Текст книги "Милые развлечения"

Автор книги: Стелла Камерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

– Отличная работа, – произнес Тобиас, надеясь, что его лесть окажется правдой. – Тебе удалось всех убедить, что ты до глубины души меня ненавидишь.

Перис вжалась в дальний угол лифта – самый дальний от того места, где стоял Тобиас – и наблюдала, как на светящейся панели ползет вниз столбик пройденных лифтом этажей.

Тобиас еще не встречал женщины, которая настолько была бы равнодушна к своему сексуальному обаянию. Высокая – а каблуки блестящих босоножек еще добавляли ей рост – Перис выглядела гибкой, длинноногой, страстной. У него перехватывало дыхание от ее платья, точнее, от того, как Перис в нем смотрелась. Взлетая от малейшего движения, бахрома из шифона, каждый кончик которой бы украшен алой бусиной, создавала вихрь вокруг ее ног. Под шифоном был виден чехол платья, едва закрывавший бедра.

Ее тело и так было его идеалом, а обтянутое этим чехлом…

Он знал все о ее ногах, но, глядя через прозрачный шифон, как Перис постукивает то одним, то другим каблучком по полу, Тобиас позавидовал шифону.

Ее волосы были подобраны и гладко уложены вокруг головы. Пара простых золотых сережек с гранатами – вот и все ее украшения. Темно-красная помада – того же цвета, что и камни – оттеняла гладкую бледность ее кожи.

Тобиас посмотрел ей в глаза и понял, что она наблюдает за тем, как он ее разглядывает. Он выдал ей свою лучшую улыбку из серии «ты меня поймала» и сказал:

– Я решил, что мы могли бы поехать ко мне и поговорить.

– И не думай об этом.

– Тебе не удалось допить шампанское. Мы бы открыли бутылочку.

Перис съежилась.

– Перис…

Лифт мягко остановился, и бесшумно скользнувшие в стороны половинки дверей открыли путь в отделанный красным деревом вестибюль. Подошедший к ним привратник в ливрее проводил их на улицу.

Перис торопливо пошла прочь.

Тобиас на ходу стянул пиджак и набросил его ей на плечи. Прежде чем она успела его сбросить, Тобиас крепко обнял ее.

– Успокойся, ладно?

– Ты сделал из меня дуру.

– Черт возьми.

Перис сбилась с шага.

– У тебя скверный язык, Тобиас Квинн.

Ему пришлось рассмеяться:

– Ты говорила это, когда мне было семнадцать, а тебе – десять лет. Точно таким же тоном.

– Нет.

– Правда-правда. Я споткнулся о твои ноги – которые были длинноваты для десятилетней девочки – споткнулся и чуть не упал и сказал: «Черт возьми!» А ты сказала: «У тебя скверный язык, Тобиас Квинн».

– Я помню, – она пыталась выдернуть руку. Тобиас притянул ее к себе и направился к своему джипу.

– Ты помнишь, что я тогда тебе ответил?

– У меня по-прежнему длинные нога.

– Твои ноги восхитительны. – Он развернул ее в сторону улицы Вайн. – А я ответил, что ты бы не воскликнула «Черт возьми!», если бы твой язык…

– И это я тоже помню. Ты куда-то не туда зашел.

Почему, ну почему его жизнь, или, хотя бы, его любовь, не могла быть простой? Почему ему суждено терять голову от совершенно невыносимых женщин? Признаться, эта женщина была невыносима по явно иным причинам, чем объекты любого его прошлого увлечения сердца – или какого другого органа, принимавшего в оных интригах участие.

Тобиас сосредоточился, чтобы удержать воображение выше пояса. Господи Боже, может, он действительно ненормальный, в чем его обвиняла его бывшая жена? Его жизнь была у всех на виду. Женщина, с которой он желал оказаться в постели, уже претерпела от угрожающего ему окружения… но все равно он желал ее. Прямо сейчас, на залитом лунным светом тротуаре.

– Что ты говоришь? – Он слышал ее голос словно из дальней дали.

– Я сказала, что ты не имеешь никакого права… По правде говоря, даже меньше, чем никакого права впутывать меня в эту неразбериху… Не имеешь права идти за мной. Ты злишь меня невыносимо!

