Текст книги "Анна и французский поцелуй (ЛП)"

Автор книги: Стефани Перкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 15

Сент-Клер пьян.

Его лицо погребено между моими бёдрами. При благоприятных обстоятельствах это было бы довольно волнующе. Но учитывая, что он в минуте от рвоты, это менее чем привлекательно. Передвигаю его голову на колени, в немного менее неловкое положение, и он стонет. Я впервые касаюсь его волос. Они мягкие, как у Шонни, когда он был совсем маленький.

Джош и Сент-Клер нарисовались пятнадцать минут назад, источая зловоние сигарет и алкоголя. Так как никто из них не курит, очевидно, что они были в баре.

– Проcти. Он сказал з-з-з-зюда-а. – Джош тянет податливое тело друга в мою комнату. – Не за-атыкался ваще. Ваще. Ха-ха.

Сент-Клер бормочет на тяжёлом невнятном британском.

– Мой папа у’лю-юдок. Я уб’ю его. Уб’ю. Я распалился…

И тут его голова закатывается, и подбородок смачно падает на грудь. Я веду его к своей кровати, поддерживая сбоку.

Джош разглядывает фотографию Шонна на моей стене.

– Ваще, – говорит он.

– А-а-а-р-ргх, он жопа. Я серьёзно.

Сент-Клер расширяет глаза для усиления.

– Я знаю, знаю.

Даже притом, что я не знала.

– Может, хватит? – огрызаюсь я на Джоша. Он стоит на моей кровати, вжимая нос в фотографию Шона. – С ним всё в порядке?

– Его мама умирает. С ним не в-в-всё-ё ф порядке. – Джош оступается и тянется за моим телефоном. – Скажи Рашми, что я звякну.

– Его мама не ты-сам-знаешь-что. Как ты можешь такое говорить? – Я поворачиваюсь к Сент-Клеру. – С ней всё будет хорошо. С ней всё хорошо, слышишь?

Сент-Клер отрыгивает.

– Боже.

К такому жизнь меня не готовила

– Рак. – Он склоняет голову. – У неё не может быть рака.

– Ра-а-ашми, э-э-это я, – говорит Джош в трубку. – Мер? Зови Рашми. ЧП.

– Это не ЧП! – кричу я. – Они просто много выпили.

Несколько секунд спустя в мою дверь стучит Мередит, и я её впускаю.

– Как ты догадалась, что мы здесь? – Джош морщит лоб, имитируя бурную мыслительную деятельность. – Где Рашми?

– Я слышала вас через стену, идиот. И ты позвонил на мой номер.

Она поднимает свой телефон и набирает Рашми, которая приходит минуту спустя. Они просто стоят и пялятся, пока Сент-Клер лопочет, а Джош не перестаёт удивляться их «внезапному» появлению. Моя небольшая комната явно тесновата для пятерых.

Наконец Мер опускается на колени.

– Как он?

Она ощупывает лоб Сент-Клера, но он отталкивает её руку. Мер ранит этот жест.

– Всё хорошо. Мой отец задница, моя мама умирает и, о мой Бог, я так распалён. – Сент-Клер снова смотрит на меня. Его глаза блестят как чёрный мрамор. – Распалён, распалён, распалён.

– Мы понимаем, что ты злишься на своего папу, – говорю я. – Всё нормально. Ты прав, он придурок.

Что мне ещё сказать? Он только что узнал, что у его матери рак.

– Распалённый по-британски означает «пьяный», – поясняет Мер.

– О! – восклицаю я. – Ну. И это тоже.

Между тем Пара затевает ссору

– Где ты был? – вопрошает Рашми. – Ты говорил, что будешь дома три часа назад!

Джош закатывает глаза.

– Мы гуляли. Гуляли. Кто-то должен был помочь ему…

– И ты называешь это помощью? Он вдрызг пьяный и в ступоре. А ты!.. Боже, от тебя несёт автомобильными выхлопами и запахом подмышек…

– Он не мог пить один.

– Ты должен был присматривать за ним! А если что-нибудь бы произошло?

– Пиво. Ликёр. Во-о-от что произошло. Не будь такой ханжой, Раш.

