Текст книги "Милые развлечения"

Автор книги: Стелла Камерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Шантаж.

Четыре месяца назад, когда это все началось, ему чуть не стало плохо. Кто-то позвонил ему и сказал, что его видели, когда он подбирал мальчика-проститутку на Второй авеню. Если он не сделает то, что ему скажут, человек, который пятнадцать лет был его любовником, получит фотографии.

Ему тогда же надо было все прекратить. Ему надо было признать эту ужасную правду, рискуя потерять человека, которого он любил.

Сейчас уже слишком поздно. Сейчас было поздно даже писать письмо единственной живой душе, которая отвечала на его чувства.

Почти ничего не видя, хотя его глаза были сухи и воспалены, Вормвуд, ориентируясь шестым чувством, шел на юг. Лучше всего исчезнуть, не приходя к нему. В конце концов, его партнер никогда не узнает, что его предали.

Одно бездумное действие, один порыв подобрать аппетитного мальчика в широкой рубашке и обтягивающих джинсах – и пятнадцать лет любви и нежности были сметены. Впереди нависал огромный полукруглый край крыши стадиона «Кингдом». Вормвуд утвердил взгляд на сереющей крыше и возобновил движение – шаг, еще шаг и еще.

Теперь уже недалеко.

Удача никогда не дружила с ним.

Художественный дар, который нельзя было назвать великим, записывал его в разряд «и другие». И единственная отрадная постоянная величина в его жизни никогда не узнает, почему его любовник исчез, даже не простившись. Так будет лучше.

Он добрался до квартала полуразрушенных серых домов неподалеку от собора. За его спиной на Первой авеню грохотал транспорт.

Рев двигателей вгрызался в его мозг. Рев.

На тротуаре он налетел на женщину, которая что-то закричала ему, но слов он не расслышал.

Если бы только он не был слаб настолько, чтобы рассказывать о себе кому бы то ни было – даже кому-то искренне сочувствующему. Он открылся и разделил свою радость всего с одним человеком. И это доверие было повернуто против него и использовано, как дубина.

Эх, знаток человеческой натуры! Он доверился шантажисту.

Если бы он не встретил этого мальчика… Если бы их тогда не увидели вместе… Если бы он отказал шантажисту… Если, если, если…

В квартале от Первой авеню грохотали два товарных поезда. Сцепка звенела, катящиеся стальные колеса набирали скорость.

Он побежал, каждые несколько шагов натыкаясь на стены.

– Осторожно, голубчик! – Рот на проходившем мимо лице широко растянулся.

Неудачник. Ты неудачник, сынок.

Сколько лет прошло с тех пор, как его отец заглянул ему в глаза и сказал: «Ты неудачник, сынок. Слабак». Бейсбольная кепка старика была вздернута на потный лоб. На губах блестело пиво из жестянки. «Кто бы мог подумать, что я произведу на свет засранца-гомика?»

Тогда он снял мальчишку и отправился с ним в какую-то комнату. Но той ночью он только смотрел, как парень раздевается. Паренек прихорашивался и принимал соблазнительные позы… и искушал. Невинность и иллюзии. Невинность давно была потеряна этими смазливыми глазками.

– Ты в порядке? – Перед ним возник рабочий в желтом шлеме. – Помощь не нужна?

– Нет. Нет!

Ему нужно было прощение. Нужен покой. Ему нужно то, чего никогда не будет, – повернуть часы назад и уйти прочь от мальчишки на Второй авеню.

Наконец он увидел свою цель. Над его головой по широкому виадуку с ураганной скоростью в несколько рядов неслись утренние автомобили. Казалось, глухой звук покрышек монотонно пульсирует в голове.

Солнце не согрело его, хотя спина промокла от пота; пот стекал по лицу холодными ручьями. Каждый вдох, как кислота, обжигал его горло. Сердце билось о легкие. Ноги и руки ослабели. Слабые ноги толкали его вперед и вперед.

Заревел автомобильный сигнал.

Знак над пандусом, ведущим на виадук, предупреждал: «Пешеходное движение запрещено!»

Вперед и вверх.

– Ты что, читать не умеешь? – Лицо в открытом окне пикапа. – Козел!

