Текст книги "Шимпанзе горы Ассерик"

Автор книги: Стелла Брюер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Пока Уильям по праву старшего первым забавлялся с новым товарищем, Пух терпеливо ждал своей очереди. Наконец и ему было позволено повозиться и порезвиться с Бобо. Когда я увидела, как осторожно и бережно обращается Пух с упрямым маленьким новичком, комок подступил к горлу. Теперь-то уж Пуху не придется скучать в одиночестве, пока Уильям будет ухаживать за Тиной, – у него появился отличный компаньон.

Когда мы добрались до баобаба, Уильям ухватил крупный плод и после некоторых усилий ухитрился разгрызть его. Придвинув свое лицо вплотную к челюстям Уильяма, Бобо пристально наблюдал за ним. Обычно Уильям очень ревниво относился к своей пище и почти никогда не делился ей. Поэтому я была потрясена, увидев, как он отломил большой кусок сердцевины и протянул его Бобо. Но еще удивительнее, что Бобо не только взял незнакомую пищу, но и съел ее без особых колебаний. Потом Бобо подошел к Пуху. На этот раз он не стал ждать, пока ему предложат угощение, а, протянув руку, уверенно отломил себе добрую половину мякоти плода. Пух был явно озадачен, но ни звука не издал в знак протеста. Когда все насытились, Уильям улегся отдыхать, Бобо расположился рядом с ним, а Пух устроился на соседней ветке.

В середине дня мы вернулись в лагерь. Обратно все шимпанзе шли самостоятельно, хотя Бобо пару раз начинал хныкать и проситься на руки. Я заметила, что Уильям уже перестал обращать на него внимание, и Бобо успокоил Пух, который подошел и крепко обнял его. Увидев, как Уильям и Пух, пригнувшись, пьют из ручья, Бобо стал делать то же самое.

Днем Уильям исчез из лагеря, наверное отправившись на поиски Тины. Пух и Бобо впервые остались одни и целый час забавляли нас своими веселыми играми. Они нашли пустую скорлупу от плода баобаба и гонялись по всему двору, пытаясь отнять ее друг у друга. Бобо был так увлечен игрой, что взбежал по лестнице на платформу, даже не заметив высоты.

Вечером в лагере появились Тина и Уильям. Встревоженная присутствием незнакомцев, Тина не спускалась с дерева, растущего на краю лагеря, и оттуда наблюдала за всем, что происходило внизу. Позже Уильям с Тиной отправились на ночлег в овраг, и мы смогли дать Бобо его ужин и порцию молока. Пух поел вместе с ним. Настало время укладываться спать. Я припарковала лендровер возле самой хижины, и на его крыше с помощью большой подушки и нескольких полотенец мы устроили уютную постель для Бобо. С третьей или четвертой попытки Рафаэлле удалось уложить его там. На утро, выйдя из хижины, я обнаружила, что Бобо свернулся на земле под дверью, а на его месте уютно устроился Уильям.

Уильяма все еще тревожило появление в группе нового шимпанзе. Утром, увидев, как Рафаэлла несет на руках Бобо, он снова впал в неистовство и, распушив шерсть, бросился к ней, прежде чем я успела остановить его. Подбежав к Рафаэлле, он укусил ее за руку и выхватил Бобо. Рафаэлла подняла какую-то деревяшку и швырнула ею в Уильяма, больно ударив его по спине. Шимпанзе развернулся и снова кинулся к Рафаэлле. Но она, вместо того чтобы убежать от него, схватила камень и бросилась навстречу. От злости она не почувствовала страха. Уильям замер и, явно напуганный, принялся кричать. Рафаэлла с такой силой швырнула камень на землю, что он раскололся вдребезги. Уильям повернулся ко мне и протянул руку, как бы ища поддержки. Но я смотрела в сторону. На моей памяти ни один из незнакомых Уильяму людей не мог подобным образом отразить его нападки.