– И ты не собираешься это терпеть? – обезоруживающе предположил он.

Больше Перис не сопротивлялась. Они подошли к джипу. Открывая дверь пассажира, Тобиас придерживал ее за плечи.

– И опять я тебя похищаю, – сказал он, посмеиваясь над своей странной натурой, и надеясь, что Перис решит – он смеется над создавшейся ситуацией. – Вы не будете кричать, мисс?

Во мраке ее глаза казались черными – такими же черными, как и тщательно уложенные волосы.

– Я просто не хочу идти пешком в этих ужасных туфлях, и поэтому буду очень признательна, если ты меня подвезешь, – сухо сказала Перис.

Тобиас помог ей взобраться на высокое сиденье и, обежав вокруг машины, прыгнул в кабину рядом с ней. Ощущение радости предвкушения от того, что она позволила ему отвезти ее домой, сказало ему еще раз, как далеко зашли его чувства к этой женщине.

Ведя машину по тихим улицам, Тобиас надеялся, что Перис не заметит, как медленно он едет.

– Может быть, и хорошо, что ты не осталась дома этим вечером.

– Одобряешь? Ну что ж, спасибо, – в ее голосе звучал сарказм.

– Мы продвинулись в нашем деле. Ты видела, какое лицо было у Эвергрин? Она просто слюни пускала. Готов спорить, у нее где-нибудь под платьем работал магнитофончик.

– Да ну тебя, Тобиас!

Уже замедляя ход перед светофором, он все же затормозил резче, чем хотел. Перис качнулась вперед, и ему пришлось выбросить руку перед ней, чтобы удержать ее.

Перис ухватилась за его рукав, откинулась назад и тут же отдернула руку, словно обожглась об него.

– Ничего, – сказал он, не делая попытки тронуться с места, даже когда свет светофора переключился на зеленый. – Что с тобой? Я думал, у нас с тобой общее дело.

– Не предполагалось, что я стану твоей пленницей.

– Пленницей? Все, что я делал, было продиктовано заботой о тебе. Меня, черт возьми, чуть не убили неделю назад. У меня даже шрам остался. И мы оба знаем, что несколькими днями раньше этот же маньяк едва не изнасиловал тебя.

– Не надо.

– Не надо прятаться от правды. Мы не можем позволить себе роскошь тешиться прекрасными чувствами.

– Мне кажется, он по ошибке принял меня за кого-то другого.

Тобиас искоса посмотрел на нее:

– Ты всегда была мечтательницей. Если ты думаешь, что в моей жизни есть сейчас другая женщина, то ты ошибаешься.

Она встретила его взгляд.

– Я не в твоей жизни.

– Разве? – Он заметил, как слегка дрогнул ее рот. – Если ты сама так не думаешь, все равно тебе надо признать, что тот человек думал именно так. Ты уже говорила, что ни у кого не может быть причины ни с того ни с сего напасть на тебя. Это нападение не было ни с того ни с сего.

Ее глаза блеснули:

– Могло бы быть.

– Конечно. Ни с того ни с сего кто-то хоть и не изнасиловал тебя, но пригрозил, что сделает это в следующий раз, и просил тебя передать это другому. То есть мне, дорогая. Конец рассказа.

– Но ты не понял, что он…

– Да, я не понял, чего он хотел. Но это ничего не меняет. А потом, ты – в моей жизни. Я так хочу.

К ним приблизилась машина, подметающая улицы, и Тобиасу пришлось повернуть к югу, к дому Перис.

– Послушай, – сказал он. – Держись все-таки моего плана, а? Пока мы не увидим какого-нибудь результата…

– Не у одного тебя проблемы, – она повысила голос. – Тебе… Ты хоть можешь представить, что мне приходится думать не только о том, оказался ли мой дед помехой на твоем славном пути преумножения и так не маленького капитала?

Тобиас не знал, что и ответить на эту длинную и страстную речь.

– Так вот, Тобиас, у меня есть и другие проблемы. И весьма большие. Даже очень. И я как-то не прошу у тебя помощи. Я тебя не обвиняю, но ты пытался помочь, а вышло только хуже.