– Отъебись, – произносит Рашми. – Серьёзно, Джош. Отъеби себя.

Джош заваливается, и Мер толкает его на мою кровать. Стук его тела о матрас пугает Сент-Клера. Его голова летит вперёд, подбородок снова приземляется на грудь с отвратительным смаком. Рашми вылетает из комнаты как ураган. В коридоре уже собралась небольшая толпа, и Рашми продолжает изрыгать брань, проталкиваясь через них. Мер убегает за ней с криками: «Рашми! РАШМИ!» – и моя дверь с шумом захлопывается.

В этот момент голова Сент-Клера приземляется между моих бёдер.

Дыши, Анна. Дыши.

Джош, кажется, вырубился. Прекрасно. Хорошо. Одним мальчиком меньше.

Наверное, нужно дать Сент-Клеру немного воды. А что ещё нужно давать пьяным людям? Иначе ведь он заработает алкогольное отравление или типа того? Я убираю его голову с ног, но Сент-Клер хватает меня за пятку.

– Я скоро вернусь, – говорю я. – Обещаю.

Он шмыгает носом. О, нет. Он же не собирается плакать? Пусть это и мило, когда парни плачут, но я к такому не готова. Скауты не учили меня, что делать с эмоционально нестабильными пьяными парнями. Выхватываю бутылку воды из холодильника и сажусь на корточки. Я держу голову Сент-Клера – второй раз касаюсь его волос – и наклоняю бутылку к губам.

– Пей.

Он медленно качает головой.

– Если выпью – меня вырвет.

– Это не алкоголь, а вода.

Наклоняю бутылку, и вода течёт в его рот и вниз по подбородку. Сент-Клер берёт её и роняет. Вода льётся на пол.

– О-о-ох, – шепчет он. – Прости, Анна. Прости.

– Всё нормально.

Он выглядит таким грустным, что я ложусь рядом с ним. Лужа впитывается в зад моих джинсов. Чёрт.

– Что произошло?

Сент-Клер вздыхает. Глубоко и опустошённо.

– Он не разрешает мне навестить маму.

– Что? Что ты хочешь сказать?

– Он всегда так поступает. Это его способ удержать контроль.

– Я не пони…

– Он ревнует, что она любит меня больше, чем его, и поэтому не позволяет мне её навещать.

У меня заезжают шарики за ролики. Это не имеет смысла, ни малейшего.

– Как он может так поступать? Твоя мама больна. Она нуждается в химио, она нуждается в тебе.

– Он не хочет, чтобы я навещал её до каникул на День благодарения.

– Но до них ещё целый месяц! Она может…

Я останавливаю себя. В момент как я заканчиваю предложение у себя в голове, мне становится дурно. Этого не произойдёт. У ребят моего возраста родители не умирают. Она пройдёт курс химиотерапии и, конечно, поправится. У неё всё наладится.

– Так что ты собираешься делать? Всё равно полетишь в Сан-Франциско?

– Мой отец убьёт меня.

– И что? – негодую я. – Ты должен повидать её!

– Ты не понимаешь. Мой отец будет очень, очень зол.

От его тона у меня мурашки пробегают по спине.

– Но... разве она не попросит твоего отца послать за тобой? Он же не может ей отказать? Она ведь... больна?

– Она не решит не повиноваться моему отцу.

Не повиноваться. Словно ребёнок. Становится ясно, почему Сент-Клер никогда не говорит о своём отце. Мой может и бросил меня, но никогда не разлучал с мамой. Я чувствую себя ужасно виноватой. Мои проблемы так незначительны в сравнении с его. Мой отец просто отослал меня во Францию. Хнык-блин-хнык.

– Анна?

– Да?

Сент-Клер делает паузу.

– Забудь.

– Что?

– Ничего.

Но его тон говорит об обратном. Я поворачиваюсь к нему. Его глаза закрыты. Кожа бледная и уставшая.

– Что? – снова спрашиваю я, выпрямляя спину.

Сент-Клер открывает глаза, замечая, что я двинулась. Он тоже пытается сесть, и я помогаю ему. Когда я отстраняюсь, он сжимает мою ладонь, чтобы остановить.