Когда Уильям почти перестал кричать, Рафаэлла присела на корточки и позвала его. Он тотчас подбежал, и она принялась обыскивать его, пока он не успокоился. Потом он в течение нескольких минут с энтузиазмом обыскивал Рафаэллу, а затем побрел к фиговому дереву. Тина приветствовала его громким учащенным дыханием, и они оба спустились в овраг.

Остаток дня Пух и Бобо снова провели вместе. На этот раз они схватили щетку для волос Рафаэллы и, не забывая время от времени причесывать ею друг друга, принялись с такой скоростью гоняться вверх и вниз по лестнице, ведущей к помосту, что у меня закружилась голова.

24
Слоненок

Однажды утром, вскоре после прибытия Рафаэллы, в лагере появился лендровер Службы национальных парков, который привез известие, что м-р Дюпюи, директор Управления национальными парками Сенегала, собирается на несколько дней в Сименти и хочет встретиться со мной. Оставив лагерь на попечении Рене и Джулиана, мы с Рафаэллой отправились за 80 километров в Сименти.

Мы въехали во двор отеля «Сименти». Навстречу нам выбежал молодой француз по имени Ален, который уже несколько месяцев жил в парке, осваивая профессию управляющего.

– Какое счастье, что вы приехали! – произнес он и, схватив меня за руку, поволок в столовую. – Мы тут никак не можем справиться с одной проблемой, – продолжал Ален, – и надеемся, что именно вы нам поможете.

Мы остановились в центре столовой, и Ален в ожидании посмотрел вокруг. «Toto, ou es tu?» [3]3
  Тото, где ты? (франц.).


[Закрыть]– позвал он, и из-за столов появился крошечный слоненок, меньше которого мне еще не приходилось видеть. Он родился дней 10–14 назад и достигал в высоту 45 сантиметров. Он быстро притопал к Алену и начал обшаривать его в поисках соска. Мы с Рафаэллой на секунду остолбенели, потом медленно подошли к малышу и дотронулись до его щетинистого тельца.

Ален присел на корточки и протянул слоненку свои пальцы, которые тот немедленно принялся сосать. Ален с тревогой посмотрел на нас и спросил:

– Как вы думаете, можно ли его спасти? Браконьеры убили его мать в двенадцати километрах отсюда, и он сам пришел к отелю два дня назад. Он привык ко мне и даже спит возле меня, но завтра мы уезжаем на целую неделю с обходом береговых участков, и мне не с кем его оставить – никто не знает, как ухаживать за ним. Я надеюсь, вы возьмете его. Ведь вам и раньше приходилось выращивать осиротевших животных, не так ли?

Слова Алена были неожиданно прерваны – слоненок выпустил струю жидкого помета. Я поняла, что у меня остается еще меньше шансов, и без того очень небольших, выходить малютку. По опыту работы в Вуберне я знала, что понос для такого малыша означает верную смерть. К тому же я где-то читала, что новорожденных слонят вообще невозможно вырастить без матери.

Мысленно я перенеслась в те дни, когда ухаживала за осиротевшими животными в Гамбии, вспомнила пищу, которой кормила трех маленьких слонят в Вуберне. Это была кашица из кукурузной крупы, молока, глюкозы и кальция. Правда, мои подопечные были гораздо старше этого крошечного детеныша, но другого рациона я не знала, а окружавшие меня люди не имели и такого опыта. Кроме того, из всех составных частей смеси в Сименти можно было найти только молоко. Я решила заменить кукурузную кашицу отварным рисом, а глюкозу – медом и постараться как можно тщательнее составлять суточное количество пищи с учетом потребностей слоненка в питательных веществах. Что касается кальция, то в нашем лагере его было полным-полно.

Я попросила Алена до конца дня не давать больше слоненку молока, а поить его теплой водой с медом и небольшим количеством соли. Это была попытка очистить желудок слоненка и разгрузить его пищеварительный тракт перед переходом на новую диету.