Она была готова расплакаться.

– Пожалуйста, поехали быстрее.

– Что случилось? – Он опять снизил скорость. – Я думал, все не так плохо.

– Нет. Все ужасно. Гораздо хуже, чем я думала. Я так боюсь!

Тобиас нахмурился, тронул ее за плечо и помрачнел еще больше, когда она отодвинулась.

– Ну же, рассказывай, – сказал он. – Как, ты думаешь, я могу узнать, что тебя беспокоит, если ты ничего не говоришь?

– Мне надо узнать, где Вивиан Эстесс взяла свое ожерелье.

Тобиас посмотрел на дорогу.

– Это то, о котором сегодня пищала Синтия? Я решил, что ты сделала его на заказ.

Перис вздохнула:

– Нет.

– Ну, тогда, наверное, она его купила. Твои вещи продаются в нескольких местах по всему городу.

– Но не часть же новой коллекции – коллекции, которую я еще никому не показывала.

Тобиас с трудом удержался, чтобы опять не затормозить резко.

– Ты хочешь сказать, что Вивиан носит ворованную вещь?

– Нет. Я уверена, что это копия. Но копия с того украшения, которое я на прошлой неделе переделала. Я тебе не говорила, но в ту ночь, до того, как пришел этот ужасный тип, кто-то пробрался ко мне и скопировал это ожерелье. Я думаю, что было даже два наброска. Один был смят и валялся на полу. Он исчез, пока я осматривала квартиру.

– Ты же ничего об этом не сказала.

– Я забыла. Если ты помнишь, я была немного шокирована другим событием.

Тобиас повернул на Южную магистраль и остановился у дома Перис.

– Да, но ты сказала, что после этого изменила ожерелье.

Перис выразительно кивнула.

– Да. Верно. Я изменила его, а у Вивиан ожерелье, скопированное с уже измененного.

– Черт возьми!

– Ты бы… Дело в том, что кто-то хочет выжить меня с рынка.

– Или из квартиры.

Теперь нахмурилась Перис.

– Каково тебе содержать эту квартиру – я имею в виду, в денежном отношении?

На мгновение ему показалось, что сейчас она попросит его не соваться в чужие дела, но она ответила:

– За нее платят, ты же знаешь. Но налоги, да и все остальное – все выше и выше, да и материал у меня дорогой. Я по-прежнему нарабатываю репутацию и клиентуру. Резервы мои на нуле. Так что жиру я пока не накопила, если ты об этом.

– Я и сам точно не знаю, о чем я. Просто размышляю вслух. Интересно, сколько народу знает о том, что ты должна продавать свои вещи, чтобы заработать на жизнь.

– А эти дивные новые замки, – тихонько проговорила Перис, не обратив внимания на его последние слова, – никого-то они не удержали.

Тобиас стиснул руль:

– Значит, у того, кто пробирается к тебе, есть ключ.

– Все-то ты можешь объяснить.

– Я хочу сказать, что твой злодей живет прямо в этом же доме.

Щелкнул отстегнутый ремень безопасности и зашуршал, наматываясь на ретрактор. Перис скинула пиджак Тобиаса и отложила его в сторону.

– А вот это уж полнейшая лажа, Тобиас Квинн. Не скажи только ничего подобного при моих друзьях. Замок можно открыть отмычкой, что и произошло.

– Пристегнись.

Она положила руку на дверную ручку.

– Я выхожу.

– Нет, – Тобиас закрыл двери. – Выслушай меня, я не хочу, чтобы ты здесь оставалась.

– Лажа.

– Перестань, Перис. Мне не нравится, когда ты ругаешься. Плохо звучит.

Она покачала головой и откинула ее на подголовник.

– Сколько раз тебе говорить, что это мой дом и я никуда отсюда не поеду?

– Я не усну, если ты здесь останешься.

– Это все лаж…

– Не надо. Ты боишься, что я буду к тебе приставать? Не беспокойся. Я не дотронусь до тебя даже десятиметровым шестом.

– Спасибо.

– У меня есть свободная комната.