– Ты мне нравишься, – говорит он.

Леденею.

– Не как друг.

Такое ощущение, что я проглотила язык.

– М-м-м. Гм. Что?..

Одёргиваю руку. Вес её имени висит тяжёлый и невысказанный.

– Всё неправильно. Всё было неправильно до нашей встречи.

Его глаза снова закрываются, а тело качается.

Он пьян. Он просто пьян.

Успокойся, Анна. Он пьян и переживает кризис. НЕВОЗМОЖНО, чтобы он понимал, о чём сейчас говорит. Поэтому, что я сделаю? О мой Бог, что мне делать?

– Я тебе нравлюсь? – спрашивает Сент-Клер.

Он смотрит на меня своими большими карими глазами, которые, признаю, немного покраснели от алкоголя и возможно слёз. Моё сердце разрывается на части.

«Да, Сент-Клер. Ты мне нравишься».

Но я не могу высказать это вслух, потому что он мой друг. А друзья не позволяют друзьям делать заявления по пьяни и ожидать, что они отреагируют на них на следующий день.

С другой стороны... это Сент-Клер. Прекрасный, идеальный, замечательный…

И отлично. Просто отлично.

Его вырвало прямо на меня.

Глава 16

Я вытираю жижу полотенцем, как раздаётся стук в дверь. Открываю её локтями, чтобы не коснуться рвотой ручки.

Пришла Элли. Я чуть не роняю полотенце.

– Ой!

Распутная медсестра. Не могу поверить. Крошечное белое платье на кнопочках, красные кресты на сосках. Глубокое декольте.

– Анна, мне та-а-ак жаль, – стонет Сент-Клер за моей спиной, и Элли мчится к нему.

– О божечки, Сент-Клер! С тобой всё хорошо? – И снова её хриплый голос поражает меня. Как будто наряда медсестры не было достаточно, чтобы заставить меня почувствовать себя незрелой и недостойной.

– Канещ, с ним не всё хорошо, – скрипит Джош с кровати. – Его только что вырвало на Анну.

Джош не спит?

Элли бьёт по ноге Джоша, что свисает над краем кровати.

– Вставай. Помоги мне отвести Сент-Клера в его комнату.

– Я, блин, могу встать сам.

Сент-Клер пытается подняться, и я с Элли бросаемся поддержать его. Она впивается в меня взглядом, и я отхожу назад.

– Как ты узнала, что он здесь? – спрашиваю я.

– Мередит звонила, но я уже была по пути сюда. Я только что получила его сообщение. Он звонил несколько часов назад, но я не услышала, потому что готовилась к к дурацкой вечеринке. – Злясь на себя, она указывает на наряд. – Я должна была быть здесь. – Она убирает волосы Сент-Клера со лба. – Всё хорошо, малыш. Я здесь.

– Элли? – Сент-Клер кажется смущённым, как будто он только что заметил её присутствие. – Анна? Почему Эллен здесь? Её здесь быть не должно.

Его подруга бросает на меня ненавистный взгляд, и я пожимаю плечами от смущения.

– Он очень, очень пьян, – говорю я.

Она снова бьёт Джоша, и тот скатывается с кровати.

– Хорошо, хорошо!

Удивительно, но он встаёт и поднимает Сент-Клера с пола. Они удерживают его плечами.

– Держи дверь, – резко выкрикивает Элли. Я слушаюсь её, и ребята пошатываясь выходят из комнаты.

Сент-Клер оглядывается на меня.

– Анна. Анна, прости.

– Всё в порядке. Я уже убралась. Не раздувай из мухи слона.

– Нет. Обо всём остальном.

Злая и сбитая с толку, Элли резко поворачивает ко мне голову, но мне всё равно. Сент-Клер выглядит так плохо. Мне жаль, что они не оставили его в покое. Сегодня ночью он мог спать в моей постели; я бы ушла к Мер. Но они уже приводят его к трясущемуся лифту, отодвигают металлическую решётку и вваливаются внутрь. Сент-Клер печально смотрит на меня, пока закрывается дверь.