В полдень я отправила радиограмму отцу и Найджелу с просьбой прислать несколько сосок (они наверняка были у нас дома) и ряд других вещей, необходимых для ухода за молодым слоненком. Я также попросила их связаться по телефону или телеграфу с английскими зоопарками, в которых успешно выращивали слонов, и узнать их рацион. А пока придется обходиться тем, что было под рукой.

Вскоре прибыли мистер Дюпюи и мистер Гейе. После короткого разговора мистер Дюпюи спросил меня, сможем ли мы взять слоненка к себе при условии, что администрация парка обязуется снабжать нас молоком и всем прочим, необходимым для ухода за ним. С той самой минуты, когда мы с Рафаэллой увидели слоненка, нам отчаянно захотелось забрать его с собой в лагерь, но у меня не было уверенности, что это возможно. Однако вопрос решился прежде, чем я успела придумать хоть сколько-нибудь обоснованные аргументы. Мы были подготовлены лучше других, и слоненка поручали нам.

Несмотря на мои страхи, перспектива ухаживать за слоненком привела меня в полный восторг. Это маленькое существо неожиданно стало членом нашей семьи, и теперь мне казалось чрезвычайно важным сохранить и вырастить его. Это был еще один приемыш, еще одно живое существо, за которое я была в ответе.

Пришлось заняться оборудованием лендровера для обратного пути. Служители дали нам соломенный матрац, который мы водрузили на заднее сиденье и на который положили сверху охапку упругих зеленых листьев. Мы с Рафаэллой раздобыли старые занавеси и несколько мешков, чтобы укрыть слоненка от сквозняка. Наполнили кипяченой водой пластиковую канистру и конфисковали из гостиницы весь запас меда и все пластиковые бутылочки из-под воды. Ален сделал соски, отрезав пальцы на резиновых перчатках. Потом он перенес слоненка к машине, и мы в последний раз напоили его водой с медом.

У слоненка по-прежнему был частый водянистый стул. Чем больше я наблюдала за ним, тем невероятнее казалось мне утверждение Алена, что это детеныш мужского пола. Приглядевшись повнимательнее, я увидела, что принятая Аленом за признак мужского пола выпуклость под брюхом слоненка на самом деле была остатком пуповины, полуприкрытым нависающей складкой кожи. Пуповина была влажной и слегка загноившейся, с желтоватыми слизистыми выделениями. Мы протерли ее ватой, смоченной в дезинфицирующем растворе, и присыпали антисептиком.

Наконец, в 4 часа все было готово к отъезду. Нагнувшись, я с удивительной легкостью подняла малютку, положила ее на заднее сиденье и села вместе с ней. Она очень нервничала и попыталась выбраться из машины, но я придержала ее. Немного поурчав, она издала громкий горестный крик.

Несмотря на свои миниатюрные размеры, маленькая слониха была довольно сильной, и мне стоило большого труда удерживать ее на месте. Я все время что-то говорила ей, пытаясь успокоить, а Рафаэлла старалась вести машину как можно плавнее, на скорости не более 8 километров в час. Некоторое время слониха держалась на ногах, пытаясь сохранить равновесие, потом улеглась, положив голову мне на ноги. Мы едва тащились, старательно объезжая каждую выбоину, чтобы поменьше трясти нашу пассажирку. Это очень маленькое, больное и хрупкое существо к тому же ни минуты не оставалось в покое и все время то поднималось, то ложилось как ванька-встанька. Я была перепачкана экскрементами и не раз облита медовой водой, которую мы давали малютке каждый час. Вдобавок она изрядно оттоптала мне ноги. И путь, который утром мы проехали за три часа, теперь занял у нас больше девяти часов. Увидев нас, Рене и Джулиан не поверили своим глазам. Они даже как будто испугались слонихи. Мы вынули ее из лендровера и поставили на землю. Она пошла в хижину следом, подталкивая нас хоботом и выпрашивая бутылочку с питьем. Я поставила рис на огонь и через полчаса дала ей пол-литра жидкой молочной каши с медом и сахаром. Причмокивая импровизированной соской, она выпила все до дна – и от удовольствия зажмурилась. Вскоре она уже полностью освоилась в хижине и чувствовала себя как дома. Покончив с едой, она взобралась на большую походную кровать и улеглась возле Рафаэллы. Мы с Рафаэллой переглянулись, улыбнувшись, и развели руками. Приготовив еще одну порцию еды, я поставила ее в холодильник и пристроилась рядом с Рафаэллой и слонихой.

