Текст книги "Стяжатели"

Автор книги: Стелла Трофимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

6.

Нелла с наигранным равнодушием спросила:

– Ты давно видел «Честное-пречестное», Кирилл?

– Часа два назад. Соскучилась?

– Вот еще! – вспыхнула Нелла. – Просто он взял у меня Хемингуэя… Пора бы вернуть!

– Сама ему сказала, чтоб не приходил целый месяц.

– Успел нажаловаться?! Чу́дная манера.

– Кирилл… – Наташа смеясь перевела взгляд с мужа на сестру. – Ты не слушай ее, Кирилл. Нелле до смерти хочется, чтобы Верезов пришел.

– Очень он мне нужен! – Нелла сделала презрительную гримаску, но краска на лице выдавала ее с головой.

– Ну да, зачем он тебе? – поддразнила Наташа. – Я совсем забыла, ты ведь грозилась выйти замуж за прокурора. Хотела, чтоб твой муж был главнее Кирилла.

– Увы! – сказал Кирилл. – Наш Пономарев давно женат.

– Какая оплошность с его стороны, – рассмеялась Нелла. – В таком случае, может быть, ты сменишь начальство?

– Непременно. Специально, чтобы доставить тебе удовольствие. – Кирилл притворно вздохнул. – Бедный Гриша. Не знает, что двух звездочек на погонах с одним просветом мало для личного счастья. Если, конечно, считать, что счастье в такой выдающейся девушке, как наша Нелла. Бедный лейтенант Верезов!

На этот раз Нелла рассердилась по-настоящему:

– Вот ты какого мнения обо мне…

– Что с тобой? – удивилась Наташа. – Где твое хваленое чувство юмора?

Нелла ничего не ответила. Вышла из комнаты. С силой хлопнула дверью.

– Я не хотел ее обидеть, – огорчился Кирилл. – Пойду извиняться. – Он направился следом за Неллой. Остановился. Посмотрел на Наташу. – Ты не сердишься на меня?

– Ну что ты, Кирилл!

– Так я пойду… – Он снова остановился. – Знаешь, Рыжик, мне кажется, Нелла влюблена.

– Ты только сейчас заметил? До чего же мужчины ничего не смыслят в этих делах…

– В каких делах? – спросила Нелла, снова появляясь в комнате. Глаза ее подозрительно блестели, нос был припудрен. – Конечно, если это не государственная тайна!

Кирилл подошел к ней, ласково обнял:

– Ты не сердись на меня. Хорошо?

– Татка мне уже давно и совершенно популярно объяснила, что сердиться на тебя невозможно… Так в чем же мужчины ничего не смыслят?

– В женщинах, – сказала Наташа.

– О, в этом они настоящие профаны! Даже когда у них на погонах два просвета и три звезды. Что, кстати, вполне достижимо для любого лейтенанта. Вообще плох тот лейтенант, который не мечтает стать полковником!

– Мне кажется, Гриша…

Нелла перебила:

– Что ты ко мне пристала с Гришей? – Она взяла книгу, села. – Парень как парень. Да еще с придурью. Коллекционер!

– Верезов? – удивился Кирилл. – Вот не думал.

– Он от всех скрывает. Самому стыдно, должно быть. Мне он случайно проговорился. Я велела ему выкинуть свою дурацкую коллекцию. Занятие для престарелых!

– Что же он коллекционирует? Нелла пожала плечами:

– Понятия не имею! Какие-нибудь спичечные коробки, наверно.

В прихожей раздался звонок. Нелла отбросила книжку, вскочила, но тут же опять опустилась в кресло. Кирилл, посмеиваясь, пошел открывать. Наташа прислушалась к голосам:

– Кажется, Верезов…

– Девочки, – сказал Кирилл. – Принимайте гостя. Входи, Гриша, входи.

– Добрый вечер… – Верезов от смущения топтался в дверях. – Извините. Незваный гость…

– А Волга впадает в Каспийское море! – Нелла звонко расхохоталась. – У вас в милиции все изрекают штампованные истины?

