Текст книги "Троянский конь"

Автор книги: Стэл Павлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Они что-то искали.

– Что искали?

– Едва ли они сами это знали.

Надо было слышать, как она это произнесла!

«Они. Может, это те, кто посадил Гена в машину?»

– Они побывали здесь, когда меня не было дома. Перерыли весь дом сверху донизу.

Ее голос сорвался, на глаза навернулись слезы. Сперва бедняжка плакала беззвучно, а потом громко зарыдала.

– Это ужасно.

– Сволочи! Они везде лазили. Даже в моем ящике для белья. Ну зачем им понадобилось мое белье?

Норт мог бы рассказать пару историй. Об одном извращенце, которого он поймал, когда тот разгуливал по ограбленному дому в трусах жертвы на голове и мастурбировал на ее постель. Или о тех случаях, когда, приехав по вызову, он находил в прихожей кучи дерьма.

– Вы заявляли в полицию?

– На кого? Никому нет дела.

– Ну, если у вас что-то украли…

– Как бы я это доказала, если они поставили все на свои места?

– На свои места?

– Именно. Все вернули по местам. Аккуратные такие! – Она вытерла слезы рукавом.– Но я не дура, детектив. Я знала, что они здесь побывали.

«Либо у нее паранойя, либо она сильно напугана».

– Может, ваш сын впутался в какую-то историю?

– Это я его впутала, это моя вина!

– В чем же ваша вина?

– Я согласилась завести его.

Впереди открылось минное поле, но у Норта не было выбора. Он попытался смягчить свой страшный вопрос, но разве можно такое смягчить?

– Вы хотели сделать аборт?

Ее лицо залила краска стыда. Она потупилась, тряся головой.

– Мне нужны были деньги.

«Она завела ребенка за деньги. Но для кого? Для отца?»

Это не был допрос, женщина могла не отвечать на его вопросы. Но их скопилось так много… И Норт пошел дальше.

– И Ген это узнал?

Она кивнула, не смея поднять глаз.

– Поэтому и ушел?

– Нет. Но поэтому он не вернулся.

– А вы получали от него вести?

Ее лицо внезапно озарилось.

– Конечно, постоянно. По телефону. Так приятно слышать его голос! Я бы разговаривала подольше, но он всегда занят. И у него всегда грустный голос.

– А вы сами звонили ему?

Она покачала головой.

– Я не знаю номера его телефона.

«В телефонной службе узнают».

– А по какому адресу он живет?

– Я не знаю, где он.

«Возможно, это ложь».

– Вы не будете возражать, если я взгляну на ваши телефонные записи?

Она удивилась.

– Пожалуйста, если с ним что-то стряслось.

В результате Норт не мог с уверенностью сделать вывод, что она опознала этого человека. Одни догадки. Если соврать сейчас, на суде ложь всплывет.

– Я только хочу убедиться, что это не ваш сын.

– Ну, тогда смотрите. Если это вам поможет.

Норт постарался, чтобы голос звучал мягко и дружелюбно.

– Проще будет взглянуть на фотографии.

Женщина расслабилась. Чуть улыбнувшись, она извинилась, что заставила детектива так долго ждать. И повернулась, пообещав принести фотографии. Напоследок разрешила остаться в комнате Гена.

Норт поблагодарил ее. Но дойдя до двери, она вцепилась в косяк мертвой хваткой. Потом повернулась к Норту и хрипло сказала:

– Однажды он сказал, что приедет навестить меня.

– Приехал?

– Думаю, все было гораздо хуже.– Она оглянулась по сторонам. В голосе зазвенело отчаяние. И промолвила так тихо, что детектив едва расслышал: – Они подослали двойника, понимаете?

Бедная Кассандра Диббук облекла это сообщение в форму вопроса, чтобы он поверил.

«Двойника?»

– А как вы догадались?

– Это был приятный молодой человек. Похожий на моего сына всем, вплоть до мимики. Но это был не мой сын.– Она снова оглянулась, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.– Они думали, что я не догадаюсь.

Ее голос упал до шепота.

– А я догадалась.

После ухода Кассандры Диббук в комнате воцарилась мертвая тишина. Норт не мог понять, в каком состоянии находится эта женщина, насколько она вменяема. И лишь убедившись, что она действительно ушла, он принялся за дело.