– С ней всё будет хорошо! С твоей мамой всё будет хорошо!

Я не знаю, слышит ли он меня. Лифт со скрипом уходит наверх. Я смотрю, как он исчезает.

***

Воскресенье, 1 ноября, День всех святых. Странно, но в этот день парижане посещают кладбища. Мне говорят, что люди навещают могилы близких, оставляют цветы и личные символы.

От этой мысли мне становится плохо. Надеюсь, Сент-Клер не помнит, какой сегодня день.

Проснувшись, я захожу к Мередит. Она уже ходила к нему. Или он мучается от похмелья, или не принимает посетителей. Скорее всего, и то и другое.

– Пусть поспит, – говорит Мер. И я уверена, что она права, но настраиваю слух на этаж выше. Первые движения начинаются поздно днём, но даже они приглушены. Медленное шарканье и утомительные глухие удары.

Он не приходит на ужин. Раздражительный и сонный Джош говорит, что заскочил к нему по пути, – мы сидим в пиццерии, в которую всегда ходим по воскресеньям вечером – и Сент-Клер хочет побыть один. Джош и Рашми мирятся. Она кажется довольной, увидев, что тот страдает от похмелья.

Мои чувства в смятении. Я волнуюсь за маму Сент-Клера и за самого Сент-Клера, но также сержусь на его отца. И я ни на чём не могу сосредоточиться больше, чем на секунду, так как в голове начинает крутиться мысль:

«Я нравлюсь Сент-Клеру. Больше, чем друг».

Я чувствую, что он не врал, но как отмахнуться от факта, что он был пьян? Абсолютно, совершенно, на сто десять процентов в зюзю. И хотя я очень сильно хочу увидеть его и убедиться собственными глазами, что он всё ещё жив, я не знаю, что сказать. Мне заговорить о случившемся? Или сделать вид, что ничего не произошло?

Сейчас он нуждается в дружбе, а не в драме отношений. Но по-настоящему паршиво и намного сложнее обманывать себя, что внимание Сент-Клера не было так лестно – или столь желанно.

Тоф звонит около полуночи. Мы не говорили по телефону неделями, но после всего произошедшего я не могу сосредоточиться на разговоре. Я просто хочу вернуться в кровать. Всё запуталось. Всё так запуталось.

***

Сент-Клер не пришёл на завтрак. Думаю, сегодня он пропустит занятие (и кто может его винить?), но он неожиданно появляется на английском с пятнадцатиминутным опозданием. Я волнуюсь, что профессор Коул накричит на него, но администрация, должно быть, уже уведомлена относительно его ситуации, потому что профессор не говорит ни слова. Она просто одаривает его сочувствующим взглядом и возвращается к уроку.

– Итак, почему американцы не заинтересованы переводными романами? Почему каждый год на английском языке издаётся так мало иностранных работ?

Я пытаюсь встретиться с Сент-Клером глазами, но он смотрит на свой экземпляр «Бальзака и портнихи-китаяночки». Или, скорее, сквозь него. Он бледный, практически прозрачный.

– Ну, – продолжает она. – Часто выдвигают предположение, что, как культура, мы лишь заинтересованы мгновенным удовлетворением наших потребностей. Фаст-фуд. Касса самообслуживания. Загружаемая музыка, фильмы, книги. Быстрорастворимый кофе, незамедлительные скидки, секундный обмен сообщениями. Мгновенная потеря веса! Мне продолжать?

Класс смеётся, но Сент-Клер молчит. Я нервно наблюдаю за ним. Тёмная щетина начинает оттенять его лицо. Я не понимала, что он должен бриться так часто.

– Иностранные романы менее ориентированы на действие. У них другой темп; они более рефлексивны. Они испытывают нас искать историю, искать историю в рамках истории. Возьмите «Бальзака». Чья это история? Рассказчика? Швеи? Китая?

Я хочу потянуться, сжать его руку и сказать, что всё будет хорошо. Он не должен быть здесь. Не могу представить, что сделала бы, окажись в подобной ситуации. Его папа должен забрать его из школы. Он должен быть в Калифорнии.

Профессор Коул стучит по обложке романа.

