Текст книги "Младшая дочь короля"

Автор книги: Стелла Бэгуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Малыш... Это слово болезненным эхом отозвалось в глубине ее души. Несколько секунд Доминик не могла ответить – что-то сжимало ей горло.

Наконец она заговорила, но голосом хриплым и таким тихим, что самый легкий ветерок мог бы унести его прочь:

– У вас будут еще дети, Маркус. Рано или поздно вы встретите свою судьбу.

Губы его искривились в горькой усмешке.

– Не думаю. Два года назад у Лизы произошел выкидыш. Врачи не могли объяснить, почему это случилось, – казалось, сама природа не пожелала подарить нам дитя. Мы не понимали, что произошло, и от этого нам было еще тяжелее. Словом... я понял, что семья и дети – это слишком рискованно. Должно быть, я не создан для роли мужа и отца. Таких мужчин немало.

В последнем Доминик не сомневалась. Но, увы, слишком поздно усвоила эту истину. Теперь ей придется отвечать за последствия своей глупости в одиночку.

Погруженная в собственные невеселые размышления, Доминик и не заметила, как Маркус подошел ближе. Как губы его легко коснулись ее щеки.

– С возвращением, Доминик, – тихо проговорил он.

Потрясенная до потери дара речи, она молча следила, как он отвешивает глубокий поклон и, повернувшись, удаляется. Рука ее непроизвольно потянулась к тому месту, где только что побывали его губы.

Маркус считает, что не создан для роли мужа и отца. И Доминик лучше с этим согласиться – если она не желает себе новых бед.

Четыре дня спустя, в семейной гостиной дворца Стэнбери, Доминик объявила, что намерена съездить на место катастрофы.

– Доминик, – спокойно возразила ей королева Джозефина, – полиция делает все, что может. Твое вмешательство только осложнит их работу.

Доминик бросила на мать негодующий взгляд. Порой безупречное самообладание королевы раздражало ее. Одно дело – не терять лица на публике; другое – в кругу семьи, когда можно оставить притворство и стать самой собой!

Ее родители прожили в браке тридцать три года и произвели на свет троих детей. Однако, общаясь с матерью, Доминик порой спрашивала себя: что их связало? Разумеется, кроме династических соображений.

Вот и сейчас, глядя на четкий профиль матери, обращенный к горящему камину, Доминик не знала, какие чувства скрываются за этим холодно-безупречным фасадом. Оплакивает ли королева потерянную любовь или просто принимает как должное, что король погиб и ее долг – жить дальше без него?

– О какой работе ты говоришь, мама? Прошла неделя, а они так и не выяснили, что случилось с отцом, не нашли даже его тело!

– Думаешь, ты найдешь? – подал голос из другого конца комнаты Николас.

Доминик закатила глаза к высокому лепному потолку.

– Я и не говорила, что найду. Сказала только, что хочу своими глазами увидеть место, где мой отец расстался с жизнью.

– А я – нет, – заметила Ребекка, сидевшая рядом. – У меня от одной мысли об этом мурашки по коже бегут.

– Я согласен с Ребеккой. Это зрелище не для слабонервных.

Эти слова принадлежали Джеку Стэнбери. Высокий, широкоплечий, темноволосый мужчина лет тридцати, он был вторым сыном Эдуарда и прибыл в то же утро, что и его отец, вскоре после катастрофы. Собственно, именно он, проезжая мимо на машине, первым заметил следы аварии и сообщил об этом в полицию.

Доминик совсем не знала ни дядюшки Эдуарда, ни его сыновей и не представляла, что и думать об их неожиданном появлении – тем более в самый день катастрофы! Но Джозефина приняла их радушно и устроила в дворцовых покоях. Доминик ничего не оставалось, как держать свои сомнения при себе, а внешне подлаживаться под сердечный тон матери и привечать новоявленных родственников как членов семьи. Николас и Изабелла, кажется, тоже поладили с американскими кузенами.

– У меня крепкие нервы, – резче, чем собиралась, ответила Доминик. – Я способна выдержать потрясение.

