Текст книги "Милые развлечения"

Автор книги: Стелла Камерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

– Вот ты где, Плакса, – сказал Тобиас.

Перис резко повернула к нему голову и выронила пакет с апельсинами, которые только что купила. Пакет порвался.

– Черт, – Тобиас удержал Перис, готовую броситься под ноги забившим рынок на Пайк-плейс покупателям, чтобы собрать раскатившиеся апельсины. – Стой там. Я сейчас, – крикнул он, стараясь перекрыть шум.

Кричали продавцы рыбы и совали в руки смеющимся покупателям огромных лососей, а мужчина, перед которым стоял раскрытый футляр от скрипки, пытался выжать концерт Паганини из своего усталого инструмента.

– Сколько там было? – спросил Тобиас кинувшегося им на помощь продавца. – Дайте еще столько же.

– И с теми ничего не случилось, – сказала Перис. Тобиас закинул апельсин в ближайшую урну.

– Они испорчены, – он вытащил бумажник. – И я виноват, что испугал тебя.

– Ты меня не испугал. Ты меня удивил. А немного помятый апельсин еще никому не повредил.

Тобиас положил руку ей на плечо.

– Я подумал, что тебе повредили, мисс Гранола.

Черт, она дрожала.

– Я никогда раньше не видела тебя на рынке.

– Я ведь сюда не хожу, – ответил он, уступая дорогу женщине со связкой воздушных шариков. – Я попал на рынок только потому, что заставил одного из твоих телохранителей признаться, где именно тебя можно встретить.

Сегодня ее черные волосы не были заколоты – они представляли собой блестящее черное облако. Тобиас уже и забыл, что в дождливые или сырые, как сегодня, дни, ее волосы маленькими пружинками трепетали вокруг лица. Она поправила пальцем очки на переносице:

– Не знаю, зачем ты меня ищешь. Ты ничего не сказал… А с кем ты разговаривал?

– Только господин в коричневом в твоей квартире, кажется, не считал меня Джеком Потрошителем. Бармен из «Голубой двери», Конрад? – он велел мне убираться. А твоя приятельница Саманта пообещала сделать со мной что-то ужасное, если я не скроюсь с глаз.

Щеки Перис порозовели.

– Сэм очень обо мне заботится.

– А почему он решил, что я тебе угрожаю? – Теперь Тобиасу стало неловко. – Мне кажется, у него нет причин думать, что я для тебя опасен. Или есть?

– Нет.

– Мадам из первой квартиры – такая, с розовыми волосами, в соломенной шляпе, конечно, хотела поговорить, но исключительно о том, что мне может понадобиться к следующему костюмированному балу.

– Мэри восемьдесят пять лет, а она все еще содержит магазинчик вещей для вечеринок, – нельзя было ошибиться – Перис совсем не хотела с ним разговаривать. – Костюмы. Украшения, декорации. Фокусы. Сувениры. Уже тридцать лет. Извини, пожалуйста.

– Что ты, – он вручил продавцу деньги и взамен принял пакет с апельсинами, который тот протягивал над горой своих фруктов. – Давай свою сумку.

– Спасибо, я справлюсь.

Тобиас снял сумку с ее тонкого запястья.

– От нее рубцы остаются, – он дотронулся до красной полосы на ее руке и тут же пожалел об этом. Перис чуть не отпрыгнула от него. – Ну, ты-то не виновата.

Его взгляду представилась ее макушка.

– Мне надо еще кое-чего купить, – сказала Перис.

– Я с тобой прогуляюсь?

Она прикусила нижнюю губу.

– Видишь, я работаю вон там, – он махнул рукой в сторону холма, возвышавшегося перед его домом. – Но мне и в голову никогда не приходило выйти сюда и купить что-нибудь из свежих продуктов. Питаюсь теми блюдами, которые можно разогреть в микроволновке. Открой мне тайны рынка. Может, этим ты сделаешь доброе дело и спасешь мои артерии, – его мальчишеская улыбка обычно согревала самые холодные женские сердца. Но Перис не улыбалась.