«Козел».

Кто бы мог подумать, что я произведу на свет засранца-гомика?

Он стоял на пандусе, наполняя память полосками солнца на заливе Элиотт, парящими верхушками Олимпийских гор вдали.

Солнце вспыхивало на лобовых стеклах – на нескончаемом потоке лобовых стекол, несущихся из-за его левого плеча.

Вормвуд повернулся лицом к лобовым стеклам и шагнул с узкого поребрика.

Слепящие вспышки манили – как красивый мальчик.

Он считал шаги. Один, два, три, четыре…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Перис вышла из душа в свободной спальне плавучего дома Тобиаса и вытиралась огромным сухим полотенцем.

– Первое августа, – сказала она в насыщенный парами воздух. – А я и не заметила, как кончился июль.

Через парные световые люки виднелось сумеречное небо. Прошедший день был полон открытых тайн, страхов, и для Перис – новых шагов на пути взросления. Была разрушена еще одна часть ее невинности. Впредь будет гораздо труднее верить в непременную добродетель окружающих.

Она вытерла голову и принялась разбирать пряди, спутавшиеся за два дня; волосы повисли за спиной ровной мокрой и холодной полосой.

Плечи простой белой хлопчатобумажной сорочки, которую она надела, сразу же намокли. Она навертела на мокрые волосы тюрбан из полотенца и накинула халат, белый, как и сорочка.

Каждое малое движение – продеть руки в рукава, поправить карман, вывернутый при стирке, вдеть атласные пуговки в тесные петли – она проделывала так медленно, словно находилась под водой.

Никогда еще она на испытывала такого опустошения и отчаяния, как сегодня.

Ее испугал легкий стук в дверь комнаты. Она думала, что Тобиас уже спит.

Перис вышла в просто обставленную комнату и сказала:

– Да, – и, сняв полотенце, перекинула волосы вперед.

– Это всего лишь я, – сказал Тобиас.

Перис повернула голову набок и продолжала сушить волосы. Тобиас в белой футболке и старых мягких джинсах стоял в дверях; его волосы тоже были влажны.

– Я думала, ты ложишься спать, – сказала Перис.

– Мне никак не отключиться.

Перис выпрямилась и рассеянно сложила полотенце.

– Сегодня первое августа, – сказала она.

– Да? А я и не успел заметить.

– Каждый год в этот день я начинаю думать…

Тобиас поставил одну босую ступню на другую.

– Люди умирают каждый день. Первое августа ничем не хуже любого другого дня.

– Не могу поверить, что он это сделал. Он поднялся по пандусу и продолжал идти прямо на середину проезжей части, пока его не сбили.

– Я думал, что ты не можешь поверить в то, что он сделал тебе.

Перис бросила полотенце на тумбочку за своей спиной.

– Вормвуд сегодня погиб. Разве одно это не печалит тебя?

Тобиас прислонился к косяку. Его взгляд утратил фокус.

– Я чувствую усталость, смущение и тревогу. Я сердит – тебе пришлось так много пережить, когда ты никоим образом не заслужила, чтобы тебя касалась такая мерзость. Этот парень убил человека. Человека, которого сам же нанял, чтобы подделывать твои украшения. Мы можем никогда не узнать, зачем ему нужны были деньги, но он выбрал в жертвы тебя – женщину, которая всегда была добра к нему. И он явно кинулся убрать Кера, потому что боялся, что ты разыщешь его и таким образом можешь узнать правду.

– Но он во всем признался, когда понял, что полиция может во всем обвинить меня, – сказала Перис. – Я понимаю, что он поступил плохо, но… Я считала его своим другом.

– Да-а, – Тобиас пересек комнату и снял плед ручной работы, накрывавший кровать из вишневого дерева. – Ну, давай. Я уложу тебя, а ты поспишь. Уже почти десять, а ты на ногах со вчерашнего утра.

– И ты тоже.

– Ложись.

– А я кого-нибудь попросила покормить Альдонзу?

– Джинну. Ложись же.

Перис послушно расстегнула и сняла халат.

– Тебе тоже надо идти спать, – сказала она, не поднимая глаз на него, но чувствуя, что он на нее смотрит. – Обещаешь, что сейчас пойдешь?