Маркус, поднявшись с дивана с высокой спинкой, вышел на середину комнаты и приблизился к Доминик. Он заглянул в жилые покои, чтобы обсудить с Николасом торговое соглашение с иностранной державой, однако задержался, когда разговор перешел на катастрофу.

Последние несколько минут он напряженно следил за тем, как Доминик беспокойно меряет шагами комнату. Одета она была с обычной своей элегантностью – розовый свитер без рукавов и голубовато-серая юбка. На шее – нитка жемчуга, на правой руке – кольцо с бриллиантами. Доминик была прекрасна, как всегда, и все же Маркус с тревогой ощущал в ней какое-то подавленное напряжение. Судя по всему, младшая дочь короля тяжелее всех переживала его исчезновение, и это его беспокоило больше, чем он мог признаться даже самому себе.

– Доминик, – заговорил он, – если вы так хотите туда поехать, я вас отвезу. У меня самого остались непроясненные вопросы – возможно, я смогу решить их на месте.

Благодарная за поддержку, она с облегчением взглянула на него.

– Не хотелось бы затруднять вас, Маркус, но, если вы действительно хотите ехать, я с вами.

Он улыбнулся, затем взглянул на часы:

– С вашего позволения, зайду домой и переоденусь. Встретимся во дворе через четверть часа.

Десять минут спустя Доминик, вполне готовая, уже стояла на заднем дворе замка. Когда подъехал Маркус на своем маленьком «MGB», Доминик не стала ждать, пока он выйдет и откроет дверцу, а села в машину сама, приветствовав его широкой благодарной улыбкой.

– Вы не представляете, как меня выручили! – заговорила она, застегивая ремень безопасности. – Я чувствовала, что еще немного – и взорвусь!

Маркус завел мотор, и обтекаемая спортивная машина покатила по дороге, ведущей в Старый Стэнбери.

– Николас говорит, что уже несколько дней вы не выходили из дворца, – заметил он.

Она устало вздохнула.

– Верно. И по горло сыта родным домом. – Она поморщилась. – Не то чтобы я не любила дом, но так долго прожила в университетском кампусе, что успела отвыкнуть от здешних стеснений. От того, что все время рядом слуги, да и родные следят за каждым твоим шагом. Даже Прю меня раздражает!

– У всех нас натянуты нервы, и это естественно. Ваша мать, кажется, старается просто ни о чем не думать.

Доминик нахмурилась:

– Порой она кажется такой бесчувственной, что мне просто кричать хочется.

Он мягко улыбнулся.

– Вашей матери с детства внушали: она должна быть сильной. Что бы ни случилось.

– Может быть, – вздохнула она. – Но, мне кажется, жителям Эдембурга приятно было бы видеть, что их королева – тоже человек, что и она умеет горевать и плакать, как все люди.

Он повернул голову и, выгнув бровь, с любопытством взглянул на нее.

– Вам самой этого хочется, правда?

На мгновение Доминик задумалась.

– Не знаю. Знаю одно: если бы я была замужем за человеком тридцать три года и родила от него троих детей, а потом он бы погиб, у меня бы сердце разрывалось от горя.

Да, Маркус давно заметил, что Доминик совсем не похожа на мать. Джозефина – женщина с холодным умом и стальной волей; в Доминик же главное – горячее сердце. Что-то подсказывало ему: если она полюбит, то отдаст себя любимому всю, без остатка – и навсегда.

– Быть может, Джозефина просто искусно скрывает свои чувства. Многие из нас так делают.

Взгляд на Маркуса вдруг напомнил Доминик, что в британских машинах удивительно тесные салоны. Между ее и его плечом и руки не просунешь; и, хотя крыша поднята и день нынче пасмурный, она ясно различает у него на лице и крошечные поры, и легкую тень щетины. Сегодня на нем были брюки цвета хаки и бледно-желтая «оксфордская» рубашка. Из-под закатанных рукавов видна кудрявая поросль темных волосков. Но воротник не расстегнут... и, к собственному ужасу, Доминик поняла, что очень об этом жалеет!

– Вы тоже скрывали свои чувства во время развода? Даже от родных? – спросила она.

Дорога стала узкой и извилистой. Маркус сбросил газ и уже не отрывал глаз от дороги.