– Сы-цзе родился и вырос в Китае. Иммигрировал во Францию. Он написал «Бальзака» на французском языке, но перенёс историю на свою родину. И затем роман был переведён на английский. Так, насколько шагов удалена от нас история? На один, от французского до английского? Или мы должны учитывать первый перевод, тот, что автор провёл в уме, с китайского на французский? Что мы теряем всякий раз, когда истории дают иное толкование?

Я только наполовину слушаю её. После занятий Мередит, Рашми и я тихо идём с Сент-Клером на математику и обмениваемся взволнованными взглядами, так как он смотрит в никуда. Уверена, он осознаёт, что мы делаем, так или иначе. От этого мне ещё хуже.

Мои подозрения об администрации подтверждаются, когда профессор Бабино отводит Сент-Клера в сторону до начала занятий. У меня не получается уследить за всем разговором, но я слышу, что учитель предлагает Сент-Клеру провести час в кабинете медсестры. Сент-Клер соглашается. Как только он уходит, передо мной вырисовывается Аманда Спиттертон-Уотс.

– Что с Сент-Клером?

– Ничего.

Как будто я ей расскажу.

Она щёлкает волосами, и я замечаю с удовлетворением, что прядь прилипает к её блестящим губам.

– Стив сказал, что он и Джош напились в хлам в субботу вечером. Он видел, что они на не держащих ногах появились на вечеринке, и Сент-Клер бесился по поводу своего отца.

– Ну, он неправильно расслышал.

– Стив сказал, что Сент-Клер хотел убить своего отца.

– Стив полон дерьма, – прерывает нас Рашми. – И где ты была в субботу, Аманда? Так накачалась, что пришлось положиться на Стива в детальном отчёте?

Но это затыкает Аманду лишь временно. Понятно, что к обеду слух пройдёт по всей школе. Я не знаю точно, кто проболтался – учителя или Стив, или один из его друзей-тупиц вспомнил, что ещё сказал Сент-Клер – но школа гудит. Когда Сент-Клер наконец заходит в кафетерий, то попадает в сцену из плохого подросткового фильма. Разговор резко обрывается. Напитки замирают на полпути к губам.

Сент-Клер останавливается в дверном проёме, оценивает ситуацию и уходит. Мы бросаемся за ним и находим его у школьных дверей во внутренний двор.

– Я не хочу говорить об этом, – произносит он спиной к нам.

– Тогда мы не будем говорить об этом, – отвечает Джош. – Давай где-нибудь поедим.

– Блинчики? – предлагает Мер. Это любимое блюдо Сент-Клера.

– Отличная идея, – поддерживает её Рашми.

– Я умираю с голода, – откликается Джош. – Пошли.

Мы идём, надеясь, что Сент-Клер последует за нами. Он идёт, и мы все стараемся не выдохнуть от облегчения. Мер и Рашми устремляются вперёд, в то время как Джош отступает к Сент-Клеру. Джош болтает о пустяках – о новой ручке, которую он купил для художественного класса, о рэперской песне про потные попки, что продолжает крутить сосед – и это помогает. По крайней мере, Сент-Клер показывает минимальные признаки жизни. Он бормочет что-то в ответ.

Я разрываюсь между группами. Знаю, что вся такая паинька, но как бы я не беспокоилась по поводу Сент-Клера, меня также волнует прогул. Я не хочу проблем. Оглядываюсь на США, и Джош стреляет в меня взглядом, который говорит: «Школа закроет глаза».

Надеюсь, он прав.

Наша любимая блинная в минуте ходьбы, и мой страх прогулять школу исчезает, как только я вижу, как продавец разливает тесто на сковородку. Я заказываю как обычно, тыкая пальцем на картину с банановым блинчиком с «Нутеллой» и говорю «пожалуйста». Мужчина льёт тёплый шоколад с лесным орехом по тонкому блинчику, заворачивает в него банан и посыпает ещё больше «Нутеллы» на верхушку. Как заключительный штрих, он добавляет совочек ванильного мороженого. Настоящая ваниль, с чёрными пятнашками.