– Если их к этому вынуждают!

«Ну, – подумал Кирилл, – допекла Гришу. Стал огрызаться. Так ей и надо, дерзкой девчонке!» Никогда не знаешь, что она выкинет. Наташа говорит – Нелла в школе то двойки хватала, то сплошные пятерки. Родители думали – не попадет в институт. Но Нелла и тут всех удивила: с блеском сдала экзамены в медицинский! А сама до смерти боится анатомички. Так зачем, спрашивается, выбрала эту профессию? Смеется, посверкивая озорными «цыганскими» глазами: «Чтобы больные в меня влюблялись. Это им будет полезно – психотерапия!»

– Я займусь ужином, – сказала Наташа и вышла из комнаты.

– Принесли Хемингуэя? – спросила Нелла, хотя отлично видела, что книги у Верезова нет.

– Еще не успел прочесть…

– Так зачем вы пришли? – Нелла тут же раскаялась в своих словах. Вскочила с кресла. Схватила Верезова за рукав. – Идите, садитесь. Что это в самом деле? Пришел и стоит в дверях как истукан… Рассказывайте.

– О чем? – Верезов, подчиняясь ее натиску, сел.

– О чем хотите! Хотя бы о своей коллекции. Вы что собираете? Марки? Спичечные коробки? Автографы?

– Зажигалки…

– Господи, какая чепуха! Надеюсь, вы их выкинули?

– Не могу… – угрюмо сказал Верезов.

– Вот как? А кто обещал всегда меня слушаться?

– Не могу, – повторил Верезов. – Их начал собирать мой отец.

– Так пусть бы он и продолжал! – Нелла не заметила предостерегающий жест Кирилла. – Для его возраста это вполне подходящее занятие!

Она почувствовала что-то неладное в наступившем молчании. Не глядя на нее, Верезов, наконец, глухо проговорил:

– Мой отец работал в милиции. Его убили бандиты во время операции… Мне было тогда двенадцать лет.

Идиотка! Форменная идиотка! Вечно болтает бог знает что. С Наташей никогда ничего подобного не случается. «Татка умная и чуткая, а я…»

Нелла порывисто рванулась к Верезову:

– Простите… Ну, пожалуйста. Я ведь не знала… – Неожиданно для всех и даже для себя, Нелла горько расплакалась и выбежала из комнаты.

Верезов вскочил:

– Что же это? Кирилл Михайлович! Что я должен делать?!

– Ничего, Гриша, ничего. Пусть поплачет.

Кирилл от всей души сочувствовал Верезову. Еще недавно сам был в таком положении: мучился, не знал, как объясниться с Наташей. Но не может же он сказать Грише, что Нелла любит его. Нет, в такие дела нельзя вмешиваться. Разберутся сами.

– Я пойду, Кирилл Михайлович…

– Куда?

– Домой.

– Ничего подобного. Останешься ужинать. Наташа огорчится, если я тебя отпущу. – И, чтоб как-то отвлечь его от грустных мыслей, сказал. – Зайди завтра часов в десять в прокуратуру, Гриша. Есть дело.

Но Верезов, который ради дела обычно забывал обо всем, сейчас только кивнул, все еще растерянно глядя на дверь, за которой скрылась Нелла.

* * *

Кирилл достал зажигалку Никодимова. Интересно, попадалась ли она когда-нибудь на глаза Верезову?

– Вместе поедем к Сидоренко, Кирилл Михайлович? – спросил Валерий, увидев зажигалку. – Или мне самому съездить?

– Подождем Верезова. Сейчас он должен прийти. Гриша, оказывается, тоже коллекционер, я только вчера узнал. А вот и он.

Верезов вошел в кабинет. Зажигалка сразу бросилась ему в глаза:

– Ваша?

– Нет.