– Моя семья теперь состоит только из отца. Братьев или сестер, если вы помните, у меня нет. Мать умерла два года назад – осложнение при диабете. Во время развода отец был не в том состоянии, чтобы возиться еще и с моими проблемами, и мне приходилось почти все от него скрывать. Слава богу, теперь нам обоим немного полегчало.

Так ли? – спросила себя Доминик. Он сам признался, что привык скрывать свои чувства. Быть может, он до сих пор тоскует по жене и ребенку? И за его улыбкой скрывается боль? Эта мысль взволновала Доминик; на несколько секунд она задумалась о том, кто же – или что – сумеет разрушить защитную броню Маркуса Кента.

Примерно через полчаса они достигли места, где машина короля, съехав с узкой горной дороги, проломила ограждение и рухнула с обрыва.

Полиция и службы безопасности уже прочесали это место и установили предупреждающие знаки, отметив место катастрофы ярко-желтой лентой. Маркусу и Доминик пришлось оставить машину у обочины и идти пешком, пока их не остановил офицер в темно-синей форме.

Маркус показал ему свое удостоверение и представил Доминик. Узнав, с кем имеет дело, суровый и подозрительный страж порядка немедленно преобразился.

– Я сначала и не понял, что вы из королевской семьи! – воскликнул он, поспешно сдергивая с головы форменную фуражку. – То есть, хочу сказать, я вас не узнал, ваше высочество. И вас тоже, господин Кент.

– Приятно видеть, что вы выполняете свои обязанности, ни для кого не делая исключений, – похвалил его Маркус. – Не возражаете, если мы взглянем на место происшествия? Мы постараемся ничего здесь не трогать.

– Разумеется! – И офицер приподнял ленту, чтобы они могли пройти. – Я предупрежу всех, кто вы, чтобы вам никто не мешал.

Оба поблагодарили офицера и двинулись в путь.

– Ну как, не обидно, когда вас не узнают? – поддразнил ее Маркус.

Доминик улыбнулась.

– По совести сказать, мне это нравится. Не люблю шумихи вокруг себя. Почему-то все считают членов королевской семьи какими-то высшими существами, но это не так. Если бы я не родилась в семье короля, то была бы самой обыкновенной девушкой.

Нет, подумал Маркус. «Обыкновенной» Доминик никогда бы не была. Ее красота, пылкое сердце и чувство собственного достоинства всегда выделяли бы ее из толпы. И то, что она искренне считала себя «самой обыкновенной», лишь возвышало ее в его глазах.

Заметив вдруг, что ее нет рядом, Маркус остановился и оглянулся. Доминик стояла в нескольких футах от него; засунув руки в карманы темно-синих джинсов, она задумчиво смотрела на дорогу, вьющуюся по горному склону, и лоб ее пересекала глубокая морщина.

– О чем вы думаете? – спросил он, шагнув к ней.

Вместо ответа она глубоко вздохнула. Должно быть, подумал Маркус, в ее сознании оживает ужасная картина катастрофы. Стоило ли привозить ее сюда? Но в последние дни Доминик не находила себе места, пытаясь понять, что же произошло с отцом. Она должна смириться с происшедшим и научиться жить дальше – в этом Маркус и хотел ей помочь.

Она подняла на него задумчивый взгляд.

– Мне вдруг пришло в голову, что в то утро отец мог добраться до аббатства и по другой дороге. Причем тот, другой путь короче и не так опасен – он проходит вдали от берега.

Он согласно кивнул.

– Я уже думал об этом. Вы правы. Но по каким-то причинам король выбрал этот путь. Или, быть может, позволил выбрать шоферу. Мне часто случалось видеть, как он позволяет водителю выбирать маршрут – особенно если ум его был занят какими-нибудь делами.

– Думаю, вы правы, – заметила Доминик, оглядываясь кругом. – Мама говорит, что у него было какое-то дело, поэтому он отправил ее в аббатство одну, пообещав, что приедет позже. Но что могло задержать его в день крестин внучки?

Взгляд Маркуса метнулся к беспокойному морю.

