Текст книги "Стяжатели"

Автор книги: Стелла Трофимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Верезов оглянулся. Увидел, что Валерий вышел. Сказал, волнуясь:

– Нелла…

– А-а!.. «Честное-пречестное?» Так это вы спятили?

– Я. Уже давно. Вы же знаете…

– Откуда мне знать? Я не психиатр.

– Перестаньте смеяться! Выслушайте меня… Я хотел вам сказать. Это глупо, конечно, по телефону, но когда я вас вижу, я не могу… Вы слышите меня, Нелла?

– Слышу. Не надо… И по телефону не надо.

У Верезова защемило сердце. Вот и конец. Разве могло быть иначе?

– Почему вы молчите? – тревожно спросила Нелла. – Что случилось?

Она еще спрашивает, что случилось!

– Прощайте, Нелла.

– Подождите! – Нелла испугалась, что он повесит трубку. – Неужели вы не знаете?!

– О чем?

Сейчас скажет, что любит другого. Что выходит замуж. Что он просто дурак, если мог еще надеяться…

– Вы на самом деле не знаете?.. Боже мой, ведь все знают. Все. И Татка, и Кирилл. Даже мама с папой! Нет, это просто невероятно! – хохочет Нелла. И вдруг говорит жалобно и тихо. – Все знают, что я вас люблю. Только вы, вы один…

Что-то щелкнуло. Нелла повесила трубку. А он продолжает держать свою. Прижимает к уху, не в силах положить. Будто это может приблизить его к Нелле.

Карпов возвращается, во все глаза смотрит на Верезова:

– Что-нибудь произошло? Что с тобой?

– Произошло! – Верезов кладет, наконец, трубку. – Такое произошло, Валерий… – Схватил Карпова за плечи. Потряс так, что у Валерия щелкнули зубы. Приподнял. С размаху посадил на стул. Выскочил из кабинета.

– Обожди! – крикнул Карпов, бросаясь за ним. – Кирилл Михайлович звонил. Не мог дозвониться по своему телефону, ты полчаса висел на проводе… Он вынужден был звонить Пономареву.

Верезов остановился.

– Послушай, ты способен соображать?

– Нет, – сказал Верезов и улыбнулся.

– Почему ты так по-идиотски улыбаешься?

– Я не улыбаюсь. – Верезов попытался сделать серьезное лицо, но улыбка рвалась из глаз, удержать ее было невозможно. Сверкнул сплошной ряд белых крепких зубов.

– Ладно. Пусть разбирается Кирилл Михайлович. Мое дело передать. Он звонил из тюрьмы. Сказал, чтоб ты его дождался. Павлов дал важные показания. Сегодня будем делать обыск у Мещерского.

* * *

Приятельница Нонны Владимировны Мещерской, приехавшая накануне в санаторий, не без ехидства сообщила ей, что видела Павла Сергеевича в театре с «прехорошенькой стервой».

– Из тех, мое сокровище, которые сбивают с пути наших мужей. Вы напрасно поехали в санаторий одна. За мужем нужен глаз да глаз. – Она покосилась на диван, где, прикрыв лысину газетой, дремал пожилой толстый мужчина в пижаме. – Я своему воли не даю. Не то, что в санаторий, в командировки одного не пускаю. Мужья, дорогая Нонна, наш крест, и мы обязаны нести его без единой жалобы. Что поделаешь? Такая уж женская доля. Я бы на вашем месте уехала из санатория, душечка. Лучше потерять путевку, чем мужа. Недаром говорят, что муж как чемодан без ручки: нести неудобно, а бросить жалко… – Она еще долго продолжала бы говорить на эту животрепещущую тему, если б Нонна Владимировна не прервала ее:

– Я вам очень признательна, дорогая. Немедленно воспользуюсь вашим советом.

В тот же день Нонна Владимировна, не предупредив Мещерского, вылетела в Москву. Она долго допытывала домашнюю работницу, бывали ли без нее здесь женщины и всегда ли Павел Сергеевич ночевал дома.

– Да вы не волнуйтесь, голубушка Нонна Владимировна, – по-бабьи жалея и стараясь ее успокоить, говорила старушка. – Никуда от вас Павел Сергеевич не денется. А если что сделает не так, вы живо на него управу найдете. Пожалуетесь, куда следует, его и приструнят.

