Текст книги "Стяжатели"

Автор книги: Стелла Трофимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Стяжатели

1.

Аглая постучала к соседке:

– Можно, Машенька?

– Входите, Аглая Федоровна. – Колесо машинки крутанулось несколько раз и остановилось. – Садитесь. Я сейчас… – Маша закрепила шов. – Занавеси новые купила. Подшиваю…

– У нас тут целая швейная мастерская, – сказала Анна Степановна, сдвинув очки на лоб. – К новоселью готовимся. Маша сама целый день шьет и меня, старуху, вынуждает.

– Ну что вы, мама, право, – лицо Маши залилось румянцем. – Вы же сами захотели…

– Ладно, ладно, шучу. Да ты садись, Аглаюшка.

Аглая присела на кончик стула. На минуту, чтобы не обидеть старуху. Ей казалось немыслимым долго пробыть в этой комнате, где свобода передвижения сковывалась острыми углами двух кроватей, стола, гардероба и сундука. Приходилось лавировать между ними с величайшей осторожностью, чтобы не набить синяк или шишку. А, между тем, здесь на девяти квадратных метрах жили пятеро – трое взрослых и двое детей.

Аглая с внезапным чувством острой жалости посмотрела на молодую женщину. «Как ухитряется Маша поддерживать порядок в этой клетушке?»

– Я к вам, Машенька, с просьбой, – Аглая развернула пакет. – Купила готовое платье. Красивое, правда? Сидит отлично, только надо немного укоротить. – И, боясь, что Маша откажет, быстро добавила. – У меня сегодня день рождения. Так хочется его надеть…

– А я-то запамятовала… Поздравляю, Аглаюшка! Чего бы тебе пожелать? Разве жениха хорошего. Засиделась ты в девках, хоть и красавица писаная. А платье оставь, Маша укоротит.

– Конечно, – поспешила согласиться Маша. Анна Степановна женщина властная и крутая. Никто в семье не осмеливается с ней спорить – ни сын, ни невестка, ни внуки. – Сейчас зайду к вам, Аглая Федоровна, примерим. У нас зеркала нет…

– Где его поставишь – зеркало? Тут себя не знаешь куда девать.

– Теперь недолго осталось ждать, мама. Нам, Аглая Федоровна, двухкомнатную квартиру дают! Такое счастье… Даже во сне не снилось!

– Плюнь через левое плечо! – сердито сказала Анна Степановна. – Сглазишь, пожалуй.

Маша, смеясь, поплевала три раза. «А ведь она прехорошенькая! – подумала Аглая, глядя на порозовевшее от радостного оживления лицо молодой женщины. – Никогда не замечала!»

– Теперь уже не сглажу, мама. Ваня сам видел в списке нашу фамилию.

– Фамилию как поставили, так и вычеркнуть могут! Пока своим ключом квартиру не отопру, до тех пор не поверю. Я бы на твоем месте эти портянки, – Анна Степановна кивнула на занавески, которые подшивала невестка, – и покупать заранее не стала.

Аглая увидела, как сникла и побледнела Маша. Подумала с досадой: «Вот вредная старуха!»

– Да будет вам, Анна Степановна! Ваш Ваня много лет работает в тресте. Вы очередники района. Живете в тяжелых условиях. Всякому дураку ясно, что так жить невозможно.

– Вот-вот, – насмешливо сказала Анна Степановна. – Дураку-то ясно. А умнику твоему как?

Аглая поморщилась. Была уверена, что ее роман с управляющим трестом никому в квартире не известен. Встречаются обычно у него на даче. Сюда Бережнов приезжал всего два раза. И все-таки пронюхали!

– Ладно, не криви губы. Ты женщина молодая, свободная. С кем хочешь, с тем и крути любовь. Хоть с самим чертом. Мне-то что! На дне рождения он у тебя будет?

– Обещал.

– Вот ты и скажи ему, чтобы наша фамилия как-нибудь случайно из списка не улетучилась.

– Мама!

– Что – мама? Ты, Маша, помалкивай, когда свекровь говорит!