В кармане плаща детектив всегда таскал пару вещиц, но на этот раз не стал терять времени, чтобы натянуть резиновые перчатки. Достал платок и подошел к столу. Над чем здесь трудился Ген?

Он взял одну из стеклянных трубок и поднес ее к свету. На стекле отчетливо виднелись отпечатки пальцев.

Отпечатки пальцев парня из музея оставались на осколках витрин из музея и кое-где еще. Сколько раз Норт присутствовал в суде, где адвокат громил обвинителя именно из-за недостатка улик. Много раз. А против отпечатков пальцев не возразишь.

Конечно, у него не было с собой стандартного набора – ни черного порошка, ни чем снять отпечатки. Пришлось импровизировать. Норт выдвинул ящики стола. Там нашелся рулончик старой липкой ленты. Неплохо для начала. Детектив впервые пожалел, что не курит. Если бы поджечь что-нибудь, например кончик карандаша, можно было бы натрясти сажу на отпечаток, а потом прижать клейкой лентой. Норт проверил остальные ящики стола, а потом бросился к шкафу.

Нашел свечу и коробок спичек. Приходилось торопиться.

Первая спичка не зажглась. Он запаниковал и схватил следующую. Вторая вспыхнула, но тут же погасла. Он взял третью. Искры разгорелись в слабый желтый огонек. Норт поднес спичку к свече и держал, пока та не вспыхнула, выпустив облачко черного дыма.

Норт подержал свечу под стеклянной трубкой и быстро закоптил стекло. Сажа схватилась прочно.

Он слышал, как внизу ходит Кассандра Диббук. Роняет коробки, ругается и шуршит тканью.

Мгновения отсчитывались, словно удары сердца. Он дул на трубку, чтобы она скорее остыла. Постепенно отпечатки начали проявляться. Должно хватить.

Норт потушил свечу и бросил ее в ящик стола. Оторванный кусочек липкой ленты он прижал к проступившим отпечаткам.

«Раз-два!»

Отодрав, он внимательно вгляделся в обратную сторону ленты. Получилось. Пустой стороной он заклеил снятый отпечаток, чтоб не стерся.

Проверил. Хорошо, все видно. Опустив ленту в карман, он внезапно ощутил на шее чье-то дыхание. Норт резко повернулся.

Никого.

«Я сам становлюсь параноиком».

Он быстро скользнул к двери и выглянул наружу. Кассандра Диббук все еще шумела где-то внизу.

Все складывалось как нельзя лучше.

Норт никогда прежде не видел столько книг по генетике и нейробиологии. Здесь были и труды Менделя – изыскания в области генетики, которые он делал, наблюдая за горохом. Не объясняет ли это наличие теплицы? Книги Уотсона и Крика об открытии ДНК, журналы по таким наукам, о которых детектив никогда и не слыхал, работы Сеймура Бензера и Эрика Кендела. И длинные описания того, как гены контролируют память и время.

Ген был увлечен исследованиями памяти и времени. Похоже на одержимость. Одну из полок занимали записные книжки.

Норт вытащил первую попавшуюся. Страницы пестрели рисунками стеклянных ящиков и трубок. В каждом ящике кишели черные точки, помеченные словом «дрозофила». Фруктовые мушки, над которыми Ген ставил эксперименты, выявляя мутации. А в пыльных консервных банках он их выращивал.

Запись в блокноте гласила:

«Чувство времени является врожденным. Это самый древний инстинкт. Каждое живое существо им обладает, каждое живое существо ему подчиняется. Даже бактерия, продолжительность жизни которой измеряется часами, проходит все стадии развития за определенный период времени. Проявления наших внутренних часов всем известны. В четыре часа утра происходит самый сильный приступ астмы. В2часа ночи язва свирепствует сильнее всего. В час ночи смерть во время операции почти неизбежна. В нашем теле есть часы, которым подчиняется вся наша жизнь».

Норт полистал следующие страницы, пропуская расчеты, пока не наткнулся на абзац, который смог понять. В нем шла речь о самых сложных признаках работы биологических часов.