Нонна Владимировна, женщина болезненная, мнительная и некрасивая, была старше Мещерского. Она ревновала мужа отчаянно. Устраивала дикие сцены с битьем посуды, с криком, с истерикой. Почему Мещерский женился на ней – было загадкой для всех и в первую очередь для него самого. Как ни надоела ему семейная жизнь, он понимал, что развестись с Нонной не удастся – затаскает по всем советским и партийным инстанциям.

Неожиданный приезд жены был очень некстати. Сейчас ему нужен покой и крепкие нервы. Только накануне узнал об аресте Павлова. С той минуты Мещерскому все время казалось, что он с завязанными глазами балансирует на карнизе верхнего этажа высотного дома. Один неверный шаг… Что тогда произойдет, старался не думать, было слишком страшно. Думать надо о другом – как избежать опасности. Бесспорно, очень удачен был ход с Лисовским. Вряд ли следователь в чем-нибудь его подозревает. Во всяком случае, разговаривал с ним не так, как говорят с человеком, который совершил неблаговидный поступок. Мещерский даже в мыслях избегал слово «преступление».

Павлов ничего о нем не скажет – побоится за жену. Никодимов? Этого на мякине не проведешь, умеет прятать концы. Бережнов связан с ним одной веревочкой и сделает все возможное, чтобы его выручить. А для Бережнова многое возможно. Чего же бояться?.. И все-таки он боялся. Переходил от отчаяния к надежде, старался предугадать вопросы следователя, до тонкости продумать ответы. Уничтожил все записи, фотографии, письма, которые могли его хоть мало-мальски скомпрометировать. Ценности спрятал в надежное место. «Их не нашел бы даже сверхгениальный герой Конан-Дойля с его знаменитым методом индукции», – усмехнулся Мещерский. Он был доволен, что жена далеко. По крайней мере, хоть она не действует на нервы сценами, истериками, скандалами. И вдруг свалилась как снег на голову. Вот уж, на самом деле, когда не везет, так во всем не везет! «Поеду к Марине, с ней легко и спокойно», – решил Мещерский.

– Ты куда? – спросила Нонна Владимировна, видя, что муж переодевается.

– Обещал Николаю Николаевичу заехать. Откуда я мог знать, что ты сегодня вернешься?

– Я поеду с тобой!

– Неудобно, Нонна. Бережнов недавно похоронил жену, ему не до гостей.

Нонна заколебалась:

– Ну, хорошо, только…

– Я всегда знал, что ты у меня умница, – Мещерский поцеловал ее в щеку. – Скоро вернусь.

– Надеюсь. Если ты через два часа не будешь дома… – Она не договорила: раздался звонок. – Кто бы это?

В комнату заглянула перепуганная Домна Спиридоновна.

– Там… – старушка оглянулась. – Там…

– Что там? – раздраженно спросила Нонна Владимировна. – Кто пришел?

– С обыском, – сказал Дегтярев, входя.

– Павлик! – вскрикнула Нонна Владимировна. – В чем дело? – Сообразив, что муж на этот вопрос не ответит, повернулась к Дегтяреву. – По какому праву?! Предъявите документы.

– Пожалуйста.

Мещерский держался безукоризненно вежливо и предупредительно. Несмотря на это, Дегтяреву было в нем противно решительно все: блестящие черные волосы, гладко зачесанные на пробор, слегка выпуклые глаза, большой хрящеватый нос с горбинкой, высокая, начинающая полнеть фигура. А главное – эти холеные белые руки с обручальным кольцом. Дегтяреву они казались щупальцами, которые сначала осторожно подбираются к чужим деньгам, потом хватают их, комкают, мнут, «заглатывают».

Обыск длился уже третий час, но ни денег, ни ценностей обнаружить не удалось.

– Возможно, успел вывезти, – тихо сказал Верезов.

Дегтярев неожиданно оглянулся и поймал напряженный взгляд Мещерского.

– Будем продолжать.

Предположение Верезова не лишено основания – Мещерский вполне мог успеть вывезти ценные вещи. Но почему тогда этот напряженный взгляд?.. И почему Мещерский в начале нервничал больше, чем сейчас? Это можно объяснить и тем, что обыск, – процедура не слишком приятная, – взволновал его вне зависимости от результатов. Постепенно он успокоился, взял себя в руки. Да, могло быть и так. Но почему этот напряженный взгляд?