– Куда? – Он ждал, придерживая ее за локоть. От нерешительности Перис покраснела еще больше, а потом вдруг отвернулась и пошла дальше. Тобиас догнал ее.

У следующего лотка Перис вытащила из кармана широкой темно-зеленой юбки потертый коричневый бумажник. Она купила желтых и зеленых перцев, лук-порей и пригоршню гороховых стручков.

Потом повернулась к нему, держа покупки в руках; Тобиас раскрыл сумку, чтобы Перис все туда высыпала.

– Ты поужинаешь со мной сегодня?

Вместо ответа Перис выхватила сумку у него из рук и кинулась прочь.

Тобиас настиг ее на пороге лавки, где воздух был тяжелым от запаха множества пряностей.

– Поужинаешь? – еще раз спросил он.

– Нет.

– Нам надо поговорить.

Перис взяла с полки банку томатного порошка и попыталась обойти Тобиаса.

– Нам надо с тобой поговорить.

– Не уверена.

Перис попыталась ускользнуть другим путем, но Тобиас опять ее остановил.

– Плакса, дай мне шанс. Ну пожалуйста.

– Почему ты меня так называешь?

Она пристально смотрела в его лицо. Тобиас ответил на ее взгляд и почувствовал, как у него все замирает внутри.

– Разве ты не знаешь? – Ему не хотелось сейчас, да и здесь, об этом говорить. – Чем это может повредить? Ужин со мной, я хотел сказать.

Глаза Перис за круглыми очками, которые так ей подходили, ясно сказали ему, чему или, точнее, кому может повредить появляться вместе с ним на людях.

– Перис…

– Я зря потратила время и не работала, и теперь надо много чего сделать, чтобы наверстать упущенное, – с этими словами она гордо обошла его и проследовала к кассе платить за свой томатный порошок, черт бы его взял.

Внимание Тобиаса привлекли цветы, стоявшие в ведрах на улице у магазина. Он подошел к сияющим белым лилиям с красными серединками и купил два букета. Цветочница обернула целлофановые конверты еще и в розовую бумагу и все это перевязала красной ленточкой.

Тобиас вовремя обернулся – Перис быстрым шагом уходила от магазина. Он опять бросился за ней. Он прямо на ходу сунул цветы ей в руки. А сам встал перед ней, расставив ноги и уперев руки в бока. Ему стало жарко.

Вокруг них шумел рынок.

– «Почтовый Агент Сиэтла», – доносились крики от газетной стойки под названием «Узнайте все!» – «Нью-Йорк Таймс»! «Сиэтл Таймс»! И «Таймс» у нас тоже есть!

– Я подумал, тебе понравятся лилии, – сказал Тобиас, засовывая руки в карманы. Перис переводила взгляд с него на цветы и обратно.

– Они напоминают мне о твоих духах, – сказал он и посмотрел на небо. Может быть, рассказать ей, что он говорил и делал прошлой ночью, навсегда похоронив тем самым любую возможность сделать то, что он пытается.

– Уже пять часов, а так жарко, – сказал Тобиас.

– Я заметила.

– Почему бы нам не зайти куда-нибудь и не выпить…

– Нет.

– Хоть для разнообразия скажи что-нибудь другое. Тогда, может быть, кофе? Ты выпьешь со мной кофе? Ну, пожалуйста…

– Кажется, мы слишком много говорим друг другу «пожалуйста»…

Что это – брешь в защите?

– Да… У тебя-то нет причины говорить мне «пожалуйста». А у меня есть. Так как? Насчет кофе?

Перис отвернулась, ее юбка развевалась по ветру. И тут же опять повернулась к нему.

– Кофе?

– Да. Кофе.

– Где?

– «Лучший в Сиэтле»? В Почтовой аллее?

Она опустила голову, но кивнула.

– Хорошо, но только недолго. Тобиас опять взял у нее сумку.

– Недолго, обещаю. – Так долго, как ему удастся уговорить ее. – Ты выглядишь усталой… – Он оборвал себя и повел ее через мощеную улицу, забитую перегревшимися продавцами, едва ползущими машинами и орущими газетчиками. Тобиас не стал говорить, что ей надо было бы поспать больше, чем этой ночью.