– Этого, похоже, никто не знает. На автоответчике нет сообщений, в блокноте – никаких записей. Накануне вечером он ни о чем подобном мне не говорил. Я пытаюсь понять, что за срочное дело могло возникнуть так внезапно, но ничего не приходит на ум.

Вздохнув, Доминик откинула волосы со лба. Утро было ветреное, и она не жалела, что догадалась надеть джинсы и зеленый свитер с длинными рукавами. Холодный ветер с моря щипал ей нос и щеки.

– Возможно, это загадочное дело было каким-то образом связано с этой дорогой? – спросила она.

– Быть может, вы и правы, Доминик, – пожав плечами, ответил Маркус. – Но мы не можем делать никаких предположений, пока не узнаем, куда ехал и с кем встречался тем утром король Майкл.

– Верно, – согласилась она. – А не кажется ли вам более чем странным, что Джек Стэнбери тоже ехал по этой дороге? Судя по его рассказу, он подоспел сюда через несколько минут после катастрофы.

– Да. Но подтвердить это некому – с ним был только двухлетний сын, – и я не знаю, можно ли доверять его истории, – вздохнул Маркус.

– Я тоже не знаю, – ответила Доминик. – И вот еще: передвижения Эдуарда и Люка мне тоже кажутся подозрительными. Эдуард сказал маме, что они остановились где-то в городе, а потом поехали в аббатство; но я слышала, как Люк говорил, что они приехали в собор прямо из аэропорта. – Она грустно покачала головой. – Ах, Маркус, как страшно подозревать собственных родных! Особенно, когда все они так добры к нам.

– Надеюсь, Эдуард и его сыновья действительно прилетели для того, чтобы примириться с семьей. Пока что я не нашел ничего, что заставило бы усомниться в их искренности. Однако полностью доверять этим троим пока остерегаюсь.

Одна мысль о том, что американские родственники могут быть замешаны в трагедии, произошедшей с ее отцом, заставила принцессу вздрогнуть, словно от порыва ледяного ветра.

Ощутив ее тревогу, Маркус легко приобнял ее за плечи и повел прочь от скал.

– Пойдемте. Прежде чем кого-то обвинять, давайте взглянем на место происшествия.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Крутой склон, на который взбирались Доминик и Маркус, был покрыт зеленеющей травой, из-под которой временами проступал голый камень и возвышались поросшие мхом валуны. Сойдя с дороги, королевский автомобиль проехал несколько ярдов по траве; на влажной земле и сейчас были видны глубокие следы шин.

И Доминик, и Маркус с удивлением заметили, что следы идут совершенно прямо, словно шофер не старался свернуть ни вправо, ни влево в отчаянной попытке избежать гибельного пути вниз.

Пройдя по следам до конца, они оказались на каменистом выступе, нависающем над обрывом футов в двадцать вышиной. Внизу скалили зубы острые камни; некоторые из них были испещрены черными пятнами, красноречиво показывающими, что именно здесь рухнул и загорелся злосчастный автомобиль.

Мысль о том, что отец и его шофер погибли страшной смертью на этом самом месте, потрясла Доминик; со сдавленным криком принцесса отвернулась и зарылась лицом Маркусу в плечо.

– Маркус, не могу поверить, что здесь умер мой отец!

Он обнял ее и крепко прижал к себе. Доминик отчаянно вцепилась ему в рубашку; плечи ее вздрагивали, словно от беззвучных рыданий. Никогда и никого в жизни Маркус так не жалел, как эту хрупкую девушку, сломленную горем!

– Не стоило мне везти вас сюда, – прошептал он, прижавшись щекой к ее макушке. – Такое испытание – не для юной девушки.

Доминик закусила губы и крепко зажмурила глаза, подавляя рвущиеся наружу рыдания. Маркус думает, что она горюет об отце. Так оно и есть. Но что сказал бы он, если бы узнал всю правду? Если бы понял, что, кроме потери отца, ее гнетет и другое горе?

Маркус – настоящий рыцарь. Человек чести и строгих правил. Узнав, что Доминик повела себя недостойно и опозорила свой род, он, конечно, будет шокирован и возмущен. Она упадет в его глазах. Быть может, он не захочет больше иметь с ней дела.