«Все здесь. В этой квартире. Мещерский ничего не увез. Надо только найти. Найти…»

Теперь Дегтярев скорее делает вид, что ищет, в действительности предоставив поиски работникам милиции. А сам незаметно наблюдает за выражением лица Мещерского и его жены. Нет, жена не в курсе дела, это по всему видно. Да и сведения, которые собрал Дегтярев о семейной жизни Мещерского, дают возможность предполагать, что Нонне Владимировне неизвестны комбинации мужа. Значит, все внимание должно быть сосредоточено на Мещерском. А он, ничего не скажешь, отлично маскирует волнение. Но что это? У Мещерского внезапно будто окаменели мускулы лица. Остекленел взгляд, устремленный на Верезова. Дегтярев подходит к лейтенанту, тщательно осматривающему кресло.

– Здесь ничего нет, – громко говорит Дегтярев. – Я уже смотрел.

Верезов отходит.

Чуть слышный вздох облегчения. Его невозможно было бы услышать, если б Дегтярев так чутко не прислушивался. Ожил взгляд. Ослабели мускулы лица. Любопытно. Надо проверить. Получается как в детской игре: «холодно, холодно. Теплее. Еще теплее… Жарко!» Что ж, повторим. Дегтярев возвращается к креслу. На этот раз Мещерский лучше владеет собой, но все же не может удержать невольное движение ресниц. «Жарко! Несомненно жарко».

– Товарищ лейтенант! – говорит Дегтярев. – Пожалуй, я недостаточно внимательно осмотрел это кресло. Займитесь им.

Капли пота проступают на лбу Мещерского. Машинально достает белоснежный платок. Вытирает лоб. Руки слегка дрожат. Крупные, белые, холеные руки. Руки взяточника.

Ловко вмонтированный в ножку кресла тайник вынут. Из него на стол со звоном падают золотые монеты, кольца, кулоны, броши. Драгоценные камни сверкают при ярком свете люстры.

– Господи боже ты мой! – шепчет Домна Спиридоновна. – Что это делается на свете?!

Несколько секунд Нонна Владимировна, словно в столбняке, молча смотрит на драгоценности. Потом дико вскрикивает:

– Они могли быть моими. Моими! А ты держал их для своих потаскух!

– Молчи! – «Бархатный» баритон Мещерского срывается на фальцет. – Психопатка!

11.

Сидоренко продолжал стоять на своем:

– Никаких денег я ни Павлову, ни Мещерскому не давал. Квартиру получил на законном основании.

– «Законное основание» возникло после того, как вы подарили Никодимову зажигалку. Тогда и появился в документах пятый член семьи. Так сказать, «мертвая душа». Ведь «живых душ» у вас как было четыре, так и осталось.

– Я ждал со дня на день приезда матери. Она задержалась. Временно… Но она непременно приедет и будет жить с нами. Поэтому я и постарался получить несколько бо́льшую площадь.

– Во сколько же это «старание» вам обошлось?

– Я не давал взяток! Почему вы мне не верите?!

– У Лисовского вы утверждали другое. – Кирилл перелистывал пухлую папку. – Вы сказали: «Не подмажешь – не поедешь!»

– Мало ли что можно сболтнуть после нескольких рюмок…

– Павлов бывал у вас на квартире?

– Никогда!

Дегтярев встает.

– Придется устроить вам очную ставку. Собирайтесь. Поедем в тюрьму.

– В тюрьму?.. – Сидоренко бледнеет. – Почему в тюрьму?!

– Не думаете же вы, что я прячу Павлова у себя в кармане.

В помещении тюрьмы у Сидоренко начинается озноб. Мелькает мысль: «Чистосердечное признание смягчает наказание… А, черт! Рифмовать стал. Нет, никакого признания. Надо молчать. Пусть Павлов говорит, что хочет. Никто не видел, как я давал ему деньги. Скажу – клевета. Попробуй, докажи»…

Надзиратель вводит Павлова.

– Я просил о свидании с женой, гражданин следователь, – говорит он.

– Знаю. Будет свидание. А сейчас садитесь и повторите, пожалуйста, что вы говорили о Сидоренко.

– Он за отдельную трехкомнатную квартиру дал взятку в размере четырех с половиной тысяч рублей новыми деньгами.

– Павлов лжет, гражданин следователь!

– Для вас я пока еще товарищ следователь – сухо поправляет Дегтярев. Видит, как при слове «пока» Сидоренко вздрагивает. – Продолжайте, Дмитрий Николаевич. Какую сумму из этих денег вы передали Мещерскому?

– Все. Мещерский отсчитал пятьсот рублей для меня и Никодимова. Но Никодимов устроил скандал. Заявил, что ему пришлось немало потрудиться, чтобы Сидоренко попал в очередники.

– Что же вы сделали?