«В ядре нервной клетки мозга часовой и вневременной гены вырабатывают протеины. Когда легионы протеинов попадают в ядро, они вынуждают королей сдаться. Стоят на страже неколебимо, пока один за другим не распадаются. Короли остаются одни, и тогда они посылают гонца—третий ген под названием „цикл“, который соберет новую армию. Проходит двадцать четыре часа, прежде чем цикличный ген воссоздастся. Отсюда возникает чувство времени. И боги тут ни при чем».

На следующих страницах записи продолжались – то бессвязный бред, то ясные мысли. Если Норт все правильно понял, часовой ген состоял из 3600 букв – нуклеотидов. При изменении хотя бы одной буквы результат меняется. Ген сделал открытие. Если изменить на А 1766 букву, которой обычно была G, то внутренние часы станут идти на пять часов быстрее. А если вместо 734 буквы Т будет А, они пойдут на пять часов медленнее.

Еще Ген искал способы заставить внутренние часы запускать разные процессы в организме. Большую часть его размышлений детектив не понял. Парня звали Ген. И он был одержим генами.

Эжен Диббук оказался гораздо умнее и образованней, чем предполагал Норт. Он знал, чего хочет, и шел к намеченной цели напрямик. И добивался своего. Если верить этим записям, он собирался проверить свою теорию уже не на дрозофилах, а на живых людях.

Норт поставил блокнот на место и помедлил, раздумывая, вытаскивать ли следующий. Сколько времени он здесь провел? Кассандра Диббук слишком долго ищет фотографии. Ну, это только на руку. Детектив достал из дальнего угла полки одинокий блокнот в голубой обложке.

Открыв книжицу на первой странице, он увидел слова: «Я – проклятие Сатаны».

«Я – проклятие Сатаны».

Что же это? Ген произнес эту фразу в музее, и тогда она прозвучала полной бессмыслицей. О чем же парень хотел ему сказать?

Норт перевернул страницу, надеясь отыскать объяснение.

На него смотрел Бык.

Норта бросило в жар.

Ба-бах!

Он пошатнулся, схватившись рукой за горло.

Ба-бах!

Колени подогнулись, и, не удержавшись на ногах, детектив опустился на кровать.

Перед глазами трепетали, шурша, страницы ужасного блокнота. Они терзали его.

Бык!

Тяжелое дыхание зверя стало еще слышнее, биение огромного могучего сердца – громче.

Руки Норта дрожали, зубы выбивали дробь.

Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах!

Он огляделся.

Кассандры Диббук в комнате не было.

Стерев со лба холодный пот, он захлопнул страшный блокнот.

Норт заметался по комнате. Блокнот спокойно лежал на кровати. Никто из него не выскакивал.

Какие тайны хранятся под его обложкой? Что узнает Норт, если взглянет на следующие страницы?

«Что же происходит, твою мать?»

«Что мне делать?»

«Что я делаю?»

Он знал одно: если он откроет блокнот, его жизнь изменится окончательно и бесповоротно. А потом пришел спасительный стыд. Норт схватил блокнот и сунул его во внутренний карман плаща. В этот миг он перестал быть полицейским.

– Нет! Нет! Нет!

Тишину дома разорвали отчаянные крики, доносившиеся откуда-то снизу.

Норт выбежал из комнаты, слетел по ступеням и ворвался в спальню Кассандры Диббук. Он замер в дверях, оглядываясь по сторонам. Женщина сидела на полу и стучала кулаками по какой-то шкатулке. Вокруг были разбросаны сотни фотографий.

– Они их изменили! Изменили! Они пришли и изменили мои фотографии! Где мой мальчик? Где мой ребенок?

Бедняжка принялась швырять стопки снимков в стену. Одна фотография отлетела к ногам детектива. Норт поднял ее. Это был Ген. На снимке ему вручали диплом Колумбийского университета.

Норт не знал, что делать. Он едва справлялся с собой.

– Миссис Диббук! Миссис Диббук, пожалуйста, успокойтесь,– попросил он.

Но Кассандра не могла успокоиться.

Она подняла залитое слезами лицо, и внезапно его исказила маска ужаса. Женщина перекатилась по полу и забилась в дальний угол.

– Что вы сделали с детективом? Что вы с ним сделали? Вы его двойник!

Книга пятая

Вину за то, что сердце наполнено тьмой, не всегда следует возлагать на родителей или общество.