Ей не хотелось, чтобы он уходил.

– Сейчас пойду.

Она помедлила возле него, потом села на край кровати и закинула ноги на постель. В тот же момент на нее опустилось одеяло.

Перис закрыла глаза и лежала, замерев, – ждала. Конечно, он не может не почувствовать, как ей сейчас нужна его поддержка – именно поддержка.

Простыня укрыла ее до самого подбородка.

Щелкнул выключатель.

– Спокойной ночи, Плакса.

– Спасибо.

На своем лице она почувствовала его дыхание, и забыла, что устала.

Тобиас провел пальцем по ее щеке.

Перис ощутила, как напряглись и набухли ее груди и мышцы – внизу живота и глубоко внутри.

Он поцеловал ее в лоб.

Перис задержала дыхание.

Его джинсы зашуршали.

– Тобиас…

– Все в порядке, – сказал он. – Ухожу. Я буду в комнате напротив.

Дверь открылась и очень тихо закрылась.

Перис застыла в темноте. Через несколько минут краска сошла с ее лица… но тело продолжало пылать.

Он будет в комнате напротив? Перис плотно сжала губы. Она уже слишком взрослая для игр. Тобиас Квинн не дурак, он не мог, стоя рядом с ней, не почувствовать ее желания. Маленький спектакль, который он тут устроил, был направлен на то, чтобы возбудить ее и в то же время показать, что он в любое время может уйти. Он не успел понять, что он больше не главный.

Не зажигая света, Перис отбросила одеяло и встала. На ощупь она пробралась к двери, распахнула ее прошла прямо в комнату напротив.

Открывать дверь в его комнату Перис не пришлось – Тобиас не закрыл ее. И она не стала стучать.

– Ну вот что, – сказала она, врываясь к нему в комнату. – Зачем я здесь?

Тобиас, стоя к ней спиной, медленно продолжал стягивать через голову футболку. На его боках и спине перекатывались мускулы.

Широкие плечи Тобиаса и его узкие бедра ничуть не интересовали Перис. Так же, как и изгиб его стройной спины или резкие обводы гладких мышц от подмышки до талии.

– Можешь убираться к черту, – сказала она ему.

Он обернулся.

– С чего это ты?

– Я хочу, чтобы ты знал, как я к тебе отношусь. Ну же, отвечай, зачем я здесь?

Расстегивая на ходу молнию, Тобиас отвернулся, чтобы отогнуть край красного пледа на постели.

– Ты всегда так чертовски аккуратен?

Его лицо на мгновение стало замкнутым. Во взгляде стальных глаз мелькнула и пропала искра. Так же быстро выражение его лица смягчилось.

– Все пройдет. Для этого нужно только время.

– Черт тебя возьми, – от охватившего ее разочарования она дышала быстро-быстро. – Нет совершенно никакой причины, по которой я не могла бы быть сейчас в твоей постели. Спасибо за гостеприимство. Я вызову такси.

Она почувствовала, как атмосфера в комнате изменилась, и моргнула. За ту секунду, что ее глаза были закрыты, Тобиас пересек комнату. Он прижал ее к стене; сам он стоял достаточно близко, для того, чтобы она смогла рассмотреть жесткую линию его небритого подбородка.

Перис прочистила горло.

– Прости меня, пожалуйста.

– Простить тебя? Куда, во имя неба, ты решила пойти?

– Домой, – сказала она очень тихо.

– Ты что… Не отвечай. Забудь. Ты немного не в себе. Я отведу тебя в постель.

– Я, черт тебя возьми, не твой ребенок!

– Ты ругаешься, как… Почему ты вообще так разговариваешь?

Перис крепко сжала губы. Так они совсем не дрожали.

– Ты у меня, потому что в твоей квартире находиться небезопасно. Мне не хотелось говорить, но если ты будешь вести себя, как маленькая дурочка, у меня не будет никакого выбора.

– Конечно, безопасно, – ее рот все-таки дрожал. – Вормвуд… погиб. Никто больше не будет пробираться ко мне тайком, чтобы копировать мои работы.

