем, чтобы иметь возможность купить новую машину, отдыхать на Гавайях или в Пого-Пого.
– Не Пого-Пого, – поправил ее муж, – а Паго-Паго, дорогая, это название произносится с двумя открытыми «а-оа». – Он нервозно передернул плечами.
– Какая разница? Паго-Паго или Пого-Пого! Бонго-Бонго или Тора-Тора! Кого это волнует? Я говорю о том, что писатель должен быть честен, не сочинять всякую пошлятину. Вот что я хочу сказать.
– Позволь об этом судить другим, твое дело – писать. Тебе нет необходимости оправдываться.
Розалин с мужем вышли на террасу. Гарри прохаживался в ожидании ужина по гостиной, знакомясь с другими гостями. Он еще раз попал в плен Валери Кейн, которая, как оказалось, была в родственных отношениях с Блайденом.
– Моя мать была замужем за его кузеном, – сообщила Валери.
Валери вкратце поведала Гарри свою биографию. Сама она была из Орегона. В следующее воскресенье она уезжает в Новый Орлеан на съемки нового фильма. Она говорила с выражением детского восторга, стараясь ему понравиться.
Красивые женщины часто отличаются самолюбованием, подумал Гарри, но в простоватой Валери эта черта вызывала у него раздражение. Провинциальная глупышка мечтала выглядеть светской львицей. Такие девицы любят Билли Джоэла и зачитываются банальными историями в журнале «Пипл», когда ждут своей очереди в парикмахерской. Если его что-то и заинтересовало в Валери, так это вкусы и запросы молодого поколения, к которому он уже давно не принадлежал. Она демонстрировала стиль жизни, с которым старались бороться в обществе анонимных алкоголиков.
Эгоцентризм порождает яростное неприятие чужих ценностей. Гарри испытывал почти физическое отвращение к Валери. Он извинился и пошел к бару налить себе тоника. Потом решил заглянуть на кухню и выяснить, когда будет ужин, и в коридоре увидел Гейл вместе с Блайденом. Она снова спорила о позиции киностудии «Двадцатый век-фокс», которая, по выражению Гейл, готова была «содрать с нее кожу».
– На меня оказывают нажимы, вы же видите, – услышал он реплику Гейл, она чуть не ткнула пальцем в лицо Блайдена. – Я соглашаюсь ехать туда только в надежде отстоять свою позицию, думаю, вы понимаете. И, конечно, я оплачу три билета, можете не сомневаться. Но такой договор я не подпишу.
Гейл стояла, привалившись плечом к стене. Ее зеленые глаза в бешенстве блестели, как у леопарда. Блайден уставился на ее оголенную грудь, выглядывавшую в просвете расстегнутой рубашки.
Гарри хотел было присоединиться к ним, но быстро передумал. Это не его дело, как Блайден зарабатывает свои десять процентов от ее гонорара. Пусть Гейл сама выясняет с ним свои отношения. Кроме того, она уже изрядно набралась, это было видно по тому, как она размахивала руками и сбивчиво говорила.
Гарри вышел на улицу. Туман, стелившийся по дюнам, обдал холодком его лицо. Перед домом стояли накрытые столы со свечами. Гарри услышал из дома громкий голос Блайдена, приглашавшего гостей ужинать.
Гарри чувствовал обиду на весь мир – на Валери Кейн за ее молодость, на мадам-писательницу за то, что она пишет повести и их издают, хотя никто их не покупает; на Блайдена Раскина за бойкость речи и, конечно, на Гейл за то, что она пьет. Шейла его единственный единомышленник.
Не хотелось в этом признаваться, но сейчас Гарри больше всего хотелось напиться, расслабиться, развлечься вместе с другими. Он вытащил из пачки сигарету, закурил, хотя надо было идти к столу. Раздражение выворачивало ему внутренности, как острый нож. Уже сильно хотелось есть, но мысль о еде вызывала другую: вот было бы хорошо выпить после еды пару стаканчиков виски.
Так случалось уже не раз, вот почему он старался избегать всякие вечеринки. Проблема состояла в том, что он все еще любил Гейл, и это вызывало внутренний разлад, раздражение. Правда губила его самоконтроль. Никакая еда тут не поможет.
Хотя блюда были доставлены готовыми специальной службой, но Гарри был уверен, что Гейл многое сделала своими руками. Она была очень хорошей хозяйкой и вкусно готовила.
Гарри вернулся в гостиную, отставил свой пустой стакан на поднос и встал к столу рядом с Гейл. Из кухни специально нанятая служанка вынесла большое блюдо с салатом, за ней появился Спринджер с банкой «Бадвайзера», он положил себе еду в тарелку и смешался с гостями.
Гарри презирал Спринджера, ненавидел его настолько, насколько любил Гейл. К нему подошла Шейла.
– Ужасно проголодался, – признался ей Гарри.