Стивен Линкер

Эхо демона

20.27

Он оставил ее, заходящуюся криком, в спальне; горячее дыхание Быка преисподней опаляло ему затылок.

Никакие его слова не успокоили бы ее. Никакие его действия ничего бы не изменили. Она уже приняла решение, а он не был тем, за кого себя выдавал.

Ирония заключалась в том, что она не ошибалась. Она увидела, кем он действительно был. Она заглянула под его маску. Она разглядела его рога, и он ощутил себя нагим, выставленным на всеобщее обозрение.

«Может быть, вызвать врача? Нет».

У него сложилось впечатление, что врачи побывали тут уже не один раз. Если бы они могли помочь ей, то сделали бы это давным-давно.

Он оставил за спиной несчастья из шкатулки Пандоры. И хотя он убедился, что парадная дверь крепко заперта, он знал, что уносит с собой множество злых невзгод, глубоко спрятанных в кармане его пиджака. Стук четырех тяжелых копыт эхом отдавался за его спиной. Дождь лил сильнее прежнего, а небо потемнело еще больше. Однако сырость не смягчила смрад, исходящий от твари. Вонь промокшей шкуры и сладкий запах раздавленной зелени. Бык оседлал его, и он не мог отпустить зверя.

Норт прислушался к электрическому гудению уличного фонаря над головой – лампа судорожно пыталась зажечься. Под это гудение Норт вернулся к своей машине, рухнул на водительское сиденье и почувствовал себя чуть более в безопасности. Но только чуть-чуть. Тени сгущались вокруг него.

Ему нужно было выпить.

Норт медленно вывел машину со стоянки, отшатываясь от неожиданных движений, и осторожно поехал через центр мертвого города. Он высматривал бар, рядом с которым мог бы припарковаться.

За двадцать минут удалось встретить лишь множество «древнегреческих» зданий, одно за другим выраставших перед ним, и еще большее множество дорических колонн; и на каждой из них он видел тень Быка, не отстававшего ни на шаг, настороженного, выжидающего момента, когда можно будет бежать.

Когда в поле зрения Норта появилось сооружение, в точности напоминающее Парфенон, храм богини Афины в городе Афины, который часто показывали по телевидению,– оно показалось ему зловещим и одновременно странно знакомым. И Бык на мгновение отступил.

Все указатели, равно как и кирпичные здания, твердили ему, что он находится на родине Дяди Сэма: Дядя Сэм здесь жил, Дядя Сэм здесь умер. Неужели Дядя Сэм – настоящий? Для Норта это было новостью. Похоже, Дядя Сэм был мясником по имени Самуэль Уилсон, который снабжал продовольствием войска во время войны 1812 года. Был ли Дядя Сэм греком? Это звучало бессмысленно.

Троя оказалась городом с острым кризисом личности. Норт знал это ощущение.

Он искал бар. На углу Четвертой улицы и улицы Фултона, рядом с «Илиумом», он заметил свободное место для машины и решил пройтись оттуда пешком. Едва он вышел из автомобиля, как Бык начал преследовать его в окнах вдоль всего тротуара.

Но вскоре Норт обнаружил дыру, где можно было укрыться. Там светились разноцветные лампы. Однако, даже спрятавшись от дождя, детектив знал, что недремлющий, вечно внимательный Бык будет ждать его.

Норт тяжело опустился на высокий табурет в баре и бросил на деревянную поверхность стойки двадцатку. Его пальцы скользнули по вмятинам и бороздкам на старом дереве и стали липкими от некогда пролитого на стойку пива.

Он спросил виски. Неразбавленного. Ему все равно, какого сорта, лишь бы оно было правильного цвета и как следует обжигало глотку. Все, что угодно, лишь бы удержать подальше от себя проклятую тварь.

Бармен, одиноко маячивший за стойкой, оказался молодым человеком. Светлые волосы коротко подстрижены. Одет он был в серую футболку с логотипом Ренсселерского политехнического института и в данный момент с трудом продирался сквозь дебри кроссворда, склонившись над газетной полосой.

Не поднимая глаз от кроссворда, бармен взял деньги Норта и весьма неспешно принес заказ. За исключением еще трех-четырех посетителей, бар был пуст; горело всего несколько ламп, а звук у телевизора был приглушен. Всех это, похоже, устраивало.