Верезов быстро подошел к столу, взял в руки зажигалку. Прочел выгравированную на ней надпись, удовлетворенно сказал:

– Та самая… И намучился же я с ее владельцем. Чего только не предлагал! И деньги, и обмен… Ни в какую! Говорит, друг привез на память… Неужели все-таки продал?

– Это я и хочу выяснить. Кто ее владелец?

– Некий инженер Сидоренко из строительного треста.

– Так я и знал! – ликующе заявил Валерий. – А ты его откуда выкопал, Гриша?

– Сидоренко тоже коллекционирует зажигалки. Поэтому нас и познакомили. Ты почему в телячьем восторге? Несолидный практикант у вас, Кирилл Михайлович!

– Ладно, – пробормотал Валерий, – чья бы корова…

– Вполне подходящий практикант, – рассмеялся Кирилл. – Кстати, идея поискать владельца зажигалки среди коллекционеров – его. Отличная идея. Так ты пытался купить эту зажигалку у Сидоренко? Сколько же ты ему давал?

– Даже говорить совестно, Кирилл Михайлович!; Много предлагал. Это редкая вещь. Не то что коллекционер, любой за нее тридцатку отвалит и не поморщится. Поверить не могу, что Сидоренко ее продал!

– За десять рублей в Столешниковом переулке. Первому встречному.

– Пошлите вы куда подальше того, кто вам это набрехал!

– Пошлем. – Дегтярев взял зажигалку, подержал ее на ладони. – И эта вещица в цепи доказательств сыграет не последнюю роль. Ну что ж, поехали к Сидоренко. Мы все равно сегодня к нему собирались. Посмотрим, что он скажет. Эту штучку мы изъяли у твоего подопечного.

– Никодимова?!

– Да.

Увидев свою зажигалку у следователя прокуратуры, Сидоренко смутился. Возможно, он стал бы отрицать, что зажигалка прежде принадлежала ему, если б не Верезов. Лейтенанта он узнал сразу и вспомнил весь их разговор. Оставалось лишь одно – сознаться.

– Выпросил у меня, подлец! Пять раз приходил с обследованием, прежде чем нас на учет поставить. Что мне было делать? Хоть инспектор райжилотдела не такая уж важная птица, но и он может подложить свинью…

О том, что Сидоренко говорил в гостях у Лисовских, Дегтярев спрашивать не стал. Считал, что это преждевременно.

7.

Из Тулы сообщили: человек, который был с Никодимовым в ресторане, дважды заходил на почту. Первый раз спросил, нет ли письма до востребования на имя Павлова Дмитрия Николаевича. Письма не было. Второй раз снова поинтересовался письмом и, не получив, очень встревожился. Вышел из здания почты, но тут же вернулся обратно и послал телеграмму в Москву. Она была адресована Клавдии Павловой. Потом сделал денежный перевод на имя Марины Арнольдовны Сокольской. Девятьсот рублей. По адресу…

– Думаю съездить сегодня по этому адресу, Кирилл Михайлович, – сказал Верезов. – Разузнаю осторожненько, что за птица эта Сокольская.

– Очень хорошо. Только ей на глаза пока не попадайся.

Оставшись один, Кирилл снова перечитал телеграмму, отправленную Павловым другой женщине, – по-видимому, жене:

«Скоро вернусь. Если Ника попросит фотоаппарат, дай непременно. Целую, Митя».

Кто такой Ника? Скорее всего Никодимов. Зачем ему фотоаппарат Павлова? Надо выяснить незамедлительно. Итак, деньги на почте засекли. Номера и серии купюр сошлись с теми, которые указала Исаева. Значит версия, что Никодимов передал сообщнику деньги, правильна. Очень хорошо!

Кирилл потянулся к телефону. Набрал номер. Обрадовался, что трубку сняла Наташа.

– Рыжик! Давай махнем сегодня куда-нибудь…

– Махнем!

В голосе ее зазвенел смех. Не спросила – куда. Не все ли равно, раз с ним. А слово новое в его лексиконе: «махнем!» Наверно, у него сегодня удачный день…

– У тебя сегодня удачный день?