Рано или поздно так и случится. Но не сейчас. Сейчас она этого не вынесет. Она слишком нуждается в его поддержке.

Тряхнув головой, чтобы прогнать слезы, Доминик подняла глаза и взглянула в лицо своему спутнику. Ветер растрепал его волосы цвета воронова крыла; глаза светились состраданием и печалью, от которой Доминик ощутила себя последней негодяйкой.

– Не надо, – хрипло прошептала она. – Не вините себя. Я рада, что сюда приехала.

Он нахмурился:

– Рады? Доминик, да вы дрожите как лист!

– Верно. И все же мне стало чуточку легче.

Он пристально вгляделся ей в лицо:

– Вы смирились с мыслью, что ваш отец мертв?

– Нет. Теперь я более, чем когда-либо, уверена, что он не погиб в катастрофе.

Подняв руку, он нежно поправил выбившуюся из прически прядь золотистых волос.

– Доминик, – с сомнением в голосе начал он, – я понимаю, что вы...

Он не успел закончить – Доминик повернулась к неспокойному Северному морю, с рокотом бьющемуся о прибрежные скалы. Вдали, в холодном тумане, едва виднелись корабли береговой охраны.

– Вот уже семь дней специально обученные ныряльщики ищут в море останки короля, – проговорила она. – И до сих пор не нашли ни малейшего следа. Думаю, и никогда не найдут.

Маркус с трудом вслушивался в ее слова – все мысли его занимала копна золотистых волос, развевающихся прямо перед его лицом, и их запах – чудный запах моря и полевых цветов. Ничего ему так не хотелось, как, положив руки принцессе на плечи, снова привлечь ее к себе, зарыться лицом в эти чудные волосы, положить голову ей на плечо, вдохнуть аромат нежной женской кожи...

Господи боже, что с ним? Он же не какой-нибудь Казанова, любитель молоденьких девиц! После развода с Лизой он поклялся, что ни одна красавица больше не вскружит ему голову.

Вот почему его ужаснули подобные мысли. Вожделеть к принцессе – это не только неприлично и недостойно королевского советника, это настоящее безумие! Надо взять себя в руки, и как можно скорее.

Хрипло откашлявшись, он подошел к краю обрыва и устремил взгляд на море, напоминая себе, что смерть короля не отменяет присяги на верность королевству.

– Почему вы думаете, что они не найдут тела? – спросил он. – Вам известно что-то такое, чего полиция не знает?

Щеки Доминик порозовели, но она не стала сдаваться:

– Понимаю, Маркус, это звучит глупо. Я – всего лишь наивная девушка, и с катастрофами или расследованиями мне до сих пор приходилось встречаться только в детективных романах. Но король – мой отец. И, мне кажется, если бы он в самом деле был мертв, я чувствовала бы нечто иное. Внутренний голос подсказал бы мне, что я должна попрощаться с ним и жить дальше. И потом, – продолжила она уже более уверенно, – взгляните вниз. Берег, куда упал автомобиль, весь усеян громадными валунами. Возможно ли, чтобы тело скатилось в море? Оно непременно бы зацепилось за один из этих камней и осталось на берегу.

Занять место королевского советника Маркусу помогла, помимо блестящего ума и глубоких знаний, способность смотреть на дело со всех возможных точек зрения, не отвергать ни одной возможности, какой бы та ни казалась странной и невероятной. Вот и сейчас ему подумалось, что в возражениях Доминик есть определенный смысл.

– Понимаю, что вы имеете в виду, – ответил он, окинув долгим взглядом каменистый берег. – В самом деле, валуны создают своего рода барьер. Но по-прежнему непонятно, что же случилось с телом короля? Остается предположить, что оно было полностью уничтожено огнем.

Доминик нахмурилась, размышляя:

– Тело шофера огонь не уничтожил, почему же это должно было случиться с отцом?

– Возможно, он сидел сзади, – ответил Маркус. Тошнотворная мысль заставила его поморщиться. – Ближе к бензобаку.