Норт оперся локтями о стойку и уставился на дождь, барабанивший по окнам.

Бармен поставил стакан с выпивкой на белую бумажную салфетку и толкнул его к дальнему концу стойки, где сидели двое мужчин. Потом сказал:

– Семь по вертикали. Семь букв. Помешательство, похожее и на культ.

– Что?

Мужчина с густыми усами переспросил:

– Помешательство, похожее и на культ? Что бы это могло быть?

– Буквы есть?

Усатый забрал газету у бармена и развернул ее, чтобы посмотреть поближе.

– Так, пробел, Уния, пробел, Адам, пробел, пробел, пробел.

«Уния. Адам».

Такие обозначения букв использовали только в полиции.

Норт прислушивался к обсуждению того, что это могло быть за слово, когда неожиданно ответ сам пришел к нему. Он быстро извлек бумажную салфетку из-под своего стакана, взял ручку и нацарапал слово по вертикали, а потом кинул салфетку вдоль стойки по направлению к любителям кроссвордов. Ближайший из троицы поднял ее и прочитал вслух:

– Лунатик?

Норт глотнул виски и со стуком поставил стакан на стойку.

– Извините, что вмешиваюсь.

Молодой бармен, похоже, был не против. Он с заметным удовлетворением зашуршал ручкой по газете.

– Подходит.

– А до меня не дошло.

Мужчина, сидевший ближе всех к Норту, наконец сообразил:

– Это анаграмма. Помешательство, похожее и на культ.Если переставить буквы, получится «лунатик».– Он поднял свой стакан, салютуя Норту.– Спасибо, приятель.

Норт вежливо кивнул, однако поймать взгляд этого человека ему так и не удалось. Когда мужчина улыбнулся, его уши словно бы поехали вверх; кожа его в свете неоновой рекламы «Будвайзера» казалась красной, будто у дьявола. Норт подвинул стакан поближе к бармену, заказывая еще порцию виски.

Пока бармен-студент наливал спиртное, человек в дальнем конце стойки раскурил сигарету. Спичку он бросил в свой пустой стакан и поболтал посудиной в воздухе, а потом, прищурившись, посмотрел сквозь облако сигаретного дыма.

– Вы только что вышли из дома Диббук?

Норт ощутил, как по коже поползли мурашки беспокойства. Откуда он знает? Безумные, бессвязные слова Кассандры Диббук все еще звучали в памяти Норта.

«Быть может, он один из них?»

Норт украдкой бросил взгляд на человека с сигаретой. Сатанинской внешности мужчина в качестве объяснения постучал пальцем по груди и кивнул Норту. Тот опустил взгляд. Его золотой полицейский жетон был виден. Вздохнув, детектив запрятал его поглубже.

Демон с сигаретой поднялся и пересел на соседний с Нортом табурет.

– Рой. Рой Коннер. – Он указал на своего напарника, который остался у дальнего конца стойки и помогал разгадывать кроссворд, время от времени приглаживая усы.– Нам сказали, что вы звонили в участок. Собираетесь уезжать?

Норт поболтал стаканом с виски.

– Да.

Рой Коннер покачал головой. Он все понимал.

– Эта чокнутая старушенция. У нее в голове больше тараканов, чем в любой грязной кухне. Она и вправду так сказала, когда вы были у нее? Вдруг заявила, что вы что-то типа двойника? Спросила, что вы сделали с настоящим копом, который пришел с ней потолковать?

Норт подтвердил, что именно так и было. Роя Коннера это не удивило.

– Ну, полагаю, ее никто с ума не сводил, это ее обычное состояние.– Он стряхнул с сигареты дымящийся столбик пепла. – Слышишь, Эй Джи, как там тот доктор из психушки сказал насчет Кассандры Диббук?

Его напарник даже не поднял головы от газеты.

– Синдром Капграса.

– Ага, вот именно. Все и вся кругом подменены. Знаете, она даже настрочила заявление о пропаже своего сына, когда тот в последний раз приезжал из колледжа ее навестить. Так и не поверила, что он настоящий.

Норт попытался изобразить вялый интерес.

– И когда это было?