– Отдал Никодимову все эти пятьсот рублей.

– Получили у Мещерского другие?

– Нет. Даже не рассказал ему ничего.

– Вы знали, что Павлов передаст деньги Мещерскому? – обратился Дегтярев к Сидоренко.

– Откуда я мог знать, если никаких денег Павлову не давал!

Павлов молча посмотрел на Сидоренко и отвернулся.

– Когда Сидоренко дал вам деньги, Дмитрий Николаевич? – спросил Дегтярев.

– Семнадцатого декабря. В девять часов вечера.

– Скажите, какая точность! – насмешливо проговорил Сидоренко.

Павлов хмуро взглянул на него:

– Посидели бы на моем месте, тоже бы все вспомнили.

«Посидит, – подумал Дегтярев. – Этому не мешает посидеть».

– Где Сидоренко передал вам деньги?

– У себя дома.

– Ложь! Павлов никогда не был у меня.

Дегтярев даже не повернул к нему головы:

– Опишите квартиру Сидоренко. Расположение комнат, обстановку. Поподробнее, пожалуйста.

Сидоренко пришел в ужас, слушая, как обстоятельно описывает его квартиру Павлов. Постарался себя успокоить: «Расположение трехкомнатных квартир во всем доме одинаковое, а обстановку надо будет срочно переставить».

– По этому вопросу пока все, – сказал Дегтярев.

«Опять он говорит «пока»!» – холодея, подумал Сидоренко.

– Ваша жена, Дмитрий Николаевич, подала заявление, – продолжал Дегтярев, не обращая внимания на Сидоренко. – Просит, чтобы до суда вас освободили из-под стражи.

Лицо Павлова будто превратилось в гипсовую маску – бледное и неподвижное. Странно было видеть на этой маске живые глаза, с тревогой устремленные на следователя. Дегтярев поспешно закончил:

– Прокуратура решила удовлетворить ее ходатайство.

Вспомнил, с каким трудом удалось уговорить Пономарева. «Рискованно, Кирилл. Еще не вся шайка выявлена. Павлов может договориться о показаниях и вообще помешать ходу следствия». «Павлов мешать не будет, за это могу поручиться», – убеждал Кирилл. «Ну, смотри. На твою ответственность! – нехотя согласился Пономарев. – Не боишься?» Нет, ответственности Дегтярев не боялся. Никогда не боялся. С удовольствием увидел, как маска снова превратилась в лицо. Живое человеческое лицо.

– Спасибо, Кирилл Михайлович… – Первый раз Павлов назвал его так.

Когда Павлова увели, Дегтярев спросил Сидоренко:

– Вы считаете себя честным человеком?

– Странный вопрос, – криво усмехнулся Сидоренко.

– Значит, все-таки считаете? А я вас уличаю во лжи. Стыдно. Мне за вас стыдно. Вместо того, чтобы помочь, вы затрудняете расследование.

Сидоренко пробормотал что-то невразумительное.

– У вас есть сберегательная книжка?

– Есть, – поспешно сказал Сидоренко, радуясь, что разговор зашел о другом.

– С собой?

– Да.

– Покажите.

Сидоренко достал из кармана бумажник:

– Пожалуйста.

Дегтярев перелистал сберкнижку:

– Шестнадцатого декабря вы сняли четыре с половиной тысячи. Как раз ту сумму, которую на следующий день передали Павлову.

– Я ничего не передавал Павлову. Ничего! Это клевета!

– Зачем же вы взяли столько денег в сберкассе?

– Хотел купить обстановку.

– И вы ее купили?

– Нет еще…

– Значит, пока у вас старая обстановка?

– Да.

– Та самая, которую только что описал Павлов? Что же вы молчите? Впрочем, можете не отвечать. Мы сейчас поедем к вам. Посмотрим, кто говорит правду – вы или Павлов. – Взглянул на позеленевшее от страха лицо инженера. Добавил. – Заодно вы предъявите взятые шестнадцатого декабря в сберегательной кассе четыре с половиной тысячи. Раз обстановку вы еще не купили и Павлову, как утверждаете, взятку не давали, значит деньги должны быть у вас. Что ж, поехали.

Сидоренко продолжал сидеть. Обхватил голову руками и не тронулся с места. «Сейчас будет истерика, – подумал Дегтярев. – Или обойдется?..»

– Простите! – с трудом выдавил Сидоренко и глухо зарыдал. – Простите… Павлов сказал правду!

* * *

Когда Дегтярев вернулся в прокуратуру, его уже ждал там шофер Бережнова.