– Нет, спасибо.

Он наклонился, чтобы взглянуть на фасад дома.

– Аи да недвижимость! Какая-то унылая развалюха.

– Это очень приличное здание; стоит оно немало, и ты знаешь об этом. Выпусти меня.

У Тобиаса перехватило горло. Он не мог дать ей почувствовать испуг (такого испуга он еще не испытывал), охвативший его при мысли, что она останется здесь одна.

– Но ты позволишь мне позаботиться о тебе?

– Это глупо. Нет. Нет, спасибо. Открой, пожалуйста, дверь, я устала и действительно собираюсь лечь спать.

– Перис…

– А как только проснусь утром, первым делом разыщу телефон Вивиан и позвоню ей. Я хочу выяснить, кто все это сделал.

Тобиасом опять овладели дурные предчувствия. Во второй раз по его коже побежали мурашки – и снова из-за Перис Делайт.

– Открой.

– Хорошо, – сдавленно сказал он и открыл замки. – Я выйду и посмотрю.

– Живи своей жизнью, и дай мне жить моей, – сказала Перис, выходя. – Спасибо, что подвез.

Печаль, печаль с лицом женщины стояла за его спиной. Он понял это, когда не удалась его первая женитьба, и сейчас он не видел причины менять свое мнение. Тобиас ждал достаточно долго, глядя, как Перис входит в дом, а потом вдавил до упора педаль газа и унесся прочь.

Ну и черт с ней.

Заперев за собой дверь квартиры, Перис первым делом проверила ожерелье. Серебристый парчовый мешочек, извлеченный из здоровенной жестянки от картофельных хлопьев с томатами, содержал то, что и ожидала увидеть Перис: золото и серебро и великолепный, округлый зеленый турмалин. Ожерелье переливалось мягким светом в ее руках. Это была действительно ее работа.

Она вернула жестянку обратно – в укромное место под кухонной раковиной, почувствовала себя глупо и опять достала ее. Расправив мешок из коричневой оберточной бумаги, она сложила туда все свои готовые вещи, закрыла банку и снова убрала ее под раковину.

Подобно грому, где-то над ее головой раздался треск.

Перис застыла, смяв бумажный пакет с драгоценностями. На этот раз она не станет вести себя так глупо. Теперь все будет по-другому.

На носочках своих рубиновых босоножек она прокралась из кухни в рабочую комнату. Очень осторожно положила пакет с украшениями на кушетку и, подняв трубку, нажала на рычаг телефона. В свете лампы, которую Перис, придя, сразу же включила, она набрала номер Липсов и услышала этажом ниже приглушенный телефонный звонок.

Четыре. Пять… семь, восемь, девять.

Она опять нажала на рычаг. Сэм и Джинна еще, наверное, не вернулись. Как и Конрад.

Тобиас.

Перис наморщила нос. Она пожалела, что рядом нет большого и сильного Тобиаса. Он еще не приехал домой, а номера его мобильного телефона она не знала.

Дверь на крышу! Ха! Дверь на крышу – конечно! Слабо улыбнувшись, она опустилась на кушетку рядом со своими драгоценностями. Сегодня днем она поднималась на крышу, чтобы срезать большую белую далию себе в спальню. А на крыше занялась прополкой и спустилась вниз с полной корзинкой сорняков.

Она оставила дверь слегка приоткрытой, и сейчас ветер захлопнул ее.

Три часа ночи. Вормвуда еще не было, да он никогда в такое время и не возвращался. Перис накинула на дверь новую цепочку и понесла наверх свой бумажный сейф.

В коридоре, ведущем к спальням, ее встретил сильный порыв ветра. Дверь на крышу хлопнула, открывшись, а не закрывшись.

Если и было что-то, чего ей совершенно не хотелось делать, так это выходить сейчас на крышу – в столь ранний час, зная, что на этой неделе кому-то удалось пробраться в ее квартиру, когда она была дома.

Ветер может, дунув еще раз, захлопнуть эту дверь. И сделать это, когда она уже будет спать. Перис не знала, сколько смогут выдержать ее натянутые нервы.