Когда они шли вверх по улице Пайн, Тобиас с трудом удерживался от желания взять Перис за руку.

– Даже ветер горячий, – сказал он, увидев кашпо с розовыми вьющимися геранями и папоротником, качавшееся на ветру.

Они одновременно повернули в Почтовую аллею, где хлопали под порывами ветра красные и белые навесы у кафе.

– Снаружи? – спросил Тобиас.

Перис кивнула и села за столик в тени кирпичной стены фасада.

– Мне просто черный кофе, – сказала она, не дожидаясь, пока Тобиас спросит.

Когда он вернулся, (стоя в очереди, он несколько раз смотрел, не ушла ли она), Перис молча обняла ладонями картонную красную чашку, которую он поставил перед ней.

– Ну, – сказал он, придвигая стул для себя, – как у тебя день прошел?

– Прекрасно, – прищурилась Перис.

– Хорошо, – Тобиас отхлебнул кофе. – Хорошо.

У нее были тонкие, но сильные руки с короткими, без маникюра, ногтями. Совсем непохоже на Синтию. Тобиас отпил еще кофе.

– Иногда… Когда-нибудь… – Он повертел рукой. – У тебя часто валится все из рук?

Дунул ветер, и волосы упали ей на лицо. Тобиас не расслышал, что она ответила, – она обеими руками убирала волосы за спину.

– Что, Перис?

– Я говорю, иногда у всех нас все валится из рук.

У нее была бледная кожа. Ее льняная блузка была, как и юбка, зеленой, но посветлее.

– Ты изящная женщина.

– Что тебе от меня нужно?

– Ничего, – задумчиво ответил он. – Просто… Тебе не нравится слышать, что ты изящная женщина?

Перис поджала губы; Тобиас почти ощущал на своей щеке ее дыхание. А она положила левую руку на стол и, казалось, не замечала, что если Тобиас шевельнет мизинцем на правой руке – одним суставом, – их руки соприкоснутся.

Перис по-прежнему в тебя влюблена.

Он пытался понять, с чего Синтия сделала такое странное предположение. Ясно было одно: если он расскажет Перис о визите Синтии, ему же будет хуже.

Каково это – быть любимым Перис Делайт?

Изгиб ее шеи и плеча показался ему странно беззащитным.

Любить, быть любимым – он оставил все это далеко позади – не как невозможное, но как нечто невероятное в этой жизни. И если он и влюбится когда-нибудь еще раз, то уж никак не в женщину с фамилией Делайт, черт возьми.

– У меня вчера был мрачный день, – сказал он ей. – С некоторых пор все усложнилось в жизни.

– Мне это знакомо.

– Когда вчера вечером я вернулся к заливу Юнион…

– Нет.

– Нет? – Он наклонился к ней.

– Нет. Я не хочу об этом говорить.

– «Анаис-Анаис», – пробормотал он. – Вот как это называется.

Перис снова обхватила чашку руками.

– Ну послушай. Вчера вечером…

– Не надо было мне идти с тобой.

– Я обедал в «Вестин», – словно ее интересовало, где он обедал. – Весь день я смотрел, как люди стоят, вместо того, чтобы работать. Потом я был в «Вестин», слушая, как вокруг меня все перешептываются, с чего бы это я в последние дни стал проводить время подобным образом.

Перис сняла очки и положила их на стол.

– Как они узнали? – спросила она, потирая лоб.

– Им сказали. У тебя голова болит?

– Ты хочешь сказать, что твои работники сплетничают о тебе?

– Может быть… нет. Я хотел сказать, Попс… А, ладно, не будем об этом. У тебя болит голова?

– Кажется, да. Женщины.

– Так не бывает. Или болит, или не болит.

– Мы закончили?

– Я как раз пытаюсь тебе объяснить, почему я… Я не такой, каким был вчера.

– Хорошо.

Тобиас снял пиджак и повесил его на спинку стула.