– Ну что ж, – сказал Тобиас, упираясь руками в стену на уровне висков Перис. – Тогда, я так понимаю, тебе больше не о чем беспокоиться. Господи! Да Вормвуд был только частью проблемы.

– Не надо…

– О! – Он глубоко вдохнул. – Давай рассмотрим все в деталях. Так, чтобы ты поняла. Да, мы можем теперь вычеркнуть фальсификатора и его заказчика. Но на тебя напали в постели. Тебя также кто-то запер на крыше, кто-то, кто хотел как минимум испугать тебя до полусмерти.

– Но…

– Никаких «но». Мы знаем, что на нас напал один и тот же человек. Он определенно намеревался отправить меня на дно залива на вечные времена. Кто он, мы не знаем. Его еще не остановили. Ты в опасности. Я не отпущу тебя. Понятно?

Перис закрыла рот.

– Хорошо, – сказал Тобиас. – Очень хорошо.

– Вот что, – сколько она ни моргала, резь в глазах не проходила. – Может быть, и есть женщины, которые признают превосходство мужчины. Но я не из них.

– Ты никуда не уйдешь.

– Вормвуд был в доме. У чужого человека нет ключей. Он входил в открытую дверь.

– Только не в ту ночь, когда ты пыталась выяснить, умеешь ли ты летать.

Перис старалась не встречаться с ним взглядом.

– Это был Вормвуд. Я уверена. Когда он услышал, что я иду, то побежал на верхний этаж, чтобы там спрятаться. Потом он меня запер, чтобы сделать еще копии. Он же не знал, что я вытащила все свои работы из-под… Ну, я вынула их из… э-э-э… сейфа. Он бы выпустил меня попозже, притворившись, что только что пришел, или придумав еще что-нибудь.

– Может быть. Но все равно есть еще кто-то, о ком мы позабыли. Это я не о превосходстве, а о неотразимости.

Перис подняла голову и заглянула ему в глаза:

– А ты думаешь, поступать так, как ты недавно поступил, – неотразимо? Очень умно? Это тебя заводит?

Уголки его рта опустились вниз.

– Меня заводит? Что… Ну-ка, объясни мне.

– Если бы я так с тобой поступила, считалось бы, что я заигрываю. Меня раздражает двойной стандарт. Женщина пытается объясниться, значит, она ворчит, а мужчина может дать женщине в лоб и будет считаться, что он объясняет свои поступки.

Его глаза сузились:

– Какие поступки?

– Не притворяйся глупым. «Спи крепко… И пусть клопы тебя не кусают». Укрываешь меня одеялом. Возбуждаешь меня. Уходишь и оставляешь меня с распаленным желанием, чтобы посмеяться последним.

Он так резко схватил ее за волосы, что ее голова откинулась к стене.

– Да ты с ума сошла, – сказал он сквозь зубы. – Посмеяться последним? Подумай хоть немного. Это ты отправила меня спать. Тебе надо было лишь попросить, любовь моя.

– Попросить? – Она уперлась кулачками в его твердую грудь. – Ты хотел, чтобы я попросила тебя…

– Ну же, говори.

Перис посмотрела на него и покачала головой. Он сжал пальцы на ее голове.

– Говори.

– Хорошо. Я хотела, чтобы мы с тобой занялись любовью.

Он показал в усмешке зубы. Перис заметила такие мелочи, как немного неровный глазной зуб, ямочки под скулами, тонкий белый шрам над бровью.

Внезапно он навалился на нее все телом. Он сплющил ее возбужденные груди, прижался лобком к ее животу, доказывая, что не одну ее снедает жажда. Сквозь тоненькую ночную сорочку она явно его почувствовала – твердый, тяжелый и горячий – да, сильная жажда снедала Тобиаса.

– Твое желание для меня приказ, – сказал он низким хриплым голосом. – Все равно я не собирался спать.

Ее соски затвердели от волны острого наслаждения. Взгляд полуприкрытых глаз Тобиаса опускался все ниже и ниже.

– Чудесно, – сказал он. – Любишь ходить в мокрой одежде?

Невольно Перис глянула вниз. Ее ночная сорочка, промокшая от сырых волос, стала совсем прозрачной и прилипла к груди. Под мокрой тканью топорщились розовые соски.