Она торопливо забросила пакет на свою кровать и кинулась по коридору, по лестнице – на крышу. Ветер определенно стал холоднее.

Она вышла на крышу и потянула за ручку. Дверь не шелохнулась. Должно быть, деревянный клин, которым она иногда подпирала ее, был оставлен на месте. Просто какой-то заговор с целью сломить ее. Решив не обращать внимания на свой страх, Перис глубоко вдохнула и обошла вокруг широко открытой двери. Как она и думала, всему причиной был деревянный клин. Она наклонилась и двумя руками вытащила его.

Сделав эту нелегкую работу, она разогнулась и протянула руку, чтобы взяться за ручку двери. И промахнулась. Тот же самый ветер, широко распахнувший дверь, теперь, дунув еще раз, захлопнул ее.

Стуча зубами, Перис пыталась посмеяться над своими собственными страхами. Ей казалось, что темнота вокруг нее наполнилась живыми агрессивными существами.

Перис повернула дверную ручку и потянула на себя. Дверь не двинулась. Двумя руками она повернула ручку в другую сторону и опять потянула.

Замок заклинило. Сердце Перис, казалось, стучало у нее в горле. Она подпрыгивала и дергала дверь. Дверь не двигалась ни на миллиметр.

У нее перехватывало дыхание. Дернув еще пару раз, Перис уткнулась головой в дверь… и застыла.

Внутри отчетливо послышались – скрип, скрип, скрип – шаги туфель на резиновой подошве по не покрытым ковром ступенькам. Шаги удалялись…

Перис стиснула руки и отшатнулась от двери.

Она не могла открыть дверь, потому что кто-то запер ее… Оставил здесь, на улице… На крыше.

Ветер был недостаточно силен, чтобы так хлопнуть дверью. Почему ей сразу не пришло это в голову? Порывистый, холодный бриз, но уж никак не ветер. Этот бриз колыхал ее платье, и бусины тихонько стукались друг о друга.

Перис повернулась и пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в дверь. Теперь он был позади нее. А впереди – целая ночь и затягивающая пустота за парапетом.

Дыша ртом, она обогнула скат крыши – подальше от двери и от существа в мягких туфлях, которое могло ее поджидать.

Поджидать?

Перис опустилась на посыпанный галькой рубероид крыши.

Он вернется сюда? Может быть, он ждал, что она будет стучать в дверь, кричать, умолять его впустить ее? Знает ли он, что она боится высоты?

Снизу плыли по ветру разрозненные звуки какого-то джаза. Этот же ветер уносил их прочь.

Ожидание.

Под ладонью Перис, под атласным чехлом ее платья сумасшедше стучало сердце. Ей надо поднять шум. Надо привлечь чье-нибудь внимание. Но не того человека, который ждет этого шума.

Никто ее не услышит. Если она не докричится до людей в соседнем доме или внизу на улице.

Перис закрыла глаза и почувствовала, как в ее голове все медленно закружилось. Смотри наверх. Чей-то голос из прошлого, чей – она не помнила, велел ей смотреть на что-нибудь неподвижное. Это значило открыть глаза. Но Перис ничего не хотела видеть.

Шелест, как прибой, то накатывал на нее, то отступал. У нее похолодела спина. Она открыла глаза и сосредоточилась на бамбуке, росшем в кадке. Под небом, разодранным на лохматые закопченные вымпелы, танцевал, и качался, и кланялся бамбук; его высушенные солнцем листья гладили друг друга, как бумажные пальцы.

Пощелкивание бумажных пальцев перешло в сухой, какой-то пережаренный смешок, в демоническое хихиканье.

За посмеивающимся духом бамбука зияла пустота. Место между кадками с растениями и парапетом. Перис закрыла уши руками и начала мурлыкать что-то себе под нос, заглушая звуки ночи.

Двигаться. Она должна двигаться, противостоять и действовать.

На дрожащих ногах она поднялась, но спину так и не выпрямила.

Когда она вернулась домой, он уже был в ее квартире. Пока она проверяла свои работы, он потихоньку пробрался и распахнул дверь и спрятался – наверное, в пустой спальне, пока она, согласно его плану, не поднялась сюда.