– Да то ли шесть, то ли семь лет назад. Бедолага, ему пришлось отправиться в мотель. А я вам скажу, он был вовсе не плохой парень. Она вам не сказала, что она с ним сделала?

– Нет.

– Ну да, держу пари, что не сказала. Она забыла рассказать о том, что он – поддельный?

Норту совершенно не хотелось знать, что там случилось, однако он уже ничего не мог поделать.

– Она заявилась к нему в комнату в три часа ночи и сказала, что он робот. В смысле ее семнадцатилетний сын. Пыталась расколошматить ему башку монтировкой, чтобы отыскать там всякие чипы и платы. Думаю, именно так он и получил работу в городе: податливый материал. Слишком много экспериментов на свою голову.

– Какую работу?

– Ну, не знаю. Что-то там насчет мозгов. Да что бы ни было. Этот парень дело знает туго.

Норт допил последний глоток второй порции виски.

– Мне все равно, насколько он знает дело. Я его арестую.

Рой Коннер был заинтригован.

– А что он сделал?

– Убил полицейского.

– Твою мать! – «Демон» выплюнул сигарету, но, похоже, такой оборот событий его не слишком удивил.– Что ж, яблочко от яблоньки недалеко падает.

22.54

Мотель. Это прозвучало как хорошая идея. Бармен сказал, что в квартале отсюда, на углу Четвертой улицы и Большого проспекта, есть мотель «Супервосьмерка». Комната в нем стоила сорок пять баксов за ночь.

Норт заплатил портье наличными, взял квитанцию и медленно поднялся на второй этаж.

Он ничего не слышал. Тварь дала ему передышку. Она его потеряла? Вырвалась на свободу? К тому моменту, когда Норт рухнул на жесткую кровать своего номера, он провел на ногах уже более сорока одного часа. И все же он боялся засыпать.

Он ощутил, как острые уголки голубого блокнота, засунутого в карман пиджака, врезаются ему в ребра, не желая уступать. Трясущимися руками Норт залез в карман, вынул блокнот и запустил через всю комнату. Он слышал, как тот ударился о стену. Слышал, как он шлепнулся вниз. И не мог заставить себя посмотреть на него. По крайней мере сначала. Но когда время словно бы замерло на месте, Норт ощутил, как голубой блокнот смотрит на него через пустоту. Этот блокнот знал всякое. О нем. Его тайны.

Тайны, которых не знал даже он сам.

Голубой блокнот притягивал Норта к краю кровати, манил его. Он пнул стол, на котором блокнот лежал, но тот даже не моргнул. Он все равно контролировал все.

Но Норт собирался с этим поспорить. Он заставил себя подняться и разделся, глядя на свое отражение в зеркале. Сдернув с шеи галстук, он с отвращением отбросил его. Когда Норт пытался снять рубашку, оторвавшаяся пуговица улетела куда-то через всю комнату.

Что за красные отметины виднелись на его лбу? Два бугорка. Норт потрогал их. Они саднили. Он пытался не обращать на них внимания.

Выключив свет, он натянул одеяло до самого подбородка. Судорожно пытаясь сомкнуть веки, Норт молился о том, чтобы заснуть. Язык провалился куда-то в глотку, мешая дышать. Норт повернулся на бок.

И в этот момент услышал стук в дверь.

Сначала они подергали ручку. Неужели они проследили его от бара? Норт не был уверен ни в чем, кроме металлического холодка пистолета на прикроватном столике.

Он протянул руку во тьму, но ничего не нашел. Резко сел. Из-под двери виднелась полоска света, и на ее фоне нерешительно пританцовывали тени двух ног.

Норт соскользнул с кровати. Дверную ручку снова подергали. Она поворачивалась и изгибалась, но не поддавалась. Вскоре к этому звуку присоединилось металлическое царапанье по замку. Теперь оставалось недолго.

Норт снова пошарил на прикроватном столике. Где его пистолет? Дверь затряслась в нетерпении. Они никуда не проникли, и это было неприемлемо. Норт слышал голоса, как будто там, за дверью, обменивались мнениями. Потом последовал глухой удар – плечом, затем тяжелым ботинком.