– Ничего хорошего. Совсем ничего.

– Не кричи.

Тобиас ослабил узел галстука, стянул его с шеи и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Никогда не кричу, – сквозь зубы сказал он.

– На нас смотрят.

– На нас стоит посмотреть.

– Я хочу уйти, – сказала Перис совершенно несчастным голосом. – Неужели ты не понимаешь, как мне тяжело?

– Потому что я вел себя, как скот?

Перис быстро оглянулась.

– Я не… Я так себя еще никогда не чувствовала.

– Как?

Она подняла плечи.

– Просто… – и отвернулась.

– Тебя просто расстроить?

– Ты же понял, что я хотела сказать.

Наверное, ему надо найти верные слова и покончить с этим.

– То, что случилось…

– Со мной такого никогда не было… – порывисто сказала она.

– Да нет, конечно. Но мне бы хотелось, чтобы ты знала, – я говорил первое, что пришло мне в голову, я совсем не думал, что говорю.

– Ты был рассержен. И я тоже.

Она пыталась ему помочь, но почему же у нее не получалось?

– Не знаю, что меня заставило сказать эту глупость насчет твой груди.

– Ну, пожалуйста!

– Я должен тебе это сказать, Перис. С чего я решил, что грудь у тебя меньше, чем у Синтии?

Она смотрела на него огромными глазами.

– Мне надо, чтобы ты поняла – я вовсе не это хотел сказать. Я хотел сказать, что это неважно.

Дрожащей рукой она взяла очки.

– Перестань, – прошептала она. – Нас услышат.

– Некоторые люди… В общем, для меня это не имеет никакого значения.

Перис начала вставать из-за стола.

– Перис, тебе не из-за чего переживать.

Перис взяла сумку с покупками и ее стул стал заваливаться назад. Тобиас поймал его.

– Перис, не уходи. У меня такие вещи плохо выходят… Честно, Перис, мне кажется, у тебя прекрасная грудь.

– Как ты можешь? – прошипела она и убежала. Тобиас перевел взгляд с ее развевающейся юбки прямо в глаза мужчины, с интересом наблюдавшего за ними из-за соседнего столика.

Рядом с чашкой кофе, который так и не попробовала Перис, остались лежать лилии.

– Черт, – пробормотал Тобиас и уперся лбом в ладони.

Перис отправилась туда, куда она обычно направлялась, когда ей надо было успокоиться – в прибрежную часть города. К тому времени, когда она оказалась на Саут-Мейн, сердце ее уже не стучало так быстро и воздух не обжигал горло и легкие при каждом вдохе.

Она дождалась, пока медленно ползущий по рельсам трамвай свернет за угол, двигаясь мимо ее дома в район Интернешнл.

Сумка с фруктами и овощами оттягивала ей плечо. Зажегся свет на светофоре, и Перис прошла под виадук.

Зачем же он ее разыскивал?

Почему он решил непременно ее обидеть?

И почему она никак не может выкинуть его из головы?

Входная дверь была открыта. Перис толкнула ее и увидела Конрада, сидящего в черной безрукавке на нижней ступеньке лестницы. Он вскочил:

– Черт возьми, Перис. Мы уже снаряжаем спасательную экспедицию.

Дверь в квартиру Мэри была распахнута. Оттуда доносились звуки старого концерта – Гай Ломбардс, ведущий новогодний вечер в «Уолдорф Астории».

На несколько ступенек повыше Конрада сидел Вормвуд.

– Я говорил им, что ты и сама можешь позаботиться о себе, – сказал он, потирая свой красный нос тыльной стороной ладони.

Конрад не мог успокоиться:

– Сюда приходил Квинн. Этот заносчивый сукин сын тебя нашел? Когда Вормвуд обронил, что сказал ему…

– Перестань, – оборвал его Вормвуд и чихнул. – С ней все в порядке. Как я тебе и говорил.

– Простудился? – спросила Перис.

– Наверное.