Спустя четверть часа, когда я уже задремала, слониха зашевелилась, поднялась на ноги и, перешагнув через меня, перешла на пол, после чего начала обнюхивать меня влажным упругим хоботком. Вот она опустилась на колени и, задрав хобот, стала облизывать языком мою шею и плечи, пытаясь отыскать сосок. Я села и протянула ей пальцы, которые она тут же начала сосать. Прошло не больше двадцати минут с тех пор, как она поела. Я не знала, сколько может выпить слоненок ее возраста за один раз. Мне не хотелось оставлять малютку голодной, но я и не собиралась перекармливать ее, так как при поносе это было опасно вдвойне. Поэтому я постаралась успокоить ее.

Минут через десять она поняла, что молока из моих пальцев не высосешь, и стала толкать меня лбом. Потом заурчала и, пронзительно вскрикнув, сильно ударила меня. Решимость и упорство этого крошечного создания позабавили меня. Еще полчаса я терпеливо сносила ее удары, после чего встала и подогрела кашу, которая стояла в холодильнике. Слониха принялась энергично сосать и опустошила бутылочку почти до дна, потом, явно удовлетворенная, взобралась на кровать и плюхнулась прямо на Рафаэллу, которая, лишь слегка пошевелившись, устроилась поудобнее и заснула еще крепче. Пришлось сварить еще риса и поставить в холодильник две бутылочки с кашей. Я была вся покрыта липкой слюной, лицо и руки горели от шершавой слоновьей кожи.

На приготовление всей этой еды ушел почти целый час. Когда я наконец добралась до уже довольно истерзанной постели, слониха проснулась. Сон освежил ее. Она опять была отчаянно голодна и снова принялась сосать и обнюхивать меня. Я чуть было не разбудила Рафаэллу, чтобы теперь она понянчила нашу крошку, но она так крепко спала, что мне стало жаль ее. Я попыталась не обращать внимания на слониху, надеясь, что она уснет. Однако она стала метаться по комнате, круша все на своем пути. Потом, испугавшись, что меня нет рядом, она в панике вернулась обратно и снова начала толкать и облизывать меня, требуя пищу. Я была в полном отчаянии и подчинилась, выдав ей очередную бутылку. После этого мы обе блаженно уснули, но через час все вновь повторилось. Уже рассветало. Я смертельно устала, материнские чувства во мне почти угасли, терпение подошло к концу. Тем не менее я встала и накормила малютку. Вскоре поднялась Рафаэлла и сменила меня, так что я смогла наконец спокойно поспать несколько часов.

На следующее утро, выпив по чашечке кофе, мы вывели слониху на прогулку. Обезьяны уже видели ее в хижине и теперь, когда она появилась на улице в непосредственной близости от них, с любопытством, хотя и не без некоторого страха, взирали на нее. Наконец Бобо решился: он выступил вперед и, взяв малютку за хвост, обнюхал его. Я внимательно следила, чтобы Бобо не укусил слониху или не потянул ее за хвост. Но она повернулась, и Бобо, выпустив хвост из рук, попятился. Пух от радости, что видит нас, не обращал никакого внимания на нового приемыша и спокойно уселся ко мне на колени. Когда малышка, подойдя к нам, стала обнюхивать Пуха и дуть на него, шимпанзе оттолкнул ее влажный хобот, но не выглядел при этом чересчур взволнованным.