– Очень. Надень зеленое платье, Рыжик, хорошо? Почему ты смеешься?

– От счастья. Непременно надену.

– Отчего ты не спрашиваешь, куда мы пойдем?

– Не все ли равно. Ведь с тобой!

– До вечера, Рыжик.

– До вечера, Кирилл.

* * *

Павлов уже неделю жил в Туле. С утра уходил из гостиницы, целые дни просиживал в пивных или в кино. По вечерам возвращался. Ложился на диван. Ждал телефонного звонка от Никодимова. Должен же он сообщить, когда можно, наконец, вернуться домой! Но звонка не было. Не было и письма. С каждым днем Павлов приходил все в большее отчаяние. Девятьсот девяносто рублей, которые передал ему Никодимов у разрушенного дома… – кстати, почему девятьсот девяносто? – ведь Никодимов сказал, что здесь тысяча… А, да это неважно! Вероятно, в последнюю минуту Исаева не додала десятку. Да, так из этих девятисот девяносто рублей девятьсот он отправил Марине Сокольской. Остальные оставил у себя – на что-то ведь надо жить в Туле! Интересно, отдала ли Клава фотоаппарат Никодимову? Да, наверно. Милая, славная, безропотная Клава, она всегда исполняет его просьбы. Господи, хоть бы скорее кончилось это вынужденное пребывание в Туле! А что, если?.. Мысль показалась страшной, и Павлов сразу постарался от нее отделаться. Самому явиться с повинной? Как бы не так! Но мысль не уходила. Тогда, – лишь бы избавиться от нее, – Павлов напился до потери сознания.

Очнулся в номере гостиницы. Так и не мог вспомнить, кто его сюда привез. Знал твердо одно – добраться сам он не мог. Его привезли, раздели, уложили в постель… Павлов вскочил. Раздели?! А деньги?! Не хватает ко всему еще остаться в чужом городе без денег… Но деньги оказались на месте, и он успокоился. Голова трещала невыносимо. Домой! К Клаве!.. Больше ом не в состоянии быть здесь один. Скорей! Скорее на вокзал…

Павлов вошел в квартиру, отперев дверь своим ключом. Клава вскрикнула от неожиданности, бросилась к нему:

– Жив… Слава богу! Я не знала, что подумать…

– Разве ты не получила мою телеграмму?

– Ничего я не получила, ничего…

– А фотоаппарат? Никодимов взял фотоаппарат?

– Никодимов арестован. К нам тоже приходили с обыском… Что вы с ним наделали, Митя?

– Мы сейчас же уедем. Собирайся! Где фотоаппарат?

– В шкафу…

Он бросился к шкафу, рванул дверцу. Вздохнул с облегчением, увидев фотоаппарат на месте. Хоть будет на что прожить первое время, пока он устроится на работу…

– Денег там уже нет, – сказала Клава. – Их взяли при обыске.

Павлов, сразу обессилев, сел. Клава подошла, обняла его голову, прижала к груди:

– Что это за деньги? Ты  д о л ж е н  сказать мне, Митя. Что это за деньги?

– Не сейчас… Я все скажу, Клава, только не сейчас. Уложи чемодан. Самое необходимое. Нам надо уехать немедленно.

– Ты хочешь бежать? – тихо спросила Клава.

– Называй это как угодно, только не теряй время!

Клава молча вышла из комнаты. Через минуту вернулась в шубке и платочке. Принесла его пальто, шарф, шапку.

– Одевайся, Митя.

– А вещи?

– Там они тебе не понадобятся.

– Где там? – резко сказал Павлов. – С ума сошла? Собирай вещи. Нам надо бежать. Б е ж а т ь. Понимаешь?