– Перис! – Сэм, в безупречно пошитом костюме из красной чесучи, на котором блестела безвкусная булавка от Анн Кляйн, и в золотых же сережках выскочил из квартиры Мэри и стиснул руку Перис. – Нашел тебя этот льстивый выродок? – И потянул Перис в комнату, украшенную серпантином, как и комнаты в магазинчике Мэри на Пайк-плейс.

– Я говорю им, дорогая, что он очарователен, – сказала Мэри, шумно наслаждаясь послеобеденным бокалом шерри. Перис определила бы цвет ее волос скорее как багряный, чем розовый. А еще на Мэри была блестящая зеленая шляпа с трилистником на ленточке. – Он сказал, что собирается затеять в недалеком будущем действительно большое дело. Что ты думаешь об этом?

– Я велел ему убираться отсюда к черту и там оставаться, – заявил Сэм так громко, что почти заглушил Ломбардо. На нем были красные чулки, но, по своей привычке, он не надел еще ни парика, ни туфель.

Рядом с Мэри на диване с обивкой, на которой были изображены розы, очень напоминавшие капусту, сидела Джинна. Она сказала:

– Я все говорю Сэму, что ему не стоит так переживать из-за Тобиаса. Этот человек – столп общества, – она широко улыбнулась. – И какой столп!

Перис переводила взгляд с одного лица на другое:

– Вы зачем тут собрались?

– Потому что беспокоимся за тебя, – сердито ответил Сэм. – Мы знаем, как этот парень поступил с Синтией. Перис, у него не в порядке с головой. Совсем не в порядке. А теперь он повсюду ходит за тобой, и нам это не нравится.

Конрад вошел в комнаты и обнял Перис за плечи своей сильной рукой:

– Он нашел тебя?

В дверь просунул голову Вормвуд:

– Пока, ребята.

– Тебе не надо было говорить, куда пошла Перис, – сказал Конрад.

– Мне этот парень кажется безвредным, – ответил Вормвуд. – Не могу понять, из-за чего такой шум. Я должен идти.

Мэри закинула через плечо конец зеленого боа из перьев, висевшего у нее на шее.

– Очень интересное дело, – сказала она. – Его долго будут помнить.

– Малозаметно, – сказал Сэм, глядя на то место, где только что был Вормвуд, – но, говорю тебе, он болен. Что-то стукнуло ему в голову, и теперь он зациклился на тебе, Перис. Его возбуждает идея переспать с сестрой своей бывшей жены.

– Ради Бога, – Перис прислонилась к краю красного китайского столика и потерла занемевшую шею. – Ты делаешь из мухи какого-то невероятного слона.

– Так он тебя не нашел? – с надеждой спросил Конрад.

– Видишь ли… Да, Тобиас меня нашел. И вовсе не приглашал меня смотреть гравюры.

На стенах в плавучем доме висели фотографии в рамках. Виды залива, закат на острове Сан-Хуан, насколько она помнила.

– Последний раз я организовывала свадьбу много лет назад, – мечтательно проговорила Мэри. Она была маленькая и совсем худая, но движения ее были полны неожиданной грации. – Искорка, – вот что хочется увидеть на свадьбе Перис, ты в белом будешь выглядеть восхитительно. Серебряные блестки и вуаль. Мне всегда нравилась вуаль. А что плохого в пластиковых бокалах для шампанского, хотела бы я знать?

Перис встретилась глазами с Джинной и они одновременно покачали головами.

– Ну, хорошо, – деловым тоном сказал Сэм, – чего он хотел?

Поговорить о моей груди. Перис поморщилась.

– Я очень ценю вашу заботу. Вы – как семья, я вас всех люблю. Но вы напрасно беспокоитесь. Это старая семейная история, которая вдруг всплыла, и Тобиас хотел об этом со мной поговорить.

– Что я тебе говорила, Сэм, – радостно воскликнула Джинна.

– Ему аж на рынок понадобилось за тобой идти, чтобы обсудить старое семейное дело, – с сомнением заметил Сэм. – А подождать и, как все нормальные люди, поговорить с тобой по телефону он не мог?