– Не надо этого делать… – тихо сказала Маша. – Вы знаете, как Ваня не любит всякие обходные пути…

– Какие же это обходные? – рассердилась Анна Степановна. – Ты говори, да не заговаривайся! Ваню по закону на очередь поставили, по закону в список включили. Я и хочу, чтоб закон соблюден был. А чтоб беззакония не произошло, прошу Аглаю с самим переговорить. Мне Аглаюшка, небось, не чужая – двадцать семь лет в одной квартире прожили. Я ее в свое время нянчила. Вместе с Ванюшкой в школу водила…

– Я непременно скажу! – торопливо перебила разбушевавшуюся старуху Аглая. – Сегодня же скажу. А Ване и знать об этом незачем!

– Вот и ладно! – сразу успокоилась Анна Степановна. – А теперь иди, показывай Маше, что с твоей обновкой делать!

* * *

На свой день рождения Аглая решила пригласить человек десять, не больше. Из мужчин, кроме Бережнова, только сотрудников треста. Всегда хорошо, когда у людей есть общие интересы. Женщины? Гм… Тут следовало подумать. Они должны уметь танцевать, болтать, веселиться и не делать ханжеских мин, видя ее близость с Бережновым. Придирчиво перебирая в памяти своих приятельниц, Аглая остановилась, наконец, на четырех девушках из министерства, где сама работала стенографисткой.

Вечером, сияющая и оживленная, встречала Аглая гостей. Новое платье – яркие цветы на черном фоне, – выгодно оттеняло ее нежную бело-розовую кожу и пышные русые волосы.

– Ты сегодня прелестна, – шепнул Мещерский, склоняясь к ее руке. – Счастливец Бережнов! Везет человеку!

– От этого счастья ты сам отказался.

– Где уж нам с суконным рылом да в калашный ряд! – отшутился Мещерский.

Роман с Аглаей у него был в самом разгаре, когда «на сцене» появился Бережнов. Бережнов влюбился в Аглаю так, как может влюбиться человек, которому перевалило за пятьдесят, – слепо и бесповоротно. Ссориться с начальством из-за женщины, – если даже эта женщина так красива, как Аглая, – Мещерский не хотел. Он «уступил» Аглаю Бережнову и не жалел об этом – с тех пор началось его быстрое продвижение по служебной лестнице.

Не жалела и красавица Аглая. В Бережнове чувствовалась сила и та уверенность в себе, которую часто порождает многолетняя привычка повелевать. Аглае нравилась его властная манера держаться, огромная, несколько тучная фигура, седеющая грива волос, мохнатые темные брови. Был у нее и дальний прицел – жена Бережнова, пожилая, болезненная женщина, таяла как свеча. Рак легких. Долго она не протянет. Аглая уже чувствовала себя хозяйкой роскошной квартиры, машины и дачи и даже мысленно распоряжалась зарплатой Бережнова. Правда, Николай Николаевич почти вдвое старше ее. Но какое это имеет значение? Даже лучше, пожалуй. Старого мужа легче держать в руках. «В ежовых рукавичках», – смеясь говорил Мещерский.

Возможность держать «в ежовых рукавичках» такого человека, как Бережнов, льстила самолюбию Аглаи. Большой начальник, распоряжается множеством людей, а ее прихоти и желания для него закон.

Аглая с беспокойством посмотрела на часы: пора садиться за стол, а Бережнова все нет. Мещерский сказал, что из треста они уехали вместе… Позвонить ему домой? А если подойдет жена? Аглая, несмотря на легкомыслие, добра и отзывчива. Но сейчас ее охватывает, раздражение при мысли о женщине, которую она совершенно не знает и у которой фактически отняла мужа. Никто не любит тех, кому делают зло. Старая как мир истина.

«Умирала бы что ли скорее!» – думала Аглая, не решаясь поднять телефонную трубку.

В эту минуту раздается резкий звонок и Аглая бежит к двери, разом забыв о злых мыслях и даже с некоторым чувством презрительного сожаления думая о старой, больной, покинутой женщине. Она открывает дверь, и жена Бережнова вообще перестает для нее существовать. Существует только он, так уверенно, по-хозяйски вошедший в прихожую. За его спиной Аглая видит шофера с большим и тяжелым пакетом в руках.