Она покачала головой, затем, словно пораженная внезапной мыслью, окинула обрыв быстрым взглядом:

– Что, если нам спуститься и посмотреть поближе?

Отвага и решимость принцессы поразили Маркуса. Но обоими этими качествами он привык восхищаться, а потому едва ли мог отказать.

А впрочем, кого он обманывает? С самой первой встречи – утром, в аббатстве – красота принцессы превратила его во влюбленного мальчишку. Теперь он готов весь мир положить к ее ногам. Готов на все – лишь бы увидеть, как прекрасное лицо ее осветится счастьем, и знать, что он – тому причина.

– Похоже, спуск сложный. Вы уверены, что хотите идти вниз? – спросил он.

– Конечно. Вдруг мы заметим что-нибудь, что полиция пропустила? – с надеждой ответила она.

Маркус знал: будь здесь королева или принц Николас, они не одобрили бы такого поведения дочери и сестры. Но сейчас его не волновали мнения королевы и наследного принца – только благополучие и душевное спокойствие Доминик.

– Хорошо, что вашей сестры с нами нет, – усмехнулся он. – Она бы пришла в восторг от такой идеи!

– Это верно! – улыбнувшись, ответила Доминик. – Мы с Изабеллой не неженки!

– Что ж, мисс Искательница Приключений, поищем тропу, на которой нам, быть может, удастся не свернуть себе шеи.

Не меньше получаса прошло, пока они наконец добрались до места, где машина ударилась о землю и загорелась. Смотреть здесь было, в общем, не на что, если не считать развороченной земли и нескольких обломков металла. Гораздо больше поразило Маркуса то, чего они не увидели.

Берег за линией валунов густо порос травой, и почва здесь была мягче, чем на горном склоне. Если бы тело короля выбросило из машины и протащило по берегу, на земле остались бы следы. Однако ни малейших следов не было.

– Теперь видите, Маркус?

Этот вопрос вырвал его из глубокой задумчивости. Маркус поднял взгляд на принцессу.

– Да, вижу.

– И что вы теперь думаете?

На мгновение прикрыв глаза, он ущипнул себя за переносицу.

– Не знаю, что и думать. – Отняв руки от лица, он устремил взгляд на далекие силуэты кораблей береговой охраны. Водолазы обыскали морское дно пядь за пядью, используя сонарные радары и другие сверхсовременные приспособления, однако не нашли ничего, кроме нескольких покореженных остовов давным-давно затонувших рыбацких судов. – Но если король не погиб в катастрофе... значит, здесь произошло какое-то страшное преступление!

Доминик вздрогнула – и не от порыва холодного ветра с моря.

– Вы расскажете моим родным о своих подозрениях?

Маркус заметил, что она обхватила себя обеими руками, словно пытаясь согреться. Не думая, что делает, он подошел ближе и обнял Доминик за плечи.

– Нет. Если то, что здесь произошло, не просто несчастный случай, то рано или поздно правда выйдет на свет. Но сейчас они просто подумают, что нам обоим пора к психиатру. Согласитесь, не слишком прилично получится, если королевского советника объявят сумасшедшим! – грустно улыбнувшись, добавил он.

К его удивлению, Доминик вдруг рассмеялась и крепко сжала его руку:

– Маркус, вы не представляете, как мне помогли! Еще несколько минут назад я боялась, что не выдержу горя, а теперь забрезжил луч надежды. Спасибо, что привезли меня сюда!

Привстав на цыпочки, она поцеловала его в щеку. Этот поцелуй застал Маркуса врасплох – на несколько секунд он потерял дар речи.

– Не думаю, что я заслужил такое... такую пылкую благодарность, – произнес он наконец. – Начинается дождь, а до нашей машины путь неблизкий.

В самом деле, со свинцового неба уже падали первые крупные капли дождя.

– Думаю, вы правы, – проговорила Доминик. – Нам лучше поторопиться.

И, схватив за руку, потянула его за собой вверх по склону.

Даже ускорив шаг, они почти час добирались до места, где оставили машину. Хорошо, что дождь так и не разошелся как следует, иначе оба промокли бы до костей.

– За пассажирским сиденьем лежит куртка, – заметил Маркус, заводя автомобиль. – Наденьте ее.