– Может быть, это совсем не наше дело, – предположила Джинна. – Тобиас Квинн – человек, в этом городе весьма уважаемый. И, если все с тобой в порядке, Перис, мне надо возвращаться в клуб.

– Сколько из-за меня переполоха, – а лилии она забыла в кафе.

Джинна встала и подошла к Перис. Она стала перед ней и, склонив голову, сказала:

– Мы с тобой давние друзья, – она говорила так тихо, что только одна Перис могла ее слышать. – Друзья поддерживают друг друга, если что-нибудь пойдет не так. Я в любую минуту готова тебе помочь, Перис.

– Понимаю, – тихо ответила Перис, благодарно улыбаясь ей. – Если мне нужна будет помощь, я обращусь к тебе. Спасибо, Джинна.

– И тебе спасибо… – Джинна нахмурилась. Она положила Перис руки на плечи и слегка встряхнула ее: – Ты добрая, Перис. Может быть, даже слишком добрая.

Перис улыбнулась и мягко убрала руки Джинны.

– Ты думаешь, я святая – да нет же. Иди, тебе пора. Тебя клиенты ждут.

– Угу. – В глазах Джинны стояла тревога, но она протянула руку Сэму и сказала: – Пойдем, дружок, нам пора. Пора раздавать выпивку и улыбки.

– Да, скоро начинать представление, – согласился Сэм, собирая парик и туфли. – Перис, ты придешь сегодня?

– Не следи за входом. Если успею все сделать, то приду.

Когда все ушли и Перис осталась с Мэри, она спросила:

– Тебе понравился Тобиас?

– Он очень милый, дорогая моя, – ответила Мэри и подмигнула. – Уж как ему хотелось тебя найти!

Перис покинула старушку и медленно поднялась по лестнице в свою квартиру. Так зачем же Тобиас так ее разыскивал?

На третьем этаже дверь в квартиру Липсов была открыта. К дверному косяку прислонился Липс собственной персоной в атласном халате, доходившем лишь до середины его длинных худых бедер.

– Ну что, тебя не украли для гарема?

– Нет, – Перис уже поднималась по следующему пролету. – Хотя, может быть, это было бы интересно для разнообразия.

– Тебе нужен хороший мужчина, – сказал Липс. – Спроси мою миссис. От нее ты не услышишь, что ей хочется разнообразия.

Перис посмотрела сверху на блестящую макушку Липса.

– Поверю вам на слово, – ответила она. Миссис Липс никогда ничего не говорила, предварительно не посоветовавшись с мужем.

Тишина в ее квартире показалась ей благословенной.

Перис, включив вентиляторы и подняв окна, чтобы ароматный вечерний воздух, напоенный запахами цветов на пожарной лестнице, гулял по квартире, направилась в свою бело-зеленую кухню выгрузить покупки.

Есть ей не хотелось. И, похоже, не скоро захочется.

Воспользовавшись резинкой от старого пакета из-под соды, она стянула волосы в пучок и пошла к своему верстаку.

В рабочей комнате она включила лампу на шарнире и направила на стол. Там сияла ее новая коллекция – плетеные и витые золотые и серебряные нити, неповторимые кусочки кости, хрусталь, самоцветы. Техника работы и ценность применяемых материалов для Перис были не больше, чем отправной точкой в ее творчестве. В каждом произведении ощущался ее неповторимый стиль, но, возможно, эта неповторимость делала ее работы еще более соблазнительными для копирования.

Что-то было не так.

У нее была привычка накрывать вещи, над которыми работает, куском фетра. А сейчас фетр был сдвинут к подставке с надфилями. Перис сняла фетр. Серебряное колье, которое она почти закончила, лежало там, где она его и оставила. Волнообразные изгибы плавно устремлялись вниз, обнимая аметист в форме слезинки.

Все инструменты, которыми она пользовалась, были сдвинуты к левому краю верстака.

У нее похолодела спина. Она услышала постукивание и подняла голову. Альдонза, стоя на задних лапах, пыталась поймать какого жука на оконном стекле.

Кто-то здесь был и двигал ее инструменты.