– Поставь здесь, Женя. Дальше я справлюсь сам. – Его бас гудит, заполняя прихожую. Аглая с удовольствием прислушивается к этим властным ноткам. – Езжай в гараж. Когда машина понадобится, я позвоню.

– Надежда Леонтьевна просила съездить за профессором, привезти к ней, – говорит Женя.

– А, да, чуть не забыл. Конечно, поезжай.

Когда за шофером захлопывается дверь, Бережнов протягивает обе руки Аглае:

– Ну, красавица моя, здравствуй. Поздравляю. – Наклоняется, чтобы поцеловать Аглаю, но она испуганно отодвигается.

– Что ты, Коля! Соседи…

– Ох уж эти коммунальные квартиры, – вздыхает Бережнов. – Когда, наконец, наша страна от них избавится! – Достает из кармана небольшой футляр. Открывает. Видит вспыхнувшие радостью глаза Аглаи. – Нравится?

– Просто чудо! – говорит Аглая, любуясь серьгами. – Спасибо, милый…

– Старинные. – Бережнов очень доволен впечатлением, которое произвел его подарок. – Семнадцатый век. Без обмана. – Какой тут может быть обман, если серьги продал ему Мещерский. Павел знает толк в старине. – Все уже в сборе, Аглая?

– Все.

– Куда нести? – Бережнов поднимает пакет, который шофер поставил на пол. – Здесь фрукты, сладости, вино.

– В комнату, куда же еще? – смеется Аглая. – Опять забыл, что я живу в коммунальной квартире?

– Ну, недолго, недолго осталось ждать. Она… – Бережнов снижает голос до шепота, – протянет не больше месяца. Так сказали врачи…

На минуту ему становится стыдно, что он заговорил об этом. Прожил с Надей двадцать шесть лет. Она была хорошей и верной подругой в самые трудные времена. В чем он может упрекнуть Надю? Разве только в том, что разлюбил. Не себя же упрекать за это! Всегда виноват тот, кого перестаешь любить. Ничего не поделаешь, такова жизнь. И хотя сейчас ему несколько стыдно, он все же радуется, что Аглая скоро займет место Надежды. Будет ли Аглая таким же верным другом? Об этом он не думает. Просто хочет, чтоб она всегда была рядом.

– Идем, – говорит Аглая. – Гости обидятся.

– Надень сначала серьги. Пусть все будут убиты наповал.

Все и были «убиты наповал». Девушки завидовали Аглае, получившей этот великолепный подарок, мужчины – Бережнову, который имел возможность делать такие подарки.

– Прошу к столу! – сказала Аглая. Указала на место рядом с своим. – Николай Николаевич, сюда пожалуйста.

После первых же рюмок стало весело и шумно. Тосты – в основном за виновницу торжества – становились все короче и непонятнее.

– Котик, – шепнула Аглая. – У меня к тебе просьба. Не откажешь?

– Ни в чем и никогда! – Бережнов нашел под столом руку Аглаи, крепко сжал ее.

– У тебя в тресте работает электромонтер Громов. Он живет в нашей квартире. В не-вы-но-си-мых условиях, – Аглая мило проскандировала это слово и сморщила свой хорошенький носик. Бережнов с трудом удержался от желания тут же немедленно, на глазах у всех, ее расцеловать. – Громов очередник. Стоит в списке на получение квартиры…

– Так о чем же речь? Раз стоит, значит получит. Павел! – Крикнул Бережнов через стол Мещерскому. – Есть у нас в списке Громов? Как его зовут? – повернулся он к Аглае.

– Иван. Иван Андреевич.

– Кажется, есть, – сказал Мещерский.

– Без всяких «кажется»! – вспылил Бережнов. – Чтоб завтра с утра точно сообщил.

Аглае чисто по-женски доставило удовольствие, что он одернул Мещерского.

– А почему тебя интересует этот Иван Громов? – с внезапной подозрительностью спросил Бережнов Аглаю.

– Жалко мне их, – нараспев проговорила Аглая. – Жена у него такая милая. И двое детей. А мать Вани меня когда-то нянчила. Когда я была во-от такая… – показывая, она развела руки, слегка коснувшись плеча Бережнова.

Он на лету поймал руку Аглаи. Поцеловал.