Заметив входящего в лагерь Уильяма, я вытащила из кармана стартовый пистолет и на всякий случай зажала его в руке. Потом я заговорила с Уильямом и представила ему нашу малютку, стараясь вести себя так, словно ничего особенного не произошло. Уильям осторожно подошел к слонихе, обнюхал ее, заглянул за уши, под хвост. Потом схватил ее за хобот и, очевидно, сдавил его, так как слониха замотала головой. Я взяла руку Уильяма и, беззаботно болтая, решительно отвела ее в сторону. Не проявляя агрессивности, я старалась дать ему понять, что слониха, так же как сумка или фотоаппарат, принадлежит мне, а ему разрешается только ее потрогать. К моему удивлению, Уильям отнесся к моим действиям довольно спокойно и после еще одного беглого осмотра отошел от нашей питомицы.

Слониха как тень бродила за мной и Рафаэллой. Когда же наши пути расходились, она не могла решить, за кем ей следовать, но, оказавшись рядом с одной из нас, быстро успокаивалась. У нее по-прежнему был сильный понос. На всякий случай Рафаэлла привезла с собой небольшую аптечку, в которой были таблетки и микстуры для лечения диспепсии у маленьких детей. Порывшись с полчаса в своем ящичке, она наконец нашла то лекарство, которое, как мы посчитали, годилось и для слоненка.

Мы ухаживали за слонихой по очереди, чтобы по крайней мере высыпаться через ночь. Дни шли за днями, и все они без остатка были отданы нашей питомице. Скоро мы стали брать ее на короткие прогулки, когда отправлялись вместе с шимпанзе к плодоносящим деревьям таббо, растущим неподалеку от лагеря. По вечерам она ходила с нами к ручью. Несмотря на непрестанные усилия, которых требовал уход за ней, мы были очарованы этим крошечным созданием. Еще совсем маленькая и полностью зависевшая от нас, она отличалась сильным характером и часто проявляла поразительное упорство.

Через неделю приехал Найджел и привез все, о чем я просила в радиограмме. Ему так и не удалось узнать, как выкармливать маленьких слонят, но он заметил книгу Иэна Дугласа-Гамильтона о жизни слонов, где был указан химический состав слоновьего молока. Без специального оборудования нечего было и думать о том, чтобы воспроизвести его в искусственных условиях, поэтому мы продолжали придерживаться прежней диеты. Теперь мы располагали большим числом стеклянных бутылочек и настоящих сосок, что значительно облегчало процесс стерилизации, входивший в обязанности Рене и Джулиана. В скором времени весь холодильник был до отказа забит едой для нашей малютки. По книге Гамильтона мы приблизительно определили ее возраст: ей было около двух недель – совсем младенец.

Найджел привез также нечто менее приятное – телеграмму, означавшую, что Рафаэлла должна срочно вернуться в Италию. Она очень переживала, что оставляет меня одну, но я убедила ее не огорчаться из-за этого, пообещав как-нибудь справиться. Вечером я помогла ей уложить вещи, так как на следующее утро Найджел возвращался в Гамбию и увозил ее. По приезде в Абуко Найджел решил поговорить с отцом и отпроситься у него на несколько недель помочь мне.

После их отъезда мы со слоненком вернулись в хижину. Наверное, ни разу в жизни мне не приходилось так остро чувствовать тоску и одиночество. Но унывать было некогда: я поспешно обулась и повела слониху и шимпанзе к деревьям таббо. Уходить далеко от лагеря я не могла, потому что каждые два часа надо было возвращаться и кормить малышку. Ее состояние постепенно улучшалось – стул из водянистого сделался кашицеобразным, и у меня появилась слабая надежда, что произойдет чудо и она останется жить.