– Вы меня вызывали, товарищ следователь. Моя фамилия Королев.

– Извините, я немного задержался.

Женя удивленно взглянул на Дегтярева. «Извиняется? Вот здорово! Никогда не думал, что следователи такие»… Впрочем, какие «такие» Женя не успел додумать.

– Садитесь, Евгений Петрович.

Так как Дегтярев был первым человеком, назвавшим его по имени и отчеству, Женя не сразу понял, что это относится к нему. Даже оглянулся, полюбопытствовав, кто же еще находится в кабинете. Но никого, кроме него и следователя, здесь не было. Только тогда до Жени «дошло». Он поспешно сел.

«Симпатичный парнишка», – подумал Дегтярев. Спросил:

– Давно работаете у Бережнова шофером?

– Скоро четыре года.

– Как он к вам относится?

– Пожаловаться не могу.

– Вы, кажется, живете в общежитии?

– Да.

– Не женаты?

– Только собираюсь.

– Есть девушка?

Женя застенчиво улыбнулся:

– Еще какая!

Улыбнулся и Дегтярев:

– Что же медлите со свадьбой?

– А куда привести жену? В общежитие?

– Почему вы не обратитесь к Бережнову с просьбой предоставить квартиру?

– Обращался…

– Что же он ответил?

– Обещал Николай Николаевич. Даже сказал, что в списке стою. Только вылетел я из списка.

– Как это – вылетел?

– Появился новый список. В нем моей фамилии нет.

– А что Бережнов говорит?

– Не могу я спрашивать его, товарищ следователь. Не до того сейчас Николаю Николаевичу. Разве я не понимаю?

– Да, я слышал у него жена недавно умерла.

Женя вздохнул:

– Все шишки на Бережнова валятся. То сына чуть не посадили, потом жену похоронил. А тут еще нашего председателя постройкома арестовали, потом Мещерского… Совсем бы Николаю Николаевичу худо было, если б не Аглая Федоровна… – Женя осекся. И дернула же его нелегкая говорить про Аглаю! Хотя, надо сознаться, что если прежде Женя не любил ее за то, что разбивает семейную жизнь, то теперь стал относиться к Аглае лучше. Одна она и заботится сейчас о Бережнове…

– Кто это Аглая Федоровна?

– Не знаю уж как назвать, – нехотя сказал Женя. – Вроде невесты. Заявление в загс подали, сегодня будут расписываться.

Впрочем, Аглаей Дегтярев сейчас не слишком интересовался. Знал о ней довольно подробно. А вот что с сыном у Бережнова были неприятности, услышал впервые. И потом этот список, о котором говорит Женя… До сих пор о существовании первого списка Дегтярев не знал. Возможно, «вылетел» из него не один Женя.

– Кто еще из старого списка не попал в новый?

– Наш электромонтер Иван Громов. Может быть, есть и другие, не знаю. Но Громов это точно. За него сама Аглая Федоровна, говорят, хлопотала. Да пришлось Николаю Николаевичу отдать квартиру кому-то из новых сотрудников. Несколько крупных специалистов были недавно в трест приняты. А без квартир они не шли. Что поделаешь? Самый больной вопрос! Ну, со мной еще полбеды. А Громовых жаль, в такой тесноте живут…

– Когда вы узнали, что вас вычеркнули из списка?

Женя ответил, не задумываясь:

– Девятого февраля.

– Вы хорошо запомнили день.

– Как раз мой день рождения. Подарочек получил…

В голосе этого парня, который с каждой минутой все больше нравился Кириллу, не было горечи. Но Женя что-то недоговаривал, Кирилл чувствовал это. «Хитрить с ним нечего. Надо прямо спросить!»

– Ты говори. Не бойся, – неожиданно переходя на «ты», сказал Кирилл. И это «ты» не только не было обидным, но прозвучало как-то по-особому тепло и душевно.

– Я не боюсь! – Женя широко и открыто улыбнулся. – Просто неудобно как-то… Ведь что получается? Пока Мещерский был барином, – он так и сказал «барином», выражая этим всю степень своего неодобрения, – все молчали. А теперь каждый готов на него грязь лить. Теперь этим себе не повредишь…

– А раньше можно было повредить?

– Пара пустяков! Стоило только не угодить Мещерскому.

«Неплохое подтверждение показаний Павлова», – подумал Дегтярев.

– Мне и пришло в голову – не лишился ли я квартиры из-за того, что отказался к нему в шоферы идти?