– Получит твоя нянька квартиру. Не беспокойся.

Аглая улыбнулась. Она была довольна собой. Почти умилилась при мысли, что вот какая она добрая! Громовы век ей будут благодарны. Но еще больше радовало сознание власти над Бережновым.

Невысокий черноволосый и черноглазый человек с тонким нервным лицом неожиданно крикнул:

– Горько!

Мещерский толкнул его в бок.

– Ну-ну, ври да не завирайся! Николай Николаевич, не обращайте на него внимания. Павлов пьян…

– И в-вовсе даже н-ни к-а-пельки не п-п-ьян! – Павлов попытался подняться, но пошатнулся и непременно упал бы, если б Мещерский не успел вовремя подставить стул.

– Г-горько! – снова крикнул он, поднимая бокал.

«Нагорит этому дурню! – испугался Мещерский, который хоть и пил не меньше других, но не опьянел нисколько. – Выдаст ему сейчас Бережнов «бубны»…

Однако Николай Николаевич не рассердился:

– Умница Павлов! Горько! – и, нагнувшись, поцеловал Аглаю в губы.

– Горько! – поднял бокал Мещерский, убедившись, что ничего, кроме удовольствия, он этим начальству не доставит. «Видно, и впрямь решил жениться на Аглае. Тем лучше. Приберет его к рукам».

В ту минуту, когда Бережнов снова крепко поцеловал Аглаю в губы, открылась дверь и в комнату вошел шофер…

– Извините, – смущенно сказал он, неодобрительно поглядывая на Аглаю. – Стучал, мне не ответили…

– Ты что? – наливаясь гневом, проговорил Бережнов, с трудом сдерживая начальнические раскаты голоса. – В своем уме?!

– Извините! – на этот раз тверже произнес Женя. Дело, которое его привело, было настолько важным, что отступить он не мог даже перед гневом начальника. – Разрешите вас на несколько слов, Николай Николаевич.

– Говори. Здесь все свои. Секретов нет.

«А что, если взять, да в самом деле бухнуть при всех?.. Нет, не стоит». Твердо сказал:

– Не могу, Николай Николаевич.

Несмотря на выпитое вино и близость Аглаи, Бережнов понял, что известие, очевидно, достаточно серьезно. Встал. Отошел от стола:

– Ну? В чем дело?

Шофер быстро произнес несколько слов. Как ни вслушивалась Аглая, разобрать их она не сумела. Увидела, что Бережнов качнулся, словно от удара. Лицо его исказилось и побагровело.

«Жена умерла? Нет, не то. К этому он был готов. Но что же тогда?»

– Пошли! – глухо сказал Бережнов шоферу. И не прощаясь ни с кем, даже с Аглаей, вышел из комнаты.

2.

Наташа сидела у окна, с увлечением заканчивая рисунок: огромная снежная баба, а рядом два крохотных мальчугана. Время от времени Наташа отрывалась от рисунка и взглядывала на Кирилла. «Ни у кого не видел таких глаз. В их темной глубине будто светятся огоньки», – думал Кирилл, сам удивляясь столь несвойственному ему поэтическому образу, так как он давно уже привык мыслить совсем иными, точными категориями.

– Кирилл… – сказала Наташа.

– Что, Рыжик?

Она не ответила. Только улыбнулась. Ей просто нравилось говорить – Кирилл. Наташа снова склонилась к рисунку. Солнце – редкий гость в зимние дни – сегодня светило ярко. И как всегда при ярком свете Наташины волосы казались совсем рыжими. Поэтому и зовет ее Кирилл – Рыжик…

Впервые они целые дни вместе. Зимние каникулы у Наташи совпали с болезнью Кирилла. Она очень волновалась за него. Очень. И все-таки была счастлива, что видит его целые дни… «Начать его портрет?.. – Тут же одернула себя: – Нет. Ведь решила же…» В прошлом году еще до свадьбы сделала набросок. Получилось и похоже, и непохоже. Совсем не удалось отразить внутренний мир Кирилла. Тогда она решила, что напишет его портрет, когда закончит Художественное училище. Не раньше. «Это будет самым замечательным моим произведением. Не потому, что у меня такой талант, а потому, что я люблю его. И еще потому, что у него необыкновенное лицо. Мужественное и ласковое. Умное и красивое». Раньше она думала, так не бывает. Оказывается – бывает. «И я самая счастливая на свете. И пусть все, что угодно, только чтоб он всегда был со мной. Пусть я даже никогда не притронусь к холсту и кисти. Пусть меня выгонят из училища… – Она на секунду испугалась этой кощунственной мысли. – И все-таки – пусть! Только бы он всегда был со мной!» Ведь надо, же было случиться тому, чтобы такой человек и вдруг полюбил ее… рыжую девчонку с веснушками!