Пошарив позади себя, Доминик нашла черную непромокаемую куртку на подкладке из теплой фланели. Едва она просунула руки в рукава, ей сразу стало теплее.

– Я не ожидала, что погода так испортится. Надо было быть предусмотрительней и захватить с собой куртку, – проговорила она.

– Сейчас я включу обогреватель. А через полчаса мы будем в замке. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Или, может быть, вы предпочли бы остановиться в городе и выпить чего-нибудь горячего?

Выразительное лицо Доминик осветилось искренней радостью.

– Вот было бы здорово! Мне так надоело сидеть во дворце! А у вас найдется время?

Сегодня у Маркуса не было никаких неотложных дел, и все же вопрос Доминик заставил его содрогнуться от горького чувства вины. Ему вспомнилась Лиза – Лиза, твердившая, что для него государственные дела важнее жены, что на семью ему вечно не хватает времени...

В каком-то смысле она была права. В самом деле, работа для Маркуса всегда стояла на первом месте. И присягу королю он принес задолго до того, как женился на Лизе. Но жена требовала от него такой же преданности, такой же самоотверженности. Он старался изо всех сил, но... «Нельзя служить двум господам» – правоту этой старой мудрости Маркус проверил на себе.

Но если даже Лизе он не смог подарить счастье – что делать ему рядом с Доминик? Принцесса не для него – пора бы уже это усвоить.

– Маркус, отчего вы хмуритесь? Что такое? Хотите все же вернуться прямо в замок?

Покачав головой, он взглянул в лицо принцессе. Милое, юное, свежее лицо. Как не похожа Доминик на его бывшую жену! Лиза была классической «роковой женщиной» – чернильно-черные волосы, глубокие синие глаза и капризные губы, всегда пунцово-алые или ярко-коралловые. Прекрасная сирена, обольстительная и грозящая гибелью. Он не смог устоять перед ее чарами – и дорого за это заплатил. Не деньгами – разбитым сердцем.

Воспоминания наполнили его сердце горечью, и рот сам собой скривился в безрадостной усмешке.

– Нет, я не об этом думаю, – признался он. – Просто вспомнил свою бывшую жену. Она считала, что я ею пренебрегаю.

Доминик чуть вздернула тонкие брови, удивленная тем, что Маркус снова поверяет ей свои переживания. Должно быть, всему виной трагедия с отцом – это из-за нее все ведут себя по-особенному. Нет, она не наивная дурочка и не станет воображать, что непривычная откровенность Маркуса как-то связана с ней самой.

Помолчав, она решилась задать вопрос:

– Вы действительно... ею пренебрегали?

Скулы его затвердели.

– Намеренно – никогда. Ни за что на свете я не согласился бы причинить ей боль. Но моя работа требует постоянного присутствия в замке, а Лиза хотела, чтобы я все время был рядом. Особенно, когда забеременела.

Доминик молчаливо поблагодарила судьбу, что не видела Маркуса женатым. Что-то подсказывало: ей было бы невыносимо больно видеть, что другая женщина ждет от него ребенка. Уезжая, Доминик еще питала глупую надежду когда-нибудь сразить его блеском новообретенной красоты, элегантности и достоинства...

«Достоинства!» – мысленно повторила она, чувствуя, как из глубины души волной поднимается отвращение к себе. Достоинства-то ей как раз и недостало. И скоро об этом узнает весь свет.

– Неужели отец так изнурял вас работой? – спросила она, стараясь отвлечься от горьких мыслей. – Я знаю, что он был суров и требователен: Николас и Изабелла немало от него настрадались, да и у меня с ним бывали стычки.

Маркус вздохнул, и лицо его озарилось грустной улыбкой.

– Король Майкл много требовал от подчиненных, но и сам трудился без устали. Нет, он не загружал меня сверхурочной работой. И всякий раз, когда я просил отпуск, соглашался беспрекословно.

Доминик задумчиво смотрела на его орлиный профиль. Неужели, думала она, Лиза действительно разбила ему сердце? Большинству людей Маркус казался холодным, жестким человеком, но Доминик догадывалась: под ледяным панцирем скрывается чуткая и ранимая душа.