Тобиас приподнял большими пальцами подбородок девушки и склонил голову, чтобы поцеловать ее в шею. Перис безуспешно дергала его за руки. В ответ Тобиас потеребил языком ее сосок.

– Тобиас…

– М-м-м?

Его рука медленно двинулась вниз, подняла рубашку и скользнула чуть выше, накрыв холмик внизу живота. Пальцы осторожно шевельнулись.

Перис откинула голову.

По ногам и животу потянуло холодом. Тобиас поднял ее рубашку до талии, а сам встал на колени. Перис почувствовала, как его язык проник в скользкую щелку, расширенную его пальцами.

Уже не было времени протестовать, не было времени даже схватиться за его волосы или плечи. Оргазм, как прибой, окатывал ее огнем, волна за волной…

– Ах, – вот и все, что она могла сказать. А Тобиас уже встал, поднял ее, позволив ей обвить себя ногами, и рывком вошел в нее.

Стена царапала ей спину, но Перис не замечала.

Тобиас, казалось, был движим какой-то внешней силой. Перис уцепилась за его шею, с каждым толчком прижимаясь к нему все теснее. Его тело блестело от пота. Из горла рвался крик. Под пятками Перис его ягодицы были каменными на ощупь.

Он кончил, и Перис, прерывисто дыша, улыбнулась.

– Черт, – пробормотал он. – Слишком быстро. Это ты на меня так действуешь.

Перис опустила ноги на пол. Тобиас прижимал ее к стене и покрывал грудь и плечи нежными поцелуями. А потом, гладя соски раскрытыми ладонями, он поймал ее губы и впился в них. После, прижавшись щекой к ее щеке, он сказал:

– Слишком быстро, Плакса.

Стараясь не улыбаться, Перис поднырнула под его руку и направилась к двери.

– Для некоторых действий нужна практика, – сказала она. Ее ноги дрожали. – Когда-нибудь ты сможешь достигнуть моего уровня самоконтроля.

Тобиас резко развернулся и бросился за ней. Взвизгнув, она попыталась увернуться и приземлилась на кровать вниз лицом.

– Самоконтроля? – Он схватил ее бедра и подтянул к краю кровати.

Перис безуспешно пыталась ухватиться за что-нибудь.

– Да, самоконтроля, и уже не станешь терять его.

Ее ночная сорочка опять оказалась задранной на пояс, открывая Тобиасу восхитительный вид ее обнаженных и таких беззащитных ягодиц. Он покрепче стиснул ее. Стиснул и вошел в нее еще раз.

Перис подалась назад. Пульсирующий гранит его плоти был полностью поглощен ею. Полная им, Перис всхлипывала от наслаждения. Тобиас склонился над ее спиной, и чудное биение внутри нее усилилось. Собранными в горсть ладонями он накрыл ее груди.

– Тобиас, – его имя и ее имя на его губах и потоп надвигающегося оргазма захлестнули их души и тела.

Она само совершенство. Никогда-никогда он не отпустит ее от себя. Пусть она отказывается произнести те самые слова – все равно он видит, чувствует ее любовь к нему.

Испугавшись, что может сделать ей больно, Тобиас скатился с Перис, подтянул ее, все еще лежавшую лицом вниз, к себе поближе и ухитрился накрыть себя и ее одеялом. Он гладил ее спину, руки, проводил пальцем по позвоночнику, по талии.

Перис не шевелилась и ничего не говорила.

Тобиас согнул ногу и попробовал погладить тыльную сторону бедер Перис своей коленкой. Он тронул ее ухо языком, и она вздохнула.

– Достаточно долго? – прошептал он.

– Хвастун, – хихикнула Перис.

– Хвастун? – Он усмехнулся и покусал мочку ее уха. – Ты ведь это не всерьез, а?

Перис вертелась, пока не смогла дотянуться до его пениса. Тобиас еще не был готов.

– Запомним, – сказала Перис.

Он щекотал ее, пока она его не оттолкнула, и тогда сказал:

– Могу я обратить ваше внимание, мэм, на то, как мы лежим на кровати? Не хотите ли вместе со мной принять правильное положение?