– О чем ты думаешь, Кирилл?

– О тебе.

Раздался телефонный звонок. Они услышали, как Нелла сняла трубку. Сказала:

– Алло! Добрый день… Да, все идет как нельзя лучше. Может, конечно. Одну минуту. – Нелла вошла в комнату. – Тебя к телефону, Кирилл. Начальство.

Наташа спросила тревожно:

– Ты не забыл, что у тебя бюллетень, Кирилл?

Он рассмеялся:

– Довольно трудно забыть, Рыжик. Я уже две недели под домашним арестом.

Кирилл вышел из комнаты. Нелла сказала:

– Другой радовался бы, что может немного отдохнуть. А Кирилла чуть ли не силком приходиться держать дома… Ты его любишь, Татка?

Наташа не ответила. Зачем? И так все ясно. Да и вопрос-то задан чисто риторически.

– Я, конечно, еще не врач, – продолжала Нелла, – мне еще не один год придется грызть гранит науки. Но даже моих жалких познаний в области медицины достаточно, чтобы понять: когда у человека, которому только тридцать, находят нелады с сердцем, ему необходим отдых. Увези-ка ты его в санаторий!

– Увезти Кирилла? Ох, Нелла, что за глупости ты говоришь! – Наташа подошла к двери, приоткрыла ее, повернулась к сестре. – Слышишь?..

– Пустяки. Я чувствую себя отлично. Спасибо за внимание. – Сестры услышали, как звякнула трубка о рычаг и снова была снята – Кирилл набирал номер телефона. – Валерий? Дегтярев говорит. Здравствуй. А, глупости, после отравления остались какие-то перебои в сердце. С кем не бывает! Да нет, все уже давно прошло, просто врач страхуется на всякий случай. Послушай, Валерий, сейчас мне звонил Пономарев. Да, интересовался здоровьем. Такова официальная версия. Но что-то в его тоне было такое… Словом, говори, что там у нас случилось? Брось, Валерий, не дури. Хуже будет, если не скажешь… Так. Понятно. Она еще в прокуратуре? Задержи немного. Сейчас приеду.

Наташа рывком распахнула дверь:

– Ты никуда не поедешь, Кирилл!

– Татка права, – сказала Нелла. – Бюллетень кончается завтра, доктор еще раз тебя выслушает и, если разрешит…

– Атака превосходящими силами противника? – улыбнулся Кирилл. – Вот что, девочки, давайте договоримся: есть вещи, с которыми каждый из нас должен считаться…

– Ты обязан считаться со своим здоровьем! – запальчиво перебила Нелла. – И с Таткой!

Кирилл подошел к Наташе, положил ей руки на плечи, тихонько притянул к себе, заглянул в погрустневшие глаза:

– Рыжик! Ты не волнуйся, пожалуйста. Ладно? А пойти я должен. Это очень важно, Рыжик…

– Иди, – грустно сказала Наташа. – Что с тобой делать? Иди.

– Ну, знаете!.. – рассердилась Нелла. – Вы оба какие-то ненормальные!