Онипришли за Кассандрой Диббук, а теперь явились за ним. Что ж, их ждет сюрприз. Он – не беспомощная старуха. Норт схватил стоящий в углу стул и поднял его на уровень груди, выставив вперед ножки, словно четыре пики. И крикнул в темноту:

– Предупреждаю! Я вооружен!

Стук не прекратился. Ни малейших колебаний. Ни малейшего страха. Все его угрозы были бессмысленны. Дверь откроется, согласен с этим Норт или нет.

Ба-бах! Ба-бах!

Нечто мычащее и фыркающее намеревалось заполучить его, и не важно, готов он к этому или нет. Будет он сражаться или нет.

Дверь разлетелась, и ее обломки грудой рухнули к ногам Норта. Наклонив голову, сверкая глазами, Бык шел, чтобы заполучить его душу.

Толстые сплетенные мышцы выпирали на его ужасающе мощных плечах, когда он просунул голову в дверной проем. Рога, острые, словно клинки, прошили дерево косяка, как только Бык рванулся вперед.

Колени у Норта ослабли, руки затряслись. Бык видел его и ярился еще больше. Он шел в атаку, и пот капал с его блестящей толстой черной шкуры. Норт закричал и с размаху ударил стулом по массивному лбу бестии. Потом отпрыгнул за кровать, но Быка не останавливала мебель.

Наклонив голову так, что на мощной шее вспухли узлы мышц, тварь бросилась вслед за Нортом. Ее пыльные копыта продавливали набивку матраса.

Норт пытался отскочить, но жестокий удар настиг его посреди прыжка. С криком он покатился по полу, чтобы оказаться поближе к двери. Вскочив, он бросился прочь из комнаты, но острые рога нависали прямо у него за спиной.

Рога были изогнуты и смертоносны. Рога преследовали его, вещая о жестокой жажде крови в водовороте черной злобы.

Норт бежал через холл, и грудь его вздымалась в неистовой борьбе за скорость. Однако злобная тварь весом в полтонны дюйм за дюймом сокращала расстояние, не давая надежды на победу.

Страшный грохот копыт оглушал Норта. От брызг горячей слюны спина его намокла. Облако пыли наполнило холл, забивая глотку. Неистовая ярость требовала своей жертвы.

Бык глубоко вонзил рога в плоть Норта и швырнул его к стене. Норт рухнул на пол, тело его болело, все кости, казалось, были переломаны. Бык лягался и ревел, бил копытом в пол, требуя, чтобы Норт поднялся, но тот распластался на полу, потянул на себя ковровое покрытие и в отчаянии пытался уползти прочь. Бык в ярости уткнул рога в ковер, укрывающий Норта, и пропахал глубокие борозды по центру холла. Ковер разорвался, его кровавые волокна напоминали вены и разодранные сухожилия.

Покончив с покрытием, Бык снова поддел Норта рогами. Норт врезался в зеркало в дальнем конце холла и распластался в простенке. В осколках зеркального стекла он видел отражение своего разбитого лица, красные бугры, торчащие надо лбом.

Норт поднял взгляд. Черный хвост Быка метался из стороны в сторону, пронзительные глаза буравили Норта. Бык яростно и сильно ударил копытом и вновь склонил рога, готовясь напасть.

Норт вскочил и, ухватившись за рога ловкими руками, сделал сальто над атакующей тварью. Зверь стряхнул его в необузданной ярости, но Норт приземлился на обе ноги и побежал прочь.

Бык врезался в стену, и от столкновения все его тело содрогнулось. Он упал на колени и изо всех сил старался подняться. Удар истощил Быка, но он быстро оправится.

Зверь встал и развернулся, однако Норт был быстрее. Перед Быком простирался лабиринт, а раненая жертва уже скрылась.

Норт бежал вглубь, в путаницу переходов и дверей. Он слышал эхо дыхания, отражавшееся от стен. Чувствовал невероятную мощь преследующего его зверя – быстрого и неотвратимого в стремлении к цели.

Норт пытался отыскать путь, найти способ спастись от ярости рогатого орудия возмездия. Что он сделал, чтобы навлечь на себя такой гнев? Как он может отвратить его?

Ступни полицейского наливались свинцом, руки бессильно висели. Грудь часто и тяжело вздымалась, пытаясь удовлетворить беспредельную, невероятную жажду воздуха.