Клава с силой сжала его руку:

– Мы женаты пять лет, Митя. Из них четыре самые счастливые в моей жизни. И только этот последний, когда ты познакомился с Никодимовым, и вы начали выпивать, и у вас появились какие-то свои дела… я не знаю какие… мне было плохо. Мне было очень плохо, Митя, а ты даже не замечал. Но я люблю тебя. Я буду любить тебя всегда, хотя понимаю, что ты совершил что-то нехорошее. И все-таки я знаю, знаю, что не такой ты на самом деле. Не такой…

Боже мой, какая она маленькая и худенькая. Одни глаза и волосы остались от прежней Клавы. Светлые пушистые волосы и светлые прозрачные глаза. А он ничего не замечал. Все это время ничего не замечал… И шубка на ней совсем старенькая, вся вытерлась. У него было достаточно денег, чтобы купить новую… Но и этого он не сделал. Ах, Клава, Клава…

– Куда ты хочешь идти? – тихо спросил он. Понимал и все-таки спросил. Все-таки еще на что-то надеялся. Потому что, если Клава скажет, он пойдет. Теперь он знал, что пойдет. Если она скажет…

Она сказала. Он видел, что ей нелегко было это сказать. Но она сказала:

– В прокуратуру, Митя. – В передней раздался звонок. – Одевайся. Я открою.

Павлов надел пальто, шапку. Услышал, как хлопнула дверь. И горестный возглас Клавы:

– Опоздали…

В комнату вошел Дегтярев, оперуполномоченные, понятые.

– Вы арестованы, Павлов.

Павлов растерянно оглянулся на Клаву. Она стояла неподвижно. Как в столбняке.

– Вот и все, – сказал он. – Прощай, Клава.

С решимостью, которой он никогда не ожидал, Клава подошла к Дегтяреву. Голос ее звенел, но взгляд был открытый и ясный:

– Мы… Митя и я, мы уже оделись, чтобы идти к вам. Клянусь, я говорю правду!

* * *

На допросе Павлов чистосердечно сознался в четырех эпизодах. Назвал фамилии людей, их должности, сумму, которую получил. В этих эпизодах участвовал и Никодимов. Брал ли Никодимов взятки помимо него, Павлов не знал. Думает, что брал. Его собственное грехопадение, – он так и выразился «грехопадение», – произошло в прошлом году, вскоре после знакомства с Никодимовым. Никодимов подыскивал «клиентов» среди очередников района. Довольно долго изучал свою «клиентуру», вымогая взятки обычно у тех, кого можно заподозрить в нечестном приобретении денег. «Такие не побегут жаловаться в прокуратуру, – говорил ему Никодимов. – Они ее за версту обходить будут!»

«Показания Павлова о себе и Никодимове соответствуют объективным данным, которыми мы располагаем», – думает Дегтярев.

– Какое отношение эти очередники имели к стройтресту?

– Сначала никакого. Но, получив взятку, мы принимали их на работу и затем предоставляли квартиры.

– Чтобы принять на работу, нужно распоряжение начальства.

– Да, приказы подписывал управляющий… Но я иногда кое-кого рекомендовал. Понятно, не на руководящие должности. А в отношении рядовых работников товарищ Бережнов со мной считался… Тем более после того, как я стал председателем постройкома, – с горькой усмешкой добавил Павлов. – Да и прежде, пожалуй, когда я работал в отделе кадров.

– Бережнов вас давно знает?

– Еще с войны. Мой отец был его адъютантом.

– А Мещерский?

– Два года. С тех пор как я поступил в трест.

– Вы утверждаете, что первый год взяток не брали?

– Я правду говорю, гражданин следователь.

– А затем получили преступным путем в общей сложности семьсот рублей?

– Да.

– Пятьсот семьдесят рублей лежали в вашем фотоаппарате. Сорок рублей изъяли у вас при аресте. На что потратили остальные?

– Пятьдесят у меня ушли в Туле… Сам не понимаю, почему так много. До этого приходилось угощать Никодимова. Иногда в ресторане, иногда дома.