* * *

На улице было морозно. За время, что Кирилл просидел дома, зима прочно вступила в свои права. На лыжах бы сейчас! С горки! Чтобы дух захватило! Но врачи сказали – с лыжами и коньками придется повременить. Жаль! Может, не обращать внимания на врачей? Да, но как быть с Рыжиком? Она ни за что не согласится. Значит, нечего и думать о лыжах. Все правильно. Не маленький. Следует быть поосторожней после этой длительной болезни. Правда, две недели не такой уж большой срок, люди болеют и дольше. Но Кирилл, если не считать скарлатины и кори, которые перенес в младенческом возрасте, вообще никогда не болел. И вдруг такая глупость! Надо же было снять резиновые перчатки во время последнего обыска… Видел, что все кругом засыпано ДДТ и еще какой-то дрянью… И все-таки снял перчатки, торопясь закончить обыск, длившийся несколько часов. По укоренившейся с детства дурной привычке, листая книги и письма, подносил палец к губам. И вот результат… Отравление, да еще с каким-то дурацким осложнением на сердце! Добро бы так поступил мальчишка вроде Валерия. Но он, Кирилл Дегтярев… Непростительно!

«И на старуху бывает проруха! – улыбнулся Кирилл, вспомнив, что это были первые слова, которые он услышал, очнувшись после глубокого обморока. – Кто их сказал? Ах да, конечно, Нелла. Наташа ничего не сказала. Она просто не в силах была говорить. Милый Рыжик, как она испугалась!..»

Кирилл дошел до прокуратуры. Поднялся на второй этаж. Открыл кабинет. Огляделся. Все на своих местах. Смешно! Оказывается можно соскучиться по столу. По стульям. По шкафу у стены. По сейфу. По всей этой простой, знакомой, милой сердцу деловой обстановке.

Снял телефонную трубку:

– Валерий? Исаева у тебя? Зайди с ней, пожалуйста.

Валерия Карпова, студента юридического факультета, направили на практику в прокуратуру. Как часто бывает в его возрасте, Валерий с этого момента постоянно пребывал в приподнятом настроении. Он был влюблен в свою профессию. Все следователи прокуратуры казались ему людьми необыкновенными. Особенно Дегтярев. Это состояние духа отражалось на его юношески круглом, простодушном лице, во взгляде живых карих глаз, даже в хохолке, задорно торчавшем на затылке.

Больше всего Валерию хотелось походить на Дегтярева. Он перенял широкую, размашистую походку Кирилла, пытался причесываться, как Кирилл, носить сорочки и галстуки тех же цветов. Но потом махнул на это рукой. Во-первых, что поделаешь с дурацким хохолком на затылке? Во-вторых, как быть с ростом, который «не вышел», и с полнотой, которая «вышла» чересчур? Нет, носки, галстуки и костюмы не сделают его похожим на высокого, отлично сложенного Кирилла Дегтярева. Так что подделываться под него не имело решительно никакого смысла. Да разве во внешности дело? Научиться работать, как Дегтярев, быть таким же терпеливым, настойчивым, решительным, сдержанным – вот в чем задача.

Войдя в кабинет, Валерий тревожно взглянул на Дегтярева. Здорово он сдал за время болезни! «Черт меня дернул рассказать про Исаеву!» С неудовольствием оглянулся на толстую, обрюзгшую женщину, как будто именно она была виновата, что Дегтярев преждевременно вышел на работу.

Исаева повторила Дегтяреву то, о чем уже рассказывала – инспектор райжилотдела Никодимов вымогает у нее взятку:

– Две тысячи, мерзавец, просит. Новыми деньгами. Одну сейчас, вторую, когда перееду. Иначе, говорит, и дальше будешь гнить в своем подвале!.. – Она всхлипнула, видимо, не в первый раз за сегодняшний день. – Еще год, говорит, проманежу…

– Успокойтесь, Прасковья Михайловна. – Дегтярев налил в стакан воду, поставил перед Исаевой.

«А я этого не догадался сделать!» – огорчился Валерий.

– Где же правда, товарищ следователь? Или ее как не было, так и вовек не будет?!

– Зачем по одному мерзавцу судить обо всех людях?

– По одному? А вы Никодимова послушали бы. «Я что? – говорит. – Я человек маленький. Мне из твоих денег пустяк какой-нибудь перепадет. Остальное начальники между собой поделят». Или, думаете, поклеп возводит?..

– Возможно, и поклеп. Разберемся.

– Непременно разберитесь! На то вы и прокуратура. Ведь взяточник – он кто? Он самый последний человек! Вот я и подумала – лучше еще год в подвале поживу, а мазурика на свежую воду выведу!! Пообещала ему деньги, а сама – к вам.