– Список на получение квартир подписан Бережновым, не Мещерским. Значит Бережнов виноват, что ты не получил квартиру.

– Мещерский всего, чего хотел, мог добиться у Бережнова, – возразил Женя. – Я просто удивляюсь, как это Николай Николаевич, которому прежде слова никто поперек сказать не смел, последнее время чуть не на поводу ходил у Мещерского.

«Неужели и Бережнов? – подумал Кирилл. – Нет, это невозможно!»

– Последнее время – понятие растяжимое. А точнее?

– Началось с тех самых пор, как сынка Николая Николаевича забрала милиция.

«Невозможно? А почему, Собственно говоря, невозможно? Потому что у Бережнова боевое прошлое и грудь в орденах? Или потому, что он много лет ответственные посты занимает? Хорошо, положим все это на одну чашу весов. А на другую – сына, Аглаю, Мещерского. Ну-ка, что перетянет?.. И не потому ли молчит Мещерский, что боится запутаться и выдать Бережнова? Как это мне раньше в голову не пришло! Ведь пока Бережнов на свободе, он сделает все, чтобы спасти Мещерского и таким образом спастись самому. Да, именно поэтому и молчит Мещерский. Надо немедленно проверить, предпринимал ли уже Бережнов какую-нибудь попытку выручить Мещерского. Следует действовать быстро и в то же время осторожно – за Бережнова многие горой станут».

И Кирилл начал действовать.

* * *

Вечером следующего дня Дегтярев прошел к прокурору.

– Интересная петрушка получается, – сказал Пономарев, выслушав Кирилла. – Значит, прибавилось еще одно звено в твоей цепочке. Что думаешь делать?

– Надо арестовать Бережнова. Он уже мутит воду.

– Санкцию на арест не дам. Представь мне сначала неоспоримые доказательства его вины. Бережнов – это фигура. С ним где сядешь, там и слезть можно.

– Инвалид? – усмехнулся Кирилл.

– Почему инвалид? – не понял Пономарев.

– А как же? Одна рука. Вторая в исполкоме.

Пономарев рассмеялся:

– Не только в исполкоме. Поднимай выше. – Перестал смеяться, сказал серьезно. – Я ведь не боюсь, Кирилл. И не хуже тебя понимаю, что Бережнов в этом деле замешан. Просто не хочу, чтобы какая бы то ни была «рука» помогла ему выпутаться. Мне нужны не предположения, не интуиция. Мне нужна твердая уверенность. Доказательства нужны. Ясно? Только тогда дам санкцию на арест. Не раньше.

Дегтярев вернулся к себе.

– Отказал? – спросил Карпов.

– Отказал.

– Я уверен, что Бережнов брал взятки!

– Я уверен, ты уверен, он уверен, мы, вы, они, оне… Мало, Валерий. Пономарев прав, нужны доказательства. И доказательства эти надо добыть незамедлительно. Ты, кажется, жаждешь о чем-то спросить?

– Да… Вы обратили внимание на серьги Аглаи, Кирилл Михайлович?

– Красивые серьги. Дальше.

– А вы заметили, что эти серьги и кольцо Марины похожи как братья-близнецы?

– Только слепой мог этого не заметить.

– Значит, можно предположить, что серьги Бережнов купил у Мещерского?

– Бережнов и не отрицает. Не считает нужным скрывать, что Мещерский неоднократно его выручал. Бережнов не дурак. Понимает – если не скажет сам, узнаем от других. Кстати, он обещает нам кучу неприятностей за то, что мы посадили «ни в чем неповинного человека».

– Разве Бережнову не известно, что найдено у Мещерского при обыске? – удивился Карпов.

– Пока нет. С этим мы подождем.

– Не торопись, едучи на рать, как говорит Верезов, – рассмеялся Валерий.

– Вот именно.

– А жена Мещерского не могла рассказать?

– Могла.

– И тогда что?

– Не будем гадать на кофейной гуще. У нас есть дела поважнее. – Дегтярев протянул список адресов и фамилий. – Эти люди вычеркнуты из старого списка. Съезди, посмотри, как они живут, действительно ли нуждаются в жилплощади. А я побеседую с теми, кем их заменили. С предполагаемыми взяткодателями. Да, вот что еще – позвони Верезову, пусть займется сберкассами. Новый список подписан Бережновым седьмого февраля. Надо выяснить, делал ли он после этого крупные вклады. Не мешает поинтересоваться и вкладами Мещерского, а также этих пятерых, которые попали в новый список.