– На сорок рублей особенно не разгуляешься. А по нашим сведениям вы не реже двух раз в месяц бывали с Никодимовым в ресторане. Может быть, платил он?

– Он никогда не платил. Никодимов очень жаден… Обычно мы ходили в ресторан в дни моей зарплаты. Поверьте, эти посещения не доставляли мне удовольствия. Но я не решался ему отказать.

– Почему?

Павлов не ответил. «Возможно, «главный» требовал, чтобы Павлов обхаживал Никодимова? К этому вопросу мы еще вернемся», – подумал Дегтярев и спросил:

– Итак, вы брали взятки, прятали деньги, почти ни на что их не расходовали. Для чего вы их копили?

– Я не мог тратить эти деньги! Мне было противно дотрагиваться до них! – крикнул Павлов. – Я знаю, вы мне не поверите… – Совсем тихо спросил: – Видели, в какой шубке ходит Клава? Я имел возможность купить новую. Самую лучшую. Деньги ведь были… Клаве мог сказать, что выиграл, она бы поверила… – Он повторил. – Мне было противно до них дотрагиваться!

– Зачем же вы брали взятки?

На этот вопрос опять не последовало ответа.

– Какие у вас отношения с начальством? – спросил Дегтярев, начиная кое-что понимать.

– Бережнов всегда ко мне хорошо относился.

– В прошлом году вы получили три выговора в приказах. Последний со строгим предупреждением. Вряд ли это свидетельствует о хорошем отношении начальства.

– Приказы подписывал Мещерский. – Какая-то тень пробежала по его лицу, заставила Кирилла насторожиться. – С Мещерским у меня были плохие отношения.

– Были? – переспросил Дегтярев. – А сейчас?

Павлов ниже опустил голову. Ничего не ответил.

– Вы говорили, что кроме Исаевой взяли еще у Астафьева и Зискинда по три тысячи и у Власова пять тысяч. В общей сложности эти люди дали вам и Никодимову двенадцать тысяч рублей?

– Да.

– Из них вы лично получили семьсот рублей?

– Да.

– Значит, одиннадцать тысяч триста оставил себе Никодимов?

Молчание.

– Неужели вы думаете, что кто-нибудь вам поверит, Павлов?

– Я все рассказал о своих делах…

– О своих? – подчеркнул Дегтярев.

Павлов не ответил. Нет, он не может выдать шефа. Клава работает у него секретарем… Этот тип отыграется на ней, нет сомнения. Уволит с работы, даст такую характеристику, что Клаве нигде не удастся устроиться. Как она будет жить? Что шеф способен на любую подлость, он знает хорошо. «Да и кто мне поверит?! Шеф выкрутится, это такой пройдоха!.. А Клава?..» Нет, он не может поставить под удар Клаву! Он ничего не скажет о шефе. Ничего не скажет…

Дегтярев смотрит на него и думает: «Безвольный парень. Поэтому и дал втянуть себя в преступную шайку. Посредник? Да, безусловно, посредник между Никодимовым и кем? Неким иксом. А, может быть, есть еще игрек и зет? Кому предназначены деньги, которые он перевел из Тулы Марине Сокольской? Спросить? Нет, не стоит. Сейчас все равно не скажет правду. Такие вот слабохарактерные бывают особенно упрямы. Решил не говорить – значит не скажет. Чего-то он явно боится… Ну, что же, отложим. На сегодня хватит».

Павлова увели.

– Кирилл Михайлович, – сказал Карпов, – многие считают, что Павлов незаслуженно получал выговоры. Невзлюбил его за что-то Мещерский, вот и сыпал…

Дегтярев с любопытством посмотрел на практиканта: научился глубоко вгрызаться в порученное дело.

– Какие же ты сделал из этого выводы? – Дегтяреву нравилось уменье Карпова анализировать. И даже не подумал, что этим уменьем Валерий в какой-то степени обязан ему, Кириллу. Карпов быстро ответил:

– Павлов перестал получать выговоры тогда, когда начал брать взятки. Возможно, чтоб избавиться от новых взысканий, он и встал на преступный путь.