«Непохоже, чтоб ты из таких чистых побуждений заявила, – усмехнулся про себя Кирилл. – Скорее, хочешь и квартиру получить, и деньги чтоб при тебе остались».

– Вам разъяснили, что за ложный донос вы несете уголовную ответственность?

– А как же, перво-наперво меня об этом предупредили. Вы не сомневайтесь, я правду говорю.

– Я не сомневаюсь. Порядок такой. Деньги приготовили?

– Собрала. У сестры одолжила, у брата. Пять сотен своих скоплено. Как поставили нас на очередь, стала откладывать на обстановку. В новую квартиру со старым барахлом не поедешь! И себе, и семейству во всем отказывала, а теперь ни за что, ни про что этот разбойник отнять хочет. Мои-то, трудовые!

«В сущности неплохая тетка, – думает Валерий. – Зря я на нее злился!»

Исаева открыла сумку, положила на стол пачку десятирублевых купюр и листок бумаги, испещренный цифрами.

– Мне зять посоветовал номера переписать…

– Когда обещали передать деньги Никодимову?

– Завтра между пятью и шестью часами. Велел, чтоб я была дома одна.

Дегтярев минуту подумал:

– Договоримся так, Прасковья Михайловна: как только Никодимов уйдет, вы немедленно погасите свет в комнате. Для нас это будет знаком, что деньги он взял.

– Понимаю…

– У вас из квартиры один выход?

– Один.

– Все. Благодарю вас. Не забудьте сразу погасить свет.

– Как велели, так и сделаю. В точности выполню.

Исаева, попрощавшись, вышла.

– Я же говорил, Кирилл Михайлович, совсем пустяковое дело. Не стоило вам приходить.

– Пустяковое? Кто знает. Многие, на первый взгляд простые, дела оказываются чрезвычайно сложными по доказательствам, по мотивам преступления, по методике расследования.

– Пономарев все равно отправит вас домой. Мне уже от него нагорело за то, что сказал вам про Исаеву.

– Авось не отправит. Сейчас зайду, доложу о выходе на работу. А ты тем временем проверь в райжилотделе, стоит ли Исаева в очереди на получение квартиры и в каких условиях она живет.

– Уже проверил, Кирилл Михайлович. Исаевы очередники. Живут в подвале.

– Оперативно, – улыбнулся Кирилл.

Валерий расцвел от удовольствия. «Не кто-нибудь, – Дегтярев сказал «оперативно»! Значит, ты, Валерий, молодчина…»

– Может быть, и в горисполкоме успел побывать?

– Нет. – «Кажется, рано хвост распустил!» – А зачем?

– Прежде, чем возбудить уголовное дело, надо проверить, есть ли такой инспектор райжилотдела – Никодимов Никодим Федорович.

– Позвонить по телефону?

– Лучше поезжай. Если имеется – посмотришь его личное дело. И привезешь фотографию. Я тоже хочу взглянуть на голубчика. И работникам милиции показать надо.

Кирилл снял трубку. Набрал номер телефона начальника отделения уголовного розыска. Услышал чуть глуховатый голос:

– Майор Лобов у аппарата.

– Здравствуйте, Иван Прохорович. Дегтярев говорит. Могу я к вам заехать? Завтра предстоит серьезная операция. Надо посовещаться. Хотелось бы, чтоб подключили к операции лейтенанта Верезова. Остальных по вашему усмотрению, Иван Прохорович, Хорошо. Через час буду у вас. Пока…

– Кирилл Михайлович, – сказал Валерий, когда Дегтярев повесил трубку. – Можно мне участвовать в операции?

– Разве ты не знаешь, что следователям прокуратуры это не положено?

– Я же еще не следователь… Я практикант, – запротестовал Валерий, без всякой, впрочем, надежды, что Дегтярев примет во внимание его протест.

Но Дегтярев неожиданно согласился:

– Ладно. Не возражаю. Если, конечно, майор Лобов даст тебе «добро». – Мгновение поколебавшись, сказал: – Нет правил без исключения. Пожалуй, я тоже приму участие в операции. Как-никак – чрезвычайное происшествие. – Желая быть искренним до конца, добавил: – Чертовски соскучился по работе.