– Тогда в чем же дело?

Странно, думал Маркус. Если бы подобный вопрос задал кто-нибудь другой, он осадил бы наглеца одним ледяным взглядом. Но Доминик – другое дело. С ней, чувствовал он, можно говорить обо всем, даже о своих ошибках. Бог свидетель, в семейной жизни ошибок у него было достаточно!

– Говоря попросту, Доминик, я не понимал, что значит быть мужем.

Пока автомобиль мчался по извилистым улочкам города, Доминик раздумывала над его словами. Когда Маркус остановился у светофора, она повернула к нему голову:

– Не понимали или не хотели понимать?

– Доминик, да вы дотошнее любого следователя! – добродушно расхохотался Маркус.

Обрадованная, что вопрос его не оскорбил, Доминик улыбнулась в ответ:

– Человек учится, задавая вопросы.

– Ну хорошо, – усмехнулся он, – дайте только доехать до кафе, и я вам это припомню!

Его шутливая реплика заставила Доминик вздрогнуть. Что отвечать, если он вздумает расспрашивать ее о студенческой жизни в Америке?

«Не будь дурой! – упрекнула она себя. – Расскажешь о занятиях, о подругах, а о Брайсе даже упоминать не будешь. Да и какое ему дело до твоих любовных историй?»

И она снова поморщилась от отвращения к себе, с горечью припоминая, что в этой единственной в ее жизни «истории» любовью, правду сказать, и не пахло. Обыкновенная юношеская глупость. На несколько недель она убедила себя, что по уши влюблена в Брайса; что же до него – он даже не давал себе труда притвориться, что видит в ней нечто большее, чем очередную «подружку на ночь».

Нет, о Брайсе думать не стоит. Слава богу, Маркус не отводит глаз от дороги; у нее есть несколько минут, чтобы расслабиться и выбросить из головы все тревоги. И Доминик твердо решила наслаждаться настоящим, не думая о том, что принесет ей недалекое будущее.

Несколько минут спустя Маркус припарковался у тротуара узкой, мощенной булыжником улочки, вдали от шума и ярких огней деловой части города.

Сквозь ветровое стекло Доминик с любопытством разглядывала небольшую таверну, совсем непохожую на безликие фаст-фуды, что, как грибы после дождя, выросли в последние годы по всему центру города. Беленые стены, черепичная крыша, зеленые дубовые ставни на окнах – от этого уютного домика веяло ушедшей европейской стариной. В деревянных ящиках под окнами пышно цвели разноцветные анютины глазки, а железная вывеска над входом возвещала, что «У Шонси» посетителей всегда ждет вкусный обед.

– Не помню этого места, – заметила Доминик. – Странно, неужели я никогда здесь не бывала? Здесь так мило!

– И, что самое главное, тихо, – подхватил Маркус.

Это замечание натолкнуло ее на новую мысль. Доминик нерешительно покосилась на Маркуса.

– Маркус, вы уверены, что нам стоит...

– Стоит что? – недоуменно обернулся он, расстегивая ремень безопасности.

Доминик смущенно пожала плечами.

– Я сразу об этом не подумала. Может быть, лучше не показываться вместе на людях? Газеты еще полны сообщениями об исчезновении короля: если нас с вами увидят вместе, чего доброго, подумают, что мы пустились во все тяжкие вместо того, чтобы оплакивать покойного!

Нахмурившись, он протянул руку к ее ремню.

– Не беспокойтесь о газетчиках, Доминик. Не думаю, что репортеры часто сюда заглядывают. А если кто-то нас и увидит – что с того? Пусть король мертв, но мы-то живы! Жизнь продолжается, и никто не требует, чтобы мы хоронили себя вместе с дорогими нам усопшими.

Прикусив губу, Доминик размышляла над его словами.

– Вы, конечно, правы, – ответила она наконец. – Нельзя вечно прятаться в замке. Но люди любят сплетничать.

Маркус повернулся к ней, и Доминик на мгновение задохнулась, в который раз пораженная ощущением его властной, всепобеждающей мужественности.