Первые две ночи я почти не спала. Прилечь днем мне тоже не удавалось, так как слониха ни за что не хотела оставаться с Джулианом. К тому же я не могла доверить ему и приготовление молочной смеси: никакими силами нельзя было убедить Джулиана, что все составные части суточного корма должны быть взяты в определенной пропорции. Поэтому, чтобы не рисковать здоровьем моей подопечной, я готовила все смеси сама. На третью ночь я так измучилась, что решила повесить в комнате гамак. Покачиваясь в нем, я оставалась рядом со слонихой, и в то же время она не могла, когда ей вздумается, пинать меня ногами и пачкать постельное белье. Как и раньше, я должна была кормить ее через каждые два часа, но в этом я полагалась на нее: обычно она будила меня задолго до назначенного времени.

Через неделю после отъезда Рафаэллы я с облегчением поняла, что справляюсь со своими обязанностями. Два раза в день – утром и в полдень – мы с обезьянами отправлялись на непродолжительные экскурсии в поисках пищи. Обычно мы шли в долину или на плато. Маленькая слониха не отставала от шимпанзе.

Уильяму вскоре наскучили эти короткие прогулки, и он большую часть времени проводил с Тиной где-нибудь в долине. Пух привязался к малышке и часто семенил рядом с ней, обхватив ее рукой за шею. Что же касается Бобо, то он, похлопав ее по животу и выпрямившись во весь рост, шел следом за слонихой совсем как маленький погонщик. В общем, за исключением того, что с ней надо было периодически возвращаться для кормежки, новая воспитанница не причиняла нам особого беспокойства.

Однажды я наблюдала за кормящимися обезьянами. Слониха стояла, прислонившись к моей спине и положив голову мне на плечо. Она дремала, и ее длинные черные ресницы трепетали на уровне моего лица. Я ласково погладила ее по щеке, но она, перехватив хоботом руку, отправила ее в рот и незамедлительно принялась сосать мне пальцы. Я почувствовала на ее десне что-то острое и, заглянув в рот, обнаружила прорезывающийся зуб. Десна в этом месте набухла и покраснела, и из нее торчал крошечный белый кусочек зуба. Я прижалась лицом к щеке слонихи и поздравила ее, а она принялась игриво ворошить хоботом мои волосы. Как же будет прекрасно, когда у нее появится много таких зубов и она начнет есть твердую пищу, а все наши теперешние страхи и опасности останутся далеко позади. Наш лагерь станет тем идеальным местом, где молодая слониха сможет получить необходимые навыки для жизни в естественных условиях. Мы будем вместе совершать длительные переходы, во время которых она встретит других слонов и подружится с ними.

В тот вечер я долго сидела на старом термитнике и пошла ужинать лишь после того, как все шимпанзе устроились на ночь. Моя питомица первой получила свою порцию, но тем не менее пыталась узнать, что ем я, и трогала хоботом все продукты, которые лежали на столе. Я оттолкнула ее, и она уверенно пошла по комнате, смешно принюхиваясь и сбрасывая на пол последние из остававшихся на полках предметов. Схватила полотенце и стала размахивать им, потом вернулись к столу и принялась мусолить мою ногу.

Я кончила ужинать, натянула гамак, в половине десятого покормила ее и улеглась. Слониха тоже залезла в постель и затихла. Я выключила фонарь и заснула крепким сном.

Проснулась я от какого-то толчка. Все вокруг было тихо. Включив фонарь, я посмотрела на часы: было без четверти четыре. О господи, а как же кормление! Где слониха? Я громко позвала ее и обвела фонарем комнату. Постель была пуста, но прямо подо мной на боку лежала слониха. Я выскочила из гамака и склонилась над ней: она была без сознания, холодная и безучастная.

Я закричала, призывая на помощь Джулиана, и через несколько минут он вбежал в комнату.

– Что случилось? – спросил он задыхаясь.