Норт обогнул угол. Бык стоял прямо перед ним. Ждал. Норт свернул. И там тоже был Бык. Неумолимый и готовый атаковать. Какой бы путь Норт ни избрал, Бык уже был там. Неизбежный. Заслоняющий дорогу.

Норт распахнул ближайшую дверь. Путь ему преграждала каменная стена, лишавшая его свободы. Он обрушил удары кулаков на ее равнодушную поверхность. Он царапал известняк, пока пальцы с сорванными ногтями не начали кровоточить. И когда он был полностью опустошен, когда у него не осталось ничего, кроме отчаяния, с другой стороны стены появились бычьи рога и взломали его грудную клетку.

Пронзенный насквозь, Норт сполз наземь, зажимая рваные раны. Не в силах двигаться, он ничего не мог сделать – лишь в невыразимой муке смотрел, как камень рассыпается и разлетается в стороны, а Бык протискивается в пролом, стряхивая с себя пыль поражения.

Зверь вскинул голову, замычал и зафыркал. Подняв огромное копыто, он с силой обрушил его вниз, на грудь Норта, сокрушая и дробя хрупкие человеческие кости. Бык наклонил гигантскую голову и с яростной мощью тряхнул ею, склонил рога и поддел ими ребра Норта, одно за другим, выворачивая их и обнажая кровавое месиво внутренностей.

И Бык все еще не был удовлетворен.

Не в силах дышать, не в силах двигаться, Норт был вынужден смотреть, как зверь втискивает свою безжалостную морду глубоко внутрь его тела и упирается лбом в позвоночник. Бык лягал и терзал его, купаясь в крови.

А потом вырыл нору и забрался внутрь.

Бык был внутри Норта. Бык был неукротим. С ним нельзя справиться. Норт ощущал давление внутри своей головы и чувствовал, как сквозь череп пробиваются рога.

Норт плакал. Плакал так сильно, что утонул. Утонул так глубоко, что не слышал собственных криков.

1.06

Норт проснулся, бессвязно лепеча что-то. Он лежал на бетонных ступенях пожарной лестницы «Супервосьмерки». Кто-то безжалостно поливал его ледяной водой из пожарного крана.

Детектив судорожно попытался вздохнуть. Воздев руки, он умолял прекратить это издевательство. Однако прошло еще немало времени, прежде чем пожарный кран был выключен.

Сосредоточившись на звуке падающих капель, Норт открыл воспаленные глаза и увидел склонившегося над ним ночного портье.

Сквозь дверной проем, к которому Норт лежал ногами, виднелся коридор мотеля. Двери комнат были распахнуты, встревоженные постояльцы выглядывали из-за них, словно из укрытия, выясняя, в чем же дело.

Норт не знал, что сказать. Он дрожал и пытался встать на ноги, но, поскользнувшись, вынужден был прислониться к стене. Портье, похоже, не испытывал к нему ни малейшего сочувствия.

– Идите вымойтесь,– сказал он.– И выметайтесь.

Норт кивнул. По крайней мере это он мог сделать.

4.47

Стук в дверь был громким и нетерпеливым.

Портер очнулся от крепкого сна в своем номере в «Пенсильвании» и уставился в кромешную тьму. Он ухитрился найти выключатель прикроватной лампы и сел, пытаясь понять, что происходит.

Стук не прекращался. Портер взглянул на часы. Возможно, это пожарная тревога.

Натянув тонкую белую футболку, Портер направился к двери и взглянул в маленький «глазок» с треснувшим стеклом.

Снаружи стоял человек в длинном, насквозь промокшем плаще. Он выглядел встревоженным, но не спешил уходить. Если незваный гость будет продолжать стучать, то разбудит соседей Портера.

С некоторым колебанием Портер отодвинул защелку и приоткрыл дверь перед визитером.

– Да?

Человек в плаще, шаркая ногами, переступил порог. Портер слышал его затрудненное дыхание. Походка была нетвердой.

«Он что, под наркотиками?»

Трудно было сказать, однако в такой час в этом не было ничего удивительного. Быть может, открыть дверь было не самым умным решением.

И только увидев профиль этого человека, Портер начал узнавать его. Он распахнул дверь и уставился на растрепанного посетителя.