– Стыдно признаться, – Перис вздохнула. – Но вместе с вами я готова принять любое положение.

Тобиас рассмеялся. Прижавшись друг к другу, они вертелись вместе, как спаривающиеся рыбы, пока их головы не оказались на подушках.

– Видишь, как мы подходим друг другу, – сказал он, сдвигая волосы с ее лица и радуясь, что никому из них не пришло в голову выключить свет.

Перис обвела коротким ногтем его нижнюю губу.

– А мне кажется, многие люди сказали бы, что мы – полные противоположности.

– Это потому, что ты носишь коричневые кружева, а я – нет?

Перис ткнула его кулаком в живот.

– Мне пришло в голову, что каждый из нас по-своему чрезвычайно взыскателен, – сказал Тобиас. – Я потратил жизнь на то, чтобы «Квинн» стал лучшим в своем деле. Ты – чтобы фамилия Делайт означала лучшее. Перис подняла на него взгляд.

– Меньше всего я ожидала, что ты это скажешь. – Тобиас увидел улыбку – но не на губах, а в глубине ее глаз. – Мне и в голову не могло прийти, что ты надумаешь сравнивать то, что я делаю с тем, что делаешь ты.

– Такие разные, но оба очень важны, – сказал он. – То, что ты делаешь, со временем не обесценивается. Оно всегда будет иметь значение. К несчастью, то, что создаю я, обречено на замену лучшим и большим и снова лучшим.

Ее длинные худые руки обвили его шею.

– Тобиас, ты каждый день меня удивляешь. Спасибо. С другой стороны, ты и сам – тот, кто улучшает и улучшает все вокруг себя.

Тобиас поцеловал ее в лоб и закрыл глаза, вдыхая ее запах.

– Думай о том, что ты мне сейчас предлагаешь, Плакса. Боюсь, я не могу соответствовать, по крайней мере, сейчас.

Она тихонько засмеялась и, повернувшись к нему, коснулась губами его губ. Это касание перешло в поцелуй, а он – в еще более глубокий поцелуй.

– И вот еще о чем я думаю, – заговорил Тобиас, пока волна нового возбуждения не смыла способность здраво рассуждать. – Я о том, как мы замечательно подходим друг другу.

– О, – Перис застыла. – Пожалуй, это правда.

– Ты для меня – лучше всех. Тебя не пугает, что я это говорю?

Перис, не отрываясь, смотрела в его глаза.

– Не знаю…

По крайней мере, и это ответ.

– Ты можешь как угодно долго раздумывать. Если ты всегда будешь в таком настроении.

– Чудесное предложение.

– Еще бы. Хотя кое в чем мы отличаемся. В имидже.

Перис подняла брови.

– Ты шутишь?

– Нет. Я простой парень. Ты видишь то, что имеешь. Одень меня в джинсы или в костюм. Сними – никаких сюрпризов.

– Н-ну, не знаю. – Его обрадовала ее шаловливая улыбка. – Несколько раз тебе удалось меня удивить.

Ему так много хотелось сказать. Они очень подходят друг другу. Все так быстро переменилось – решения, которые он думал, что принимает на всю жизнь, устарели, изменилось и его мнение в отношении этой женщины.

– А ты, Плакса, один бесконечный сюрприз. Я… Мне начинает не хватать постоянного удивления, которое ты доставляешь.

– Может быть… – Взяв в ладони его лицо, Перис вглядывалась в него. – Может быть, мы будем счастливы.

Тобиас проглотил комок в горле. Он обнял ее крепко и нежно и потянулся, чтобы выключить свет.

Они очень подходят друг другу. Сейчас было подходящее время, чтобы помолчать – это они оба понимали.

Перис почувствовала запах свежего кофе. Она подергала носом, открыла глаза и прищурилась, глядя на полосы солнца, пробивавшегося сквозь вертикальные матерчатые жалюзи.

Свежий кофе и теплая патока.

Она поглубже зарылась в постель. Сегодня, должно быть, воскресенье. По воскресеньям Джинна обычно пекла блины, и запах патоки плыл по всему дому, как воспоминание о теплых летних деньках детства.

Разгар лета. Высокое бледно-голубое небо. Мягкий, прохладный ветерок легко колышет вянущую траву. Стрекот сверчков.