Замки не остановили его. И ключи не остановили. Ключи можно скопировать. Перис сняла босоножки и, стараясь не производить шума, поставила их на крышу. За все шесть лет, что она прожила в квартире Эммы, Перис ни разу не приближалась к краю крыши ближе, чем на фут. А сейчас она подошла к ограждению из бамбука и протиснулась между кадками.

Стебли застучали один о другой. Гладкие, как слоновая кость, шевелящиеся от малейшего прикосновения, они хлопали Перис по лицу и поднятым рукам.

Вот звенящий полог остался позади.

Пожарная лестница.

Однажды она смотрела снизу вверх на эту лестницу. На этом уровне лестница шла параллельно стене и на головокружительной высоте выходила на площадку снаружи окон спален.

Маленькие камушки кололи ей подошвы ног. Она опять закрыла глаза и попыталась представить, где может проходить эта лестница.

Лестница, старая, давно неиспользуемая, прикрепленная к стене… Перис не знала, чем была прикреплена к стене эта лестница.

Все еще согнувшись, она приблизилась к краю и встала на коленки. Камешки, как крохотные лезвия, жалили ее кожу. Она опустила лицо и, протянув руку через невысокую стенку парапета, попыталась нащупать лестницу. Ничего. Передвигаясь на коленях, продолжая искать лестницу на ощупь, она сглатывала подступавшую к горлу тошноту. Ее догнал звук из бамбуковых зарослей. Она была уже за пределами бамбукового круга, и его хохот перешел в вой.

Она шарила и шарила, водя рукой по грубой кирпичной кладке и старой крошащейся штукатурке.

Кончики ее пальцев наконец коснулись шершавого металла… Одна вертикальная стойка, а вот и другая. Между ними ступенька. Распрямив руку, она смогла дотянуться до второй ступеньки.

Она нашла спасение.

До тротуара – пять этажей. Перис согнулась и перебросила руку через парапет. Она пыталась вдохнуть, пока не заболели ребра.

Глупая Перис не может залезть на ерундовое дерево. Найджел Квинн дразнил ее, выплясывая вокруг нее. Они оба стояли под старым кленом в Скагите. Он схватил ее за руки и стал вертеть вокруг себя, пока ее ноги не оторвались от земли. Затем он отпустил ее и оставил – у нее бешено колотилось сердце, а там, где всегда было дыхание, осталась только боль. Она долго сидела под деревом неподвижно, до тех пор, пока не смогла тихонько уползти и поплакать.

Цепляясь рукой за стену, Перис подтянула себя к краю. Тяжело дыша – совсем как в тот далекий день в детстве, – она перевалилась через парапет и спустила ногу на ступеньку.

Воздух, попавший ей в рот, оцарапал горло, а дальше не пошел. Ей отчаянно хотелось оставаться по другую сторону парапета.

Ночь бурлила. Со всех сторон раздавался писк и скрип. Ветер свистел у нее в ушах, бамбук шелестел, требуя внимания. Стена царапала нежную внутреннюю поверхность ее бедер. Сейчас Перис лежала верхом на стене, но все никак не могла оторваться от стены и сесть. Она упадет.

Если даже она переберется на лестницу, невидимые когти оторвут ее и бросят в воздух, как нескладную красную птицу. Падение. Долгое падение перед завершающим, защищающим от всего ударом о тротуар. И красного станет еще больше. Озеро и река красного цвета.

Сухие спазмы прижали ее желудок к диафрагме. Рядом что-то рухнуло, рассыпавшись на кусочки. К какофонии, разрывавшей ее голову, прибавились чьи-то шаги – кто-то пробежал, постоял и опять побежал.

Он пришел, чтобы покончить с ней. Внизу ее ждал жесткий тротуар. А тут, всего в нескольких ярдах, ее ждал мучитель, вознамерившийся довести до конца то, что начал – перепугать ее до смерти.

Она услышала, как кто-то продирается сквозь заросли бамбука, но посмотреть не могла. Она закрыла голову руками, прижалась лицом к неумолимому камню и старалась ни о чем не думать.

– Вот ты где, – сказал мужской голос.

Перис закричала.