– А так как приказы с выговорами подписывал Мещерский, значит именно его ты и считаешь основным преступником?

– Нет, только не Мещерского! – запротестовал Карпов. – Ведь Лисовский пытался всучить ему взятку. Вы же знаете, как Мещерский среагировал! Нет, тут что-то другое… Может быть, главный преступник сумел восстановить Мещерского против Павлова, вот и посыпались на его голову выговоры…

– Послушай, Валерий, – неожиданно перевел разговор Дегтярев. – Повтори-ка, что Верезов рассказывал о Марине Сокольской. Ты ведь тоже, кажется ее видел.

– Да, в театре.

Валерий на минуту задумался. Потом заговорил скороговоркой:

– Марина Арнольдовна Сокольская. Двадцать четыре года. В настоящее время живет одна. Первый муж ее бросил, второго бросила она. Артистка. Иногда выступает в эстрадных концертах. Голос слабенький, но довольно приятный. Пользуется успехом. Очень красива. В деле есть ее фотография. – Валерий полистал дело. – Вот она. Глаза голубые, волосы черные, зубы ровные, белые, нос небольшой, правильной формы, уши…

– Постой, постой, – расхохотался Кирилл, – можно подумать, что ты продаешь барышнику лошадь и перечисляешь ее стати, а не описываешь, – он бросил взгляд на фотографию, – несомненно, очень красивую женщину.

Валерий смутился. Он дважды покупал билеты в театр, на спектакли, в которых участвовала Марина Сокольская. Если говорить откровенно, Марина ему нравилась, но он считал, что это просто позор! Как могла ему понравиться женщина, которая будет проходить то ли свидетельницей, то ли соучастницей по делу! Но с другой стороны – что здесь такого? Ведь он не влюблен в Сокольскую! Просто приятно смотреть на красивое лицо. И если Валерий так описывал сейчас Марину, то исключительно для того, чтобы Дегтярев не догадался, как ему приятно смотреть на нее!

– Не сомневаюсь, что тебе доставляет удовольствие на нее смотреть, – сказал Дегтярев.

Поразительно, как часто Кирилл Михайлович читает его мысли! Точно они написаны на лице. А, может быть, так оно и есть?

Кирилл, будто ничего не заметив, продолжал:

– Надо выяснить, не находится ли она в близких отношениях с Павловым.

– Ну, что вы, Кирилл Михайлович, – засмеялся Карпов, – эта эстрадная дива и Павлов… Нонсенс!

– Возможно, – спокойно сказал Дегтярев. – Все-таки проверить не мешает. – Он снял трубку, набрал номер телефона майора Лобова. – Иван Прохорович? Здравствуйте. Дегтярев говорит. Хочу с вами посоветоваться относительно Сокольской. Нет, пока делать у нее обыск не будем, чтобы кое-кого не спугнуть. А надо бы выяснить, какие у нее отношения с Павловым. Да, конечно, и я так думаю, пусть побывает у Сокольской под каким-нибудь благовидным предлогом. Тем более, что она Верезова не видела ни разу. Хорошо, Иван Прохорович. Буду ждать. Пока.

Дегтярев положил трубку, взглянул на Валерия:

– Ты чем-то недоволен?

Валерий слегка покраснел:

– Нет, что вы… Просто подумал, что не стоило звонить майору. Разве я не справился бы с этим заданием?

– Вероятно, справился бы. Но это дело милиции. Мы с тобой уже один раз вмешались в их функции. Не стоит повторять старые ошибки. – Кирилл широко улыбнулся. – Так-то, Валерка. При всем желании не могу доставить тебе удовольствие съездить к Сокольской.

– Я же вовсе не поэтому, – пробормотал вконец смутившись Валерий. – Я ради пользы дела…

– Ладно. Шучу. А дел у нас и без того невпроворот.