Перис широко раскрыла глаза.

Она находилась в постели Тобиаса, в его плавучем доме, а детство они оба оставили далеко-далеко позади.

И сегодня не воскресенье.

Тобиас оставил дверь спальни открытой. До Перис доносились приглушенные звуки. «Видишь, как мы подходим друг другу». Действительно ли он имел в виду то, что говорил, что сказал один раз в минуту откровения после их близости?

Звуки высокого голоса напрочь смели остатки сна.

Перис стянула простыню с лица и прислушалась.

Женский голос. И рокот мужского голоса в ответ.

Перис одолело обманчивое ощущение пойманной врасплох. Ее ночной сорочки нигде не было видно. Вообще-то она ничего не могла толком разглядеть. На двери в ванную висел махровый халат. Перис торопливо сдернула его и закрылась в ванной. Там она завернулась в белое пушистое одеяние, доходившее ей до лодыжек, и почувствовала себя защищенной, что было еще одним обманчивым ощущением. Страшилище, встретившееся в зеркале, заставило ее прижать нос вплотную к стеклу.

Безнадежна.

Она на цыпочках пробралась к лестничной площадке и тут же осознала свою ошибку.

Милое личико Синтии, выражавшее укоризну, было обращено к ней. Рядом, вытирая руки кухонным полотенцем, стоял Тобиас в джинсах и с голым торсом.

Перис поплотнее закуталась в халат и присела на верхнюю ступеньку.

– Доброе утро, – сказала она.

– Добрый день, – ответила Синтия. – Что за тошнотворно домашняя сцена! И как я только догадалась, что ты здесь!

– Какое это имеет значение? – довольно любезно спросил Тобиас.

Синтия оставила его слова без внимания.

– Я несколько часов подряд пыталась тебе дозвониться. Наконец я сдалась и отправилась в эту… Я отправилась тебя искать. Тебя там не было.

– Ты знаешь, что вчера произошло? – спросила Перис. Ей бы хотелось избавить Синтию от такой ужасной новости.

– Эта ненормальная Мэри мне все рассказала. Я не очень-то люблю тратить время на всякие старые бредни, пока моя сестра прелюбодействует с моим мужем.

– Бывшим мужем, – сказал Тобиас по-прежнему любезно. – Ты так и не научилась быть по-настоящему вежливой, да, Синтия?

Синтия, взявшись за перила лестницы, смотрела на Перис.

– Я рада за тебя. Наверное, к лучшему, что этот человек умер. Хотя мне вовсе не нравится вследствие подобных событий разыскивать тебя по всему городу, а найти здесь.

– Мне надо было собраться с силами и сразу сказать тебе о наших с Тобиасом отношениях, – сказала Перис. – Но я вовсе не рада, что погиб Вормвуд. Хорошо, что я теперь в безопасности, но мне бы не хотелось, чтобы безопасность одних людей становилась возможной за счет гибели других.

– Ты всегда была добренькая, – со злостью сказала Синтия. – Ты никогда не поймешь, как мне претит мысль, что ты ведешь себя как Золушка при злой старшей сестре.

Перис стало тоскливо.

– Не знаю, почему ты так говоришь, но давай отложим наши раздоры. Ты меня наконец отыскала – так что ты хочешь сообщить?

Синтия, в коротком зеленом облегающем платье, уперла руки в бока и выпятила грудь:

– Ты можешь так сосредоточиться, что и вопросы задаешь! Ну, я рада за тебя.

– Синтия… – предостерегающе сказал Тобиас.

– Ну хорошо, хорошо. Я получила сообщение, пока вы были заняты другими делами. Какой-то тупой горе-радиолюбитель мне позвонил. Сегодня утром Попс передал тебе SOS.

Перис вскочила на ноги.

– Он передал, – Синтия явно смаковала каждое слово, – «Чеши в Скагит со всех ног». Попс слабеет; он слишком стар, чтобы долго обходиться без еды.

– Надеюсь, он на самом деле этого не сделал, – ответила Перис. Сердце ее колотилось.

– Нет же, сделал. И говорит, что ты одна можешь вселить в него желание жить дальше.