Я начинаю стонать от удовольствия, сделав первый укус. Тёплый, клейкий, шоколадный и прекрасный.

– У тебя «Нутелла» на подбородке, – говорит Рашми, указывая вилкой.

– М-м-м, – отвечаю я.

– Хороший вид, – замечает Джош. – Как небольшая эспаньолка.

Опускаю палец в шоколад и подрисовываю усы.

– Лучше?

– Возможно, если только ты строишь из себя Гитлера, – говорит Рашми.

К моему удивлению Сент-Клер фыркает. Я поощрена. Повторно опускаю палец и добавляю на одну сторону завиток.

– Неправильно делаешь, – говорит Джош. – Наклонись.

Он прикладывает палец к краю моего соуса, аккуратно рисует вторую половинку твёрдой рукой художника и затем исправляет мою часть. Я смотрю на отражение в окне ресторана и разглядываю себя с большими вьющимися усами. Ребята смеются и хлопают, а Мер делает фотку.

Мужчины в изящно повязанных шарфиках за соседним столиком смотрят на нас с отвращением, и я делаю вид, что кручу кончики моих нутелловских усов. Ребята хвалят меня, и наконец – наконец! – Сент-Клер дарит мне самую крошечную из малюсеньких улыбок.

Замечательное зрелище.

Вытираю шоколад с лица и улыбаюсь в ответ. Сент-Клер качает головой. Остальные начинают обсуждать странные виды растительности на лице – у Рашми есть дядя, который когда-то сбрил все волосы кроме тех, что росли по краю лица, – и Сент-Клер наклоняется поговорить со мной. Его лицо близко к моему, глаза пусты. Голос скрипит.

– О том вечере…

– Забудь об этом, ничего страшного, – говорю я. – Я всё очистила.

– Что очистила?

Упс.

– Ничего.

– Я что-то сломал?

Он выглядит смущённым.

– Нет! Ты ничего не сломал. Ты просто, как бы, знаешь...

Я имитирую звук.

Сент-Клер качает головой и стонет.

– Прости, Анна. Я знаю, в какой чистоте ты содержишь свою комнату.

Смущённо отвожу взгляд.

– Всё нормально. Правда.

– Я хотя бы дополз до раковины? Или душа?

– Она была на полу. И моих ногах. Совсем немного! – добавляю я, видя испуганное выражение на его лице.

– Меня вырвало на твои ноги?

– Всё нормально! Я сделала бы тоже самое, если бы оказалась в твоей ситуации.

Слова вырываются, прежде чем я успеваю прикусить язык. Я так старалась не упоминать об этом. На его лице отражается боль, но он переходит к другой теме с той же мукой.

– Я... – Сент-Клер смотрит на остальных, проверяя, что они всё ещё отвлечены разговором о волосах на лице. Они отвлечены. Он подвигает стул ещё ближе и понижает голос: – Я говорил тебе что-нибудь особенное? Тем вечером?

М-м-м.

– Странное?

– Просто... Я едва помню, что находился в твоей комнате. Но могу поклясться, что мы говорили о... чём-то.

Моё сердце бьётся учащенней, дышать тяжело. Он помнит. Вроде как. Что это означает? Что я должна сказать? Как бы меня ни волновал ответ, я не готова к этому разговору. Мне нужно больше времени.

– О чём?

Ему неуютно.

– Я говорил что-нибудь странное о... нашей дружбе?

Вот оно.

– Или моей девушке?

Вот оно. Я окидываю его долгим взглядом. Тёмные круги под глазами. Немытые волосы. Понурые плечи. Он так несчастлив, так не похож на себя. Я не преумножу его страдания, как бы ужасно мне не хотелось знать правду. Я не могу спросить. Даже если я ему нравлюсь, он не в состоянии начать новые отношения. Или согласиться на разрыв со старыми. А если я ему не нравлюсь, то, вероятно, я потеряю его дружбу. Всё так странно.

Прямо сейчас Сент-Клер нуждается в дружбе.

Я сохраняю лицо безучастным, но искренним.

– Нет. Мы говорили о твоей маме. И всё.

Это правильный ответ. У Сент-Клера словно камень с души упал.