Кто-то расчистил поверхность верстака, действуя в спешке. Пол был покрыт золотой и серебряной пылью, мелкими кусочками металла; Перис же обычно все отходы собирала в специально для этой цели предназначенный кожаный мешочек.

Кто-то, торопясь расчистить место, сдул опилки с тисочков, в которых были закреплены украшения, находившиеся в работе, часть опилок просыпалась на пол.

Альдонза, утомленная охотой, спрыгнула на пол и подошла к Перис; в свете настольной лампы ее глаза блеснули. Перис, ежась, обхватила себя за плечи. Кто-то трогал ее работу. Альдонза, выгибая спину, терлась о ее ноги. Перис потрогала аметист указательным пальцем. Бесполезно. Что она может сказать? Что ей показалось, будто кто-то приходил посмотреть на ее работу?

По полу ширкнули кошачьи когти. Кошка, прыгнув со своего места у ног Перис, гоняла по полу комок бумаги – к невысокому столику в центре комнаты и обратно.

Перис рассеянно поддала бумажный шарик ногой и кошка приготовилась прыгнуть на свою новую игрушку. Тот, кто приходил сюда, мог все еще быть здесь. Ушли все, кроме Мэри и четы Липсов. Мэри уже слишком стара для всего этого, а Липсы, казалось, не относились серьезно к тревогам Перис.

Перис взяла Альдонзу на руки, а скомканную бумагу бросила на верстак.

Всегда говорят, что не надо пытаться задержать взломщика.

Ей оставалось только уйти из дома. Левая дверь из гостиной вела в коридор, где располагались две комнаты, занимаемые Вормвудом. Перис открыла дверь в первую, где он рисовал, и почувствовала, что между частями его работ, находящихся в разной стадии готовности, никого нет. В другой комнате был диван, на котором Вормвуд спал, если ночевал здесь, гардеробного вида вешалка, на которой была вывешена вся его небогатая одежда, и несколько деревянных упаковочных ящиков. В ванной было чисто и тоже пусто.

Лестница в дальнем конце коридора вела на следующий этаж, там находилась спальня Перис и еще одна спальня: сейчас она стояла пустой.

Еще один лестничный пролет вел в садик, разбитый на крыше.

По-прежнему держа в руках Альдонзу, которая начала уже жаловаться, Перис осторожно явила себя открытому небу – синему, с пурпурной и серой отделкой по краям.

Это место – ее радость и страх.

Небо, давая ей ощущение свободы, в то же время пугало ее.

Низкие парапеты, ограждавшие крышу, как магниты тянули ее к себе, маня броситься через них в пропасть, дающую забвение.

Перис сделала глубокий вдох и попыталась расслабиться. В центре крыши у нее была маленькая тепличка, там она выращивала цветы, которые потом высаживала в горшки, а Сэм расставлял их по площадкам пожарной лестницы. Качающийся на ветру высокий бамбук в больших кадках, огораживал овал, создавая как бы площадку отдыха для Перис, где она могла бы наслаждаться небом, свежим воздухом, и закрывал опасный парапет и пустоту за ним.

Ничто не двигалось, только бамбук шелестел.

Перис попятилась к двери и, оказавшись внутри, заперла дверь на замок. Если взломщик спрятался где-то за бамбуком, ему придется себя обнаружить. Значит, у Перис появится основание позвать на помощь.

Она была одна.

Только сейчас она заметила, как были напряжены от волнения все ее мышцы, – у нее даже спина заболела. Она крепче прижала кошку к себе, и та начала изворачиваться в ее руках и даже зашипела.

Перис вернулась назад в рабочую комнату; волна теплого воздуха дунула из приоткрытой входной двери.

Наверное, она плохо заперла дверь.

Душа Перис опять ушла в пятки. Она торопливо заперла дверь, отпустила Альдонзу и опять подошла к верстаку.

Все выглядело точно так же, как и тогда, когда она только пришла домой и сняла кусок фетра.

Но… не совсем так, как когда она оставила комнату несколько минут назад.

Не было смятой бумажки.