– Разведи костер и согрей как можно больше воды, а потом наполни ею все, какие найдешь, пустые бутылки.

Я накрыла слониху одеялами, пытаясь отогреть ее. Все во мне горестно сжималось от сознания собственной вины. Я проспала сразу три кормления, и теперь малютка была на грани смерти. Я приподняла ей голову, пытаясь уловить хоть какие-нибудь признаки жизни. Она была так бодра за ужином и вот теперь лежит здесь, холодная, и неподвижная. Это казалось невероятным. Дыхание ее было редким и прерывистым, после каждого вдоха следовала долгая пауза, и лишь потом воздух с трудом выходил из легких. Вне себя от ужаса и сознания собственного бессилия я обхватила ее голову и принялась баюкать. Внезапно у слонихи остановилось дыхание, но я не могла примириться с этим и стала надавливать ей на грудь, делая искусственное дыхание, а потом поочередно поднимать и опускать ее передние ноги. Через некоторое время она снова задышала. Мы обложили ее бутылками с горячей водой, завернутыми в полотенца, рубашки и другие попавшиеся под руку вещи. Потом я стала растирать ее тело ладонями, пытаясь стимулировать кровообращение.

Только бы она пришла в сознание и я смогла покормить ее, тогда появится надежда на спасение. Слониха не может умереть, не должна умереть. Я люблю ее, она нужна мне.

В отчаянии я влила ей в рот столовую ложку бренди, проследив чтобы жидкость не попала в дыхательное горло. Не знаю, что в конце концов подействовало – бутылки с горячей водой, бренди или моя железная воля, но минут через пятнадцать слониха открыла глаза и остановила на мне взгляд. Хобот ее слегка подрагивал. Только бы она очнулась и смогла поесть! Джулиан помчался на кухню и принес мне бутылочку с подогретой смесью. Я вложила соску ей в рот, но она еще не окончательно пришла в себя и сосать не стала. Тогда я поставила бутылку на пол и снова стала растирать ее, пытаясь привести в чувство. Несмотря на все мои усилия, глаза ее закрылись, хобот обмяк, и она опять потеряла сознание. Целый час мы согревали и растирали ее. Ничто не помогало – дыхание слонихи вновь стало прерывистым, потом исчезло, и я уже не смогла восстановить его. Я потрогала пульс – его не было. Моя малютка была мертва.

Я вынула подушку из гамака и положила ей под голову, потом легла на постель, пытаясь собраться с мыслями. Я была полностью опустошена и не могла даже плакать, лишь где-то в глубине притаилась тупая ноющая боль. Джулиан попытался утешить меня.

– На то воля божья, Стелла, и ты должна ей покориться.

– Тогда зачем бог позволил ей пройти двенадцать километров до Сименти после гибели ее матери? Почему он допустил, чтобы я взяла ее в лагерь? Почему по его воле она жила больше двух недель и стала выздоравливать? Почему он позволил мне полюбить ее и вселил в нас надежду, а потом задул ее жизнь как свечку? Если такова воля бога, то я ненавижу его.

Джулиан печально покачал головой и отправился на кухню.

Пока обезьяны еще спали, я пригнала лендровер в лагерь, положила на заднее сиденье матрац и отнесла туда слониху, накрыв ее одеялом. В тот же день я повезла останки в Ниоколо, чтобы сообщить администрации о смерти моей питомицы.

Я добралась туда уже к вечеру и подъехала прямо к конторе, где находились ветеринарный врач и мистер Гейе. Как только машина остановилась, несколько служащих вынули слониху и отнесли ее на вскрытие. Я с трудом подавила в себе желание крикнуть: «Поосторожнее!» Мистер Гейе расспросил о подробностях ее смерти и выразил сожаление по поводу печального исхода. «Я старалась, мистер Гейе, верьте мне, я так старалась», – только и смогла я выдавить в ответ. При виде разложенных на столе ножей у меня к горлу подкатил комок.